Ночь наслаждений

Джулия Куин, 2012

Дэниел Смайт-Смит, граф Уинстед, во время дуэли подстреливший своего друга, три года скрывался за границей от преследователей, нанятых графом Рамсгейтом – разъяренным отцом раненого. Узнав, что прощен, Дэниел вернулся домой – и немедленно страстно влюбился в прелестную девушку, игравшую на фортепиано во время семейного концерта. Увлечение это не сулит ничего хорошего. Потому что, во-первых, предмет страсти Дэниела – бедная гувернантка Энн Уинтер, брак с которой обернется настоящим скандалом, а во-вторых – и на графа, и на его возлюбленную кто-то охотится. Дэниел предполагает, что его снова преследуют подручные Рамсгейта, однако и Энн явно скрывает какую-то опасную тайну…

Глава 2

Энн все еще находилась в том месте, где оказалась пятнадцатью минутами ранее, когда ринулась по коридору и влетела в первую же незапертую дверь. Ей повезло, что это был темный чулан без окон, где Энн успела вслепую нащупать виолончель, три кларнета и, похоже, даже тромбон.

Было в этом некое совпадение. Она вбежала в комнату, куда музыкальные инструменты Смайт-Смитов приходили умирать. И застряла здесь, по крайней мере, пока безумие в коридоре не закончится. До нее доносились громкий визг, нечто вроде рычания и звуки, тошнотворно напоминавшие удары кулака о человеческую плоть.

Она так и не нашла, куда сесть, разве что на пол, так что плюхнулась на холодные, не застланные ковром доски, прислонилась к голому участку стены возле двери и приготовилась пережидать драку. Что бы там ни происходило, Энн не желала в этом участвовать, но, что еще важнее, не желала и близко оказаться там в тот момент, когда драчунов обнаружат. А их точно обнаружат, судя по тому грохоту, который они подняли.

Мужчины. Все они идиоты. До единого.

Хотя там, кажется, была и женщина. Это она визжит! Энн показалось, что она расслышала имя «Дэниел», а потом, кажется, «Маркус», который, насколько она знала, был графом Чаттерисом. С ним она познакомилась в начале вечера. Он явно был увлечен леди Хонорией…

Кстати, если поразмыслить, визжит, видимо, она.

Энн покачала головой. Это не ее дело. Никто не осудит ее за желание остаться в стороне. Никто.

Кто-то ударился в стену прямо за ее спиной, отчего Энн отлетела по полу на добрых два дюйма. Она застонала и закрыла лицо руками. Годы спустя случайно найдут ее высохшую мумию, лежащую поверх тубы рядом с двумя флейтами, образующими знак креста.

Энн покачала головой. Нужно прекратить чтение мелодрам Харриет на ночь. Ее младшая подопечная вообразила себя писателем, а ее истории становились с каждым днем все мрачнее.

Наконец шум ударов в коридоре стих, и мужчины свалились на пол. Она чувствовала это прямо сквозь дверь. Один — прямо позади нее: они сейчас спина к спине и разделяет их только стена. Она слышала тяжелое дыхание мужчин, потом их разговор: короткие, отрывистые предложения. Она не собиралась подслушивать, но что может поделать, если застряла здесь?

И тут она сообразила, что происходит.

Тот мужчина, что целовал ее, — граф Уинстед, старший брат леди Хонории! Она видела его портрет, и следовало бы узнать, кто перед ней. Но она не узнала.

Портрет отличался определенным сходством. Каштановые волосы цвета кофе и прекрасно очерченный рот. Но сходство было неполным. Он был красив, трудно отрицать, но никакой художник не смог бы передать спокойную, элегантную уверенность мужчины, знавшего свое место в этом мире и находившего это место вполне удовлетворительным.

О боже, она попала в переплет! Поцеловала печально известного Дэниела Смайт-Смита. Энн знала о нем все. Как и все. Несколько лет назад он дрался на дуэли, и отец противника изгнал его из страны. Но, очевидно, они заключили нечто вроде перемирия. Леди Плейнсуорт упоминала, что граф наконец возвращается домой, а Харриет передавала Энн все сплетни.

