Миры темных эпох

Дионисий Шервуд, 2023

Тери-Дион – молодой и неопытный юноша, рожденный в мире средневековья на далекой, затерянной планете. Он не знает о существовании других миров и цивилизаций, но его судьба готовит ему невероятные приключения и испытания.Судьба переносит Тери-Диона на другой край вселенной, где он встречает новые расы, открывает для себя удивительные знания и сталкивается с опасными врагами. С каждым новым испытанием, Тери-Дион становится мудрее, сильнее и опытнее, приобретая новые навыки и умения.Книга “Миры темных эпох” – это захватывающий роман о фантастических мирах, путешествиях во времени и пространстве, сражениях и интригах. Она объединяет в себе элементы фэнтези и научной фантастики, создавая уникальный и неповторимый мир, полный тайн и загадок.Эта книга придется по вкусу всем любителям приключений и фантастики. Она увлечет читателей своими непредсказуемыми сюжетными поворотами, яркими персонажами и невероятными событиями

Глава 4

Долго мы шли в тишине, безмолвные и сосредоточенные на дороге. Самые разные мысли хаотично бороздили мою голову, сталкивались и отталкивали друг друга не давая привести душевное состояние к покою и равновесию. Я периодически оглядывал окружающий мир — вроде бы и ничего особенного и сильно отличного от моего мира. Недалеко от дороги стали появляться островки высоких прямых сосен отделенных друг от друга широкими лугами с невысокой растительностью — подобное я видел и в своих краях. Мы, монотонно переставляя ноги, шли все дальше и дальше, а сосны, в союзе с густыми елями, словно завоеватели, стали захватывать пространство вокруг нас все больше и больше. Да и над дорогой они стали нависать толстыми ветвями и иногда проплывать в опасной близости от головы сидевшего на телеге Шандала.

Колючие ветви стали переплетаться настолько плотно, что вокруг стало заметно темнее. Постепенно свет совершенно иссяк и только сейчас до меня дошло — идем мы уже так долго, что добрались до заката. Привставая на цыпочках и заглядывая в голову нашей колонны, я углядел как Шандал темным пятном поднимается в полный рост на телеге и, уворачиваясь от колючих ветвей, вглядывается вдаль, в надежде, что вот-вот появиться то самое село к которому мы спешно брели. Я окончательно вышел из задумчивого ступора и все мои мысли вместе с гудящими от напряжения ногами устремились туда же вперед, в надежде на достойный отдых.

Вдруг Шандал, в очередной раз привстав, задержался на ногах дольше обычного и, обернувшись к нам усиленно замахал свободной от вожжей рукой и показал ей вперед.

— Ну, слава Богу, почти дошли — Кионд перекрестился и ободряюще сказал мне, — еще чуть-чуть и отдохнем в сласть.

Хвойный лес резко расступился в стороны и мы выбрались на обширное пустое пространство с широким холмом посередине. В небе уже во всю блистали звезды, и стало гораздо светлее, чем было под лесным одеялом. Дорога повела вправо вокруг холма и вверх по спирали к плоской, словно срезанной гигантским ножом, вершине. Воодушевленный тем, что долгожданный отдых буквально за поворотом, я собрал остаток сил и упрямо карабкался вслед за стадом, нетерпеливо помахивая прутиком. Коровки почувствовав родные стойла, громко мычали высоко вздымая морды и выпуская клубящийся пар в остывший ночной воздух. Как я ни старался держаться, дыхание предательски тяжело со свистом выходило из меня при каждом выдохе. Широкая тропа вильнула еще раз, и над нами нависло высокое, круглое в основании, здание каменной мельницы. Судя по узким бойницам в стене и высившимся прямо над тропой закрытым балконом, сооружение выполняло заодно и защитные функции, словно добротная сторожевая башня замка.

— Остановитесь! — резко раздалось над нашими головами, — кто такие? Чего надобно?

