Мастер третьего ранга

Дмитрий Коробкин, 2021

Спустя сотни лет после апокалипсиса, когда человечество едва восстало из руин, в мире новой эры, где больше нет войн, а земля более не желает принимать в себя мертвецов, опытный охотник на чудовищ отправляется в опасный путь. Настала пора доставить своего ученика в Обитель Мастеров. Но вместо этого нудный простак мастер-слабосилок становится пешкой на шахматной доске тайных сил. Героем третьесортного романа, который путешествуя по разоренным людоедами землям, должен слепо следовать уготованному злодеями сюжету. Что в конце тяжелого пути: счастье или трагический финал? Вам предстоит узнать к чему приведут героя дороги постоянно меняющегося, опасного мира. Содержит нецензурную брань.

7. Возмездие.

— Ну, Ваня! Ну что же ты невезучий такой? — причитала Марья, сшивая ухо, шипящего от боли Ивана. — Знаешь, какие шрамы теперь будут?

— Шрамы украшают мужчину. Особенно на спине, — попытался улыбнуться он и снова зашипел, смяв в кулак простынь кровати, на которой сидел. — Как там пацан?

— Спит, под замком. Отваром успокоительным напоили, вроде успокоился, потом уснул. Чего это пса твоего к детишкам не пускают? Сидит в люльке, грустный такой.

— Да не пес это. Вот и не пускают. Валентин его теперь боится.

— В каком смысле не пес? — откладывая шовные принадлежности на стоящий у кровати столик и оценивая свою работу, спросила она. — Волкособ, или оборотень вообще?

— Вот чтоб я знал, кто он. С виду собака, а на деле черт его знает.

— Так что с ним не так? — лекарка заклеила швы бинтами с мазью из целебных трав, села Ивану на колени, и обвила шею руками. — Пес как пес.

— Во–первых, ему двадцать пять лет, — он поцеловал выдающийся из выреза ее сарафана краешек груди. — А во–вторых, покажи мне пса, который стряхивает с себя огненные искры.

— Да ты обманываешь, — улыбнулась лекарка, сковыривая с его русых волос, кусочек запекшейся крови.

— Спроси у Валентина, — пожал плечами мастер.

Марья призадумалась, запустив пальчики в густые грубые волосы Ивана. Он прибалдел словно кот, и с блаженной улыбкой, несмотря на приглушенную зельем боль, на пол головы, едва не задремал.

— А где ты его взял?

— А? А, да полтергейсту нашему принадлежал. Он его после грозы, на сгоревшем поле нашел, щенком. А потом он за нами увязался. За якорем видимо.

— Я, кажется, знаю кто он. Ты слышал о черных собаках, или как их называют адских псах?

— Точно! — Иван чуть не вскочил. — Крутилось что–то такое на уме. Так он что, демон?

— Кто из нас мастер, ты или я? Но если ты прогуливал уроки, то объясню. Это порождение стихии, воплоти.

В основном, они появляются из геологических разломов, как сгустки плазмы и энергии земли. А этого видимо при зарождении молнией вытолкнуло в физический план. Вообще, ты понимаешь, что с собой возишь сокровище для науки? Это стихия, принявшая физическую форму. Да у тебя его с руками оторвут за любые деньги.

— Стоп–стоп–стоп! Я не хочу, чтобы кто–то об этом знал. Он мне нравится, и я к нему привык. Так что, пожалуйста, о своей догадке, никому ни–ни!

— Хорошо. Но я возьму с тебя плату за молчание. И прямо сейчас!

Она повалила мастера на кровать, прыгнула верхом, и стала снимать с себя сарафан. Иван понял, что сейчас он снова будет весь исцарапан и искусан. Но он был только за.

Утро было ясным и теплым. Ласковое солнце светило в глаза, а в ресницах путались разноцветные блики. Не выспавшийся Иван сидел на теплом бревнышке, и, жуя травинку, жмурился навстречу солнышку.

Вокруг кипела работа, батраки, позавтракав за общим столом во дворе, собрались стайкой и шушукались у своего барака. Среди них был и Юра.

