Легенды Сэнгоку. Семизубый меч

Дмитрий Тацуро, 2023

Япония, середина 16-го века, период сэнгоку-дзидай. Нагао Кагэтора, по приказу сёгуна едет в Киото, где намерен защитить и восстановить былую мощь бакуфу. Однако, попадает он совсем не в тяжёлый эпицентр боёв, а в безмятежную праздность столичной жизни. И казалось бы, всё идёт хорошо, но за всеми этими цветущими садами, поэтическими поединками и яркими нарядами аристократов, кроется куда большее зло, чем мог себе представить даймё далёкой северной провинции.

Глава 1

Лишённые

Месяц Яёй 2-го года Эйроку (март 1559г.)

Иияма, Синано.

Стрела просвистела у самого уха и воткнулась в столб за спиной. Масаёри едва успел увернуться. Ещё лет пятнадцать назад он лихо отбивал стрелы, умело орудуя копьём. Сейчас, реакция его оставляла желать лучшего. Всё-таки уже пятьдесят два года.

— Вот же… — хотел выругаться Таканаши, но слова проглотил. Ругаться на свою медлительность он не хотел, а враги, они-то никогда не меняются.

— Вы бы надели шлем господин, подстрелят ведь, — умоляюще посоветовал слуга-самурай.

Масаёри посмотрел на него с упрёком. Чего это ему прикрываться шлемом от этого женоподобного щенка, который даже перед своими воинами стесняется лицо показать? Однако, совет слуги он счёл разумным. Переборов свою гордость, он нахлобучил шлем на голову и завязал шнурки под подбородком.

— Эх, вернуть хотя бы лет десять! — вздохнул Таканаши. Он выглянул из-за щита-татэ, за которым укрылся и украдкой посмотрел вниз, со стены своего замка.

Конные лучники Косака Масанобу носились вдоль рва и посылали свои стрелы в защитников Ииямы. На штурм не шли. Забавлялись, не давая воинам Таканаши времени на сон и отдых. С периодичностью часа в два, враг шёл в ложную атаку, обстреливал стены и отступал. Всё это сопровождалось боевыми кличами, боем тайко и звуками хорагай.

— Мерзкая, скользкая тварь этот Косака! — скрипнул зубами Масаёри. — У Такэды все такие! Ни одного, чтобы по чести всё.

— Так, может сдадимся? — не подумавши ляпнул слуга.

— А ну молчать! — рявкнул Таканаши и огрел вассала сайхаем по шлему. — Ни слова о сдаче! Тем более Такэде! Пусть даже Кагэтора не откликнется на мой зов, я лучше умру на месте! Сгорю вместе со своим замком, но врагу не сдамся!

— А он откликнется?

— Должен. Всегда откликался.

Ситуация у Таканаши была не самой благоприятной. Такэда Харунобу, как за ним это ранее водилось, воспользовался зимой и забрал все земли, отвоёванные Нагао Кагэторой полтора года назад. Если раньше он добирался до слияния рек Тикума и Саи, то теперь его амбиции возросли. Вот уже во второй раз он покушается на земли Таканаши и пытается выбить его из Ииямы. И приказ сёгуна о временном перемирии ему оказался нипочём. Потерпел год и вновь взялся за своё. Теперь, все земли вокруг принадлежали Такэде и его людям, осталась лишь Иияма. Только в этот раз, дать достойный отпор у Масаёри не получиться. Нет у него не средств, не людей. Гарнизон у него не насчитывал и трёх сотен, а за стенами Косака с несколькими тысячами. И не нападает, измором берёт или ждёт подкрепления для атаки. Единственным выходом оказалось вновь просить помощи у Этиго. И судя по тому, что снег со всех горных перевалов сошёл, со дня на день стоит ждать подмогу. Остаётся только выстоять и вытерпеть все издевательства врага.

— Что. Снова отходят? — сам у себя спросил Масаёри, видя, как противник в очередной раз отводит свой отряд.

— Похоже на то, — отозвался слуга и рискнул выглянуть из-за татэ полностью.