Шандал, что ехал в голове нашего маленького каравана, ответил вопрошавшему, быстро и емко рассказав о нашем маленьком сражении и дальнейшем коротком путешествии. Когда он закончил, наверху стало на некоторое время тихо. Затем впереди нас один за другим показалось с десяток факелов, которые стали приближаться к нам. Впереди, в окружении дюжих воинов с большими круглыми щитами и боевыми топорами в руках, вышел мужчина лет шестидесяти с окладистыми седыми усами и бородкой, в темном, длинной до колен, одеянии на худых плечах. Он уверенно продвинулся между своих воинов и широко раскинув в стороны руки радостно воскликнул:

— Шандал, ты ли это! Все тебе дома не сидится, решил все земли обойти на старости лет?!

Шандал спрыгнул с повозки, кряхтя разогнулся и тоже раскинув руки обнял подошедшего к нему товарища. Они похлопывали друг друга по спине и плечам и о чем-то тихо переговаривались. Шандал периодически оборачивался и кивал в сторону пленных и коров. Я в ожидании переминался с ноги на ногу и уже начинал терять остатки терпения, когда увидел как по кивку седого мужчины воины расступились и вслед за взмахом руки Шандала наш отряд стал вдвигаться в село.

Когда мы поравнялись с седобородым он с почтением и радостью поприветствовал Кионда.

— И тебя этот купчишка соблазнил на приключения?

Они крепко обнялись и затем Кионд показал на меня:

— Это Дион, наш юный спутник. Между прочим сегодня жизнь мне спас! — он посмотрел на меня и продолжил, — Дион, это — Хартмар, староста села Дуглас, наш с Шандалом старинный друг.

Староста слегка наклонил в мою сторону голову, я ответил тем же и моя спина заныла так, что я чуть не позволил себе застонать. Староста приглашающее поднял руку в сторону села и сам быстрым шагом пошел вперед. Мы миновали полотняные крылья мельницы и вышли на довольно большое плато на вершине холма. Факелов прибавилось и их свет упирался в бревенчатые стены приземистых крепких домов, откуда уже высыпали заспанные селяне и с любопытством окружили наш караван. Раздавались громкие радостные восклицания и было похоже, что кто-то узнал свою коровушку.

Мы снова остановились. Селяне замолчали и устремили глаза на своего старосту.

— Благодаря нашим друзьям, мы сегодня вновь приобрели утерянных наших кормилиц. Поблагодарим их, — он широким жестом указал на нас.

Раздались благодарственные крики, пожелания здоровья и небесной помощи. Меня все это заставило смутиться и почувствовать, как горят щеки, в тот же момент появилось смешанное чувство радостной растерянности и беспомощности.

Староста, улыбаясь, плавно поднял вверх руку, призывая односельчан к вниманию.

— Наши друзья проделали трудный путь и очень устали, отложим их чествование до завтра. А теперь коров в стойла, а этих, — ткнул он пальцем в связанных разбойников, — в овин и накормить.

В толпе раздались гневные крики, некоторые стали потрясать факелами, топорами и деревянными вилами.

— Кормить? Этих воров и разбойников?!!

Людская стена надвинулись на испуганных пленников, которые попытались вжаться в землю и сбились в одну кучу.

— Они кроме дубины по ребрам ничего больше не заслужили!!!

В воздухе раздались звонкие шлепки оплеух и глухие пинки. В селян стало вселяться легкое неистовство.

— А если кровь невинных на их руках!!!

Староста с налетом гнева на строгом лице взмахнул рукой, снова призывая односельчан к тишине. Сейчас он больше напоминал отца большого семейства, пытавшегося утихомирить разошедшуюся детвору. Нехотя все замолчали и на лицах людей явственно читалось недовольство, но, видимо, авторитет старосты был так высок, что все послушно и быстро уняли ропот.

— Что сделали наши предки, впервые попав на эти земли? — обратился седобородый к людям.

— Посадили каменные деревья! — прокричал юношеский голос после небольшой паузы.

— Правильно, — кивнул староста, — и что они сделали, когда прижились деревья?

— Храм поставили! — раздалось сразу множество голосов со всех сторон.

