Миры темных эпох

Дионисий Шервуд, 2023

Тери-Дион – молодой и неопытный юноша, рожденный в мире средневековья на далекой, затерянной планете. Он не знает о существовании других миров и цивилизаций, но его судьба готовит ему невероятные приключения и испытания.Судьба переносит Тери-Диона на другой край вселенной, где он встречает новые расы, открывает для себя удивительные знания и сталкивается с опасными врагами. С каждым новым испытанием, Тери-Дион становится мудрее, сильнее и опытнее, приобретая новые навыки и умения.Книга “Миры темных эпох” – это захватывающий роман о фантастических мирах, путешествиях во времени и пространстве, сражениях и интригах. Она объединяет в себе элементы фэнтези и научной фантастики, создавая уникальный и неповторимый мир, полный тайн и загадок.Эта книга придется по вкусу всем любителям приключений и фантастики. Она увлечет читателей своими непредсказуемыми сюжетными поворотами, яркими персонажами и невероятными событиями

Глава 3

Как долго продолжался мой полет по световым волнам? Сознание подсказки не давало. Моя спина почувствовала, что лежит на чем-то твердом и, к моей радости, неподвижном.

Я провел ладонью по лицу — ощущение было такое, словно оно было под слоем ваты. Прохладный, чистый воздух все больше наполнял грудь целебными ручейками выгоняя из тела сухость и внутренний жар. Напряг и тут же распустил все мышцы — вроде все в порядке, ни боли, ни особой слабости не ощутил.

"Жив!" — промелькнула в голове радостная мысль.

Медленно, с ожиданием чего-то неприятного, я открыл глаза. Солнце сияло высоко в голубом небе, слегка омраченным низко ползущими мелкими и редкими серыми облачками, похожими на неухоженных овец у нерадивого пастуха. Украдкой поведя глазами вправо-влево, увидел вершины высоченных стройных сосен, ветки их были покрыты пожухлыми иглами, но свежие зеленые иголочки настойчиво переходили в наступление. Весна явственно и твердо заявляла о своих правах. По земле пробежал холодный ветерок и меня тряхнуло в ознобе, я обхватил себя руками и понял, что на мне одето что-то мешковатое и грубо пошитое. Я согнулся в поясе и, помогая себе сесть, уперся ладонями в шершавую прошлогоднюю траву, перемешанную с опавшей хвоей. Картина перед глазами слегла поплыла, но ничего — жить было можно.

— Очнулся болезный, — раздалось сзади, — давай двигайся к огню, поешь, что Бог послал.

Я медленно обернулся на голос. Возле небольшого костерка сидели двое. Один из них, плотный телом обладатель длинных темно-каштановых волос и густых усов переходящих в такую же густую бороду почти касавшуюся груди, изучающе смотрел на меня светло-серыми глазами, вспыхивавшими искорками незлого сарказма. Он был одет в синюю рубаху, по виду из хорошего плотного материала, с воротом, по краю которого был пущен непонятный, но изящный узор красной нити, застегнутый у горла медной фибулой³ в виде разорванного обруча с приплюснутыми кружками на концах. Его компаньон, мощный с виду полуголый дикарь, оказался наделенным от природы черными, как смоль, волосами, в беспорядке спускавшимися на плечи и такими же темными усами, вертикально свисавшими от кончиков губ к окончанию нижней челюсти покрытой густой щетиной. Одежду он видимо вообще не признавал ни в каком виде, так как кроме куска шкуры на поясе и чуть большего куска на плечах, на нем не было ничего, что бы можно было назвать одеждой. Он смотрел на небольшое пламя костра не отрываясь и не беспокоясь о происходившем вокруг. В общем, выглядел он диковато и от того опасно. Мышцы меня слушались едва-едва, я ощущал себя мешком набитым мокрым речным песком. Еле встав на ноги, я покачнулся и едва не рухнул, потеряв равновесие. По ушам звонко резануло, в глазах все завертелось, но меня поддержали за плечи. Я несколько раз глубоко вздохнул, тяжесть в голове почти ушла и картинка перед глазами перестала прыгать. Повернув голову, я увидел, что не дал мне упасть тот самый диковато одетый человек. Скорость с которой он смог преодолеть расстояние более чем в десяток шагов, что нас разделяло, была невероятной. Он довел меня к костру и бережно помог усесться на большой шероховатый валун у огня. Кончики его волосы сползли с лица к затылку и обнажили три глубоких шрама на его лице. Один белел от середины лба и наискосок доходил до середины правой брови, два других с абсолютной симметричностью проходили по верху правой и левой скулы и заканчивались в дюйме от кончиков ноздрей.