Свист. И вот он уже падает со стены с пронзённым глазом. Стрела пробила голову насквозь. Очередной труп. Изо дня в день Таканаши терял своих людей. Однако сегодня до полудня только один, раньше насчитывалось гораздо больше.

— Подонки! — зарычал Масаёри. Больше от безысходности, чем от злости. Ведь он даже на вылазку выйти не мог со своей горсткой.

Всего в пяти тё¹ от стен Ииямы их окружала осадная линия войск Такэды. Выход был лишь один — на север в Этиго, но Масаёри, как всегда упрямился и отступать не желал. Это место — его дом. Разве может человек отдать свой дом врагу на поругание?

— Отец, отец! — на стену вбежал Хидэмаса, сын и наследник Таканаши. — Он пришёл!

Наследнику было уже немного за тридцать, и он сам уже являлся опытным воином, но главенство в клане так и не получил. Масаёри был строгим отцом и весьма щепетильным в вопросе управления. Покуда он ещё находиться в здравом уме и светлой памяти, со своего поста сходить не желал. Хотя, судя по тому, что сил с каждым годом нисколько не прибавлялось, а ровно наоборот, начал задумываться о покое. Но, только задумываться.

— Из-за татэ не высовывайся, они только этого и ждут! — строго напутствовал отец. — Так. Теперь говори.

— Кагэтора прислал гонца — он только въехал в замок. Это значит, что подкрепление уже близко!

— Не радуйся преждевременно, — пробурчал Масаёри. Пригнувшись, он обошёл открытое, губительное место, между расставленных на стенах щитами и приблизился к сыну. — Замени меня. Увидишь врага — бей, но только не увлекайся иначе смерть. Этот Косака очень хитёр.

— Я понял отец!

Таканаши со всей серьёзностью посмотрел на сына и направился вниз со стены. А ведь даже по лестнице спускаться стало не так-то просто.

Гонца он встретил не в приёмной и не в своём кабинете, а у казармы, что находилась недалеко от стены, расположившись на складном стуле у разведённого костра.

Посланец прибыл не один и Масаёри знал обоих. Один — слуга, не отходивший от своего господина ни на шаг, по имени Симоцу Горобэй. Второй — сам господин и он изрядно изменился за последнее время. Сколько Таканаши его не видел? Да столько же, сколько и армию Такэды.

Сайто Томонобу погрузнел, расширился и стал похож на квадратное, переносное святилище — микоси. Даже руки его больше напоминали кузнецкие нежели самурайские. Зарос густой бородой, ниспадающей на чёрную кирасу окэгава², а из-под шлема с маленькой головой демона между золотыми кувагата³на передней части тульи, выбивалась грива жёстких волос. Его огрубевшее лицо и чёрная повязка на правом глазу лишь подчёркивали его суровость и холодный взгляд. Сёки во плоти. Собственно, так его в Этиго и называли. Да и не только там.

— Подмоги не будет, — сходу заявил Томонобу, только присев на стул, напротив Масаёри. Слуга остался стоять позади его.

Таканаши молчал. Ждал объяснений, но в душе понял, что обречён.

— У господина сейчас много проблем и он не в силах разорваться на три части, — добавил Сайто.

— Почему на три?

— Уэсуги Норимаса вновь прибыл в Этиго. Ходзё забрали у него Кодзукэ и уже подбираются к перевалу Микуни. Господин послал туда войско, но им пришлось отступить из-за потери союзника. — Томонобу говорил совершенно бесстрастно, словно его ни капли не волновала судьба Ииямы. Совсем очерствел. — И, ему придётся ехать в Киото по приказу сёгуна.

— Но какой в этом смысл? — Масаёри пытался сдержать эмоции, но у него это плохо получилось и в интонации звучала обида. — Кто ему Уэсуги? Кто сёгун? А кто я? Я поддерживал его с самого начала, неужели он вот так просто решил отдать Иияму? И кому? Такэде? Которого он ненавидит всем сердцем!

— Но он, так же скреплён клятвами с теми, кого вы перечислили. А вы знаете, как он относиться к клятвам.

Масаёри опустил голову полный досады. С одной стороны, он уже осыпал Кагэтору всеми возможными проклятиями, с другой понимал, что Нагао никогда не бросал его в беде, просто так сложились обстоятельства. Враги, будто сговорились и лезли к границам Этиго со всех щелей. Иияма падёт, но выстоит ли после этого Касугаяма?