— Верно, — сказал уже в тишине Хартмар и протянул руку в сторону здания, размером с хорошую крестьянскую избу, с высоким куполом посередине крыши, на самом верху которого, на фоне сине-черного ночного неба был виден силуэт креста, — все верно. Предки наши так чтили веру в Бога единого, что прежде своих домов поставили дом Божий где и возносились их молитвы. И посмотрите на нас нынешних!

Староста сделал паузу и обвел взглядом всех селян.

— Но ведь разбойники… — раздалось тихо из толпы, — коров наших увели… разорение.

— Сейчас это связанные по ногам и рукам люди, — возразил староста, — и разве последних коров они у нас увели? Малую часть стад наших, и то Божий промысел вернул их нам. И разве нам их судить? Есть суд Божий, а если в него кто-то мало верит, то для таких есть суд королевский.

Староста снова замолчал и, тяжко вздохнув, продолжил:

— Какое страшное пожелание возникло в сердцах наших! Для человека праведного, если возникнет в сердце его худое пожелание, то равно это порочному делу. Это грех для него, и притом тяжкий. Человек праведный и помышляет праведное. И когда помышляет он праведное и неуклонно к тому стремиться, то имеет на Небесах благоволение Господа во всяком деле.

Многие в толпе пристыжено опустили головы кивая в знак согласия с говорившим. То тут то там раздавались тяжкие вздохи сожаления о содеянном и сказанном. Староста успокоительно помахал ладонями. Со следами усталости на лице и тихой печалью в голосе он продолжил увещевания:

— Те же, которые нечестивое держат в сердцах своих, навлекают на себя смерть и тлен, особенно те, которые любят настоящий век, заботятся сплошь о земных благах, роскошествуют в излишках своих и не ожидают благ будущих и вечных. Гибнут души их. Делают такое лишь двоедушные, которые не имеют надежды в Господе, нерадят и небрегут о своей жизни. Да разве достойны мы предков своих? Да что там! Дети наши лучше нас самих. Пока мы с вами судимся да рядимся, они делают в простоте своей благое дело. Посмотрите на них!

Все обернулись в сторону пленных, куда и указывала рука старосты. Несколько детишек в возрасте от пяти до двенадцати лет принесли для пленных хлеб и молоко в кувшинах с широким горлом. Из-за веревок на руках пленникам было трудно удержать еду, дети и тут помогали им, поднося ломти хлеба к их ртам и придерживая кувшины. Кто-то из разбойников не выдержал и, стоя на коленях, все время шептал"простите, простите"и пытался вытирать связанными руками мокрое от слез лицо. Некоторые тихо благодарили детей и низко им кланялись.

— Может хоть из-за наших детей Господь простит нам грехи, может хоть они молитвами своими вытащат нас из ада, которого мы несомненно достойны, — окончил староста и повернувшись к нам пригласительным жестом попросил следовать за ним.

— Нет! — вдруг резко раздалось над толпой сельчан, — нет такого бога! И никогда не было! А если и был, то давно бросил нас и забыл! А вы просто дураки, что продолжаете верить в эту сказку! И детей своих дураками делаете!

Это проорал на всю сельскую площадь бывший предводитель разбойников. Все его жирное тело крупно сотрясалось, лицо стало темнее ночи, а выпученные глаза блестели, словно намазанные изнутри фосфором. Из ходившей ходуном груди выходили уже не слова, а звериный рык. Бывшие его подельники в ужасе пытались отодвинуться, отвернуться, но веревки не отпускали их дальше пары шагов, позволив лишь прикрыть собой детей от внезапно обезумевшего человека.

Староста развернулся и небольшими шагами подошел к нему вплотную. Седой старик спокойно глядел в дико вращающиеся глаза разбойника и громко и уверенно сказал:

— Это у тебя Бога нет. А вот у Бога есть все мы, — староста обвел рукой вокруг себя и остановил её движение на нем, — и ты в том числе, хочешь ты того или нет. А то что ты сейчас стоишь здесь связанный, без чести и без совести — так это последствие твоего выбора. Уж так Господь положил, что человек вправе выбирать с кем ему быть и каким путем идти, а иначе и не человек то уже был, а скотина бессловесная, коли нет у него свободной воли. Ничем не лучше этих коров был бы такой человек. Все, уводите!

