Купальская история

Дина Соловьева, 2021

Жених медленно приподнимает кружево и отбрасывает назад. Макс видит свою рыжую ведьмочку – девушку, с которой они провели Купальскую ночь, и всё обрывается. Он искал её год, потом сдуру женился и вот сейчас всматривается в невесту. Содержит нецензурную брань.

Забери ее

Я оживился, даже Оля заметила. Зачем-то стал примерять костюмы, подбирать часы, взъерошил волосы и собрался на автомойку. У зеркала опомнился, рассмеялся — хожу из стороны в стороны, как тетерев в брачный период, перья взлохмачены, хвост оттопырен, на щеках румянец. Да, готовлюсь к токованию, осталось показательную драку устроить и погроме чувыкать и все, барышня моя.

Мы договорились встретиться в кафе при отеле, в котором они остановились.

Настроение у меня было превосходное. Влетел в кафе, увидел столик у окна и два дивана, на одном из них расположились Дина с Сергеем.

Правильно, в таких местах всегда лучше смотреть в окно. Вид из окна ̶ это единственное, что отличает европейской сетевой отель в Афинах от его собрата в Мадриде или другом городе. Только благодаря нему можно понять, что утро началось там, где планировалось, а не как обычно в Серегиной компании.

Как-то мы собирались посидеть в баре, а сорвались в Тайланд, и пару шотов за ужином в Краби закончились утром на пляже в Гоа. Как мы там оказались? Я не знаю. Серега говорит: «Мы ступали по следам Диониса». Я не помню, что бы я куда-то ступал, но фоторепортаж убедительно говорит об обратном. В целом, вспоминать смешно, но в деталях не очень.

Усаживаюсь на диван, напротив.

— Сюрприз, — говорит Дине Сергей.

Она удивленно подняла глаза, наверное, не ожидала меня увидеть.

Красивая, любуюсь ей, вспоминаю, и она вспоминает, краснеет.

— Тебе как обычно? — спрашивает меня Сергей.

— Да.

Утром я всегда ем одно и тоже: три тоста с сыром, мясом и овощами, черный чай и десерт. Доходит до абсурда. Однажды у меня сломался тостер, и я сделал угольки в духовом шкафу, а потом еще раз и еще, пока не выплюнул лень и не загуглил, что двадцать минут на двухстах градусах многовато для тостов. Причем в остальные приемы пищи, я предпочитаю разнообразие.

Серега, конечно, в курсе моего меню. Сколько раз сталкивались с ним за завтраком, столько раз он шутил на этот счет. Но не сегодня. Хотя и завтрак еще не закончился.

— Тогда сейчас принесут. Я уже заказал.

— Что за выставка? — спрашиваю я.

— Совместная, для Дины — дебют. Называется «Не оборачивайся». Ее «милые» картины, те, на которые смотришь и хочется обернуться, убедиться, что никто с топориком тебя не караулит, а напротив — фото моих моделей, которые все-таки обернулись. Такой концепт.

— Милые?

— Мрачные. Забываю, ты ж не видел ничего.

— Не видел, но посмотрю обязательно.

— Ага, посмотришь с каким демоном я живу.

Треплет ее по волосам. На демона Дина не похожа, во всяком случае пока не принесли ее блинчики с карамельным соусом. Правильнее сказать карамельный соус с двумя одиноко торчащими из него хвостиками блинчиков.

— Теперь достаточно? — спрашивает у нее официант.

— Да, спасибо. Отлично, — отвечает Дина.

Всё заняты завтраком, мы с Серегой едим человеческую еду, Дина — карамельный суп. Как она это ест, не знаю, даже мой тост кажется приторно сладким, когда я на нее смотрю.

Ловит мой взгляд:

— Очень вкусный, сладкий и соленый. Только в этой сети. Попробуешь?

— Хм, ну давай.

Пробую. Соус действительно и сладкий, и соленый, не приторный, вкусный.

— Еще? — спрашивает Дина и улыбается.

— Еще, — намазываю тост соусом.

Первые изменения в моем меню за черт знает сколько лет. Улыбаюсь — мир не рухнул, а отложенные сыр с ветчиной не стали мстить за измену, утро всё также прекрасно. Дина реквизирует мой чай, потому что ее уже закончился, а официант не торопится подходить.

Сергей прищурился, подозрительно косится на меня, на Дину, а потом с наскока спрашивает:

— Тебе понравилось трахать мою жену?