— Что ж, тогда я с честью приму свою судьбу.

— Что вы собираетесь делать?

— Умереть, что же ещё. Я подожгу замок и выйду за ворота, чтобы принять свой последний бой. — Масаёри поднял взор к пасмурному небу.

— Достойно, — одобрил Томонобу. — Но погодите умирать. Я не просто так приехал сюда.

— Что, привёз парочку демонов, чтобы натравить на Такэду? — с иронизировал Таканаши. — Было бы очень кстати.

— Вы зря шутите Масаёри-сан. Я действительно приехал вам помочь. Господин не забыл, что вы для него сделали и в беде вас бросать не намерен.

— Интересно, что ты сможешь сделать один? — казалось, Таканаши уже ни во что не верил.

— Я поеду к Такэде и попытаюсь с ним договориться, — без доли сомнения произнёс Сайто.

— Ты обезумел? — хозяин Ииямы вытаращился на гонца. — Ты собираешься к нему в одиночку? С чего ты взял, что тебя к нему вообще пропустят?

— Вот и проверим, — Томонобу встал со стула. — Горобэй останется здесь. Если я не вернусь через семь дней, он обо всём доложит в Касугаяму. Но знайте! Даже тогда господин не бросит вас на произвол судьбы. Терпите и держитесь!

Ещё до того, как солнце начало садиться, Сайто выехал из ворот Ииямы на белом жеребце. Он был в полном доспехе, но с одним лишь мечом у левого бедра. За спиной виднелось двойное, белое сасимоно с чёрным знаком Бисямон-тэна.

Таканаши наблюдал со стены, когда Томонобу достаточно близко подобрался к баррикадам врага.

— Я думал, что в Этиго лишь два безумца: Оникоджима и Какидзаки, — сказал он стоящим рядом Горобэю и сыну, — теперь я вижу третьего.

Очень скоро Сайто обступили те самые конные лучники, что недавно обстреливали защитников на стенах, закрыли его от обзора и скрылись за линией фронта.

***

Фукаси, Синано.

— Любопытно Кансукэ, неправда ли? — ухмыльнулся Харунобу. — Армии Кагэторы не видно, зато есть гонец. Такого я не припомню, за шесть лет нашего с ним противостояния. Обычно, он сначала нападает, а потом договаривается.

— И мне это кажется странным, — согласился Ямамото.

— Ввидите посланника! — распорядился князь Каи.

Почти сразу ввели Сайто. Его полностью разоружили и заставили снять шлем и сасимоно, остальное осталось при нём. Ему потребовалось целых три дня, чтобы добраться до Такэды в Фукаси. После того, как его окружили всадники врага, тут же приказали спешиться и проводили в лагерь. Допрашивать и пытать не стали. Косака Масанобу, что руководил осадой Ииямы, отнёсся к гонцу с недоверием, но весточку своему даёмё отправил. Потом Томонобу посадили под арест, до тех пор, пока Такэда Харунобу не даст ответ и не решит его судьбу. Тот решил, что посланца из Этиго всё-таки нужно выслушать, но ответ дал только через два дня. Дальше, Сайто проводили до Фукаси, где и состоялась их встреча с князем Каи, в призамковом храме.

Харунобу, при виде гонца столь суровой внешности, нахмурился. Долго молчал, изучал, о чём-то шептался с Ямамото, сидевшим подле него. Других вассалов Такэды видно не было, если не считать охраны у входа.

Похоже, что Сайто застал князя в разгар какого-то обсуждения. Перед ними стояли пара столиков с закусками, чарками для питья и чайничком, наверняка с горячительным. Харунобу был одет вполне мирно, ни доспехов, ни оружия при нём не имелось, также, как и у его стратега. Князь, в обычном коричневом косодэ, в тон с хакама и украшенным белыми родовыми камон. Ямамото, как всегда в чёрном.

Томонобу, войдя, учтиво поклонился и присел, в ожидании, когда даймё соизволит заговорить.