Мне сунули глубокую деревянную миску с густой похлебкой, толстый ломоть темно-коричневого хлеба и деревянную ложку. Ароматный пар из миски шибанул мне в лицо, во рту забурлила слюна, а в животе отчетливо булькнуло. Как я ни старался соблюдать хоть какие-то манеры, съел я это быстрее, чем пару раз моргнул. Тепло разлилось по всему телу, кровь заструилась по венам быстрее и мышцы налились тяжестью — тяжестью упругой пружины, готовой к действию.

— Никак ожил! — радостно и громко вскрикнул бородатый, — тогда давай знакомиться — я Шандал, купец.

При этом он хлопнул себя ладонью по правой стороне груди.

— А это, — он кивнул в сторону своего спутника, — Кионд, воин от Бога. Тебя из озера, кстати, он вытащил. Глазастый, как тот орел!

Шандал глядел на меня спокойно, но не без интереса. Кионд с виду снова проявил интерес к огню и вновь смотрел лишь на него, но скорее всего, внимательно прислушивался к разговору. Я потупил глаза. Я не знал, как рассказать то, что произошло со мной, и как это изменило, буквально за несколько минут, всю мою жизнь.

— Да не боись, говори как есть — это завсегда легче! — ободрил меня Шандал.

Я взглянул на него и он ободряюще закивал мне, мол"давай, давай, мы и не такое слышали". И я поведал все как было с момента нашего построения на площади и вплоть до моего полета по трубе из темной субстанции. Слушали меня внимательно, даже Кионд отвернулся от огня в мою сторону. Я говорил медленно, но четко, стараясь не сбиваться и не перескакивать через события. Рассказал все, как было, осознавая, что помощь, если и будет, то только от этих двоих. Ведь я не понимал, где я нахожусь, вопрос — куда и как далеко от дома меня выкинуло, теперь был актуальнее всех остальных. Шандал задавал мне много вопросов о моих землях, об устройстве империи и об окружающем ее мире. Когда я отвечал на его вопросы, он лишь покачивал в недоумении головой и изредка посматривал на молчавшего Кионда.

— Нет, я вообще не понимаю, о каких ты местах говоришь, — тихо выговорил купец, — а в каких богов ты веруешь? Вот Кионд утверждает, что ты почитатель единого Бога. Хотя креста на тебе нет.

— Так на нем вообще ничего не было, — сильным низким голосом пророкотал Кионд, — я свое отдал.

— Так тебе только в радость обратно в шкуру влезть, бескорыстный ты наш! — с напускной суровостью проворчал Шандал, — так с чего ты взял, что он христианин?

— Так он, пока я его из воды тянул, только и бубнил"Отче наш…", — прогудел Кионд, — кто еще будет такое молвить в бесчувственном состоянии?

Шандал почесал толстыми пальцами густую шевелюру на затылке:

— Ну, так-то да… — протянул он, поглядел по сторонам и скомандовал, — спать! Солнце на закат. Нам к завтрашнему полудню надо быть уже на месте.

За всеми этими разговорами я и не заметил, как пролетел светлый день, спасть совершенно не хотелось, мысли бились в голове друг о дружку, хотелось самому задавать вопросы, много вопросов, но я молча подчинился.

— Я покараулю, — Кионд поднял лежавшее в траве рядом с ним копье, встал и расправил плечи. Он был высок, даже чуть выше меня, хотя я считался в своем окружении просто дылдой, широк в плечах и жилист, словно весь скрученный из крепких канатов и веревок разной толщины. Копье, с небольшим, длинной с ладонь, острым и нешироким наконечником, было вровень с его макушкой. Он сделал всего несколько шагов и бесшумно исчез за ближними деревьями.

Шандал поднялся, потянулся, похрустел позвонками и отправился в противоположную сторону, потом оглянулся и махнул мне рукой. В двух десятках шагах от костра стояла крепкая и довольно длинная телега. Недалеко от телеги паслась пара широкогрудых рослых пони, мирно пощипывавших то, что могла подать пока еще скудная на свежую растительность земля. Шандал наполовину залез под полог телеги, покопался в тюках и извлек на свет пару клетчатых шерстяных пледов и один сунул мне.