Я смотрю на него с недоумением. Мимо проносятся десятки мыслей от «не твое дело», до «зачем спрашивать» и «в чем подвох», «что ответить», «как он отреагирует? как Дина?», но мысли-то проносятся мимо, не задерживаются, мешают оценить ситуацию. А он и не ждет ответа, доволен произведенным эффектом.

— Ей тоже понравилось. Да, милая? — спрашивает у нее, не ждет подтверждения, — а со мной не нравиться. Ни так, ни сяк, никак.

Потом обращается снова ко мне:

— Мне нужно работать, переснять пару кадров, а она мешает. Забери ее, покажи город, — недвусмысленно показывает, что он имеет ввиду: и как показать город и в чем именно она ему мешает.

Люблю его за прямоту, за честность, и немного завидую — он делает что хочет, и ему начхать, как это стыкуется с моралью, но сейчас он перегибает палку.

Дина смотрит сердито на Серегу, а на меня — нет, отводит глаза. Ей неловко, она еще не обросла слоновьей циничной кожей, как у Сергея. Рад, что в этом ничего не изменилось.

Беру ее за руку и перетягиваю на свой диван, подальше от этого словесного урода, притягиваю к себе. Она с облегчением вздыхает и прячется в моих плечах.

Теперь у меня и чай, и соус, и Дина. Полный набор, чтобы день задался. Если не обращать внимание на детали, конечно.

— Можешь на меня не смотреть, но я на тебя буду, — шепчу я ей на ухо.

— Совсем забрать или на день? — уточняю у Сереги и пытаюсь понять, что происходит.

— Как хочешь, — радостно сообщает Сергей и строит глазки девушке за соседним столиком. — В субботу выставка, до не еще пара фотосетов, где она нужна, встреча со спонсорами, а в остальном Дина свободна. Насколько я знаю.

Так, Серега доволен, и Дину мои объятья устраивают, и сам я, наверное, свечусь как новогодняя гирлянда. То есть получается в этой ненормальной ситуации, ненормально только мое представление о нормальности, а Серега как раз лишен таких ограничений, потому и говорит, как есть.

Остался еще один потенциальной участник — Оля, которую тоже не мешало бы вписать в эту историю, пока она не взяла себе роль разъяренной фурии самостоятельно. Сергей уже это продумал или полностью отдался течению, которое неумолимо тащит нас к порогам, которые я не знаю пока, как пройти. Уровень маршрута явно превышает мой опыт рафтинга.

Сергей, как бы невзначай спрашивает:

— Как, кстати, сам? Как жена?

— Хорошо.

— Видел ее последние фотки, горячая штучка, а фотки — говно. Может быть, вчетвером встретимся, поиграем? Я ее сфотографирую как надо.

Ничего себе запросы. Но, если подумать, то в целом, идея разумная. Оля не против откровенных игр и не раз намекала, что пора вернуть разнообразие в постель, да и Серега ей всегда нравился. Если она согласится, то никаких вопросов насчет Дины не возникнет.

— Я поговорю с ней.

Сергей смотрит на часы.

— Всё Дин, как договорились. Мне пора, Макс покажет тебе город. Сделай все, что он захочет. Ладно, будет скучно, можешь надавать ему тумаков, — улыбается.

Сергей ушел. А мы остались вдвоем.

— И как вы договорились? — уточняю я у Дины.

— Он делает выставку, а я то, что он хочет и не путаюсь под ногами.

«А он хочет, чтобы ты сделала то, что я хочу», — прокручиваю про себя эту странную цепочку.

— Дина, а твои желания в этом присутствуют?

— Конечно.

Ну и ладно. Мне только что выдали мою ведьму, и я могу показать ей человеческий город, лучшее, что здесь есть, и я не собираюсь упускать эту возможность.

Сам я устал ее искать, поручил двум скучным бородатым дядькам, которые заседают в частном сыскном агентстве. Они раз в неделю присылают отчеты. Из конкретики в них только суммы и фраза «продолжаем работать», а что именно они делают, я не знаю. В первую нашу встречу они составили фоторобот с моих слов и планировали поработать с вузами.

— Экскурсии, шопинг, кино, выставки, театры, рестораны, музеи — что интересно? — спрашиваю я у Дины.

— Всё интересно кроме шопинга. Покажи мне все, что ты любишь сам.

— Какие-то планы были? Помимо того, что озвучил Сергей.

