Слабый пол

Дмитрий Жданов

Любовь всегда задает много вопросов, когда ты влюблен, но когда влюблены в тебя, вопросов ещё больше. Антон, влюбленный в Марго, не замечает, как оказывается впутанным в любовный треугольник двух сестер, разрушить который ему не так-то просто. Книга содержит нецензурную брань.

3

Серые тучи заволокли небо, заслонив собой солнце. На улице было душно, но редкие порывы ветра заставляли надеть на себя кофту. Мы шли по парку, находившемуся недалеко от их дома. Парк представлял собой густой лес с проложенными в нем велосипедными и пешеходными дорожками, детскими и спортивными площадками. На деревьях по всему парку висели колонки, из которых доносилась до омерзения нейтральная музыка. В центре парка был небольшой пруд с фонтаном, струя которого била вбок.

Мы как раз проходили мимо этого прудика. Маленькая девочка с мамой кормила двух лебедей, живущих в нем, а с другого берега бежали два старика с лыжными палками. На лавках сидели подростки, уже в первых числах сентября прогуливающие школу.

— На кого ты учишься? — спросил я Маргариту.

— Хореограф, — ответила она. На ней были белые кроссовки, широкие, рваные на коленях джинсы и кожаная куртка поверх сиреневой майки. Лицо, прикрытое распущенными волосами, украшали темные очки, в которых сейчас не было необходимости. Она была красивой, она была волшебной. Я не мог насладиться ее улыбкой, но старался не фокусировать свой взгляд только на ее лице.

Инна смотрела куда-то вдаль, не заостряя ни на чем свое внимание. Наш разговор ее не интересовал, так же как не интересовали мама с дочкой, кидающие хлеб птицам, и два старика, с тяжелой одышкой перешедшие на шаг. Казалось, она совершенно абстрагировалась от того места и окружения, в котором она находилась.

Мне нужно было начать с ней общаться, выстраивать контакт. К тому моменту, когда Марго поедет на учебу, она должна быть точно уверена, что с ее сестрой все будет нормально и что мне можно ее доверить. Иначе за что они платили мне деньги?

— Мы с детства занимались танцами, — продолжала Марго, — я решила не бросать свое хобби. Мама говорит, что это глупо, не принесет никаких денег и что это вообще не профессия. Но ведь деньги — это же не главное, правда? Ведь главное — это удовольствие, что эти деньги, если ты живешь не в наслаждение? Главное — ловить жизнь, брать ее за рога и просто кайфовать.

— Чтобы в полной мере насладиться чем-то, иногда нужно очень много платить! — возразил я.

— Для действительно важного дела всегда найдешь деньги!

Такие рассуждения показались мне наивными, какими-то очень детскими, но спорить не хотелось. Мне слишком нравилась Маргарита! Поэтому дотошно разъяснять ей, что она неправа, я не осмелился.

Я решил переключиться на Инну. У нее на коляске висел рюкзак фиолетового цвета, весь в обнаженных женщинах, у которых цензура прикрывала лишь низ.

— Очень милый у тебя портфель, — начал было я.

— Рюкзак как рюкзак, — резко отсекла она, — или тебе нравятся голые девки?

— Да нет, просто никогда такого не видел, прикольный!

— Я рада, что тебе понравился, — сухо ответила Инна.

— Инн, а ты чем занимаешься, учишься? — я уже начинал совершенно отчаиваться и задавал ей такие глупые вопросы, от которых мне самому было неловко, я ощущал себя старой учительницей, которой привели нового ученика, и она, всучив ему дешевую страшную конфетку, дотошно расспрашивает его о совершенно глупых и неуместных вещах.

— Я гимнастка. На той неделе выполнила мастера спорта.

Я посмотрел на Марго и по ее лицу понял, что ее сестра врет.

— Она учится на факультете журналистики. В универе, который напротив моего, забыла, как он называется, — ответила за Инну сестра.

— Дистанционное образование? Или ты на заочном и просто на сессию туда приезжаешь? — я, честно, не знал, как устроен процесс образования у людей с проблемами, как у Инны, поэтому совершенно искренне задал этот вопрос.

— Дистанционно, но это то же, что и заочка.

— Никогда бы не подумал, что ты будущая журналистка!

— А что я, по-твоему, статью написать не смогу?

— Слушай, Инна, что ты все огрызаешься? Человек просто узнать тебя хочет, познакомиться, — вмешалась Марго. Инна посмотрела на Риту взглядом, означающим, что ей стоит заткнуться. Прогулка явно не получилась.

Мы гуляли около двух часов и в конце проводили Марго на автобус. Я предложил Инне погулять еще — скорее из вежливости, чем из желания, но она отказала, сказав, что хочет домой, чем обрадовала меня. Наедине с Инной я чувствовал себя максимально некомфортно, хотелось убежать, бросить ее здесь и больше никогда не встречать ее. Казалось, в воздухе витало такое напряжение, что можно было топор повесить. У меня даже голова начала болеть. Думаю, Инна испытывала примерно то же самое. Чтобы хоть как-то сгладить наше положение, я рассказал ей несколько, как мне казалось, смешных историй из моей жизни. Они не произвели на нее никакого впечатления. Она просто молчала, не подавая никаких признаков заинтересованности в моем обществе. В конечном итоге я тоже замолчал. Дорога до дома прошла в полной тишине.