Не наемные, хозяйские работяги носили дрова, сено, чистили сараи, гнали на выпас скот. На пень, рядом с Иваном, прыгнул кузнечик и застрекотал. Лепота. Будто и нет жуткого монстра, в поле под боком.

Люди в этом мире давно привыкли жить бок о бок с различными тварями, что появились после того как из этих земель ушел ледник. В многочисленных, оставшихся после ледника болотах жили болотники, кикиморы, болотницы, изредка мавки. Мавки, жили и в речных и озерных районах, в воде, водяные, на берегу, соответственно побережки и берегини, а в руслах, что логично русалки. В степях, полях, лесах и горах, обязательно кто–то жил, а если нет, то и людям там делать нечего.

Много страшных и загрязненных мест, оставила ушедшая в прошлое, развитая, высокотехнологичная цивилизация. И мстит теперь Мать Сыра Земля, за это, не давая покойникам, смирно в ней лежать, а перерождает, и отторгает обратно. И бродят они потом по Матушке тупые, опасные, вечно голодные, влачащие жалкое существование.

Перерождение, стало местью планеты за причиняемую веками боль. Искуплением. Поэтому, престали придавать земле. Хоронить разрешали лишь голые кости, или хотя бы на половину истлевшие тела, которые к перерождению уже неспособны.

Хотя, некоторые уроды даже костям покоя не дают. Вспомнил Иван про кукловода.

И вот под боком, опасный перерожденный, но никто не трясется от страха. Одни сытые и довольные, стоят, языки чешут. Другие работают, и косятся на первых, завидуя их безделью.

Иван выплюнул изжеванную травинку и принялся за новую. Тепло, хорошо, только мухи кусают. Да мешают повязки на лице.

К Ивану подошел хмурый Гром, и, вывалив длинный розовый язык, сел у ног. Он принялся с ленцой гладить, и чесать огромного пса за ухом, все также жмурясь, от теплых солнечных лучей.

Валентин ходил по двору словно неприкаянный, бросая взгляды на расслабившегося мастера. Он тыкался во все дела со своими указами, скорее мешая рабочим, чем давая нужные советы, и все время крепко зевал.

К мастеру вернулся его помощник и стал что–то рассказывать, активно жестикулируя, и указывая руками в разные направления. Валентину стало интересно, что этот проходимец, задумал на сей раз? Какое бестолковое дело?

— Ну я так и думал, — все с той же ленцой, отвечал подмастерью Иван, — что без нее не обойтись. Давай, готовь мотоцикл в дорогу! Думаю, за неделю обернешься из Солеварска.

— Зачем вам в Солеварск? — вмешался подошедший Валентин. — Что на сей раз задумали?

Он сел на бревно, но отодвинулся подальше от пса, который на него даже не обращал внимания.

— Как зачем? За женой твоей. За Жанной. Я тут подумал, без нее с тварью не разобраться.

Иван выплюнул травинку и со скрипом потянулся.

— Это зачем еще? — вскочил с бревна Валентин. — Зачем ее тревожить? Она лечится же! На кой хрен тут ты тогда?

— Я не справлюсь без нее, а она без меня. Дело серьезное Валентин! Или ты не хочешь избавиться от нечисти?

— Хочу, конечно же! Но жена зачем?

— Ну, она же здесь хозяйка. — В слово хозяйка, Иван вложил максимум смысла. — Земля энергетически завязана на ней. Вот мы с ней вместе и вдарим. Она магически ослабит тварь, а я уже физически добью.

Валентин, от подколки мастера позеленел и скрипнул зубами. Но не ответил на это.

— Без нее никак? — зло спросил он.

— Нет. А пока она будет добираться, я, чтобы не терять времени, проведу серию опасных для меня, но очень нужных ритуалов. Чтобы к ее приезду, я твердо знал, что делать. — Иван повернулся к подмастерью. — Чего стоишь, уши развесил? Иди в путь собирайся.

