Осколки Сампо

Дмитрий Овсянников, 2017

Таинственная мельница Сампо нужна всем. Кому-то она приносит счастье, кому-то – богатство. Единственное, что непонятно – где она. То ли на дне моря, то ли в горах, а может, это всего лишь легенда? Путь к Сампо лежит через разгадывание загадок, которые скрывают руны финских племен. Но если один готов пройти этот путь, чтобы защитить мельницу, то другой намерен превратить ее в оружие. Рунопевец Антеро привык смотреть пристальнее и слушать внимательнее многих. Он из тех людей, которые не считают историю о Сампо выдумкой. В путь через все финские земли вместе с Антеро отправляются его племянник Тойво, веселый охотник Кауко и ворчливый кузнец Уно. Команде предстоит собрать осколки древнего знания воедино. Приключения в поисках Сампо начинаются.

Глава 5. Земли саво

Я вот подумал, — антеро старательно тёр подошвой сапога по сырой траве. — Пройдут сотни лет, а люди, наступая в коровью лепёшку, будут считать это добрым знаком и радоваться. Им, пожалуй, уже невдомёк будет, отчего так, а знак-то простой — раз корова наследила, значит, человеческое жильё где-то рядом! Скоро встретимся с саво.

И действительно, густая стена елового бора внезапно расступилась, открыв взорам путников просторную долину. С трёх сторон её окружали лесистые холмы, с четвёртой синело, сливаясь вдалеке с ясным небом, озеро.

— Долина Савонкоти, Дом народа саво, — сказал рунопевец. — Сердце лесного края. Здесь жилища многих лесовиков, а там, у озера, их самое большое село. Прочие сёла и деревеньки, что поменьше, да хутора разбросаны по лесам к северу от Савонкоти.

— А ты говорил, у них полей нет! — вспомнил Тойво.

— Так только эта долина и есть, а больше нет, — ответил рунопевец. — А страна-то большая. Есть ещё подсеки, но совсем немного. Там, в селе у озера, живёт мой старый приятель Тиэра — у него и заночуем.

Они спустились по склону холма и зашагали к озеру, блестевшему вдали. Хутора, перемежаясь пашнями и лугами, стояли всё чаще — долина Савонкоти была густо заселена, но людей путникам встретилось совсем немного, и только женщины и ребятишки.

— А где все мужчины и юноши? — удивился Тойво.

— Думаю, они собрались в священной роще или вблизи неё. В дни приближения лета саво отмечают праздник Укко. В первый день праздника в священной роще в жертву Громовержцу приносят быков, из них готовят кушанья — обычай таков, что этим занимаются только мужчины.

— Как у нас?

— Точно так же, только по времени раньше на месяц. В первый день и мяса отведать могут только мужчины, и притом в полном молчании. А назавтра к ним присоединяются жёны, девицы и дети, приходят гости из дальних мест, начинается всеобщий пир и веселье с песнями, игрищами и состязаниями. Это большая удача — застать сразу столько лесовиков в одном месте. Там можно будет поговорить о Сампо.

Вскоре показалось село. Оно мало походило на хутор Сувантолы — ни частокола, ни ворот, зато много домов — высоких, в два этажа, но чаще — приземистых и длинных, под тростниковыми крышами, почти без украшений — только на коньках и причелинах можно было видеть резных лосей и уток. У иных над входами были прибиты лосиные рога — знак охотничьей удачливости хозяина.

Чуть поодаль на невысоком холме виднелись большие дома старейшин.

Девушки и женщины с любопытством рассматривали незнакомцев, дети — маленькие, чумазые, беловолосые — оставляли игры и взбирались на изгороди, чтобы лучше видеть.

Путники остановились возле дома, который, по всему видно, был построен недавно — брёвна сруба не успели потемнеть, дверь и наличники окон белели свежеоструганной древесиной.

На стук вышла молодая круглолицая женщина в простом платье и полосатом переднике. Голову хозяйки покрывал белый платок, на руках осталось тесто, на переднике — мука. Трое детей высыпали следом; самый маленький, в одной рубашонке, остановился на пороге.

— Мой, эмянтя!^[25] — улыбнулся женщине Антеро. — Не здесь ли живёт мой друг Тиэра Осмо?

— Да здесь и живёт, где ж ему быть? — отвечала хозяйка. — А вы, путники, из каких краёв будете?

— Из Карьялы мы, с берега Сувантоярви. Антеро имя моё, а юный Тойво — мой родич.