Воинственно потрясая щитами, селяне подняли на ноги плененных разбойников и повели в темноту.

— Что ж, а вы гости дорогие, — он поглядел на Кионда, Шандала, меня и стоявших рядом Бадеро и Колмака, — следуйте за мной, хоть дом мой и не царские хоромы, но койку найдем для каждого.

— Койка, конечно хорошо и некоторым даже очень нужна, — Кионд красноречиво посмотрел в мою сторону и во мне, при всем желании, уже не находилось силы гордо вскинуть голову и возразить, — но хорошо бы еще поговорить и обсудить происходящее вокруг.

— Что же, как будет тебе угодно, мой друг, — улыбнулся Хартмар, — я уже стар и сон не имеет надо мной прежней власти, жаль тратить остаток жизни на такое ничтожное дело. Сколько мне еще осталось — одному Богу известно!

Тяжело ступая по покрытой тонким слоем земли каменистой почве, староста повел нас к дому, стоявшему на небольшом отдалении от остальных, да еще и обнесенному по кругу высоким частоколом. Дом с двускатной крышей оказался крупнее остальных. Огромные, в целый обхват, бревна стен в восемь венцов, плотно подогнаны друг к другу и придавали дому вид крепости. Широкое с навесом крыльцо посередине и пара узких окон по бокам от него были очень похожи на ворота замка с бойницами для лучников. Глухо простучав ногами по немногочисленным ступенькам, мы вошли в распахнутую дверь сделанную из толстых прочных досок, скрепленных несколькими железными полосами. Прямо перед нашими глазами раскинулся широкий и длинный стол, простой, но очень аккуратно сделанный и гладко отшлифованный, а на стоявших вдоль него массивных лавках могло запросто разместиться полторы дюжины человек. В дальнем углу от входа, уютно расположился открытый очаг, где над весело сверкавшим оранжевыми оттенками огнем на железной треноге висел внушительных размеров котел. Запах свежеприготовленного рагу, или чего-то подобного, из мяса и сушеных овощей навязчиво лез в нос заставляя голод бороться с дикой усталостью. В левой и правой стене зияли неширокие, прикрытые плотными занавесями, проходы в соседние от зала комнаты и мое воображение услужливо подсказывало, что в одной из них нас ждут кровати, на которых можно уютно устроиться и проспать весь остаток ночи до самого утра, а может и дольше.

Староста прошел к очагу, снял обувь и прошел босиком по расстеленным вокруг стола шкурам, по форме и цвету напоминавшим медвежьи, и сел во главу стола. По его примеру мы тоже разулись у входа, там же побросали в угол свои топоры, ножи и прочее вооружение. Последовав жесту Хартмара, сели по правую от него руку. Тут же, неведомо откуда, появились женщины и быстро расставили возле нас большие деревянные миски с аппетитно дымящейся едой, нарезанный каравай на подносе и кувшины с каким-то напитком, источающим сильный травяной запах.

— Отведайте сначала наш хайс, он вас немного взбодрит, — показал рукой староста на кувшины.

Сидевший рядом Бадеро плеснул в мою кружку, сделанную из большого бычьего рога, темную жидкость, потом плеснул сидевшему по другую руку Колмаку, и уже потом налил себе.

Я немного отхлебнул горьковатой, но приятной на вкус жидкости, потом сделал еще несколько больших глотков. По желудку пробежался бодрящий огонек, желание спать немного притупилось, и мне показалось, что смогу продержаться без отдыха еще час-другой. Быстро насытившись и отставив опустевшие тарелки, мы еще раз подняли кружки. Шандал сказал несколько благодарственных слов о хозяине, так гостеприимно приютившего простых путников, Хартмар медленно наклонил голову, благодаря за добрые слова, и ответил не менее учтивой речью, благодаря за спасение стада коров и поимку разбойников, из-за чего местные дороги и леса стали чище и простым людям гораздо безопаснее теперь находиться окрест села.