Подмастерье отправился исполнять приказание, а недовольный Валентин, вроде как смягчился.

— Что за ритуалы такие? — заинтересовался он.

— Первым и самым опасным ритуалом, я проникну в поле памяти этого места, переберу там все, и выясню, кто убиенная, и кто ее убийца. Следующим, если копыта не откину, найду способ, как разорвать связь перерожденной с местом, чтобы она энергетической подпитки лишилась, а дальше будут, так, по мелочи.

— И чем он так опасен, что прям аж копыта отбросить можешь?

— Мне придется пить отвар из смеси ядовитых трав, чтобы расширить сознание и не лишиться жизненной энергии. И поскольку, в зельеваренье я криворукий, а дозы ядов должны быть до миллиграмма выверены, то мне понадобится твоя травница. Чтобы я не отравился и получил нужный эффект. Говорят, она в зельях хороша.

— Это да, — улыбнулся Валентин. — Тут Нине равных нет.

— Тогда вот тебе списочек, и рецепт, — он протянул хозяину исписанный кусок бумаги. — Вариться оно будет долго, так что, чем скорей, тем лучше.

— Хорошо, Мастер. Я сейчас этим займусь. Если еще что надо, то подходи.

Валентин поднялся и направился к дому, с крыльца которого, как раз спускалась Марья. Щурясь и зевая, она, направилась, к вновь принявшему расслабленную позу Ивану.

— Я думала, ты тут кипучую деятельность разводишь. На четвереньках с лупой лазишь, народ на допросы толпами водишь. — Она зазевала, села рядом, и прижалась к Ивану. — Где обещанное расследование?

–Я передумал, — расслабленно ответил он. — Подожду хозяйку. А там уже разберемся. Вон Юрка, за ней в Солеварск поедет. И ты вместе с ним.

— Я? Зачем? — удивилась лекарка.

— Беременная она говорят. Приглядишь, чтобы в дороге, чего не случилось.

— Так зачем ее беременную везти?

— Надо. И не спорь. Иди, собирайся!

— Ишь ты, — толкнула Марья, Мастера в плечо, — Ты мне не муж. И сбавь тон. Не имеешь права приказывать.

— Отшлепаю, — подмигнул ей Иван.

–Напугал! — встала она, вильнула бедрами и направилась к дому.

Весь день с бездельничающего Ивана можно было писать портреты. Он то картинно смотрел вдаль, приставив руку козырьком, то валялся в траве, то чинно кушал. Когда подмастерье с лекаркой, наконец–то собрались в путь, он долго им что–то объяснял, они качали головами, и он объяснял снова.

Мимо пропыхтел хозяйский грузовичок, и, пыля, отправился по единственной дороге, к мельнице.

— Вы все поняли? — уточнил Иван у сидящих на ревущем мотоцикле Юры, с Марьей.

— Можем повторить слово в слово, — отвечала Марья. — Повторить?

— Не надо. Довезите ее в целости и сохранности, — он поцеловал лекарку и хлопнул парня по плечу. — Не пуха!

— К черту!

Пора было наведаться к хозяину. Иван присел на крыльце и сосредоточился, подключая свои слабые, экстрасенсорные способности. Все вокруг наполнилось энергетическими следами, сейчас прилагая немыслимые усилия, он мог знать, кто и где находится на территории усадьбы. Нащупав, нужные источники за спиной он улыбнулся. Как раз вовремя.

Мастер тихо прошел в дом, и остановился напротив двери в хозяйский кабинет. Два раза стукнув, он резко открыл дверь и шагнул в кабинет.

— Ой, простите! Я не вовремя, — якобы смутившись, воскликнул он и отступил обратно.

С коленей Валентина спрыгнула, испуганная светловолосая девушка, в которой Иван опознал травницу, Нину. Она застегнула верхние пуговки на платье, расправила задравшийся, смятый подол, и, склонив голову, проскочила мимо Ивана в коридор.

— Ну чего, ты смотришь, мастер? Ты не мужик что ли? — произнес придвинувшийся к столу Валентин.

