Старик и река Каменка. Рассказы

Дмитрий Киселев

Сборник рассказов о людях, которые любят жену, дом, жизнь. О собаке, которая предана людям. Все рассказы вымышлены, продиктованы сюжетом, но думается, что герои имеют воплощение в реальных людях и животных. Рассказы «Оловянное кольцо» и «Страшный суд», входящие в данный сборник, были ранее опубликованы отдельными книгами.

Глава 5

— Весна! — воскликнул старик, впервые во всю зиму выйдя вечером на крыльцо своего дома и вдохнув свежесть вскружившего голову воздуха.

Он уловил приятный ему с детства аромат, источаемый корой плодовых деревьев, перемешанный с обжигающим ноздри запахом обессилевшего мороза, дохаживающего последние ночи по тонкой корке талого снега. Разглядел на расчерченном алыми полосками полотне неба силуэты парящих в выси птиц. И вообразил, как уютно должно быть в домах, с печных труб которых срывается так много клубящегося сизого дыма.

Решив, вопреки наставлению жены, сходить к изгороди, он, зацепившись ослабевшими руками за перила, опустил ногу на порожек, но, не сумев устоять, упал ничком прямо в сугроб снега. Да так и лежал бы в опасности задохнуться. Но Лидия Ивановна, следившая за мужем через оконные стёкла, успела выскочить из дому и, потащив Петра Петровича за ворот фуфайки, помогла ему подняться.

— Я же говорила тебе, — бранила она мужа. — Не ходи на реку. Не ходи.

— Да я что. Я только краем глаза хотел посмотреть, — оправдывался старик.

— Посмотрел! Увидел свою реку любимою! Эх ты. Да если бы я не смотрела за тобой сейчас, небось, задохнулся бы уже. Прямо вот здесь. У крыльца.

Старик смолчал. «Что тут скажешь. Права бабка. Стар я уже годами, да и от болезни слаб».

К началу лета Пётр Петрович, совершенно окрепнув, с тоской в глазах сидел возле окна в ожидании окончания затянувшегося мелкого дождя, размочившего землю. Он всякий раз переполнялся надеждой, когда из-за высоких деревьев, одетых в молодые листья, на низком небе показывался просвет. Когда точно украдкой, у самой земли, под кустами смородины и крыжовника пролетали птички. Когда казалось, что непогода как будто отступила и вот-вот должно было выглянуть тёплое солнце.

А дождавшись последовавших друг за другом погожих дней, он тотчас поспешил к изгороди, с усилием передвигая дрожащими членами своего тела. Но, разглядев ещё за несколько метров подгнившие, требующие замены жерди, составляющие изгородь и сильно накренившиеся столбы, старик поник, невольно замедляя шаг. «Неужто упадёт? — спросил он себя и присмотрелся. — Как есть упадёт. До зимы не выстоит. Нужно заменять. Идти в лес. Рубить дубы. Нести. Копать ямки. Где же сил взять? Ведь старость и без того бремя».

Чем ближе старик, тяготящийся размышлениями, приближался к излюбленному месту, тем дальше отодвигались житейские заботы и шире расплывался устланный зелёным ковром противоположный берег. Пётр Петрович остановился, пожелав сполна насладиться переполнившим его предвкушением созерцания реки, перекатывающейся с волны на волну в серебре отраженного солнечного света.

Он, точно развернув перед водотоком душу, сделал шаг к изгороди и вмиг осиротел. На реке не оказалось ни детей, ни портомоек. Лишь гуси, как и прежде, вскинув высоко головы, плыли по серёдке реки, да домашние утки теснились на мелководье. «Куда девались люди? Куда девались люди?» — затрещал в мыслях вопрос, заставив Петра Петровича вернуться домой и спрятаться под крышей.

Завернув за угол, он услышал задорный крик Марфы, шедшей вдоль грядок со стиральной доской в руках.

— Вот, Пётр, несу доску. Возвратить! — крикнула Марфа, завидев Петра Петровича.

— Не уж-то наперёд всё портки выстирала! — съязвил старик, желая избежать продолжения разговора с соседкой и как можно скорее проскользнуть в дом.

— Скажешь тоже. Разве наперёд выстираешь. Если бы можно было, то я ещё лет тридцать назад всё бельё выстирала бы. Чем теперь в старости руки в студёной воде морозить, да спину гнуть. Нет уж. Хватит! Теперь отдыхать буду. Пусть машина стирает.

— Какая машина? — приостановившись, попросил уточнить Пётр Петрович.

— Как какая. Стиральная! — горделиво вскинув голову, протянула соседка. — Сын из города привёз.

Увидав в окно подругу и услышав её разговор с мужем, на порог дома вышла Лидия Ивановна.

— Вот Лидка пришла доску тебе вернуть, — сказала Марфа, опершись локтем о перила крыльца.

— Теперь ейные портки машина стирать будет, — со злобой вставил старик и, скинув с ног калоши, скрылся за дверью.

— Машина! — удивлённо воскликнула Лидия Ивановна.

— Что это с ним? — спросила Марфа подругу, проводив старика взглядом.

— Не знаю. Может, болит у него что. О какой машине ты говорила?

— О стиральной! Разве ты не слыхала о стиральных машинах, которые на электричестве работают! Все бабы только об этом и говорят. Петровна даже корову продала, чтобы её купить.

— Да ты что! Корову! За стиральную машину!

— Так вот почему баб на реке нет! — выпалил старик, приоткрыв входную дверь.

— Каких баб? Ты о чём, — попросила уточнить Марфа, не расслышав Петра Петровича.

— А что Гринька, Степанидин внук, делает? — ещё больше раздражаясь, спросил старик, проигнорировав вопрос соседки.

— Когда я к вам пошла, он сел с отцом телевизор смотреть, — ответила Марфа и тут же вскрикнула: — Батюшки, да там же концерт начался!

— Ну, беги, беги. Смотри свой концерт. А Гринька раньше ведь не перед телевизором любил портки просиживать, а на реке рыбачить, — пробормотал Пётр Петрович себе под нос, посмотрев в спину Марфе и, обув калоши, направился в сарай.