— Неужели у Кагэторы нет ни капли уважения, раз он посылает ко мне калеку, — вымолвил наконец Такэда, явно намереваясь задеть посланника, ссылаясь на его отсутствующий глаз, при этом, лукаво ухмыляясь. — Или у него нет полноценных людей среди вассалов?

Сайто ничуть не смутился и держался с достоинством.

— В Этиго полно достойных людей, — начал он. — Если вы думаете, что отсутствие глаза делает меня калекой, то глубоко ошибаетесь. Предок моего господина Нагао Кагэмаса⁴, несколько столетий назад, в бою получил стрелу в правый глаз, но несмотря на это продолжил сражаться, а ведь тогда ему было только шестнадцать.

— И, что это значит? — изобразил недоумение Харунобу.

— Это значит, что, какая бы часть тела у человека не отсутствовала, он должен быть полон решимости исполнить свой долг, — ответствовал Томонобу. Он поднял свой суровый взгляд и прямо посмотрел на людей, сидящих перед ним. — У вашего советника тоже нет правого глаза, к тому уже, он ещё и хром на левую ногу, но вы до сих пор держите его при себе.

Ямамото этот ответ возмутил, но он остался недвижим. Зато князя слова гонца позабавили.

— И впрямь правда жизни, — с лёгким смешком произнёс Такэда. — А ты храбрец! Как ты говоришь твоё имя?

— Сайто Томонобу, — поклонился одноглазый посланник.

— Я где-то слышал уже это имя, — князь поднял взор к потолку, словно вспоминая, потом покосился на Сайто, затем на Ямамото. — Точно! Ты тот самый стрелок, что шесть лет назад подстрелил моего сына! — он вновь нахмурился. Казалось, сейчас он прикажет казнить гонца.

— Верно, — не стал отпираться Томонобу. — Много произошло с той поры. И вы, и мы забрали жизни много достойных людей. Вашему наследнику тогда повезло, я стрелял слишком с далёкого расстояния. Надеюсь, сейчас он пребывает в добром здравии.

Взгляд Такэды стал грозным. Он словно вслушивался в каждое слово Сайто, улавливал интонацию, взвешивал. И вдруг, он расхохотался. Схватился за живот и залился громким смехом. Что бы это могло значить? Похоже, даже Ямамото не понимал о чём подумал господин и что его так развеселило.

— Я много встречал наглецов, головы которых давно уже находятся отдельно от тела, — сквозь смех говорил Харунобу. — Но ты! Кансукэ, ты только послушай! Он говорит, что не прикончил Таро чисто случайно! Мне, его отцу! И что мне с ним делать?

— Я думаю, с него надо содрать шкуру, — заявил стратег, сверля Сайто пронзительным взглядом. — Но, для начала, любопытно узнать с чем он прибыл.

— Это верно, — кивнул Такэда просмеявшись и обратился к гонцу. — Ну, говори, что на этот раз хочет от меня Кагэтора?

Томонобу в очередной раз поклонился и наконец-то перешёл к делу:

— На самом деле, мой господин хочет не многого. Он просит вас не нападать на наши границы, в том числе и на Иияму.

— С какой стати? — Харунобу искренне удивился, переглянувшись с Ямамото.

— Дело в том, что господин вынужден отправиться в Киото на какое-то время по приказу сёгуна Асикага и просит вас повременить с нападением. Он передал, что когда вернётся, то непременно вступит с вами в бой, если в том будет нужда. Он взывает к вашему благоразумию и памяти наших праотцов, которые ещё знали, что такое честь. — закончил Сайто и склонился в ожидании ответа.

Однако, его слова вновь вызвали у князя Каи новый приступ смеха. Даже вечно мрачный Ямамото не удержался от ироничной ухмылки.

— Это уже слишком! — надрывался Харунобу. — Ты только послушай Кансукэ! Кагэтора просит меня не нападать, пока его не будет дома! Ты когда-нибудь слышал подобное? Да это же самый удобный случай, чтобы покончить с ним раз и навсегда!

— Истинно так, — подтвердил Ямамото.

— Он вообще в своём уме? — не унимался Такэда. — Что за вздорное послание? Может его вновь нет в Этиго?