Сделав еще несколько глотков, мы просидели пару минут в тишине и ее наконец прервал Кионд:

— Есть нечто, требующее безотлагательного решения, поэтому я опущу некоторые моменты учтивости и перейду сразу к делу, — он обвел нас взглядом и остановил глаза на старосте, принимая его старшинство за столом. Услышанные только что от Кионда словесные обороты и его мягкий тон голоса меня сильно удивили, они совершенно не гармонировали с его диковатой внешностью и тем, что я слышал от него до сих пор, за редким исключением. Кионд четко и подробно рассказал, что нам удалось выудить из разбойников, о походе банды на деревню Ардерид, о ее составе и предположительном пути следования.

— Тут вот какой вопрос, — выдержав паузу продолжил Кионд, — в любом случае разбойников остановить надо и возникает непростой выбор — сделать это самим или искать защитника тех земель и просить его помочь крестьянам. Сразу скажу свое мнение — мне думается второй вариант более долгий и ненадежный, можем попросту опоздать.

Староста легонько погладил бороду ладонью и сказал обращаясь к Кионду.

— Людьми помочь не смогу, мне самому нужны крепкие парни для сопровождения каравана с остатками нашего зерна, шкурами, что добыли за зиму и солониной. Сейчас это в Алакаре ценный товар, а на дорогах сами видите, что твориться. Телеги наши уходят через три дня.

— И в этом случае вы нам можете оказать большую услугу и очень даже помочь — с вашим караваном отправиться Шандал со своей повозкой. Если вы не против конечно.

— Ну, разве я могу вам отказать в такой малости! — усмехнулся добродушно Хартмар, — это даже не наша, а очередная ваша услуга для всего нашего села. С Шандалом в караване мне будет гораздо спокойнее и за товар и людей.

Староста приветственно поднял кружку в сторону купца и дождавшись столь же уважительного ответного жеста, сделал маленький глоток.

— Значит выступаем малым отрядом и при этом нам нужно опередить этих разбойников. Есть какая-нибудь короткая дорога на юг к Ардериду? — продолжил Кионд слегка наклонившись в сторону старосты.

Хартмар откинулся на спинку стула и опустил подбородок к груди.

— Был один путь, через Шарские болота, — нерешительно сказал он подергивая мышцами на скулах, — но позапрошлым летом несколько человек там пропало и с тех пор люди боятся к этим болотам приближаться. Один наш пастух в начале прошедшей осени забрел туда в поисках пропавшего бычка…

Староста тяжело вздохнул и покачал головой.

— И что с ним случилось? — подал голос Колмак

Староста поднял на него тяжелый взгляд и ответил глухим голосом:

— Он обезумел, все рассказывал о каких-то чудовищах, стал бояться темноты и закончилось все тем, что он покончил с собой.

— Как так? — воскликнул Кионд.

— Просто взял и повесился в амбаре, — ответил Хартмар, — жена его там нашла под утро. Я сам видел тело — глаза широко раскрыты и в них такой ужас, что кровь в жилах стыла.

Мы все замолчали и замерли, лишь слегка двигая кружками по столу. Яркий свет очага хорошо освящал помрачневшие лица. В плясавших отблесках огня, по выпуклым бревенчатым стенам ходили неверные тени, превращаясь во все, что угодно было нашему воображению, а досчатый потолок, который вдруг стал как будто ниже, давил на нас сверху.

— А сколько времени можно выиграть идя через эти болота? — тихо спросил Кионд.

— Три дня с гаком, — ответил староста, — это если даже не сильно торопиться, но сейчас там, похоже, выигрышем будет лишь собственная смерть.

Кионд, смотрел остекленевшими глазами на огонь будто видя в нем тот самый трудный, но короткий путь, который может стать очень тяжелым и опасным, и, вполне возможно, мы можем до цели так и не дойти, последовав по нему. Он, сильно вдохнув, выпрямил спину, провел пальцами по своим длинным волосам, закинув их назад.

— А если предположить, что опасность сильно преувеличена?