— Близко к костру не ложись. Постарайся отдохнуть и выспаться, встанем рано, а то нам до славного города Алакара еще шагать и шагать. Хотя, если ты еще бодр, расскажи мне все, что запомнил о том кубе из колдовского сундука. Ну, того самого, с помощью которого тебя сюда перебросили.

Я рассказал все, что могла выдать моя память — цвет, форма, пропорции, блеск. Вспомнил как менял он свою форму от заклинаний колдуна. Шандал был очень серьезен в этот момент, и мне даже показалось, что он словно водит пером по белому листку своей памяти и записывает все, что я говорил. Когда я закончил, он слегка хлопнул меня рукой по плечу и отошел выбирать место для лежки. Я отмерил от огня пяток шагов и расстелил довольно широкий плед, лег с краю и оставшейся половиной накрылся сверху. Сон пришел неожиданно быстро, будто я провалился в темную сухую яму, застеленную толстым слоем павшей листвы.

Разбудил меня бесцеремонный легкий толчок под ребра:

— Подъем, — раздался громкий рык над ухом.

Я рывком сел и протер глаза. Кионд и Шандал уже возились у повозки прилаживая на пони сбрую. У меня чуть не вырвался привычный вопрос про завтрак, но я сдержался, — может у местных не принято есть по утрам, а может свой завтрак я уже проспал. Я поднялся на ноги и потянулся, выравнивая позвонки. Сон на практически голой земле оказывается сильно отличается от сна на кровати с матрасом, пусть и таким жестких какой был у меня дома. Мышцы застыли и затекли, пришлось немного поприседать, потрясти ногами и руками что бы кровь снова нормально циркулировала по венам и оживила мышцы. Я как можно аккуратнее свернул плед, стряхивая с него соринки и травинки, и отнес к телеге Шандала. Тот принял от меня уже остывшую шерстяную тряпку и, услышав мой предательски урчащий живот, кивнул в сторону костра.

— Только быстро, Кионд вообще против того, что бы кормить тебя, — не скрывая усмешки сказал купец.

Пытаясь не ускорять шаги от нетерпения, я почти гордо подошел к кострищу и увидел рядом с ним на еще теплом камне хороший кусок подогретого мяса и ломоть хлеба. Наказ Шандала был выполнен сам собой — я был настолько голоден, что проглотил пищу мгновенно даже не успев почувствовать ее вкуса. Желудок все еще ворчал, но уже не так сварливо и громко, задобренный простой походной пищей.

— Ну, коли все готовы, тронулись с Богом! — Шандал, широко перекрестился и стал выводить телегу к дороге, покрикивая на пони.

Кионд подошел ко мне:

— Держись в пяти шагах позади телеги и внимательно смотри назад и по сторонам. Нынче приходиться береженым быть.

Почти у самой дороги, метров трех в ширину с хорошо утоптанной поверхностью, на обочине я увидел кривоватый, но довольно толстый сук со снятой временем корой и потемневший от долгого лежания на земле. Я взял его в руки — увесистая деревяха удобно легла в ладонь, и, опираясь на нее, я пошел в след телеги. Кионд уже убежал на три десятка шагов от нас и быстро шагал вперед, широко размахивая правой рукой сжимавшей копье. Шли молча, было слышно только поскрипывание колес и постукивание подкованных копыт по редким булыжникам. Часа через два дорога выбежала из чащи и повела нас среди невысоких холмов, поросших низкой травой и торчащими тут и там островками густого кустарника. Кое-где еще не сошла роса, и прозрачные капельки весело искрились на солнце и немного оживляли блеском открытую местность. Вскоре стали попадаться узкие и поросшие травой дороги вливавшиеся в нашу, по который мы торопливо шли, приподнимая в воздух легкую серую пыль ногами и колесами. В голову пришел образ реки, в которую впадали разной ширины ручьи и ручейки ловко огибавшие холмы, невысокие и густо поросшие травой. Обмотки, что дал мне щедрый Кионд, небыли идеальной обувью, идти в них не так удобно, нежели в моих старых, добрых, тонкой кожи сапогах, находящихся сейчас в неизвестном от меня направлении и, казалось на таком расстоянии, что не хватит и трех жизней, что бы добраться до них. Тут и там, из смешавшихся между собой прошлогодних темных и весенних свежих трав, неожиданно поднимались птички, с два кулака величиной, ярко-оранжевой и ярко-красной окраски, и пересекали перед нами дорогу маленькими юркими молниями. В самой траве раздавался тихий стрекочущий хор насекомых. Жизнь была везде и повсюду.