Харриет всегда была рада поделиться новостями.

Но если леди Плейнсуорт узнает, что случилось сегодня вечером… Это будет конец пребывания Энн на посту гувернантки, и не важно, в семье Плейнсуортов или любой другой. Энн с таким трудом устроилась на работу. Никто не наймет ее, если станет известно, что она флиртовала с графом. Заботливые мамаши не допустят в дом гувернанток сомнительных моральных принципов.

И это не ее вина. На этот раз она действительно ни при чем.

Она вздохнула. В коридоре стояла тишина. Неужели они наконец убрались? Она слышала шаги, но было трудно сказать, ушли ли все, замешанные в драке.

Энн выждала еще несколько минут, убедившись, что все стихло, повернула дверную ручку и осторожно ступила в коридор.

— Вот и вы, — сказал он. Второй раз за вечер.

Должно быть, она подпрыгнула на целый фут. Не потому, что лорд Уинстед удивил ее. Скорее, она поразилась тому, что он так долго оставался в коридоре в полной тишине. Она и вправду ничего не слышала.

Но раскрыла она рот вовсе не потому.

— Выглядите кошмарно, — вырвалось у нее. Он был один и по-прежнему сидел на полу, вытянув длинные ноги. Энн в жизни не подумала бы, что человек может выглядеть так неустойчиво, сидя на полу, но была совершенно уверена, что граф упал бы, если бы не прислонился к стене.

Он отсалютовал ей дрожащей рукой.

— Маркус выглядит хуже.

Энн только сейчас заметила его глаз, наливавшийся фиолетовым, и рубашку, залитую кровью. И чья это кровь?

— Не уверена, что такое возможно.

Лорд Уинстед шумно выдохнул:

— Он целовал мою сестру!

Энн ждала продолжения, но он явно считал это достаточным объяснением.

— Э… — пробормотала она, потому что для подобных случаев не существовало руководств по этикету с инструкциями. Наконец она решила, что лучше всего будет справиться о результатах, а не о причинах стычки.

— Все улажено, не так ли?

Он с величественным видом вскинул подбородок:

— Очень скоро влюбленной паре будут приносить поздравления.

— О… да. Это прекрасно.

Она улыбнулась, кивнула и сжала руки перед собой в попытке стоять смирно. Все это ужасно неловко. И что теперь делать с избитым графом? Который только сейчас вернулся после трех лет изгнания? И имел весьма сомнительную репутацию до того, как сбежал из страны.

Не говоря уже обо всех этих поцелуях несколько минут назад.

— Вы знаете мою сестру? — спросил он ужасно усталым голосом. — О, конечно, знаете. Вы играли с ней на сцене.

— Ваша сестра — леди Хонория?

Ей казалось, что прилично будет уточнить.

— Я Уинстед, — кивнул он.

— Да, конечно. Меня уведомили о вашем скором возвращении.

Она смущенно улыбнулась, но чувство неловкости осталось.

— Леди Хонория очень мила и добра. Я счастлива за нее.

— Она кошмарно играет.

— И все же она была лучшей скрипачкой на этой сцене, — абсолютно честно ответила Энн.

Он громко рассмеялся.

— Из вас вышел бы прекрасный дипломат, мисс… — Он помолчал, выждал и подчеркнуто заметил: — Вы так и не назвали своего имени.

Энн поколебалась, потому что всегда колебалась, когда ее допрашивали, но тут же напомнила себе, что граф Уинстед — племянник ее хозяйки. Ей нечего бояться. И к тому же никто не видел их вместе.

— Я мисс Уинтер. Гувернантка ваших кузин.

— Каких именно? Плейнсуортов?

Она кивнула.

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— О, бедняжка!

— Стоп! Они прелестны! — запротестовала Энн.

Энн обожала своих подопечных. Харриет, Элизабет и Френсис, возможно, более строптивы, чем большинство молодых девушек, но сердца у них добрые. И они никому не желают зла.

Граф вскинул брови:

— Прелестны — да. Но вот приличное поведение — под большим сомнением.