— Такое тоже возможно, — ответил староста, — но кто это проверит? У нас в селе таких смельчаков не находиться, и я людей понимаю — и без этого хлопот много. Кионд! Прими совет от старика — выспитесь и примите решение на свежую голову. Да и стоит ли так спешить на помощь Ардериду, может местные мужики и сами справятся с этой напастью.

Кионд с горячностью ответил:

— В том-то и дело, что по словам наших пленных, мужиков в деревне кот наплакал, якобы всех призвали на воинскую службу из-за возможной войны. Кстати, ты ничего о войне не слышал? Мне кажется это пострашнее чем банда разбойников.

Хартмар поднес кружку к губам, сделал несколько глотков и тихо поставил ее на стол.

— Ходили тут слухи, что произошло несколько нападений на караваны бердских купцов, что проходили по Скалистому ущелью — давно протоптанному пути от них в наши края и далее в Зеленые земли через Далрий и на юг в Регд. Кто это сделал — никто толком не знает, ведь никто не уцелел из тех караванов или, по крайней мере, больше никого из них не видели. Но среди тамошнего народа все больше расползается слух, что виной всему наш правитель и что скоро, вполне возможно, бердский конунг может вслух высказать свои претензии, а это значит будет настоящая война.

— Вот оно что! — воскликнул Шандал, — а на самом деле что происходит с купцами?

— Дак, кто же это знает! — вздохнул староста, — наш король все отрицает и гневается факту причисления его достоинства к разбойничьему люду. А я склонен ему доверять. За двадцать семь лет правления он заслужил уважение и простого народа, и воинского сословия, да и среди лордов-защитников земель у него вряд ли враги найдутся.

Все снова затихли, поднимая к губам кружки и отхлебывая мелкими глотками горьковатую жидкость. Как бы ни был хорош напиток, но его бодрящее свойство закончилось, и свинцовая усталость уверенно, как вернувшаяся домой хозяйка, снова расползалась по всему телу. Поглядев по сторонам, я заметил, что и все мои спутники испытывают примерно тоже самое, но во всю стараются не выдавать утомление дорогой, хотя их веки опускались и поднимались все медленнее и медленнее.

— Ну что же, — сказал староста и положил правую ладонь на стол, — думаю окончательное решение вы примете уже утром, а теперь прошу всех в боковую, там вас уже кровати заждались. Хорошенько отдохните.

Тихо благодаря за сытный стол, мы поднялись со скамеек и пошаркивая прошли в распахнутую дверь, что была справа от входа. В неширокой комнатке нас ожидали расставленные вдоль стен грубоватые кровати пару локтей шириной. На плотно подогнанные толстые доски была накинута солома и по паре, то ли волчьих, то ли собачьих, шкур. В голове лежал чурбан с выдолбленным посередине углублением для головы. Кионд остановился возле кровати, что была у самого входа и стал снимать перевязь, Шандал слабо махнул мне ладонью и мы прошли с ним к дальним кроватям. Он показал мне на правую койку, а сам отошел к соседней и с наполненным усталостью выдохом тяжело опустился на низкую кровать. Бадеро и Колмак устроились недалеко от нас.

— Господи, — пролепетал Шандал, — благослови наш сон и помилуй нас.

Он перекрестился и медленно откинулся на кровать, похрустывая суставами и тихо вздыхая. Я неловко повторил на всякий случай его крестообразное движение и тоже лег на мягкие шкуры.

Не смотря на грубоватость работы, кровать мне показалась просто королевским ложем и жесткий чурбак сразу удобно расположился у меня под затылком. Но сон не желал приходить, пришлось мысленно побороться с мышцами ног и спины, которые как будто скрутились во множество узлов. Выровняв дыхание, я пытался максимально расслабиться и распустить эти узелки. Вскоре по телу пошло тепло и в голове тонко звякнула струна. Я быстро провалился в темную яму сонного забытья, но мгновенно меня оттуда вынесло так же, как веревка с крючком выдергивает блестящую рыбину из темной воды на солнечный свет. Меня, ослепленного ярким белым сиянием, несло наверх. Движение было стремительное, захватывающее дух и не дающее вдохнуть в легкие воздух.