— Антеро Сувантолайнен? — Женщина подняла брови и дружески улыбнулась. — Муж много рассказывал о тебе. Я Локка Осмотар, жена Тиэры. Милости прошу, будьте нашими гостями!

— Сам-то он дома?

— Тиэра-то? На острове, где все мужчины. Завтра пойдём к ним, там и увидитесь. Проходите в дом, друзья! Мурри, дочка, — окликнула хозяйка старшую девочку, — собери гостям пообедать.

Поев и отдохнув в доме Тиэры, гости взялись помогать хозяйке — та вдвоём с дочерью хлопотала у печи, стряпая пироги для завтрашнего пира. Антеро, отыскав в сенях колун, принялся рубить дрова, Тойво с коромыслом и двумя вёдрами отправился к озеру. Когда он вернулся, за ним уже бежала стайка ребятишек. Они толкались у калитки — каждому хотелось взглянуть на людей, пришедших издалека, мальчишки тянулись потрогать оружие и снаряжение незнакомцев, оставленное под навесом у входа в дом. Самому бойкому, так и вертевшемуся возле секиры, Антеро в шутку погрозил пальцем:

— Ты с ней поострожнее, железо — вещь злобная! Когда кователь Ильмаринен впервые закалял сталь, он собирался придать ей свойство не ранить невиновных. Но Хийси (услышав это слово, мальчик отскочил) прокрался в кузницу и плеснул в горнило змеиного яда. С тех пор синяя пасть железа кусает всех без разбору. Я к тому говорю, чтобы ты оставил секиру в покое, ещё поранишься.

Маленький саво надулся, всем своим видом показывая, что не боится, однако слов рунопевца послушался.

На другое утро жители долины направились к берегу озера Сууривеси. Шли весело, с песнями и шутками, все в нарядных одеждах — яркие платья, разноцветные ленты и украшения в убранстве женщин, чистые, украшенные вышивкой одежды детей — Савонкоти точно расцвела всеми цветами в предвкушении скорого лета. Люди несли скатерти и посуду, короба и корзинки с праздничными кушаньями к берегу озера, где со вчерашнего дня мужчины саво ожидали своих домочадцев.

Священная роща располагалась на большом острове недалеко от берега озера. С конца весны до середины осени остров переставал быть островом — воды Сууривеси отступали, обнажая широкую песчаную косу — настоящий мост для желающих попасть с берега в рощу. На самом острове пировали в первый день, сегодня же люди расположились на берегу Сууривеси в виду острова — всех собравшихся роща бы не вместила.

Место для священной рощи было выбрано не случайно — легенда гласила, что много лет назад в Савонкоти приключился страшный мор среди скота. В числе прочих пал и бык, предназначенный в жертву Укко. Над лесовиками нависла угроза, что праздник, во гнев Хозяину неба, пройдёт без жертвоприношения. Чародеи и прорицатели со всей округи выбивались из сил, чтобы отвести несчастье. Когда последняя надежда уже угасала, свершилось чудо: из леса к людям вышел величественный белый олень, рослый и статный. Гордо, без боязни, прошёл он мимо изумлённых саво, затем переплыл протоку, отделявшую остров от берега, и закивал головой, словно приглашая людей следовать за ним. Зверь оказался настолько ручным, что позволил людям поймать себя.

— Воистину, это дар Укко! — говорили саво между собой. — Значит, Громовержец не останется без быка, и нашим бедам придёт конец! Слава Хозяину неба, пославшему добрый знак!

С тех пор лес, покрывавший остров, сделался для народа саво священным. В нём появилось множество карсикко, на старшем из которых красовался олений череп, увенчанный ветвистыми рогами.

Тойво во все глаза глядел на саво — ему никогда не приходилось видеть столько людей сразу. Праздники в честь Укко проходили и в Сувантоле, но там собиралось два-три хутора, здесь же было несколько сотен человек — все жители Савонкоти и её ближайших окрестностей. С виду лесовики-саво несколько отличались от карел — невысокие, но жилистые и проворные, с длинными руками и цепкими пальцами, привыкшими прежде всего к копью, луку и лыжной палке. Белые, как лён, волосы у многих мужчин были настолько длинными, что ниспадали ниже плеч — их заплетали в косы и перехватывали на лбу ремешками. Саво держались открыто и приветливо с каждым, будь то старый товарищ или только что пришедший незнакомец, были веселы и смешливы, а говорили быстро-пребыстро, размахивая при этом руками.

