Химера

Дмитрий Соколов, 2023

Преступник пойман и сидит за решёткой, но студентки магического института продолжают таинственно пропадать. Чернов уверяет Нику, что он к этому непричастен, и просит помочь ему спасти похищенных девушек. Не ловушка ли это? Почему он выбрал в алхимические компаньоны именно её? Как сохранить рассудок, если ночью снятся чужие сны, у родителей теперь новая жизнь, а за тобой по пятам ходит демон-коллекционер? Ответов на эти вопросы у Ники нет, но она твёрдо решила узнать, чьё лицо прячется за золотой маской Светлоликого, даже если ради этого придётся уехать с бенефактором из Петербурга на край света. Даже если вдруг выяснится, что кроме бессмертных фениксов и уроборосов существуют ещё и химеры.Вторая книга из серии «Фениксы и змеи».

Глава 1. Ступай легко

— Ника, ну что же вы так волнуетесь? — сидя напротив меня за столом, Чернов покрутил в пальцах красную ручку. — Расслабьтесь. У нас ведь сейчас всего лишь зачёт, а не экзамен.

На зачёте он показательно называл всех студентов на «вы», и это было похоже на новую форму унижения.

Его лицо выглядело совершенно по-обычному, без малейшего намёка на недавнюю страшную травму. Волосы как всегда аккуратно собраны в хвост. Новый иссиня-чёрный приталенный костюм с воротником-стойкой — ещё более строгий и мрачный, чем обычно. Из-под рукава, помимо уже привычной серебряной «византийской» цепи, выглядывает браслет из чёрного камня с бусиной дзи.

И всё же, несмотря на идеальный внешний облик, я никак не могла забыть глазастые печати, рассеянные по всему его телу. Его рога, хвост, руки со звериными когтями. Змеиное шипение, с которым длинный язык вырывается изо рта, зияющего трещиной во лбу. Что это было? Галлюцинация? Предвидение будущего? Где в таком случае заканчивается явь и начинается вымысел?

— Ника, — снова позвал он. Голос добрый и приторно-заботливый, как будто говорит с маленьким ребёнком, но я знаю, что это притворство. — Вам нужно расслабиться. В таком состоянии вы не сможете выполнить даже самое простое задание.

— Простите, — выдавила из себя я. — Вы правы. Я лучше приду на пересдачу.

— Сидеть!

Не успев толком подняться, я плюхнулась обратно. Глаза снова вернулись к билету. Я с трудом перечитала его текст. Действительно, всё просто: нарисовать карту сельской местности по стихотворению о природе Тютчева. Все сельские местности немного похожи, можно даже ткнуть пальцем в воздух и угадать, но я же феникс. Я бы её увидела и зарисовала по-честному в мельчайших подробностях… если бы только меня так не трясло.

— У вас двенадцать спиралей, это задание для вас должно быть элементарным, — подлил Чернов масла в огонь. — Что случилось?

Студенты, глядя на нас, притихли. В аудитории висела мёртвая тишина. От страха и бессилия хотелось плакать, я закусила губу. Понаблюдав за мной ещё минуту или две, Чернов откинул ручку:

— Я понял. Задание снимается, — он отобрал у меня бланк. На стол лёг другой листок — мятый и затёртый, исписанный синими чернилами, с неровным краем — будто вырванный из тетради. Чернов слегка расправил его пальцами, пододвигая ко мне. — Вот вам новая задача. Это стихи Ворожеевой, которые она написала за неделю до своего исчезновения. Просканируйте, где она сейчас находится и что с ней.

В зале заахали. Ко мне же, наконец, вернулся голос:

— Откуда это у вас?! — выдохнула я.

— Меньше вопросов, — решительно осёк меня экзаменатор. — Это ваш профиль. Красный оргон. Работайте.

— Я никогда так не пробовала, но…

Он был прав. Именно это меня и тревожило. Мысли об исчезновении Ворожеевой на новогоднем балу не давали мне покоя с того самого дня и вплоть до начала зимней сессии. Что этот изверг с ней сделал? Украл, поцарапав своими хищными когтями, или всё же убил?! Возможно, если я хорошо настроюсь, то и впрямь смогу это узнать. Он-то, конечно, в меня не верит, а просто дразнит. Издевается. Ну, ничего, сейчас посмотрим, кто кого.