Ближе к полдню мы сделали короткую остановку. Шандал быстрыми шагами направился к стоявшему на обочине высокому валуну, больше напоминавшему заготовку для каменного столба-опоры, посмотрел на солнце и сделав несколько широких шагов присел и стал ковыряться в земле. Вскоре он появился с увесистым мешком на плечах. Очень аккуратно и почти не дыша, он снял его с себя и положил в глубину повозки бережно устраивая возле остальной поклажи. Лишь только после этого он провел ладонью по бордовому от натуги лицу и согнулся, упершись ладонями в колени, тяжело и хрипло дыша. Наконец он выпрямился покряхтывая и, отхлебнув из привязанного к телеге кувшина воды, взялся за вожжи и заставил своих пони двинуться дальше.

Любопытство так и распирало меня — что за сокровища отрыл Шандал? Все ли тут честно и законно? А не грозят ли мне неприятности из-за новых знакомых?

Но ни одному из мельтешивших в голове вопросов я так и не дал вырваться на свободу предпочтя молчать и наблюдать.

Дорога поднялась на пологий холм, Кионд, шедший впереди, остановился и подался телом чуть вперед, всматриваясь во что-то впереди, видимое пока только ему одному. Телега медленно поравнялась с Киондом и остановилась. Шандал, сидевший впереди с вожжами в руках, привстал и, приложив ладонь к глазам, поглядел в ту же сторону, что и Кионд.

— Тебя тревожат эти крестьяне? — спросил купец.

Встав на носки, он приподнялся еще чуть выше.

— Да кто же так с кормилицами обращается! — горестно воскликнул Шандал, — кто так своих коров гонять будет?

— Если своих, то точно не будут, — Кионд сделал паузу и многозначительно взглянул на Шандала.

— Так ты думаешь разбойнички? — сощурил глаза купец.

Великан Кионд несколько раз перекинул копье из руки в руку и спокойно проговорил:

— А вот сейчас их и спросим кто такие и откуда путь держат.

Я подошел к мордам наших пони и потрепал холку ближайшего. Посмотрев вперед, увидел приближающееся скопление людей и животных. Впереди небольшого коровьего стада, вышагивали пятеро мужиков перекрикивавшиеся между собой грубоватыми голосами. Позади всех, подгоняя коров толстыми палками, шли еще двое или трое лениво и вразвалочку.

— Ведь загонят коровушек, погубят милых… — бубнил под нос Шандал, и что-то нащупывал под пологом телеги.

Кионд сделал несколько широких шагов вперед и уткнув тупой конец копья у правой ступни, встал словно часовой у ворот замка. Я так и остался рядом с пони, лишь сделал шаг назад к повозке. Почувствовав напряжение Шандала, я обхватил рукой посильнее свой посох и напряженно застыл в ожидании развязки незапланированной нами встречи. Шедший впереди громко гомонящей оравы огромный, похожий из-за своего большого, но плотного живота, на круглую пивную бочку, рыжебородый здоровяк в относительно чистой, мехом наружу, безрукавке, вдруг резко перестал гоготать и удивленно взглянул на перегородившую им путь повозку и человека с копьем перед ней. Оглядев нас и убедившись, что вокруг больше никого нет, он мелко махнул ладонью своим спутникам и медленно двинулся в нашу сторону. Мужики потрепанного вида, с всклокоченными, давно не чесанными бородами самой разной масти короткими шагами медленно приближались к нам, совершенно не торопясь обгонять рыжебородого здоровяка. Одежда на них была подстать их лицам — грязная, ободранная, и к тому же явно с чужих плеч. Двое из них не скрывая злых ухмылок поигрывала суковатыми дубинками. Остальные демонстративно передвинули из-за спин висевшие на поясах топоры. Не настоящие боевые топоры воинов, а обычные хозяйственные, которыми крестьяне колют дрова, валят деревья и поправляют свои сараи, но в покрытых въевшейся в кожу грязью руках это выглядело далеко не инструментом для мирного и созидательного труда.

Рыжебородый выставил вперед челюсть, подвигал ей влево-вправо, ленивым взглядом внимательно оглядев спокойно стоящего Кионда, оценив его мощную фигуру воина, и с налетом презрения в голосе процедил сквозь зубы:

— Тебя, похоже, стражником наняли? Отойди в сторону и у меня не будет к тебе претензий, нам нужен только этот купчишка и его телега.

— Да я бы с радостью, да вот незадача выходит, — Кионд кивнул в сторону телеги, — он еще не расплатился со мною, а убытки мне терпеть ох как не хочется, особенно в наше неспокойное время.