Радостной была встреча Антеро с Тиэрой — широкоплечим коренастым человеком с лохматой бородой, торчащей в разные стороны. Вместе расстелили на траве скатерть, расставили угощения, а Тойво и Антеро достали из мешка берестяной туесок с мёдом, припасённый в подарок друзьям.

Перед началом пиршества все взоры обратились к священной роще, и статный пожилой мужчина в кафтане зелёного сукна — исанто Савонкоти — громко произнёс:

— Дорогие гости, прошу всех на пир Укко!

Тотчас женщины принялись раздавать гостям главное кушанье праздника — мясо жертвенных быков и приготовленную на мясном отваре кашу — её варили в тех же особых котлах, заранее доставленных в рощу. Всего этого хватило каждому из пришедших, хватило и праздничных блинов — куанала, — маленьких, круглых и золотистых, означавших собой яркое солнце будущего лета. Вдоволь было пирогов, рыбников и калиток и прочего угощения.

Начало пира, подобно вчерашнему, прошло в полном молчании, однако продолжалось оно недолго: покончив с мясом, все снова обратились к священной роще, и снова прозвучал зычный голос исанто:

— Укко, Хозяин небесный, Рауни, Земная матерь! Вы всегда выращивали для нас хороший урожай, кормили свой народ и угощали нас обедом из своих запасов. Мы благодарим вас за всё и просим вырастить этим летом урожай ещё лучше и обильнее, ибо известно вам, что людей у саво прибавилось. Пока сияет солнце, пока светит месяц, да будет так!

После благодарения богам повсюду зазвучали разговоры и смех, то тут, то там запевали весёлые песни, по рукам пошли ковши и кружки с ячменным пивом и квасом.

— Вот так и живём. — Наевшийся до отвала Тиэра разлёгся на солнышке, улыбаясь в бороду. — А отчего не жить? И сами стараемся, и боги не оставляют!

— Оно и видно, дружище! — отвечал Антеро. — Живот ты отрастил, как мишка по осени!

— Это запас про чёрный день! — Саво гордо выпрямился, хлопнув себя по животу. — Усохнуть никогда не поздно, запомни! А быков этот раз, право слово, знатных привели! У большего из них от рогов до хвоста белка три дня бежала, не останавливаясь, а уж как рожищи кверху поднимались! Ей-же-ей, не вру, цеплялись за них тучки, и становилось оттого в Савонкоти пасмурно!

— Белка, говоришь, три дня бежала? — хитро прищурился Антеро. — Не верится.

— Ну не три, ладно, два, — нехотя отступал Тиэра.

— И всё равно не верится!

— До чего вы, карелы, вредный народ! Полтора, сдаюсь! Но уж никак не меньше. И последние полверсты добегала ночью.

— А рёв его руотси в своих краях слыхали да за гром принимали?

— Увидишь где руотси — спроси у них! А я десять лет назад на них насмотрелся. И скажу тебе как на духу — не соскучился по ним сильно.

— Сюда бы не нагрянули.

— Не нагрянут, — спокойно ответил Тиэра. — Руотси ходят по морю, а здесь моря нет. Ни в Сууривеси, ни в любое другое озеро в Савонмаа с моря не зайти, а через леса викингам своих кораблей не протащить. Лес — наш дом, и лес — наша защита.

— А ведь я из-за руотси в путь собрался. Недавно отправился с нашими в Виипури на торг, а там купцы-руотси на пяти ладьях. И не столько торговали даже, сколько пытались разузнать про волшебную мельницу Сампо. Тогда и пришла мне мысль самому найти это чудо.

— Здесь вряд ли что о нём услышишь, — мотнул головой Тиэра. — Сюда на праздник пришли многие рунопевцы-саво, но я-то их хорошо знаю. Они все о Лемминкяйнене^[26] поют — и старые руны о его похождениях помнят, и новые слагают. А Лемминкяйнен, сам знаешь, небось, Сампо не касался. Он всё больше за девицами ухлёстывал да за чужими жёнами, охотился да приключений искал себе на голову. А чтобы про Сампо… погоди-ка, дай вспомнить. — Тиэра поскрёб темя, с трудом вспоминая ушедшее вглубь знание, и наконец запел низким голосом:

Старый, верный Вяйнямёйнен

Говорит слова такие:

«Вот куда свезём мы Сампо,

Крышку пёструю упрячем:

На туманный мыс далёкий,

На покрытый мглою остров,

Чтоб всегда там счастье было,

Чтоб оно там вечно жило.