— Да, сумерки и рассветы в лесу у воды.

— Зачем?

— Фотографии особенные получаются — переломный момент, свет, туман, небо.

— Мистика?

— Да.

— Это все?

— Все.

— Тогда пойдем.

Мы гуляем по городу, я показываю Дине свои любимые фронтоны, портики, аркатуры, капители, балкончики и другие детали самобытных и продуманных до мелочей зданий. Для меня история города в этих домах. Не в датах и цифрах, а в ширине оконных проемов, изгибах крыш, чугуне на воротах, в слоях краски на фасадах. Они отражаю не только смену стилей, но и настроения владельцев, их мечты и привычки, их истории. Некоторые я знаю и рассказываю, про другие только догадываюсь, поэтому сочиняю.

— Дина, видишь последнее окно справа?

— Да.

— А его нет.

— Как это?

— Посмотри внимательно, оно нарисовано для симметрии.

— Точно. Ошибка архитектора или строителей?

— Я тоже так думал. Но его нет и в плане, и на первых фото. А на самом деле окно было настоящее, потом его замуровали и сверху нарисовали.

— Зачем?

— А ты как считаешь?

Она задумчиво топчется на месте, а потом высказывает свои предположения, одно лучше другого:

— Ставней не хватило? Подожди, не отвечай. Я знаю, из окна видно что-то определенное, что-то ужасное для хозяев, настолько ужасное, что невозможно смотреть, даже плотные шторы не спасают от этого. Что видно из окна? Ты был внутри?

— Вообще-то нет, здесь административное здания, и я не…

«И я не думаю, что стоит туда соваться», — хочу сказать я, но в этом нет никакого смысла, потому что мы уже идем туда.

— Мы по поводу трудоустройства, — заявляет Дина вахтеру.

— Второй этаж, на двери табличка «Отдел кадров», — отвечает он, даже не рассмотрев нас. А зря, Дина — в джинсовом комбинезоне и кедах, я — в строгом костюме. Очевидных причин, по которым нас интересует совместное трудоустройство в этой конторе нет.

Пробираемся по коридору — деревянный пол, покрашенный коричневой, облезшей местами, краской, гипсовые розетки на потолке и бесчисленные современные, почти пластиковые, двери. Тишина. Единственный человек, которого мы встретили — девушка с чайником. Она удивленно на нас взглянула и молча пошла по своим делам.

Наше несуществующее окно приходится на коридор. Показываю Дине стену:

— Должно быть здесь. Раньше это была проходная комната, видишь, какой коридор узкий, так раньше не делали и розетки на потолке не по центру, комнатушки нарезали уже потом.

Дина трогает стену, но деревянные панели на ней ничем не отличаются от соседних, потом пробует открыть следующее окно. Оно не поддается. Кажется, его не открывали никогда.

Я открываю сам. Дина довольно выглядывает.

— Так и думала. Видишь здание рядом, на нем есть балкон с кованной оградой, отсюда его уже не видно, только если высунуться по пояс, а из предыдущего окна его еще не видно. Кто-то не хотел видеть этот балкон. Кто-то его ненавидел, но не хотел уезжать, хотел жить в своем доме. Может, там прошли его лучшие годы, а он был вынужден продать дом, и балкон напоминал ему об этом. Может, там жил его успешный конкурент или человек, которого он безответно любил или любила, и он замуровал окно, чтобы не витать в иллюзиях, а жить своей жизнью. А может, там был игровой притон, а владелец дома страдал зависимостью. А может, балкона не было, может, и здания не было, может, может быть… Это же — площадь, может быть, там было место казни или лавка мясника, что-то, на что, владелец не хотел смотреть.

Дина вопросительно смотрит на меня, ждет ответа.

Я его знаю — окно замуровали во время войны, застеклить возможности не было, а вот кирпичи нашлись. Всё лучше, чем мерзнуть под зимними ветрами. После войны фасад обновили, замазали штукатуркой, не разбираясь, что одного окна не хватает. Потом опомнились и нарисовали для симметрии. Случилось это после многочисленных жалоб по поводу изменения облика здания. Нарисовать же окно проще, чем прорезать еще одно или замуровать то, что есть. Дине я про это не говорю, ее версии гораздо интереснее.

— Всё может быть, — отвечаю ей.