— Он на своём месте и никуда уходить не собирается, — Сайто совершенно не нравилось, как князь Каи глумится над его даймё, но он стойко хранил самообладание и внешне оставался невозмутим. — Выходит, что вы не внемлите столь простой просьбе моего господина? Очень жаль, что в наше смутное время среди людей уже почти не встречаются такие качества, как воинская честь и уважение к своему противнику. Вы так долго сражались друг с другом, тратя столько сил и теряя своих людей, что даже не хотите слышать о коротком перемирии, лелея мысли о собственной выгоде. Прискорбно слышать, что война разделила речь людей, заткнула им уши и залепила глаза. И самое важное — лишила сердца.

— Это тоже слова Кагэторы? — нахмурился Такэда.

— Нет, они принадлежат мне, но это уже не имеет значения.

Харунобу задумался. Ему, почему-то нравился этот храбрый, дерзкий и мудрый гонец. Если изначально князь Каи хотел его убить, то теперь точно знал, что делать этого не будет. Напротив, стоит предложить ему место среди своих вассалов, вдруг согласится. Ведь у Такэды уже есть в стане бывшие слуги Нагао. Но, вот что делать с просьбой Кагэторы? Она наивна и глупа, с практической точки зрения. Но если взглянуть глубже, то эти простые, незатейливые слова даже тронули сердце Харунобу. Он, тот, кто способен добиться победы любой ценой, всё-таки ещё помнит это всеми забытое слово — честь.

Такэда колебался. Нагао Кагэтора его враг. Самый опасный и сильный. Но что может измениться, если всё же согласиться? Возможно, что с этого можно поиметь свою выгоду?

Ямамото тоже думал и пришёл к выводу гораздо раньше своего господина, о чём не замедлил ему сообщить:

— Господин, я считаю, что нужно согласиться на просьбу Кагэторы, — шёпотом произнёс Кансукэ, так, чтобы Сайто его не услышал. — Возможно, что он не вернётся из Киото никогда и мы с этого только выиграем. Ослабленную Этиго будет захватить намного проще.

— С чего ты взял, что он не вернётся? — заинтересовался даймё.

— Я получил послание от своего давнего знакомого, — загадочно сообщил Ямамото. — Он знает о том, что Нагао был вызван сёгуном и готовит ему ловушку. К тому же, просьба о назначении вас на пост сюго Синано ещё не получила отклика. Пусть Кагэтора едет в Киото — это лишь даст нам время на более тщательную подготовку. Мы можем лучше укрепить свои позиции в Синано, а если он действительно не вернётся, то и с захватом Этиго проблем не возникнет.

— Интересные знакомства ты водишь, — подозрительно покосился на стратега князь. — Если твой источник действительно такой надёжный и предположения верны, то почем у бы не блеснуть благородным жестом.

— Верно господин, — убедительно произнёс Кансукэ. — Ведь источник — это мой бывший учитель, а не доверять ему я не склонен.

Харунобу выпрямился и повелительно воззрился на гонца из Этиго. Тот терпеливо ждал.

— Ты искренне мне симпатичен Томонобу, — уклончиво обратился к нему Такэда. — Я впечатлён твоей храбростью и достойными речами! Не желаешь ли выпить?

— Я бы предпочёл услышать ваш ответ моему господину, — настаивал Сайто.

— Ты настолько ему верен, что даже не смеешь согласиться на предложение о небольшой трапезе?

— Моя верность безоговорочно, — твёрдо ответил Томонобу. — Но она относиться не только к моему господину. Верность нашей земле — Этиго, объединяет наши сердца.

— Вот оно что, — Такэду его слова трогали всё сильнее. — Вот видишь Кансукэ, перед нами сидит герой, каких уже практически не найти. Хотя и среди моих людей есть… Что ж, я удовлетворю просьбу Кагэторы и даю слово, что не нападу ни на Этиго, ни на Иияму пока он не вернётся из своей поездки в Киото. Однако, земли, что я уже занял — не верну и Таканаши пусть на них не суётся, иначе…

— Мой господин будет вам очень признателен за столь благородный поступок, — вежливо склонился Сайто.