— Как вы поднимаетесь наверх? — Мы стояли в подъезде перед лестницей.

— Разворачивают спиной и медленно поднимают на каждую ступеньку.

— И сколько на это уходит времени?

Она пожала плечами:

— Полчаса.

— Что? Бред! Знаешь что? Возьми ключи. — Я вынул из кармана ключи от квартиры и вложил их Инне в руку.

— Что ты хочешь сделать?

— Поднять тебя на руках.

— Что? Нет! Нет! Я буду кричать, даже не смей, понял?! Не поднимай меня, не смей! — Она пыталась сопротивляться, пока я пытался поднять ее с кресла, но, как только она оказалась полностью на моих руках, покорно поддалась. Инна молча обвила мою шею руками и, плотно прижавшись, замерла. Создалось такое ощущение, что она даже не дышала. Квартиру она открывала тоже сама, а я стоял в полуприседе, держа ее на руках.

— Только не в мою комнату, пожалуйста, оставь меня на кухне или в передней.

— Но почему? Ты сможешь переодеться, пока я хожу за коляской.

— На кухню!

— Я тебя второй раз не понесу из кухни в комнату, понятно!

Я занес Инну в ее комнату. Это была маленькая квадратная комнатушка, размером меньше, чем их кухня, но все равно достаточно большая для одного человека. Стульев в ней не было, только кровать, книжные полки, небольшой узкий шкаф для одежды и письменный стол с компьютером.

На столе был завал из карандашей и черных гелевых ручек, а еще сотни листов с какими-то набросками. Я мельком взглянул на них и увидел рисунки обнаженных женщин.

— Положи меня и уходи, — сказала она.

— Ты рисуешь?

— Не твое дело.

— Это здорово! Можно взглянуть? — Я взял несколько рисунков в руки и начал их рассматривать.

— Слушай, ты, кажется, забыл коляску в подъезде. — Я посмотрел на ее лицо, она готова была сожрать меня прямо сейчас. Глаза на половину спрятались под опущенные брови, а раздутые ноздри слегка дрожали на выдохе. Злилась, что я увидел ее работы, которых она, возможно, стесняется. Я решил, что не нужно действовать ей на нервы, и пошел за коляской. На секунду мой взгляд остановился на стене, у которой стояла кровать, она была увешана медалями и грамотами пяти — и десятилетней давности. Те, которые я успел прочесть, принадлежали Инне и были вручены за победы в танцевальных конкурсах.

Я молча вышел за коляской.

— Тебе нужно что-то покушать? — спросил я Инну, вернувшись из подъезда. Дверь в ее комнату была закрыта, я постучался и спросил разрешения войти.

— Нет, я не хочу есть и хочу побыть одна.

— Хорошо, если потребуется моя помощь, то я буду в комнате.

Инна больше не выходила из комнаты, а я не приставал к ней с расспросами. Зачем я вообще тут нужен? С тем же успехом Марго могла погулять с ней перед парами, помочь подняться обратно и оставить сидеть ее одну в комнате. Если она действительно захочет совершить самоубийство, то тут и я буду бессилен. Впрочем, какая бы сложная она ни была, не похоже, чтобы у нее в голове были мысли о смерти.

Когда вернулась Светлана Борисовна, мне совершенно нечего было ей сказать. Я хотел еще раз поговорить с ней о том, нужна ли сиделка ее дочери и, может, было бы лучше, если бы Светлана доверилась Инне и дала некоторую самостоятельность ей. Но одна мысль о том, что мне платили и платили большие деньги, заставляла меня заткнуться.

Все, что я сказал Светлане, это что мне пока тяжело наладить с Инной контакт. Рассказал, как мы погуляли вместе с Ритой в парке. И сказал, что Инна провела весь остаток дня одна в комнате.

— Она ела? — спросила меня Светлана, внимательно выслушав мой рассказ.

— Только завтракала, я предлагал ей несколько раз, но она отказывает. Пока что все не совсем гладко, но мы будем с ней работать.

— Дайте ей время, она тяжело адаптируется к новым людям.

Светлана Борисовна подошла к двери и тихонько в нее постучала:

— Дочь, это я, с тобой все хорошо? Тебя не обижали?

— Нет, все нормально, — сухо ответила Инна.

— Что ж, хорошо.

— Не переживайте, вы ни разу не позвонили мне, а моя дочь цела, это уже дорогого стоит. Возьмите деньги и идите домой, я сама все сделаю. Приходите завтра в восемь. Меня не будет, и Марго тоже, возьмите ключи, я предупрежу Инну, что вы придете.

— Хорошо, Светлана Борисовна, до свидания.

— Давайте просто Светлана.

— Хорошо, — ответил я, улыбнулся и, кивнув головой, вышел в подъезд.