Я набрала побольше воздуха в лёгкие и задержала дыхание. Лист со стихами вспыхнул ярко-голубым сиянием, и я прыгнула туда как в чистую лазурную воду далёкого океана. Глаза закрылись, рука, зависшая над столом, опустилась. Я медленно ощупывала истёртую бумагу, и ощущения на кончиках пальцев с головокружительной скоростью уносили меня куда-то будто бы на край света или в другой мир…

Шершавый листок вдруг стал гладким и пушистым. Осторожно коснувшись его ещё несколько раз, я поняла, что это уже вовсе не бумага, а чьи-то глянцевые пышные… перья?! Я встрепенулась. Ого! Передо мной, расставив в стороны крылья, сидит на толстой ветви тропического дерева огромная райская птица. Пёстрой окраской из зелёных, жёлтых и розовых полос она напоминает попугая, но клюв более вытянутый и мощный, скорее орлиный, а глаза — ярко-фиолетовые.

Ослепительное солнце светит прямо в лицо. Его лучики, словно живые, аккуратно скользят по коже, лаская её своим теплом. Я отворачиваюсь, иду босиком по горячему пляжу, и мелкие белые песчинки согревают мои стопы. Со стороны океана дует нежный ветерок. Обдает меня прохладой и наполняет лёгкие бодрящей свежестью. Куда это я попала?! Не иначе как в рай…

В глубине острова возвышается тропический лес — пальмы с раскидистыми кронами увешаны сочными плодами. Отовсюду доносится пение птиц. Мне вдруг становится так радостно, что хочется петь вместе с ними! Танцевать, скользя босыми ногами по этой чудесной земле. Кажется, будто после долгих лет скитаний я, наконец-то, дома!..

Меня встречают девы, одетые в разноцветные свободные сарафаны, украшенные райскими бутонами. Только лишь моё платье — торжественно-белое, но это ненадолго. Девушки весело смеются и кружат вокруг меня в танце. Играючи, они надевают мне на шею сияющее перламутром ожерелье из ракушек на длинной нитке и застёгивают на запястьях браслеты из светло-розовых камней. Их ласковые руки гладят меня по волосам, проворно заплетают волнистые пряди в тонкие косички, украшая их пёстрыми лентами.

Сестрицы скручивают для меня венок из белых лилий, и самая старшая из них, длинноволосая брюнетка в небесно-голубом платье, возлагает его на мою голову. Рыжая девушка подаёт мне половинку большого кокоса, наполненного мутноватым соком. Тонкие сильные пальцы ложатся на мой затылок, и плод повелительно подносят к моим губам, заставляя отпить жидкость. Я покорно делаю несколько глотков. Карамельно-солоноватая кокосовая вода расслабляет и согревает моё тело, унося прочь все страдания и тревоги человеческого мира. Меня охватывают восторг и трепет, бегут по спине бесчисленные мурашки, мышцы наполняет томительный огонь.

— Ступай легко, сестра. Отец ждёт тебя!

Девы расходятся в стороны, опустив головы в почтительном поклоне. Океан за спиной возбуждённо шумит, накатывая пенистыми волнами на прибрежный песок. Всё внутри меня сладко дрожит и сжимается. Где же Он? Стою, смущённо потупив взор и замерев, только сердечко нетерпеливо колотится в ушах. Жду безропотно, смиренно — и вот, наконец, я вознаграждена. Увидев Его прекрасную фигуру в светлых, белоснежных одеждах, я не могу сдержаться от переполняющего меня трепета и с ликующим стоном падаю на колени. По щекам радостно текут слёзы.

Неспешным, уверенным шагом, исполненным силы и достоинства, Он подходит ко мне. Лик Его полностью скрыт под сияющей золотом маской. Вверх и в стороны от озарённого лица устремляются блестящие остроконечные лучи, образуя гигантскую корону, и яркий солнечный свет искрится на их изогнутых, тонких лезвиях. Застывшая, бесстрастная гримаса на жёлтом металле делает образ Светлоликого одновременно и притягательным, и волнующим, но больше всего меня будоражат Его глаза. Два глубоких, чёрных провала на гладкой, зеркальной поверхности маски кажутся мне бездонными кратерами, и сколько ни стараюсь, я не могу разглядеть того, что таит в себе эта тьма.

Колышется белый шёлковый балахон, Отец касается моего лица. Он проводит ладонью по моей щеке, приглаживает большим пальцем бровь, запускает руку в мои косы. Кожа у него горячая и чуть шершавая. Я зажмуриваюсь, едва слышно постанывая в ответ на Его прикосновения. Мне кажется, что всё вокруг погрузилось в тишину, и даже сёстры мои боятся дышать, а океан — шуметь, проникнувшись важностью момента. Продолжая удерживать мои волосы, Он сжимает руку в кулак, повелительно притягивает меня к себе, и я тихо вскрикиваю. Словно огромный солнечный зайчик, мелькает сияющее лезвие. Боль уходит так же неожиданно, как пришла. В одной руке у Светлоликого нож, а в другой — несколько срезанных у меня косичек.