— И я признателен ему, что он шлёт мне столь выдающихся послов, — Такэда хитро прищурился. — Помниться, первым был гигант с внешностью они, но он отказался от моего предложения. Я надеюсь, ты немного погостишь у меня и не откажешь в небольшой беседе?

Томонобу это предложение не понравилось, но раз успеха он достиг, то может стоит его развить, авось получится кое-что выведать. Главное, вовремя вернуться в Иияму, осталось ведь всего четыре дня.

***

Касугаяма, Этиго.

Вооружившись веером, весьма пёстрым, больше подходящим женщине, Норимаса закружился в танце. Неуклюжие, пьяные движения отчаянного человека вполне правдоподобно передавали его эмоциональное состояние. Он прыгал, топал, дёргался, срывался на душераздирающий стон и даже падал на пол, пытаясь изобразить предсмертные судороги. Всё это бесчинство сопровождалось игрой на бива. Причём, весьма неблагозвучно, как раз под ритм непредсказуемых и бессмысленных движений Норимасы. Длилось это довольно долго. Не первый месяц.

— Играй Гэндзюро! Играй! — заплетавшимся языком, подбадривал музыканта, бывший Канто канрэй.

На самом деле, титул его никуда не делся, а только лишь перестал иметь свой смысл. Впрочем, это несчастье случилось уже давно, но только сейчас последний из рода Яманоучи-Уэсуги понял на сколько плачевно его положение. Скорее, даже безвыходное. Однако мудрецы говорят, что выход есть всегда.

— Ну, что же ты затих Гэндзюро? Играй! Шуми! Весели меня!

— У меня рука уже устала, — посетовал игрок на бива. Круглолицый, молодой человек, ещё не достигший тридцатилетнего возраста, но отпустивший вислую козлиную бородку и тонкие усы. Его туманный взгляд уж очень контрастировал с глупым выражением покосившегося лица. Весь образ дополняли маленькие торчащие уши и съехавшая набок сплюснутая эбоши.

Норимаса остановился и возмущённо взглянул на своего сотрапезника. При попытке устоять на месте, его тут же отнесло к стене. Гэндзюро порывался его поймать, но едва мог сдвинуться с места и поднявшись лишь на корточки, тоже не удержал равновесие и повалился на бок.

— Ещё сакэ! — орал Норимаса, завалившись на беспорядочно сваленную гору подушек-дзабутон. — Музыку!

— Я больше не могу, — простонал Гэндзюро, не желая больше подниматься. — Не пить, не играть. Вообще ничего.

— Слабак! — констатировал гуляка канрэй. Он, превозмогая бессилие перед страшными препятствиями в виде подушек, всё-таки смог выбраться из завала и сел рядом с товарищем. Норимаса подёргал его за ногу и убедившись, что тот ещё вполне осязаем, потянулся за кувшинчиком, в котором, помниться ещё что-то плескалось.

— Пойми ты, — Уэсуги тщетно пытался поймать настойчиво убегающий от него сосуд, который ещё и обзавёлся несколькими собратьями, точь-в-точь как он сам. — Мне больше нечего терять, незачем жить, — он опустил руки и заплакал. — Некого любить. Всё, что я когда-то имел, отнял у меня Ходзё Уджиясу и те предатели, что покорились ему. Что мне ещё остаётся?

— Пить? — Гэндзюро, порывами, приподнялся, врезался в канрэя, но всё же смог сесть с ним рядом.

— Да. Только пить. И… ик… ждать своего конца.

— Но ведь князь…

— Да. Что твой князь? — прогнусавил Уэсуги. — Ты же видел — его люди вернулись ни с чем! Видел же… ик? Слушай, попробуй ты поймать кувшин, мне кажется, что они живые.

— Он один.

— Да-а! А у меня пять… шесть… короче, давай его сюда!

Гэндзюро всё же оказался проворней Норимасы и легко смог взять кувшинчик в руки и даже разлить содержимое по чаркам, немного пролив мимо. Канрэй, волнообразными движениями, ухватил чарку обеими руками и не рискуя поднести её ко рту, сам наклонился к ней и стал жадно лакать, будто кот из миски.

