Мои вывихнутые уши

Дмитрий Андреевич Соловьев, 2023

Озорной и наблюдательный мальчишка делится с вами своими мыслями и впечатлениями из своей суматошной и веселой жизни. В первой части он уже школьник младших классов, во второй, он рассказывает смешные истории про свою ясельную юность.

Я в первом классе и плохие отметки

Вот все говорят в первый класс, в первый раз и так прямо радуются, что мне за них стыдно становится.

Никогда не поверю, что есть дураки, которые хотят учиться. Лично я среди своих друзей таких не знаю.

Девчонки это понятно — зубрилы! Они дуры. А я еще на подготовишках понял, куда попал. Одни буквы выучить чего стоило — всякие там МЕ-БЕ в слова складывать. Читаешь Ме-а-ме-а. — голову чешешь, думаешь, сомневаешься, а оказывается это — мама.

Я мучился, мучился и наизусть все тексты выучил, чтобы с буквами не разбираться.

В первом классе еще ничего было. Отметок не ставили, вместо них в тетрадке рисовали всяких зверушек, а в зайчиках и ежиках родители не разбирались. У меня чаще ежики были, но не стану же я родителей огорчать, что зайчики намного лучше.

А во втором классе как двойки посыпались…..!

Я вначале маме о них говорил, а она сильно ругалась. А мне не нравится, когда меня ругают, у меня от этого настроение портится и аппетит.

Пару раз меня хорошенько обругали, и я рассказывать про двойки перестал. И сразу стало так спокойно…!!! Мама не спрашивает, а я не говорю. И главное всем хорошо. Мама не волнуется и я тоже.

Вот только учительница меня слегка нервировала. Все поговорить с папой хотела, по поводу моей успеваемости.

Она-то стремилась и хотела, а мне ее желание совсем не нравилось.

Папа за мной в школу зайдет, с продленки вызовет. Я в раздевалку бегу одеваться. И настроение у меня отличное и рот до ушей. Сейчас гулять будем!

Тут моя училка навстречу как нарисуется, да как спросит: — Гоша, а где твой папа?

Тут и дураку ясно, зачем ей понадобился мой папа.

— Не знаю, — жму я плечами, а у самого коленки от страха подгибаются, вдруг сейчас с папой встретится.

Всю четверть мне везло. И как-то по-хитрому у меня получалось, вроде бы я никому явно не врал, но и правды не говорил.

И надеялся я так еще пару лет продержаться, а потом все пропало!

Папа за мной в класс зашел, нам с ним надо было в поликлинику с уроков отпроситься. Главное, я об этом визите заранее знал, но почему-то не насторожился.

Только когда папа в дверном проеме нашего класса нарисовался, в голове у меня мгновенно все прояснилась, и я сразу понял что настали мне кранты, правда не знал, как эти кранты будут выглядеть.

На лице моем еще играла радостная улыбка, но внутри меня все вопило: — Оееей! Чего сейчас будет!!

Учительница меня из класса попросила, а папа с нею на беседу остался. Взял я свой портфель, тяжело вздохнул и поплелся понуро в коридор.

До этого у меня было такое хорошее настроение, а теперь как будто над школой небо потемнело. Зависла надо мною под потолком коридора черная, пречерная туча, и я был на сто процентов уверен, что не за горами молнии, слезы и гром.

Ребята на переменке бегают, орут, ногами пинаются. Им хорошо — весело…., а мне бедному…. нет! Стою, нос печально опустив, себя жалею:

— Спрятаться, что ли куда-нибудь или придумать, как оправдаться, и ой-е-е-ей как мне сейчас достанется!

Как меня накажут, я понятное дело не знал, но уши и задница у меня уже зачесались.

Тут дверь класса открылась, и я замер и съежился как мышь.

Стою весь потный от раскаяния и страха и слышу откуда-то сверху.

— Почему ты про двойки мне не сказал? — спрашивает меня папа.

А я глаза в пол устремил, стою и молчу. Попробуй тут объясни! Я и сам точно не знаю, почему я папе не сказал, он вроде из-за двоек не ругается!

— Я тебя не собираюсь за двойки ругать, а просто спрашиваю, — говорит папа, — ты, что мамы боишься?

Я горестно киваю головой, стараясь скрыть капающие с носа слезы, и украдкой, неуверенно кошусь на папу, — вроде бы у него вид совсем не злой.

— Папа, — тихо говорю я, поднимая к нему влажные глаза, — я больше так не буду.

— Чего не будешь?

— Ну не говорить, — выдохнул я, — не говорить про эти самые двойки. Понимаешь папа, я просто про них забыл.

— Гошка, не хитри! — с еле заметной улыбкой смотрит на меня папа. — Давай с тобой договоримся, что ты больше не будешь так часто забывать про свои двойки. Пойми полуправда намного хуже лжи.

— Ура! — я прощен.

Чувствуя, как у меня до ушей расплывается рот, я чуть не запрыгал от облегчения и радости. Солнышко вновь засветило надо мной. Гроза не разразившись, отступила. Я прижался к папиной руке щекой, а он ласково взъерошил мне волосы.

— Папа, а мне можно будет после поликлиники с тобою погулять? — на всякий случай спросил я.

— Только глупые родители наказывают своих детей запретом на гуляние, — ответил мой умный папа.