Тут он был скорее прав, и Энн не смогла сдержать легкой улыбки.

— Уверена, что они уже достаточно повзрослели с тех пор, как вы в последний раз были в их компании, — чопорно ответила она.

Он с сомнением посмотрел на нее и спросил:

— Как получилось, что играли на фортепьяно вы?

— Леди Сара заболела.

— Вот как? — В этих двух словах содержалось целое море значений. — Передайте мои пожелания скорейшего выздоровления.

Энн была совершенно уверена, что леди Сара почувствовала себя лучше в тот момент, когда мать освободила ее от концерта. Но она просто кивнула и сказала, что обязательно передаст. Хотя и не думала этого делать. Никогда и никому она не скажет, что встретилась с графом Уинстедом!

— Ваша семья знает, что вы вернулись? — спросила она, рассматривая его. Он и вправду похож на сестру. Интересно, такие же ли у него глаза — блестящие, бледно-голубые, почти сиреневые? В тусклом освещении коридора невозможно сказать наверняка, не говоря уже о том, что один его глаз распух так, что осталась только щелочка. — Если не считать леди Хонории, конечно, — добавила она.

— Нет еще. — Он глянул в сторону жилой половины дома и поморщился: — Как бы я ни обожал всех несчастных гостей, отважившихся послушать концерт, предпочел бы не столь публичное появление. — Он оглядел себя и вздохнул: — Особенно в таком виде!

— Конечно, нет, — поспешно согласилась Энн. Трудно даже представить, какая бы суматоха поднялась, войди он в зал в крови и синяках.

Дэниел с тихим стоном пошевелился, пробормотал под нос что-то такое, что, как была уверена Энн, ей лучше не слышать.

— Мне нужно идти, — выпалила она. — Ужасно жаль, что так вышло и…

Она велела себе уйти. Правда велела. Каждый уголок ее мозга вопил, требуя прийти в себя и выбраться отсюда, прежде чем кто-то на них наткнется, но она могла думать только об одном: он защищал сестру!

Как можно оставить в беде такого мужчину?

— Позвольте помочь вам, — предложила она вопреки всякому здравому смыслу.

Дэниел слабо улыбнулся.

— Если не возражаете.

Она присела на корточки, чтобы получше рассмотреть его увечья. Ей часто приходилось лечить царапины и порезы, но ни с чем подобным она раньше не сталкивалась.

— Где болит? — спросила она и откашлялась. — Кроме очевидных мест.

— Очевидных?

— Ну… — Она осторожно притронулась к его глазу. — Глаз совсем заплыл. И тут…

Энн показала на левую сторону его челюсти, прежде чем коснуться плеча, видневшегося через прореху в порванной окровавленной рубашке.

— И тут.

— Маркус выглядит хуже, — повторил лорд Уинстед.

— Да, — ответила Энн, сдержав улыбку. — Вы упоминали.

— Это важная деталь.

Он криво ухмыльнулся, поморщился и поднес ладонь к щеке.

— Зубы? — встревожилась она.

— Похоже, все на месте, — промямлил он. Открыл рот, словно для того, чтобы проверить, как работают челюсти, и с очередным стоном закрыл.

— По крайней мере, я так думаю.

— Может, позвать помощь?

Он поднял брови:

— Хотите, чтобы этот кто-то узнал, что вы были здесь наедине со мной?

— О! Конечно нет! Я не подумала!

Уинстед снова улыбнулся этой сухой полуулыбкой, от которой у Энн все переворачивалось внутри.

— Да, я произвожу на женщин подобный эффект.

На ум пришел сразу десяток остроумных ответов, но Энн стиснула зубы.

— Я могла бы помочь вам подняться, — предложила она.

Он склонил голову набок:

— Или вы могли бы посидеть и поговорить со мной.

Она молча уставилась на него.

И снова эта полуулыбка…

— Всего лишь как вариант, — заверил он.