— Это как бы, не мое дело, вообще–то, — ответил Иван, закрывая дверь. — Ваши семейные дела меня не касаются. Мое дело охота.

— Так чего пришел то?

— Узнать, зелье готово? Пора бы ему уже свариться. И еще просьба. Мне нужно уединенное место на краю поля, и чтобы меня там никто не тревожил, пока буду творить ритуал.

— Готово. — Он указал на стоящий, на столе флакончик, с ядовито–зеленой жидкостью. — И место такое есть. Идем, покажу.

Они вышли из дома, пересекли двор, и направились за усадьбу, в сторону скал, где шумел водопад.

— Не косись так мастер, — шагая чуть впереди, говорил Валентин.

— Я говорю, мне ваши семейные дела побоку.

— Да, ведь вижу твое неодобрение. Ты пойми, у нас с женой брак по расчету. Деньги моего отца, и ее деловая хватка, вот что держит нас вместе. Никакой любви.

— И, тем не менее, у вас трое детей, — подметил Иван. — И будет четвертый.

— Как водится, у меня должен быть наследник. Остальные ее инициатива. Вот это место подойдет?

Они вышли к месту, где поле вплотную примыкало к скалам. Перед ними была каменная площадка, где–то метра три на четыре, которая обрывалась над водопадом. Вокруг площадки, произрастали чахлые кусты. На площадке стоял охранник и наблюдал за полем.

— То, что надо, — прищурившись и что–то просчитывая в уме, ответил Иван.

Он подошел к краю скалы, где шумел водопад. Вода срывалась вниз ажурной вуалью и разбивалась об острозаточенные каменные штыки.

— Осторожней! Сорвешься, потом дырки задолбешься штопать, — качнул головой в сторону водопада охранник.

— Все, снимаем охрану с этого участка, — приказал охраннику Валентин. — Ну, что мастер, начнешь прямо сейчас?

— Нет, сначала я подготовлюсь. Сейчас пойду, возьму все, что будет нужно для ритуала, и к сумеркам уже начну.

— А я пойду, посплю, — сквозь зевоту промямлил Валентин. — Не высыпаюсь в последнее время.

В поле зашевелились колосья, начала вспучиваться рыхлая земля, и Валентин побледнел.

— Все–все. Уходим отсюда, — позвал Иван.

Валентин и охранник поспешили за ним.

Третий раз Иван перерисовывал на каменной площадке замысловатый символ, и опять он ему не понравился. Он затер рисунок в нескольких местах и исправил еще раз. Теперь знак показался ему удовлетворительным. После он достал несколько камешков морской гальки с высеченными на них рунами земли, воды, огня и воздуха, и разложил по четырем сторонам света.

Земля на краю поля вздыбливалась и ходила ходуном. Несколько раз оцарапывали камни когтистые лапы, но целиком монстр показываться не решался. Он словно акула почувствовавшая кровь барражировал около площадки, взрыхляя землю, вновь и вновь перемалывая колосья пшеницы.

Иван решил, что монстр, как и любые существа, живущие под землей, недолюбливает дневной свет. Оттого и атаковал перерожденец днем лишь из–под земли, прикрывая тело от света почвой.

— Погоди, — пробурчал Иван в сторону поля, — уже скоро.

Он забросил сточенный мелок в водопад и взглянул на хмурое небо, что затягивало дымкой свинцовых туч. Солнца за ними было не разглядеть, скорей всего оно уже село. Стремительно сгущались сумерки. Пора начинать.

Мастер занял место в центре каменной плиты, посреди символа, который так старательно, долгое время выводил. Лицо его было обращено к полю, за спиной шумел водопад. Поблекшими листьями шелестели чахлые кусты. Стало тихо. Даже чудовище в поле успокоилось и перестало перепахивать собою землю. Запели свои трели неугомонные сверчки.

Иван принял позу лотоса, открыл на флаконе с зельем, приготовленным травницей пробку и сосредоточился. Закрыв глаза, он почувствовал то, что хотел, едва заметно улыбнулся, и выпил содержимое флакона. Пустой флакон отправился туда же куда и мел.