Глаза рыжебородого главаря округлились в изумлении от услышанного, он замер, оглянулся на своих дружков, тоже онемевших и застывших на месте. Рыжебородый медленно повернулся обратно в нашу сторону, упер кулаки в бока и неожиданно громко и глухо расхохотался запрокинув назад голову, показывая всему белому свету наполовину освобожденный от зубов рот. Вдоволь нагоготавшись, он опустил голову и словно натянул на лицо злобную маску.

— А ты парень не промах! Ладно, пощупаем купчишку и, может быть, не оставлю тебя внакладе.

Громила сделал шаг к телеге, но Кионд остановил его вопросом:

— А с купцом и парнем что будешь делать — убьешь?

— Тебе жалко их что ли? — изумился громила, — нет конечно, не убью. Человек теперь опять стал товаром и очень прибыльным. Продам их вместе с остальными.

Он неопределенно махнул куда-то в сторону стада и снова двинулся к телеге. Не успел толстяк сделать и пары шагов, как рука Кионда взметнулась вверх, вжикнуло по воздуху копье и к шее главаря разбойников сверкнувшей молнией прилетело железо наконечника, уткнувшегося острием прямо под кадык.

— Да неужели ты и впрямь смел подумать, что я отдам тебе на растерзание тех, кто доверил мне свои жизни?

Кионд, держа копье вытянутой вперед правой рукой, сделал маленький шажочек вперед, заставив толстяка попятиться назад. Тот прогнулся назад, размахивал руками держа равновесие, неловко силясь уйти от копья и не свалиться навзничь. Его глаза дико вращались во все стороны и искали помощи у остальных оборванцев с дубинами и топорами в руках. Кионд сделал еще несколько быстрых мелких шагов, заставляя пятится своего противника все дальше и дальше. Может Кионд не заметил, а может и специально так делал, но он вдруг оказался практически окружен разбойниками. Один из них не выдержал — широко замахнулся дубиной и с громким гиканьем набросился на Кионда сзади. Кионд резко присел и дубина глухо и сильно шлепнула рыжебородого в грудь. Тот рухнул на спину и застыл на ней с широко раскинутыми руками, смотря пустыми глазами в чистое синее небо.

И тут я прыгнул словно под моими пятками разжались пружины. Подняв высоко посох, я рванул так, что послышался треск в сухожилиях. Весь вес тела я вложил в удар, что пришелся по сутулой спине ближайшего из разбойников. Тот был весь поглощен собственной атакой, его топор уже выцеливал шею Кионда и мой удар стал для него крайне неприятной неожиданностью. Разбойник издал булькающий звук, попытался повернуться в мою сторону, но не смог завершить движение, провернулся на пятках и просто рухнул лицом в сухую землю. То ли удар был так силен, то ли посох не прочен, но у меня в руках осталась лишь его половина. Я быстро огляделся. Кионд успешно теснил ловкими взмахами копья двух разбойников, еще один пытался достать Шандала, который отмахивался от разбойничьей дубины коротким палашом находясь на вершине повозки. Быстро поняв, что именно купцу нужна сейчас моя помощь, я крикнул что есть мочи:

— Шандал, держись!

Разбойник, что кружил у повозки заметил меня и мой обломок в руках. Он далеко сплюнул сквозь зубы, провел грязным рукавом по губам и сделал ко мне несколько быстрых шагов, широко от плеча замахиваясь дубинкой. Я растерялся и уже готов был просто принять на себя удар или попытаться хотя бы отскочить в сторону, как моя рука, послушная инстинкту, резко махнула и расщепленный конец обломка прошелся прямо по лицу разбойника как небольшая связка бритв. Тот громко взвыл, выронил свою дубину и, обхватив ладонями лоб и щеки, упал на колени. Сквозь его скрюченные пальцы вдруг брызнула и побежала густыми струйками темно-алая кровь. Я смотрел на него застынув, словно меня моментально заморозило, лишь тяжело дышал и с трудом воспринимал умом произошедшее мгновение назад. Через несколько вдохов-выдохов, я заставил себя двигаться и осмотрелся. Противники Кионда уже валялись на земле — один обхватил себя за брюхо и медленно перекатывался по земле, другой был прижат копьем и поднял руки, сдаваясь на милость победителя.

— Связать их! — прорычал Кионд впившись глазами в лежащего разбойника.