«Не слишком умный», — немедленно подумала Энн. Ради всего святого, они только что целовались! Ей вообще не следует находиться рядом с графом, особенно рядом с Уинстедом, на полу, где будет так легко повернуться к нему и…

— Наверное, нужно принести воды, — выпалила она так быстро, что едва не закашлялась. — У вас есть носовой платок? Вы, конечно, захотите немного привести себя в порядок. У вас есть платок?

Он сунул руку в карман и вытащил смятый квадратик ткани.

— Лучшее итальянское полотно, — устало пояснил он и нахмурился: — По крайней мере, было когда-то.

— Уверена, это идеально подойдет, — заметила Энн, взяв квадратик и сложив его по своему вкусу. Потянулась и промокнула его щеку. — Очень больно?

Он покачал головой.

— Жаль, что воды нет. Кровь уже подсохла.

Она нахмурилась:

— У вас нет бренди? Может, в фляжке?

Джентльмены часто носят с собой фляжки. Ее отец носил. Он редко покидал дом без нее.

Но лорд Уинстед ответил:

— Я не пью спиртного.

Что-то в его тоне напугало ее. Энн подняла глаза, встретилась с ним взглядом, и у нее снова перехватило дыхание. Она и не подозревала, как близко наклонилась к нему.

Ее губы раскрылись. Она хотела…

Слишком многого. Она всегда хотела слишком многого.

Она отстранилась, расстроенная тем, как легко качнулась к нему. Он был мужчиной, улыбавшимся весело и часто. Стоило провести несколько минут в его компании, чтобы это понять. Именно поэтому резкие нотки в его голосе озадачили ее.

— Но вы, возможно, сумеете что-то найти в конце коридора, — сказал он неожиданно, и странные, захватывающие в плен чары были сняты. — Третья дверь направо. Когда-то это был кабинет моего отца.

— В глубине дома?

Казалось бы, совершенно неподходящее место.

— У него два входа. Второй открывается в главный холл. Там сейчас никого не должно быть, но советую держаться настороже, когда войдете.

Энн поднялась на ноги и пошла в указанном направлении. Лунный свет струился в окна, и она легко нашла графин. Захватила его с собой, вышла и плотно прикрыла дверь.

— На полке у окна? — пробормотал лорд Уинстед.

— Да.

Он слегка улыбнулся.

— Некоторые вещи никогда не меняются.

Энн вытащила пробку и приложила к горлышку платок, плеснув на ткань большую порцию бренди. Вокруг мгновенно распространился резкий запах.

— Вам неприятно? — спросила она с внезапной тревогой. — Я имею в виду запах.

На ее предпоследнем месте, до того как она стала работать на Плейнсуортов, дядя молодой подопечной слишком много пил, но потом бросил. Находиться рядом с ним было чудовищно трудно. Его характер стал невыносим, и если он улавливал хотя бы легкий запах алкоголя, вел себя как безумец.

Энн пришлось уйти. По этой и другим причинам.

Но лорд Уинстед только покачал головой:

— Не то чтобы я не могу выпить. Просто предпочитаю не делать этого.

Очевидно, недоумение слишком ярко отразилось на ее лице, потому что он добавил:

— Меня не тянет к спиртному. Я не испытываю к нему ничего, кроме презрения.

— Понимаю, — пробормотала Энн.

Очевидно, у него свои секреты.

— Возможно, будет жечь, — пробормотала она.

— Определенно будет… ой!

— Простите, — вздохнула Энн, легонько проводя платком по царапинам.

— Надеюсь, Маркуса обольют этой чертовой гадостью с головы до ног, — буркнул он.

— Безусловно, если он действительно выглядит хуже вас, — улыбнулась она.

Уинстед недоуменно посмотрел на нее. Постепенно по его лицу расплылась медленная улыбка:

— Я знаю это из самого надежного источника.

Он фыркнул, но Энн не подняла глаз. В этом разговоре было нечто столь интимное… Она наклонилась над его рукой, промывая раны. Энн не знала этого человека. Совсем не знала. И все же не хотела прерывать эти мгновения. «Не потому, что это он», — твердила она себе. Просто… просто она так долго…

Она одинока. И знала это. Невелик сюрприз.