По пищеводу огнем разлился содержащийся в зелье спирт. Иван расслабился, опустив на колени, испачканные мелом руки.

Тело мастера прошибла судорога, он покрылся испариной и побледнел. Руки схватились за горло. Он упал набок и бессильно скреб скрючившимися пальцами горло, шею и грудь. От удушья он не мог вдохнуть ни грамма воздуха. Испуганные глаза полезли из орбит. Бьющееся в судорогах тело вдруг выпрямилось, мелко затряслось, и расслабилось тут же. Мастер уткнулся лицом в холодный камень и затих.

Из–за кустов осторожно ступая, к каменной площадке, где лежал мертвый Иван, вышла тонкая фигура в накидке. Она откинула глубокий капюшон и воровато оглянулась, нет ли кого поблизости, посмотрела со страхом в тихое поле, и сбросила с плеч широкую накидку, в которой путалась.

Мастер, лежал неподвижно. По виду он был мертв. Грудная клетка замерла и больше не вздымалась. Из–под лица мужчины на камень выступила пена.

Травница подошла к Ивану, и сильно пнула носком туфельки в ребра. Тело покачнулось и замерло. Удовлетворенная результатом, она присела на корточки и попыталась толкнуть, тело в сторону поля. Но мастер для нее был очень тяжел. Ближе и удобнее было скатить тело в водопад, но обязательно нужно было в поле, чтобы никаких следов. Она напряглась и толкнула его вновь.

***

Валентин, не находил себе места. Стемнело, но мастера все не было. Он обещал, что ритуал будет недолгим. Нужно идти посмотреть, не съела ли его тварь.

По двору прохаживался охранник. Хозяин подошел к нему.

— Мастера не видел? — спросил Валентин. — Пора бы ему вернуться, а его все нет.

— Нет, хозяин. Но, кажется, я слышал какой–то крик. Но смотреть не ходил. Вы сами не велели, господину мастеру мешать. Да и темно. Боязно мне.

— Э–э–эх, охрана, — пожурил он и махнул всердцах рукой. — Дай ружье я сам схожу. Может там все нормально, а вы ходите как стадо мамонтов. И фонарь давай.

— А фонарь того. Разряжен.

— Ладно, луна вон сквозь тучи светит, не заблужусь. А ты на сегодня свободен.

— Спасибо, хозяин!

Валентин шел осторожно, держась от проклятого поля на расстоянии. Почти крался, чтобы не шуметь. Вот показались кусты перед каменной площадкой. Громко в сыром, прохладном воздухе шумел водопад. Он развел дулом ружья кусты и увидел на площадке облаченную в накидку травницу.

— Где мастер? — выйдя из кустов, огляделся Валентин.

— Там, — еле слышно из–за шума воды ответила травница и указала на водопад.

— Как? Что случилось? — растерянно говорил он, направляясь к краю обрыва.

Во мраке, на фоне водной пены, виднелось темное пятно человеческого тела, нанизавшееся на заострившиеся скалы.

— Почему он там? — спросил Валентин, и тут же разъярился. — Какого хрена? Я куда говорил его столкнуть? В поле, а не со скалы.

— Но он тяжелый. Вот как–то так, — тихо ответила девушка.

— Ладно, хрен с ним. Что–ни будь придумаем. А эти двое на мотоцикле?

— Плавают в реке. Макар устроил им засаду. Мотоцикл тоже утопил.

— Все. Мастер свалился со скалы, помощники пропали. Конечно люди не дураки. Додумаются, что мы их убили. Но у нас есть время, чтобы продать что сможем, и уехать отсюда. Мельницу и без поля с руками оторвут. Все, уходим отсюда. — позвал он и взял ее за руку.

Но девушка не двинулась с места. Он потянул сильней, и тут в его затылок уткнулся пистолетный ствол. Валентин замер.

— Брось ружье! — приказал Иван. — Медленно, ни то нечаянно нажму на курок.