На закате мы отправляемся в лес у водохранилища. Лес пустой. Только мы. Идем молча. Дина что-то щелкает, рассматривает кору деревьев, одинокие листья, свисающие с них. Она ничего не показывает, но я слежу за ее взглядом, за ее кадрами и тоже начинаю замечать узоры ветвей, неповторимую структуру коры, естественную цветовую палитру, замысловатые линии, пропорции крон и стволов. В этом, определенно, что-то есть.

Наконец, мы находим то, что ее заинтересовало — большая поляна, на ней одинокий дуб с сухими листьями. Они почему-то всё еще держаться за ветки, хотя им уже положено валяться на земле, рядом с листьями других приличных деревьев.

— Неприличный дуб.

— Может, наоборот приличный, все уже разделись, а он один не сдается. Может, и до весны продержится, упертый. Нужно подождать, — говорит Дина и устанавливает штатив. — Сейчас солнце начнет садиться и подсветит наш дуб, в контровом свете листья станут бордовыми, как запекшаяся кровь, а вдалеке за дубом фон — черные стволы деревьев, пожухлая трава, вспоротая пожарной полосой с глиной. Красота. В самый последний момент, когда солнце почти уйдет, мы его сфоткаем, потом сделаем еще пару кадров в сумерках без солнца, а позже совместим эти кадры и чуть-чуть дорисуем.

Ждем. Понимаю, почему язычники выбирали такие поляны и дубы, всё как говорит Дина: солнце на несколько минут сделало листья красными, кровавыми, и быстро село, скрылось за лесом. Осталось ощущение, что мы застали место преступления, увидели проступившую кровь. Может быть, тут веками проходили кровавые обряды, вон и камень подозрительный. Дина тоже его заметила, но не щелкает, недовольно пританцовывает у штатива, кадр уже выставлен. Темнеет быстро, ночь уже захватила лес и подбирается к поляне. Тихо. Мне стало не по себе, и если бы не близость Дины, я бы предпочел дать отсюда деру и больше никогда не возвращаться. Наконец, кадры сделаны, и мы возвращаемся обратно.

Дина молодец, запомнила дорогу и ведет меня. Сам бы я заблудился. Слышу шум трассы, звуки человеческой суеты, сразу становится лучше. Я — дитя бетона, в лесах почти не бываю. Там живет серый волк — зубами щелк и комары. Что там делать? Ну ладно, деревья — что надо, пропорции интересные, нужно изучить это детально, а еще в лесу бродят такие девушки как Дина и моя рыжая. Наверное, она тоже могла бы быть фотографом или художником, пусть бы так и было, а ведь может оказаться и скучной накрашенной куклой. Об этом я не хочу думать. Да и потом, генетику пальцем не заткнешь, авантюризм и любовь к приключением у них в крови.

Мы опаздываем в театр, фото древних дубов не освобождает от пробок. Одинаково медленно тащатся все.

— На первый акт мы не успеем, — сообщаю я Дине, — давай, в кино.

— Ну и что? Мы первый акт в машине прочитаем. Так даже интересней, приедем и увидим, как задумка режиссера отличается от наших фантазий.

Дина скачала пьесу и читает первый акт разными голосами, получается хорошо. Мы стоим, весь проспект стоит, а у нас в салоне разворачивается действие. Театр одного актера и одного зрителя. Приехали ко второму акту. Представление в машине мне понравилось не меньше, чем постановка на сцене.

Ночью мы отправляемся на экскурсию по городским крышам. Я уже понял, что мой костюм не подходит для таких прогулок, но все, что удается раздобыть — это плед. Я похож на утку из мультика:

— Я черный плащ, я — ужас, летящий на крыльях в ночи! — цитирую я и рассчитываю, что в ее детстве этот мультик еще показывали.

Дина смеется, и с удовольствием ныряет под плед. Под ногами, далеко внизу светится ночной город. Он почти опустел, редкие машины фарами рассекают дорогу и врываются в романтические баллады, которые рассказывает наш экскурсовод. Я крепко обнимаю девочку под пледом. В этот момент настоящее все, даже я, и кажется, что всё может быть совершенно иначе.

На рассвете мы делаем пару кадров, и я отвожу Дину в отель.

— Увидимся днем. Спи.

— Тебе бы тоже не мешало.

— Конечно.

Но до сна, еще нужно поговорить с Олей и заехать в офис. Кажется, я знаю, что делать с проектом города будущего для IT компании, вижу изменения, которые нужно внести, чтобы избавиться от ощущения космической станции. Нужно немного изменить пропорции и приподнять паркинг.