Живая вода

Дмитрий Евгеньевич Ардшин

Чтобы не потерять работу, торговый агент должен, во что бы то ни стало, сделать план по продаже «Живой воды» – новой местной водки. Чтобы не потерять любимую девушку, он не должен продавать «Живую воду». Ведь, по словам девушки, «Живая вода» – это Зло, да еще какое… Не пей «Живую воду», нелюдем станешь!

© Дмитрий Евгеньевич Ардшин, 2021

ISBN 978-5-0055-2612-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Ключ тихо хрустнул в замке. Толкнув плечом входную дверь, Стас Корнеев проскользнул в прихожую. Он бросил за тумбочку узкую, точно папка, темно-синюю сумку, — хватит на сегодня договоров, заявок, отчетов, возвратных накладных, рекламных буклетов. Он снял остроносые дырчатые туфли и вкрадчиво, на цыпочках — к двери комнаты. В овале зеркала, что сонно тлело над тумбочкой, мелькнул худой высокий парень с вытянутым лицом, прищурился и улыбнулся лукаво, как заговорщик. Из комнаты сквозь неплотно прикрытую дверь выплескивался в коридор неразборчивый, тихо звенящий голос. С кем-то шепчется по телефону. Стас осторожно приоткрыл дверь. Катя в темно-вишневом шелковом халатике, положив ногу на ногу и покачивая розовым тапочкам с белым помпоном, сидела на диване и, глядя в окно, на котором лениво шевелился тюль, смущенно улыбалась, прижав телефон к уху.

— Не знаю, — она вздохнула.

Стас подкрался ближе к дивану, как вдруг под ногой предательски-громко скрипнул паркетный настил. Катя, испуганно обернувшись, вскочила с дивана.

— Господи, ты меня напугал! Напугал! — воскликнула она, поспешно положив телефон на журнальный столик. — Не смей так больше. Слышишь? У меня сердце чуть…

— Извини, — он порывисто обнял ее и зарылся лицом в светло-золотую волну жестких, как будто кукольных волос. По ее рукам, ключицам, плечам лилось лунное молоко. Как ни старалась она загореть, но кожа оставалась пепельно-белой. Она с грустью называла себя бледной поганкой, а он успокаивал ее, говорил, что это гораздо лучше, чем пережаренная в гриле курица. — От тебя вкусно пахнет…

— Я только что вымыла волосы, — недовольно поморщившись, она попыталась высвободиться из рук Стаса

— Можешь меня поздравить, — он еще крепче обнял ее, голос его задрожал, заклокотал от радости, которая распирала его изнутри.

— С чем это еще? — с глухим раздражением спросила она.

— Через месяц меня повысят! Я буду супером! — воскликнул он, схватил Катю за руку, а другой рукой порывисто обхватил за талию и по комнате — стремительным вальсом, которому, как и другим бальным танцам, было отдано без малого десять лет.

— Да поздравляю я, поздравляю, — с досадой сказала она. — Ну не надо пусти. Пусти же…

— Ладно, ладно… — Стас растерянно остановился, и Катя отпрянула от него.

— Ты вроде и не рада вовсе, — проскрипел Стас, нахмурился, лицо его посерело, опрокинулось в пыль. Стас упал на диван, схватил черный клюв ящика. Моргнул экран. Корнеев устало зевнул.

Скрестив руки на груди, Катя замерла у окна, глядя, как по серому полотну асфальта, ломко отражаясь в зеркальных окнах спортивного комплекса, мчится на велосипеде девочка, вцепившись руками в руль и быстро-быстро крутя педали, — мелькали белые носочки. Разогнавшись, девочка положила ноги на рога велосипеда. А следом, слегка наклонившись вперед, летело на роликах короткое, трепещущее платьице, разведя в стороны руки-крылья. Когда девочки исчезли за копьевидным тополем, Катя вздохнула, какая все-таки тягомотина, эта взрослая жизнь, и обернулась. Стас угрюмо щелкал пультом телевизора. Катя, поджав ноги, подсела к Стасу, прижалась к нему, потерлась щекой о его острое, худое плечо.

— Я действительно рада за тебя. Очень, очень рада, — она виновато заглянула ему в лицо.

— Да, да, конечно, — Стас криво усмехнулся и опять щелкнул черным клювом. «Почувствуй нашу Пэрис Хилтон», — придурковато осклабилась девушка с фарфоровым лицом.

— Может быть, мы тогда с тобой… — Катя запнулась.

— Ты о чем? — он замер, бросил на нее недоуменный взгляд.

— Распишемся, — она робко прильнула к нему.

Он хмыкнул.

— Ты же сама хотела, чтобы я встал на ноги. А потом все остальное… Ведь месяц ничего не решит. Ведь так? — он пристально посмотрел на нее.

— Да, да, конечно, ничего не решит, — разочаровано и торопливо заверила она и покосилась на телефон, черной прямоугольной лужицей растекшийся в углу журнального столика. Вдруг она прижалась к Стасу, порывисто обняла его. — Тогда давай в ночной клуб махнем. Мы так давно с тобой не танцевали!

— Сегодня день еще тот. Двадцать пять точек, а потом еще собранием нахлобучили. Я — как выжитый лимон, — Стас зевнул.

— Ну, Стасик, — заканючила Катя, нежно прижалась к нему.

Он вздохнул.

— Какой ты милый, — она поцеловала Стаса в щеку, вскочила с дивана. — Я мигом. Только накрашусь, — и, торопливо схватив из шкафа юбку с майкой, выбежала из комнаты, закрылась в ванной.

Стас нажал на пульт телевизора. На экране возник наместник с темным, обрюзгшим лицом. Душный, плавкий воздух, он сверлил глубоко посажеными кабаньими глазками, осипшим голосом нарубал на косноязычные фразы, а после разминал и давил толстыми пальцами-червяками. Выпятив тучный живот, наместник рассказывал о строительстве ледовой арены в одном из спальных районов. «Очередная пирамида Хеопса во славу освоения бюджета», — подумал Стас, давясь, захлебываясь зевком. Что ж, каждому свое. От монотонных слов, глаза наполнились песком, веки оплавились, воском потекли на глазное яблоко. Комната плескалась в душной пелене. Голос из ящика неразборчивым гулом заполнил уши. Стас поплыл, погружаясь в омут, который секунду назад казался диваном. Ступни полыхали, словно Стас стоял на угольях. Он, с трудом преодолевая сопротивление вязкого, плавкого воздуха, снял левый носок, потянулся за правым…

Яркая, праздничная Катя в короткой джинсовой юбке, узорчатой майке, усыпанной стразами, влетела в комнату на каблуках.

— Я уже… — и голос ее осекся, улыбка стерлась, черный вечерний бархат глаз потускнел.

Опустив голову на грудь, Стас сгорбился, окаменел, склонившись вправо и сжимая в руке носок.

Катя, вздохнув, схватила со стола свой телефон и выскользнула из комнаты, плотно закрыла дверь, которая тут же незаметно приоткрылась, словно за ней подслушивали.

— Ты еще там? Я сейчас приеду, — раздался звонкий шепот из коридора.

Оружейным затвором чавкнул дверной замок. Рассыпчато простучали каблучки по площадке. Остановившись на этаже, проскрежетал дверками лифт; надрывно лязгая, сорвался вниз.

Внезапно Стас вынырнул из омута, держась за ветку, которая вдруг обернулась носком в руке. Прислушался к тишине.

— Катя, ну ты скоро? Заснула там что ли? — с досадой крикнул он в коридор. Хотел подняться, но диван намертво вцепился в ватное тело и потащил обратно в зыбучую пропасть.