Шандал уже бежал от повозки с мотком крепкой веревки, словно как раз для таких случаев она всегда у него лежала под рукой. Пока мы туго стягивали валявшимся на земле разбойникам руки за спинами, наш великан словно тигр ходил поперек дороги с копьем на изготовку.

— Где-то еще как минимум двое было! — прорычал он.

Его грудь широко раздвигалась при каждом вздохе. Глаза пристально, по-орлиному, смотрели то в одну, то в другую сторону, выискивая притаившихся врагов.

Привязав разбойников на всякий случай еще и друг к другу, мы втроем осторожно двинулись к коровам, которые опустили к земле свои головы и щипали траву, словно ничего такого вокруг и не происходило. Это были великолепные, ухоженные коровы, но чудовищно загнанные неумелыми погонщиками. Шандал ходил между ними, шепча что-то ласковое каждой. Он вытирал им морды чистой тряпкой, оглаживал бока и чесал головы.

И тут мы с Киондом наткнулись на необычную картину: двое со связанными за спиной руками сидели на третьем, распластанном лицом вниз на колючей прошлогодней траве. Лежащий, по виду, был такой же бандит, как и те, которых мы сейчас успешно потрепали и спеленали веревками. Сидящие же на нем явно не принадлежали к этой компании. У обоих виднелись следы побоев, множественные кровоподтеки украшали лоб и скулы, разбитые губы сильно опухли. Первый, мужчина, как мне показалось лет сорока, был несколько смугл кожей, чем резко отличался от нашей бледнокожести, темно-карие глаза смотрели спокойно и пристально, отмечая каждое наше движение. Густые темные волосы, достававшие до середины шеи, были когда-то весьма ухожены, а теперь лежали в полном беспорядке, впрочем не смущая этим своего хозяина. Плотная коричневая туника, украшенная белыми узорами спускавшимися двумя неширокими линиями спереди и позади рукавов, плотно сидела на широкоплечем незнакомце не скрывая крепкую фигуру.

Второй сидевший поверх распластанного разбойника, выглядел минимум лет на десять помоложе первого, и смотрел на нас живыми, подвижными серыми глазами, с хитроватым прищуром. Под прямым тонким носом с едва видимой горбинкой на его лице уютно расположились густые темные усы спускавшиеся до нижней челюсти, чем он немного напоминал Кионда. Его самой выдающейся и заметной частью был лысый блестящий череп слегка бликовавший на послеполуденном солнце.

— Второй успел убежать, — сказал сероглазый, поведя плечами в сторону видневшегося недалеко соснового леса, — наверняка не догнать уже — поскакал как заяц от гончих.

Кионд молча присел и провел лезвием ножа по веревкам. Путы упали на землю и недавние пленники принялись усиленно растирать запястья, морщась от боли. Кионд подхватил одну из веревок и сунул мне:

— Свяжи пока этого, — кивнул он на распластанного по земле и кряхтящего разбойника, — да покрепче.

Веревку мягким и незаметным движением перехватил обладатель лысого черепа.

— Дайка я сам его стреножу. Как барана свяжу! — сказал он с нескрываемой злобой и заломил лежавшему руки за спину и крепко обмотал запястья, так что тот всхлипнул от боли, — они с дружком гнали нас своими дубинами не отличая от коров — все плечи и бока отбили.

Он кивнул мне и мы вдвоем рывком подняли разбойника на ноги. Тот смотрел на нас с диким испугом, челюсть его тряслась, того и гляди полились бы мольбы о пощаде вперемежку с плачем. Уже впятером, мы вернулись к телеги, где с грозным видом стража, с обнаженным тесаком прогуливался вокруг скученной банды Шандал. Двое, освобожденных нами, увидев всю банду в сборе, яростно воскликнули что-то вроде проклятий и медленно подошли к связанным. Гнев этих двоих был настолько силен и очевиден, что разбойники заелозили по земле, пытаясь отодвинуться от них. Но бывшие пленники не стали ни бить их, ни пинать, а лишь слегка задержались взглядами на главаре. Тот втиснул голову в плечи и всеми силами старался увести взгляд в сторону или в землю. Я резким толчком, не мало не церемонясь, присоединил к общей куче последнего разбойничка и мы с освобожденными из плена мужчинами отошли к повозке.

— Я — Колмак Доран, из Зеленых земель, клан Коххан. Теперь ваш должник, — первым заговорил лысый и поклонился в сторону Кионда выражая свою благодарность, но и не теряя достоинства.

— Бадеро, — коротко представился смуглолицый и слегка наклонил голову, — тоже хотел бы вернуть вам долг.