Энн показала на порез на плече и протянула ему платок. Одно дело — его лицо и руки, но коснуться его тела… невозможно.

— Возможно, вам следует…

— О нет, я не стану вас останавливать. Я наслаждаюсь вашим нежным уходом.

— Сарказм вам не идет, — покачала головой Энн.

— Не идет, — весело согласился он. — И никогда не шел. — Наблюдая, как она наливает бренди на платок, он добавил: — Так или иначе, я говорил искренне.

Она не могла позволить себе слишком глубоко раздумывать над этим признанием, поэтому, прежде чем прижать платок к ране, сухо пообещала:

— Это определенно будет щипать.

— Ааааааааааааааа! — пропел он, и она невольно рассмеялась. В точности как бездарный оперный певец или один из шутов в кукольном спектакле про Панча и Джуди!

— Вам следует делать это почаще, — заметил он. — Я имею в виду — смеяться.

— Знаю.

Но это прозвучало грустно, а она не хотела быть грустной и поэтому добавила:

— Но я нечасто пытаю взрослых мужчин.

— В самом деле? — пробормотал он. — А мне казалось, вы делаете это постоянно.

Она воззрилась на него.

— Когда вы входите в комнату, — тихо пояснил он, — даже воздух меняется.

Ее рука застыла в дюйме или около того над его плечом. Она смотрела ему в лицо — ничего не могла с собой поделать — и видела в его глазах желание. Он хотел ее. Хотел, чтобы она подалась вперед и коснулась губами его губ. Это было бы так легко: нужно только качнуться к нему. Она могла бы уверить себя, что не хотела делать ничего подобного. Потеряла равновесие, вот и все.

Но Энн знала также, что это неправильно. Это не ее мир. Он граф, она… Да, она та, кем заставила себя быть. Той, кто не принимает ухаживания графов, особенно тех, у кого за спиной скандальное прошлое.

Когда он появится на людях, на него обрушится водопад всеобщего внимания, и Энн ни за что не хотела быть рядом, когда это произойдет.

— Теперь мне и вправду нужно идти, — объявила она.

— Куда именно?

— Домой. — И поскольку ей казалось, что нужно объясниться, добавила: — Я очень устала. День был долгим и утомительным.

— Я провожу вас.

— Это совершенно необязательно.

Он глянул на нее, оттолкнулся от стены и, морщась, поднялся.

— Как вы собираетесь попасть туда?

«Что за допрос?»

— Пойду пешком.

— В Плейнсуорт-Хаус?

— Это недалеко.

Он хмуро свел брови:

— Но слишком далеко для леди без сопровождения.

— Я гувернантка.

Это, казалось, развеселило его:

— А гувернантка, по-вашему, не леди?

Энн раздраженно вздохнула.

— Мне ничего не грозит. Я в полной безопасности, — заверила она. — Дорога прекрасно освещена. Возможно, вдоль обочины выстроились экипажи.

— И все же легче мне от этого не становится.

До чего же он упрям!

— Для меня честь познакомиться с вами, — твердо сказала она. — Уверена, родным не терпится снова увидеть вас.

Его рука сомкнулась на ее запястье.

Губы Энн раскрылись. Его кожа была теплой, а ее — раскаленной от его прикосновения. В ней вскипело что-то странное и смутно знакомое, и она вдруг потрясенно сообразила, что это возбуждение.

— Конечно, вы понимаете, — пробормотал он, и она почти сдалась. Она хотела этого: та девушка, которой она была когда-то, отчаянно хотела этого, и прошло столько времени с тех пор, как она открыла дверь достаточно широко, чтобы выпустить эту свою сущность.

— Невозможно куда-то идти в таком виде, — отрезала она. Он выглядел так, словно сбежал из тюрьмы. Или, возможно, из ада.

Он пожал плечами.

— Лучше, чтобы меня не узнали.

— Милорд…

— Дэниел, — поправил он.

— Что?! — ахнула она.

— Меня зовут Дэниел.

— Знаю. Но я не собираюсь называть вас по имени.

— Очень жаль. Все же стоило попытаться. Идем же.

Он протянул руку, которую она не взяла.