Его кулак торжественно поднимается в воздух, демонстрируя отсечённый трофей моим сёстрам.

— Слава Великому Отцу! — гулко гудит в ответ на этот жест стройный хор девичьих голосов.

Одна из сестёр идёт к нам, с почтением подавая большую золотую чашу. Светлоликий подносит к ней руку, разжимает пальцы и держит ладонь над граалем, наблюдая, как мои косы падают на дно. И вот уже Он снова обращается ко мне. Бездонные пропасти на золотой маске как будто бы видят меня насквозь, бесцеремонно и могущественно разглядывая мою обнажённую душу. Властные пальцы берут меня за запястье, выворачивают руку ладонью вверх, удерживают её за тыльную сторону, чуть сжимая.

Отец замирает, и моё сердце замирает вместе с ним, пропуская удар за ударом. Сияющее лезвие сверкает вновь. Я слышу, как восторженно ахают мои сёстры, а затем меня охватывает пронзительная, острая боль. Кажется, моя рука лопнула напополам, и внутри загорелось жгучее, безжалостное пламя. Перед глазами вспыхивает яркий свет, ослепляя и лишая зрения. Последнее, что я вижу — ручейки моей крови, стекающие в чашу по нашим с Господином сплетённым ладоням…

* * *

— Достаточно! — глубокий строгий голос словно облил меня ушатом ледяной воды, заставляя очнуться. — Выдох!

Я открыла рот и шумно вытолкнула из себя воздух, а дальше задышала быстро-быстро, как будто только что бежала кросс.

Чернов сидел напротив и держал меня за правую руку. По нашим пальцам, сцепленным в замок, стекала на парту ярко-алая кровь. Я ощущала его подключение. Он пророс в каждую мою венку, в каждый нерв, и привёл меня в чувство не столько громким приказом или физическим прикосновением, сколько силой своей воли.

Увидев, что я вернулась, бенефактор отпустил меня и откинулся на спинку кресла, а я безвольной тряпочкой упала на стол, едва успев положить перед собой здоровую руку — тело совсем не слушалось.

— Поднимайся, — холодно скомандовал Чернов. Понятно, притворство кончилось, и теперь сюсюкать он больше не собирается. Сочувствия от него я и не ждала, но всё равно сразу стало вдвойне больнее и обиднее.

А что если именно он, пока я была в трансе, и пустил мне кровь?! Это, конечно, не очень-то страшно, за последнее время я ранилась уже десяток раз, и всё быстро заживало — потерплю и сейчас. Куда сильнее меня тревожила испорченная причёска.

— Мои волосы… — простонала я, с трудом отлепляясь от парты. Хотелось умыться, но вместо этого я просто провела холодной ладонью по лицу, размазывая тушь. — Вы обрезали мне косы!

— У тебя их и не было, — безразлично напомнил Чернов.

Услышав его, я осеклась. И правда — я ведь никогда не заплетала косички. Да и Ворожеева тоже, и всё же ярко-каштановые волосы, тонущие в ритуальной чаше, явно принадлежали ей, а не мне.

Чернов подал мне руку, чтобы помочь встать со стула. Мотнув головой, я уцепилась за край стола и справилась сама. Повернулась к залу, растерянно ощупала причёску и к ужасу своему поняла, что, хоть кос у меня и нет, но передние пряди слева оторваны настолько, что едва прикрывают мочку уха.

В аудитории по-прежнему было тихо, как будто мы всё это время находились тут одни, и только тридцать пар неморгающих глаз внимательно смотрели на меня с побелевших лиц.

— «Это просто зачёт, чего вы боитесь», — вполголоса процитировал Яшка слова Чернова и добавил в ужасе. — Что же будет на экзамене?!

— Что с Ворожеевой?! — следом за ним очнулась Лизка. — Ты её видела? Она жива?!

Краем глаза я заметила, что Чернов наклонился над столом с ведомостями и красной ручкой вывел что-то у меня в зачётке.

— Держите, Антипова.

Кровь ударила мне в лицо. Распахнув корочку на нужной странице, я увидела в графе напротив «истории искусств» размашистую острую подпись и пометку:

«Зачтено».