Валентин уронил ружье на камень. Девушка сняла капюшон. Это была Марья.

— Руки за спину урод.

Валентин послушно сделал, что сказано.

— Юра, кандалы.

Из кустов вышел подмастерье и застегнул на руках злодея грубые, посеребренные кандалы, для оборотней. Валентин молчал, опустив голову, но вдруг расхохотался.

— Суки! А–а–а! Развели как лоха! Откуда же вы взялись на мою голову? — но вдруг он встрепенулся. — А Нина где? Тоже повязали? Да?

— Ты ее только что видел, — бесцветным тоном ответил Иван, — там, внизу, на скалах.

— Тварь! — вскричал Валентин, и рванулся, но Иван натянул кандалы и ударил его под колено. Валентин упал на колени и зарыдал. — Твари! Твари! Бабу то за что? Как ты пронюхал? Как узнал?

Иван бросил его руки, и, обойдя навис над ним.

— От твари слышу! От самой последней, мерзкой, распоганой твари! Встань мразь! — Валентин поднялся с колен. — Бабу за что? А за что ты убил свою беременную жену? — он ударил его под дых, выбив дух. — Мать твоих детей! Ту, что тебя на ноги подняла, что кормила и одевала? — Иван добавил, снова.

Валентина скрутило, он сипел, не мог вздохнуть, а Иван снова занес кулак.

— Ваня, не надо! — вмешалась лекарка. — Брось его. Не марайся.

— Надо, — Иван ударил его в лицо, и Валентин снова рухнул на колени. — Я тебя спрашиваю мразь, за что ты жену убил? — взял он его за челюсть и поднял голову.

— Она узнала о нас с Ниной, — всхлипнул Валентин. — Догадалась, что мы ее понемногу травили. Она забрала бы все. Все! Все принадлежало ей!

— Сейчас она заберет и тебя, — холодно процедил Иван. — В радости и печали, в богатстве и бедности, в болезни…

Валентин с исступленным криком рванулся к обрыву, но Иван поймал его за трещащую рубаху и рванул назад.

— До смерти и после нее, — твердил мастер, толкая к полю упирающегося гада. — Юра, уведи Марью!

— Иван! Иван, ты с ума сошел? — понимая, что сейчас сделает Иван, запричитала Марья. — Ваня не надо, пусть его люди судят. — Но Юра схватил ее за локоток, и поволок силой через кусты. — Ваня!

— Нет! Нет, я не хочу! Нет, я все расскажу, во всем признаюсь! Нет! Сжалься. Пощади мастер! — срывал голос Валентин.

— Ты сжалился? Ты пощадил? Жадная тварь! Ты лишил детей матери, ты убил не родившегося ребенка. Пришла пора с ним познакомиться. Жанна! — закричал мастер в поле. — Я предаю суду, твоего мужа, отца твоих детей! Твой приговор?

Перед ними стал медленно вырастать земляной холм. Ссыпаясь, земля оголяла несчастную жертву, превращенную в беспокойное чудовище. Валентин исступленно кричал и вырывался. Но Иван крепко держал его перед полем.

Жанна нависла над ними. Она казалась еще больше и ужаснее чем прежде.

Иван, не просто был уверен, он знал, что чудовище его не тронет. В мастере горело пламя праведной злости, такое же, как и в несчастном чудовище. Он чувствовал намеренья Жанны на телепатическом уровне.

Она стояла, свесив когтистые руки, а из живота стал появляться ставший паразитом ребенок. Высунулись ручки разводящие крепкую чешую, следом, окостеневшая головка, а после, и все уродливое тельце.

Валентин осип от крика. Он рыдал и брыкался. Иван крепко схватил его за волосы на затылке, и сунул лицом прямо к паразиту.

— Познакомься мразь, со своим, не рожденным сыном!

Паразит потянул к его лицу когтистую, кривую ручку. В безглазой головке прорезалась щель безгубого рта. Сквозь частокол, острых, мелких зубок, хлынул поток тягучей слюны. Внутри у него заклокотало.