— О возвращении долгов предлагаю поговорить чуть позже, мне сейчас очень хочется выяснить кто эти люди и откуда — Кионд ткнул пальцем в сторону разбойников, — судя по тому как они вольготно шли, не скрываясь и не прячась, есть подозрение, что это лишь часть какого-то отряда, на силу которого они очень полагались. Вас-то двоих как угораздило прибиться к этому сборищу?

— Я помню лишь то, что остановился в придорожной таверне по дороге между Аберте и Тануд. Помню как угощался пивом и все, дальше меня как обухом по голове стукнуло и очнулся я уже со связанными руками среди этих рож, — Колмак плюнул в сторону разбойников.

— Меня повязали на дороге возле села Катурес, — в свою очередь повел рассказ Бадеро, — только я его прошел, как выскочили эти дуроломы из леса и навалились всем скопом, я даже не успел вытащить свой нож из-за пояса, как меня спеленали веревками. И теперь мне очень интересно — где мой кошель и фамильный кинжал?

Кионд хмуро посмотрел на разбойников, потом, словно выбрав кого-то из них, подхватил свое копье и, стремительно подойдя к связанным, заорал:

— Быстро рассказал мне все что знаешь, кто вы, откуда и где остальная шайка!

Тот с неподдельным ужасом на лице часто-часто замотал головой, явно боясь кого-то гораздо больше, чем орущего на него великана в дикарском наряде. Тогда Кионд без замаха и предупреждения ткнул копьем ему в бедро и над дорогой раздался пронзительный вой раненого разбойника. Обезумевший с виду Кионд сунул окровавленное острие копья к лицу следующего разбойника, что оказался помоложе. Волю того окончательно сломил вид завалившегося рядом с ним на землю и орущего товарища, штанина которого стала быстро пропитываться кровью. Молодой пленник начал взахлеб и сбивчиво рассказывать Кионду о делах банды. Они действительно оказались лишь малой частью довольно большого отряда. Коров они просто-напросто увели с луга возле села Дуглас и их семерых отправили отогнать стадо и еще пару пленников к заливу недалеко от Вендола что бы продать там живые трофеи.

— И людей тоже? — грозно спросил Кионд.

— Да. В портовых городах, особенно на юге, появились торговцы живым товаром. Говорят очень выгодно покупают пленников.

Лицо Кионда содрогнулось от омерзения:

— Остальные где? — грозно рыкнул он.

— Пошли в сторону Ардерид, говорят война надвигается и большинство мужчин забираются в войска. Деревни защищать некому. Легкая нажива, ты же понимаешь.

Я заметил как у Кионда побели костяшки пальцев сжимавших древко копья, но с большим усилием он все же сдержал себя и просто отошел к нам.

— Вы все слышали, — промолвил он тихо, — что будем делать? У кого какие мысли?

Шандал запустил пальцы глубоко в бороду, почесал подбородок и ни с того ни с сего обратился ко мне:

— Дион, что думаешь ты?

— Отвести коров хозяевам, — пролепетал я первое, что пришло в голову, — доложить о разбойниках местным властям и предупредить их о готовящемся нападении, передать пленных страже.

— Ух… стратег однако, — с улыбкой сказал Шандал, — Кионд, как тебе план нашего юного друга?

— Коров можно отвести, тут полдня пути — к позднему вечеру дойдем, — ответил нахмуривший лоб великан, — к тому же это по пути для нашей телеги.

Он многозначительно посмотрел на Шандала, и тот ответил кивком, подтверждая, что все хорошо понял и сказанное и не произнесенное вслух.

— Куда бы вы не пошли, мы с вами, — почти хором произнесли освобожденные нами из плена.

— Пока не отдам долг целиком, позвольте сопровождать вас! Я не буду в тягость — пью мало, ем еще меньше, а сил пока еще много, — просительно взглянул на Кионда уроженец Зеленых земель.

— Присоединяюсь к словам моего невольного попутчика, — с твердостью в голосе сказал Бадеро, — примите наши услуги в счет погашения долга за освобождение, поверьте, мы упрямы и не отступимся.

— Тогда не будем терять времени, — скомандовал Кионд после секундного раздумья, — ты, Шандал на телегу и вперед, пленных привязать веревкой к задку телеги. Вы, Бадеро и Колмак, подберите себе что-нибудь из трофеев и сделайте так, что бы у этих бандитов даже мысли не появилось сбежать от нас.