— Все меня предали, — вновь захныкал он, вылизав всё до капли. — И твой даймё мне больше не поможет. Он, хоть и силён, но сражаться против всех кланов Канто… никаких сил не хватит.

— Почему?

— Потому, что их много и все они теперь либо с Ходзё, либо сами по себе. И они не захотят добровольно подчиниться ему.

— Почему?

— Потому, что он Нагао! А Нагао не имеет власти над ними!

— Тогда, он возьмёт вас с собой.

— Меня? — Норимаса состроил удручающую мину. Такую, что позавидовал бы самый именитый драматический актёр. — Я ничтожество. Я полная бездарность. Если бы я был хоть чуточку похож на Кагэтору, я бы показал им кто такие Уэсуги! Но, я не он и кроме фамилии и происхождения у меня ничегошеньки нет. — откровение снова привело к очередному приступу плача, что он излил, уткнувшись в плечо Гэндзюро. — Даже мой сын, мой Тацувакамару, был убит этим подонком Уджиясу! И я ничего не смог сделать!

— А что если совместить силу нашего господина, ваши привилегии и происхождение?

— Как это? — Уэсуги поднял голову и недоумённо посмотрел на товарища.

— Сделайте его Уэсуги. Ведь вы можете.

— Ч-чего? Уэсуги? К-как это?

— Просто. Вы ведь сами говорите, что у вас никого нет, ни родственников, ни наследников. Так сделайте господина своим наследником. Дайте ему свою фамилию и титул и он, со всей своей силой, на полных основаниях войдёт в Канто и заберёт всё то, что принадлежит роду Уэсуги по праву. Вы ведь помните, что он поклялся возродить ваш клан, так дайте ему это сделать.

— Точно! — хлопнул в ладоши Норимаса.

— И я говорю. Конечно, возможно, что лично вам это не вернёт былого величия, зато, вы сможете продолжать ваш род, который будет править в Канто, ведь вы ещё так молоды.

— Гэндзюро, — по слогам произнёс канрэй. Казалось, он даже немного протрезвел, совсем чуть-чуть. — А ты умный человек! Почему я раньше не разглядел это в тебе?

— Потому, что мы постоянно пьём. А я, между делом, наследник Усами Садамицу и у меня полно других дел, вместо того, чтобы развлекать вас песнями, танцами и прогулками в весёлый квартал. И сакэ. Я никогда столько не пил. В меня больше не лезет.

— Точно, точно, ты же приемник Усами. Поэтому и идеи у тебя такие… такие… — Норимаса развёл руки в стороны.

–Какие?

— Необычные! Ведь никто до тебя до такого не додумался.

— Значит, вы последуете моему совету?

— Надо подумать.

— Да, что тут думать? Вы уже и не мечтаете вернуть всё назад, но вот чудо. Наш господин сможет сделать всё за вас. Скоро он едет в Киото, а вы, можете вместе с ним отправить официальное прошение Императорскому двору и дело решено.

— Не-ет! Это нужно хорошенько обдумать. — Норимаса пытался задуматься, но картинки, всплывающие в голове, мешали здраво рассуждать, да и зрение изрядно плыло.

— Так может ещё сакэ? — предложил вдруг Гэндзюро, который только что отказывался пить. — Такие дела так просто не разрешить.

— Это можно и даже нужно, — закивал Уэсуги.

Казалось, канрэй совершенно не воспринимал реальность, но предложение приятеля, частично привело его в себя. Хотя, толком соображать он всё равно не мог, а тут ещё сакэ принесли.

Позже, когда рьяные обсуждения за излишним возлиянием подошли к концу, а не в меру, нахлебавшийся Норимаса уснул прямо во время своей пламенной речи, Гэндзюро наконец-то смог покинуть покои Канто канрэя. Он было подумывал пойти домой и хорошенько выспаться, ведь шатало его будто ураганом, несмотря на то, что последние порции он проносил мимо рта. Однако, этому не суждено было сбыться, поскольку дорогу ему преградил тот, кого в последние несколько лет он называл не иначе, как отцом.

Среднего роста, седой мужчина, семидесяти лет, скрестив руки на груди, задумчиво обхватил левой кистью свою белую, окладистую бороду. Не гладил — отучил себя от этой привычки. Нетерпеливым взором маленьких глаз он смотрел на своего приемника.