Там ведь есть ещё местечко,

Там клочок земли остался

Невредимый и спокойный

И мечом не посещённый»^[27].

— Значит, Сампо скрыто на острове среди моря? — спросил Антеро, внимательно выслушав песню.

— Другого не ведаю, — признался саво. — Ни я, ни кто-то ещё. Я это слышал, когда мы с тобой странствовали в чужих краях.

— Стало быть, если Сампо на острове…

— То знать о нём должны те хяме, что живут на побережье, — закончил Тиэра. — Уж им-то в своём море каждый камушек известен. Спросить бы тебе у них.

— Видно, придётся. Ты с нами пойдёшь?

— Рад бы, Антти, да не могу. Сам видишь, не один я теперь. И жена есть, и дети мал мала меньше. Сам уйду — на кого их оставлю?

— Это верно, — кивнул Антеро. — А забавно то, что я хоть и видел в своих странствиях морских хяме, а всё равно ничего о них не знаю.

— Да много ли видел? Мы тогда за день или за два прошли их селения, нигде не останавливаясь, сели в ладью и ушли морем. А хяме всё-таки не мы — разговаривать просто так не станут.

— Я вам про них спою, — поднялся двоюродный брат Тиэры, краснолицый безбородый парень. — Ну-ка, кто со мной вдвоём?

— Пой один! — со смехом отвечали ему родные. — Так, как ты, про хяме никто у нас не споёт!

Саво прокашлялся и затянул:

Старый мудрый хямелайнен,

Хмурый житель побережья

На большой своей телеге

Держит путь в края лесные.

В тёмном месте заповедном

На просёлочной дороге

Посреди шумящих сосен

Видит хяме блин коровий.

Этот блин не из великих

И не то чтобы из малых —

Он до пояса ребёнку,

Он герою по колено.

Он лежит посредь тропинки,

Он дорогу закрывает,

Не пройти пешком девице

И верхом не ехать мужу.

Старый мудрый хямелайнен

Тут недолго размышляет —

Лишь до вечера он думал,

Рассуждал лишь до рассвета.

Злополучный блин коровий

Собирает он в лукошко,

Положил к себе в телегу,

Вслух промолвив:

«ПРИГ-ГО-ДИТ-СЯ-А!» —

Певец протянул слово, изображая медлительный говор хяме. Наградой ему был взрыв хохота, после которого пение продолжилось:

Минул год, другой год минул,

Вот уж третий наступает;

Старый мудрый хямелайнен

Возвращается обратно.

В том же месте заповедном

Блин коровий, чуть усохший,

Вытрясает на тропинку,

Говорит: «НЕ ПРИГ-ГО-ДИЛ-ЛО-ОСЬ!»

Последовал новый взрыв хохота. Довольный саво, закончив пение, уселся обратно.

— То всё прибаутки-шуточки, — сказал Тиэра. — Но любая шутка хоть и привирает, да правды не скрывает. Лесные хяме мало от нас отличаются, а вот морские… они странные, что ли. Работящий народ, хозяйственный, запасливый очень. А нрав у них невесёлый, замкнутый. Хяме себе на уме, а точнее — всё в себе. Молчуны они, каких поискать. Поговорить с хяме так же, как с нашим братом, — много надобно труда. Или пива, а лучше — того и другого. Они — близкая родня народа виро^[28], что живёт за морем к югу от них.

— Тогда понятно, откуда ветер дует. За совет спасибо: хоть знаю, куда идти дальше. А рунопевцев, может быть, стоит послушать?

— Как хочешь. Только лучше скачки посмотреть — всё веселее. Завтра на рассвете лучшие наездники саво будут состязаться за право зваться Всадником Укко. Скажу тебе — занятное зрелище! Больше такого нигде не увидишь.

— Ладно, уговорил! — улыбнулся Антеро. — Скачки — дело хорошее.

Примечания

25

Здравствуй, хозяюшка! (Финск.) Добавляю в речь героев финские слова и выражения, чтобы подчеркнуть, что карелы и саво говорят на разных, хотя похожих между собой, языках. Впрочем, это не мешает им понимать друг друга.

26

Лемминкяйнен (также Ахти, Каукомьели) — один из героев «Калевалы». Молодой богатырь, отличавшийся бесшабашным и весёлым нравом, из-за которого часто попадал в беду.

27

«Калевала», руна сорок вторая. Все цитаты из эпоса даны в переводе Л. П. Бельского.

28

Виро (виру) — предки современных эстонцев (финское название эстонцев — virolaiset).