Наши новые попутчики грозно осклабились, согласно кивнули головами и подойдя к сложенному в кучу нехитрому разбойничьему оружию присели на корточки и стали деловито выбирать что получше да понадежнее.

— Это мы с удовольствием, — нарочито громко сказал Колмак, — перед упырями этими у нас другой должок образовался!

— Дион, — обратился Кионд ко мне, — мы с тобой в роли пастухов пойдем замыкающими и погоним коров. Шандал, дай парню оружие, он свою дубину поломал о чью-то спину.

Шандал повозился под пологом телеги и сунул мне хороший боевой топор, но я сказал, что еще не достаточно хорошо владею таким оружием, оно мне будет только мешать случись бой, и попросил хороший крепкий дрын, кусочек воловьей кожи, пару локтей прочной веревки и нож. Купец в удивлении сделал паузу изобразив бровями пару крутых волн, но уже через несколько мгновений у меня в руках было все, что я попросил.

Наша небольшая колонна состоящая из повозки Шандала, крепко привязанных к ней канатом шестерых плененных разбойников под зорким наблюдением вооруженных трофейными топорами и ножами Бадеро и Колмака, и десятком коров в конце двинулась в сторону, к которой скатывалось солнце от своей самой верхней точки в небесах. Мы с Киондом шли в самом конце и подгоняли коров тонкими хворостинками, не давая им разбредаться в стороны от дороги. Подсунув хороший, из плотной древесины с гладкой поверхностью, ровный и длинный посох под мышку, я сделал петли на веревках, потом проделал ножом ровные дырки в кусочке коже и, соединив все элементы воедино, получил примитивную, но вполне рабочую пращу.

— Чего это ты такое соорудил, — полюбопытствовал Кионд, — я такое видел последний раз довольно далеко отсюда.

— Мы такие мастерили еще совсем мальчишками, — пробубнил я себе под нос, — ничего особенного, но глиняные кувшины разлетаются вдребезги.

Кионд взял у меня из рук пращу покрутил, оглядел со всех сторон, разве что не понюхал, и вернул обратно:

— Таким предметом еще нужно научится пользоваться, а пока выглядит как детская игрушка!

Я посмотрел себе под ноги и на ходу, слегка ободрав пальцы, выковырял из плотной дорожной пыли хороший ровный голыш, вложил его в ложе пращи и поискал глазами подходящую мишень.

— Верю я тебе, верю. Не надо птичек просто так сшибать из хвастовства, — остановил он мой порыв, — к созданиям божьим подобрее надо быть.

— Вот не ожидал от тебя такой доброты к живым существам, — с неожиданным раздражением вылетело из меня, — копьем в связанного человека тыкать значит у тебя верх гуманности.

— Так вот чего ты вдруг такой опечаленный, — тихо пробасил Кионд, — нам нужно было добыть очень важные для нас сведения, может быть, благодаря им, спасем кого-то от полона или даже от смерти. А этому я лишь ногу оцарапал чтоб на остальных страх нагнать и языки развязать, вон, посмотри как он бодро ковыляет!

Кионд ткнул пальцем в толпу плененных. Тот самый подраненный пленный с перевязанным бедром шел спокойно и даже не хромал, а лишь смотрел пустыми глазами себе под ноги, впрочем как и большинство разбойников, буквально час назад гулявших на свободе и позволявших себе все, что заблагорассудиться их разнузданной душе, а теперь связанных по рукам и друг с другом прочными веревками.

— Сердце твое успокоилось? — миролюбиво спросил наш диковатый великан.

Я просто кивнул в ответ и тяжело выдохнул. В груди у сердца с силой бился жгучий огонек стыда за свои бестолковые мысли и за то, что так отнесся к своему недавнему спасителю.

— Прости, — сказал я, — был неправ.

Я почувствовал, как щеки заалели, а уши так зажгло, словно их подпаливали на углях.

— Просто ты хороший парень, добрый, — потеребил меня по плечу Кионд, — постарайся этого не растерять, чует мое сердце — будут у тебя еще испытания похлеще сегодняшних.

Примечания

3

Фибула (лат. fibula, скоба) — металлическая застёжка. В отличие от большинства современных брошей, фибулы одновременно служат украшением и выполняют практическую функцию: булавка с «замком» для острого конца позволяет закрепить одежду.

Фибулы разнообразных форм были распространены с бронзового века до позднего Средневековья. При всех изменениях формы и усовершенствованиях устройства общий их тип сохранился почти неизменным. В средние века были вытеснены пуговицами,