— Папа, — проскрежетал его жуткий голос, пахнув в лицо отца зловонием гниющего мяса. — Папаська. — Паразит, провел по лицу Валентина лапкой, вспарывая когтями щеку, — Живи!

Валентин, который уже не мог не кричать, ни плакать, поседел на глазах. Голова стала совершенно белой. Он мелко задрожал и обмяк.

Иван бросил его под ноги. И машинально вытер руки, словно весь испачкался в грязи. Паразит сложил лапки и спрятался обратно в живот. Жанна нависала над поднявшим к ней голову мастером.

— Я уезжаю, и никто тебя больше не тронет. Твои дети будут под опекой твоего брата. — Обратился к ней Иван.

В ее безглазой голове прорезалась такая же щель, как и у малыша, и Иван услышал слово: «Нет».

Она приложила руку к своей груди и с силой оторвала самую крупную чешуйку посредине. Она бросила ее Ивану, и он машинально поймал, горячую чешую.

В центре ее груди на месте оторванной чешуи зияла дыра, в которой находилась нежно розовая плоть. Жанна стояла и ждала, опустив руки. Иван нехотя достал из–за пояса пистолет.

— Покойся с миром, Жанна, — с горьким вздохом произнес мастер, и выстрелил несколько раз ей в грудь.

Когда Иван дотащил Валентина и бросил перед собравшимися, уже все знающими рабочими, то они, закрывая носы отошли от бывшего хозяина. Былая жажда посадить негодяя на кол, отступила на второй план перед брезгливостью. То, что лежало перед ними, уже не было нормальным человеком.

— Он жив? — удивилась подошедшая Марья.

— Жив. Но ходить сможет теперь только под себя. Кажется, он тронулся умом.

— И плевать, — скривилась лекарка, совершая святотатство перед своим долгом.

Иван вымотался не столько физически, сколько морально, и, махнув на все рукой, отправился на сеновал. Несмотря на его отговорки, про усталость, лекарка отправилась с ним.

— Как ты обо всем узнал? — лежа на его груди, спросила Марья. — Ты ведь никого и ни, о чем не расспрашивал.

— Просто, — вдыхая цветочный аромат, ее волос отвечал Иван, — я слышал, что рассказывал мальчуган монс… Жанне, пока я пытался ухватить его за рубашку. Он называл ее мамой, рассказывал, как стало плохо, после того, как она убежала в поле. Малец просил ее вернуться домой, и прогнать плохую тетю Нину. — Он поцеловал лекарку в макушку. — Охранник, говоря, что здесь все построила Жанна, ты, о том, как ведет себя травница, натолкнули на определенные мысли. Потом сложил дважды два, и решил закинуть удочку. Как видишь, клюнули.

— А травницу, зачем с утеса столкнул?

— Да не специально. Эта дура так пыжилась и пыхтела, пытаясь меня скатить в поле, что я не выдержал и заржал. Она возьми с перепуга и выхвати нож. Короче толкнул ногой, и силы не рассчитал. Кстати, как Юра засаду ликвидировал?

— Я не видела. Он высадил меня до этого. А дальше я только слышала несколько приглушенных выстрелов. А что это за знак такой интересный, ты там, на камне нарисовал? Я таких символов не знаю.

— А хрен его знает. Никогда рисовать не умел, — засмеялся Иван.

Марья потянулась к нему, и стала его крепко и страстно целовать. На этот раз она не была дикой рысью, а нежной кошечкой. Сегодня была их последняя ночь вместе. Она знала, что как бы она не старалась его удержать, Иван завтра уедет. Он мастер. Перекати поле. Охотник на нечисть, что поклялся защищать невинных от зла, до последнего вздоха.

Увидит ли она его вновь, или он погибнет, где–нибудь в гнездовище тварей, или попросту ее забудет, она не знала, и не хотела знать. В эту ночь он принадлежал только ей. Плевать, что будет после. Есть только он, она и дурманящий запах свежего сена.