— Разве нам не пора?

— Я никуда с вами не иду.

Он плутовски улыбнулся. Даже при том, что одна сторона рта распухла и покраснела, выглядел он как дьявол.

— Означает ли это, что вы остаетесь со мной?

— Вас ударили по голове. Это единственное объяснение, — прошипела она.

Он рассмеялся и словно забыл о сказанном:

— У вас есть пальто?

— Да, но я оставила его в репетиционной. Я… не пытайтесь сменить тему!

— Хмммм?

— Я ухожу, — бросила она, подняв руку. — Вы остаетесь.

Но он преградил ей дорогу. Его рука вытянулась в жесткую горизонтальную линию, ладонь уперлась в стену.

— Должно быть, я неясно выразился, — сказал он, и в этот момент она поняла, что недооценивала его. Пусть он беспечен и легкомыслен, но это далеко не все его качества, а прямо сейчас он был на редкость серьезен.

— Есть вещи, относительно которых я не иду на компромисс. Безопасность леди — одна из них, — тихо и очень четко произнес он.

И на этом все. Его нельзя поколебать. Так что, выслушав наставления в том, что они должны оставаться в тени и переулках, где их никто не увидит, Энн позволила ему проводить ее до входа для слуг в Плейнсуорт-Хаус. Он поцеловал ей руку, и она попыталась сделать вид, будто этот жест ей не понравился.

Возможно, ей удалось одурачить его, но не себя.

— Я навещу вас завтра, — пообещал он, все еще сжимая ее пальцы.

«Что?! Нет!»

Энн отдернула руку.

— Вы не можете.

— Разве?

— Не можете! Я гувернантка! Мужчины не имеют права меня навещать, иначе я потеряю должность!

Он улыбнулся, словно мгновенно нашел легкий выход.

— В таком случае я нанесу визит кузинам.

Неужели он совершенно ничего не знает о правилах хорошего тона? Или просто настолько эгоистичен?

— Меня не будет дома, — решительно ответила она.

— Я приеду снова.

— И меня снова не окажется дома.

— Какая банальность! Но кто будет наставлять моих кузин?

— Не я, если вы намекаете на это. Ваша тетя наверняка избавится от меня.

— Даже так? — хмыкнул он. — Звучит более чем мрачно.

— Так и есть.

Господи, она должна заставить его понять! Не важно, кто он и какие вызывает в ней чувства. Волнение вечера… поцелуй… все это так мимолетно.

Главное — иметь крышу над головой. И еду: хлеб с сыром, масло, сахар и все те чудесные вещи, которые она в детстве ела каждый день. И ест сейчас, у Плейнсуортов Энн обрела стабильность, должность и самоуважение.

Она не принимала все это как должное.

Энн посмотрела на лорда Уинстеда. Он пристально наблюдал за ней, словно заглядывая в душу.

Но он не знал ее. Никто не знал. И поэтому, накинув ледяную корректность, как мантию, Энн отняла руку и присела.

— Благодарю за то, что проводили, милорд. Я ценю ваше беспокойство о моей безопасности.

С этими словами она повернулась к нему спиной и вошла в заднюю калитку.

Очутившись внутри, она не сразу смогла все трезво обдумать. Плейнсуорты возвратились только через несколько минут после ее прихода, так что следовало объяснить свой побег с концерта. Взяв перо в руки, она заявила, что хотела немедленно послать записку с объяснениями. Харриет без умолку трещала о волнующих событиях вечера: оказалось, что лорд Чаттерис и леди Хонория действительно помолвлены, причем их застали в крайне интересном положении. А потом вниз сбежали Элизабет и Френсис, потому что никто из них не мог заснуть.

Прошло не меньше двух часов, прежде чем Энн наконец смогла уйти к себе, переодеться в ночную рубашку и заползти в постель. И пройдет еще столько же, прежде чем она хотя бы попытается уснуть.

Сейчас она могла только уставиться в потолок, и думать, и гадать, и шептать:

— Аннелиза Софроуния Шоукросс, — сказала она себе, — во что ты впуталась?!