Мой сенбернар Лондон

Дмитрий Раскин, 2019

Семья приобретает щенка сенбернара, которому за его «респектабельность» и немного комичную внешность дают имя Лондон. Что значит собака в доме? – Новый член семьи, причем любимый всеми безоговорочно! Поэтому если Лондон заболевает – за его жизнь идут сражения по всем фронтам. А если выздоравливает и счастлив – то радость его множится на количество членов семьи. Эта добрая, полная юмора и иронии книга, в конечном счете, есть книга о любви. Роман адресован детской и юношеской аудитории.

3. Первые впечатления

Я обложился кинологической литературой, постоянно названивал заводчице со своими вопросами, недоумениями, сомнениями, страхами. Педагоги, наверное, поняли бы ее — всегда найдется такой вот интенсивный, въедливый, мнительный родитель.

Первые два-три дня Лондон все спал и спал. И, казалось, был ко всему безучастен. Мишка, помню, спросил: «Он так всю жизнь и проспит»? Но потом вдруг поднялся и стал смотреть на меня таким взглядом — столько любви, удивления, обожания. Я даже в какой-то момент застеснялся.

Лондон ходит за мной по квартире след в след, не навязывается, не напрашивается на ласку или игру (он и играть еще не умеет), а сопровождает. Ему просто нужно быть рядом.

Он появился у нас в начале ноября, ему было три с половиной месяца, и мы не ожидали, что он так быстро научится проситься на улицу. Оставил лужу в доме всего-то пару раз. Где-то до полугода подгонял меня требовательным лаем: быстрее-быстрее, я держусь из последних сил, на одной только воле! А чуть подрос и мог уже ждать сколь угодно долго и безропотно.

Первое время я выносил Лондона на прогулку на руках. Схема проста и незамысловата — пять раз в день едим, пять раз гуляем. Но вот ему уже пора выходить самому, и тут выяснилось, что Лондон боится лестницы. Потому, наверное, что он родился и первые впечатления о мире получил в вольере. Он привык к тому, что мир плоский и, за незначительным исключением ровный, а тут вдруг… Вертикаль, пролеты, ступени лестницы — все это настолько не соответствовало его представлениям о должном, подрывало веру в разумность ли, беспроблемность жизнеустройства. Он болезненно переживал гибель плоского мира. «Привыкай, привыкай, Лондон — мир объемен и сложен, а жизнь многогранна» — поучал его я. Не ограничиваясь чтением морали, пытался увлечь его личным примером, но… видимо, он считал, что я настолько всесильный, что могу позволить себе ходить вверх-вниз по лестнице, а что взять с него, беззащитного и маленького… Словом, где-то примерно месяц мы с ним привыкали к лестнице. Можно сказать, боролись с лестницей. И победа над ней не была окончательной, Лондон наметил себе «дорожку» на лестнице, очень узкую, и ни шагу в сторону. Вел себя так, будто стоит ему этот шаг сделать, и шаг этот будет роковым, если вообще не последним. Все равно, если б мы каждый день уходили в магазин ли, на работу по узенькой дощечке, соединяющей лестничные площадки. Когда мы начали заниматься с нашей дрессировщицей, специально учили Лондона пользоваться всей площадью лестничного пролета.

Но, возвращаясь к той блаженной поре, когда я выносил его на руках — вынесешь его во двор, он сядет в лужу и сидит так, глядит на тебя большими, удивленными глазами. Это у нас такая прогулка.

Но вскоре уже, в том же самом дворе, пусть еще не умея толком держаться на лапах, он принялся охранять. Насколько я понял, охранял он сам двор. Ну да, он же у нас монастырская собака и, видимо, решил, что это двор монастыря. А тут то пьяный зайдет, то еще какие люди, явно лишенные монашеских добродетелей.

Однажды один такой подвыпивший сказал многозначительно, что у него есть пистолет. Блеф, разумеется, но как можно бояться совсем еще ребенка-щенка?

Первый снег во дворе. Что творилось с Лондоном! Не знал, что делать ему от счастья — то начинал есть снег, то принимался кататься по нему, еще не покрывшему толком останки осени. Потом сообразил, что можно ловить летящие на него снежинки розовой пастью. Не знаю, дано ли ему лирическое мировосприятие, но, казалось, он как-то чувствует красоту, и эта радость его не просто физиологическая… Позже, я узнал много разных оттенков радости у него, но было выражение глаз, что возникало только, когда Лондон видит первый снег.

Наш Мишка реагировал на снег примерно так же, только обошлось без поедания.

Первый раз, глянув в зеркало, Лондон возмутился. Принялся лаять, дабы изгнать эту мерзкую собаку. Но уже со второго раза (без подсказки с нашей стороны) понял, что в зеркале он сам. Самоидентификация состоялась.

А вот с друзьями ему не повезло, в смысле, дело не в том, что они были плохие — их просто не было. И во дворе, и в парке все собачки оказались старенькими, так получилось. Лондон попал в зазор между собачьими поколениями. Старая же собака со щенком играть не будет, у нее уже другие интересы. Была, правда, молоденькая борзая, но очень уж разные скорости у них. Она скакнула, и вот она уже на другом конце парка. Да и кроме бега она, похоже, других игр не понимает. Не так уж часто встречались нам на прогулке наши ровесники, так что Лондон у нас немного не добрал в детстве положенных ему игр. Но на развитии это все-таки не сказалось. Он оказался вполне самодостаточным.

Как-то раз, когда мы с ним, еще четырехмесячным, играли, у меня опыта игры с собаками не было, да и он пока что еще совсем неловкий, в общем, вышло так, что я хлопнул ладонью ему по лбу, и получилось, что сильно — ощущение такое, будто по булыжнику стукнул, даже больно стало, а ему хоть бы хны. Думаю, да! Монстра вырастим. Он на лапах еще толком не держится, а этот лоб, ощущение такое, и Майкл Тайсон не пробьет, что же дальше будет?

Мы позвонили нашей доброй знакомой, у которой когда-то был сенбернар. Ирина обрадовалась за нас, поздравляла, а в конце сказала:

— Прекрасная собака. Просто прекрасная! Главное, чтобы вы помнили об этом, когда обнаружите его волосы у себя в супе.

А мы ответили, что Лондон у нас короткошерстный. Она не знала, что в России уже появились гладкошерстные сенбернары.

Как только мы закончили разговор, Аня задумалась:

— А если он у нас короткошерстный, может ему на зиму нужно пальто?

— Ой! Только не проговорись об этом заводчице. Она сразу же вернет нам деньги и потребует Лондона обратно, пока мы не замучили собаку.

— Думаешь, она догадается, что нам еще рано заводить щенка? — насторожилась Аня.