— В этот раз получилось? — спросил Садамицу.

— Да, — тяжело вздохнул Гэндзюро и изображая бессилие, опёрся спиной на забор. Вот-вот уже виднелась калитка собственного дома, а там и до постели недалеко. — Я и подумать раньше не мог, что такого, полного идиота, придётся так долго убеждать.

— Если учесть, что он каждым утром забывает о чём вы говорили минувшим вечером, то не удивительно, — едва хмыкнул Усами. — Надеюсь, он не просто дал согласия, а поставил нужные подписи?

— И это мне удалось, — Гэндзюро показал коробку отцу, которую он таскал с собой каждый вечер. В ней то и хранились очень ценные для Усами документы. — Правда, подписи немного корявые, но, я думаю это не столь важно, поскольку личное као⁵ не подделаешь.

— Вот в этом ты не прав. Подделать можно всё, что угодно. — Садамицу подошёл к наследнику и забрал у него коробочку. — Я всё равно всё перепроверю.

— Как вам будет угодно, — Гэндзюро вздохнул уже свободней и, кое-как поклонившись поплёлся к своей калитке.

— Завтра снова пойдёшь к нему, — приказным тоном бросил ему в след Усами.

— Зачем это? — Гэндзюро обернулся ошеломлённый, с чувством, будто ему нож в спину бросили.

— Теперь ты должен чаще находиться при нём. Нужно, чтобы он доверял тебе, как самому себе. Пока господин не узаконит свои права, нам не нужно, чтобы этот пьяница и слюнтяй создавал неприятности. Ещё лучше, чтобы он не напросился с господином в Киото и не путался под ногами. Будет очень прискорбно, если этот недотёпа передумает, а господин узнает, что мы его заставили подписать всё это.

— И сколько же мне ещё терпеть? — простонал Гэндзюро. Он больше не мог выносит общества последнего Уэсуги и ещё больше он не хотел пить сакэ. — Дайте отдохнуть, хотя бы дня три!

— День! — твёрдо отрезал Усами. — Потом можешь увезти его на онсэн, там и сам отдохнёшь. Потом займи его охотой, рыбалкой — да чем угодно, лишь бы его подольше не было рядом с Касугаямой. А когда он появиться, из его уст я должен слышать лишь твои слова. Как только господин получит все права и титулы Уэсуги, тогда можешь и распрощаться с этой непосильной ношей.

Садамицу, видя страдание на лице приемника, лишь ухмыльнулся. Он больше не стал ничего говорить и первым вошёл в калитку своего дома. В Касугаяме они жили в одном поместье, о чём Гэндзюро в данный момент сильно пожалел. Он лишь проводил Усами уставшим взглядом, посмотрел на небо и взмолился луне:

— Если я не сопьюсь или не сойду с ума, клянусь, что никогда и низа что не стану помогать отцу в его скользких интрижках. Даже, если это будет стоить мне жизни.

Луна, разумеется ничего не ответила и удручённый Гэндзюро поплёлся вслед за Садамицу.

Примечания

1

Тё — 109 м.

2

Окэгава или окэгава-до — буквально «доспех-бочка». Собственно, бочкообразная конструкция кирасы, без шнуровки и преимущественно состояла из склёпанных горизонтальных полос. Наверное, один из самых дешёвых и быстро производимых типов доспеха, изначально предназначенный для асигару. Но ближе к середине 16 в., самураи тоже облюбовали его.

3

Кувагата — по сути фигуристые рога, украшавшие шлемы самураев спереди или по бокам тульи. Однако, изначально эти кувагата, отдалённо напоминающие по форме сильно вогнутый бумеранг, были атрибутом айнских вождей и носили совершенно иные функции.

4

Нагао Кагэмаса — он же Камакура Гонгоро Кагэмаса (р.1069г.) вассал Минамото Ёсииэ и родоначальник рода Нагао и ряда других кланов.

5

Као — стилизованная японская подпись, использовалась как печать в письмах и документах. Порой столь замысловатая, что скопировать её очень сложно.