Тень Буревестника. Часть 3

Джонни Рэйвэн

Позади осталась бо́льшая часть дороги. А вместе с ней: битва с бандой головорезов, похищение, скитания по Долине Вечности, и на сладкое – сражение с лесным чудищем гианом. Неплохо, верно? Можно считать себя «счастливчиком»! Так и считает вор по имени Лео, который отправился в это путешествие, ведомый лишь одним желание – выжить. А помешать этому может загадочный магический артефакт, способный уничтожить все на несколько лиг в округе, если вор не избавится от него в самое ближайшее время…

Глава 5. Кому-то жизнь — лишь повод улыбнуться

«Кто привык протягивать руку,

не останется без поддержки плеча.»

Кинвальд II Мудрый,

Король Семирии

Петляющая дорога уходила до самого горизонта, теряясь где-то за холмами. От леса веяло шишками, смолой и прохладой. Впрочем, несмотря на солнцепёк, не скоро ещё Львёнок самовольно захочет вернуться в лес.

Прошлым вечером они достигли границы Серых Холмов, где и заночевали на ближайшей полянке. Утром Стефан отвёл Лео за деревья, где ждал чародейский круг, начерченный палкой на земле, с разложенными по краям звезды компонентами для ритуала. Маг попросил вора сесть в центр, затем встал за его спиной и долго что-то бубнил себе под нос. Лео оказался разочарован: ни тебе грома, ни молний, ни каких-либо других проявлений «великого волшебства». Только воздух чуть-чуть замерцал над плечами, а в области живота поселилось тянущее вниз ощущение, после чего линии круга моргнули белой вспышкой, и все дорогущие магические ингредиенты, добытые у придворного чародея трудом и потом, растаяли пыльцой, которую тут же унёс гуляка-ветер.

— Если я всё правильно сделал, теперь нам хватит времени, чтобы разыскать чаровника, — сказал Стефан, утирая вспотевший лоб. — Но это не означает, что можно расслабиться, Лео. Камень — всё ещё остаётся таинственным и непредсказуемым артефактом. Если мастер Сард не разберётся, как быть, то я не возьмусь предположить, чем дело кончится. Скажу лишь одно: точно ничем хорошим.

На этом воодушевляющем слове они и распрощались. Конечно, когда Стефан забрался в седло и кинул взгляд на хмурое лицо Львёнка, он догадался о своей ошибке, но пожелания удачи и доброй дороги уже ничего не могли изменить. Настроение было паршивым.

Следующие несколько часов в пути Лео провёл в тяжких думах. Молчаливый и мрачный варвар теперь совершенно не походил на того добродушного и весёлого здоровяка, с кем вор выпивал в таверне на окраине Долины Вечности, а потому его компания лишь усиливала ощущения тоски, печали и безысходности.

Львёнок злился на горькую судьбу, что направила его ноги в недра той проклятой пещеры, где он подобрал злосчастный Камень. Скучал по любимым улочкам Миротауна, по «Вендетте» и кривой ухмылке Джо за барной стойкой, по глупым шуткам и щербатой улыбке Дженкинса. Ему даже недоставало худого и жёсткого лежака на полу родного Гнёздышка. Ну и, конечно же, сердце вора тосковало по владелице сиреневых глаз и томного низкого голоса — той единственной особе, кто прочно обосновалась в глубинах его запутанной души.

И до того Львёнку стало жалко себя, бедного и несчастного, что хороший слушатель, который мог бы выслушать все жалобы да пожалеть добрым словом, стал бы сейчас самым ценным подарком судьбы. Лео почти битый час намекал печальными вздохами, как сильно ему нужно выговориться. Но твердолобый варвар на то и был твердолобым, дабы ни черта не понимать в намёках. Лео даже задумался, а не затаить ли ему страшную обиду на Завалона, однако вскоре вспомнил, что его скромная персона не является пупом земли. И тогда он решил в корне сменить тактику — то есть самому вывести хмурого воина из мрачной спячки.

— О чём думаешь, друг мой Завалон? — поинтересовался он, поравняв Сокола с новым тяжеловозом рагхарца. Варвар смерил его непробиваемым взглядом и ничего не сказал.

— Всё злишься? Зря ты так… Юргант, между прочим, жизнь тебе спас! А ты ему даже спасибо не сказал.

— Я не просить.

— Что «не просить»?

— Спасать моя жизнь. Юргант сделать это из своя желание.

— А ты забавный, — фыркнул Лео. — Знаешь ли, это не просто — спрашивать разрешения у того, кто лежит без памяти, истекая кровью. Порой нет времени на размышления, и приходится брать ответственность в свои руки. Монашек поступил так, как считал нужным.

— Он сделать выбор. Я не винить Юргант.

— Да? А что тогда ты делаешь с того самого времени, как мы покинули долину?

Рыжеволосый гигант, повернув к вору грозный лик, долго молчал, прежде чем ответить.

— Я говорить себе, что ещё есть моя незаконченный дело.

— И что же будет, когда ты его закончишь?

— Я отыскать смерть в славный битва.

— А без смерти никак не обойтись?

— Нет, — отрезал Завалон, прижав ладонь к шрамам на груди. — Теперь — нет.

— Проклятье, вот не понимаю я тебя, хоть убей! — всплеснул руками Лео. — Вот каким таким интересным образом ты, получив рану в бою, отныне лишился своей воинской чести? Разве ты стал хуже мечом размахивать? Или у тебя мужества поубавилось? Напомни, чем в итоге закончилась битва с гианом? А то из-за твоего поведения мне уже кажется, что я всё неправильно запомнил… Ах да, точно. Ты этой твари башку отрезал! Разве не повод для гордости?

— Нет.

— Силикус, даруй ему мозгов или мне — терпения!

— Моя должен был умирать в долина.

— Ну, так не умер же! Значит, не должен был!

— Нельзя обманывать судьба.

— К чёрту судьбу! Мы сами выбираем путь.

— Ты есть сын север. Я есть дитя юг… Мы верить в разный вещи.

— Не знаю, как ты, но лично я верю в то, что два человека из совершенно разных миров способны найти общий язык, несмотря на все различия. Стоило бы только захотеть!

Завалон смерил Львёнка очередным ничего не выражающим взглядом, пожал плечами и отвернулся.

— Вот же упёртый пень! — прошипел вор себе под нос. — Ты назвался моим другом, помнишь? Так вот, я как твой друг требую честного ответа! В чьих ещё глазах ты опозорился, кроме своих собственных?

Варвар, размеренно покачиваясь в седле, медленно поднял голову к небу и взглянул на солнце сквозь прищуренные веки.

— Неназываемый.

— Он сам тебе это сказал?

— Неназываемый не говорить со смертный, пока он быть жив. Я слушать Огненный Лис.

— Значит, к тебе приходил этот самый лис и пропел на ушко о твоём позоре?

Рагхарец, закрыв глаза, покачал головой.

— Тогда кто, скажи на милость, внушил тебе подобную чушь?

— Это говорить моя отец, — почти шёпотом ответил Завалон, — так учить его отец. Я испачкать имя своя род и поклясться отомстить. Но сейчас… Я испачкать своя воинский имя. Этот позор очистить нельзя. Только если пролить кровь и умереть в священный битва. Так будет угодно Неназываемый.

— Так вот, где собака зарыта! — хмыкнул Львёнок. — Послушай меня, Завалушка. Нет такой веры и таких богов, кому твоя смерть была бы в радость. Не для того они нас создавали, чтобы наслаждаться нашими мучениями. Мы рождены для определённых целей, а каких именно — решать только нам. Жизнь — штука непростая, но изменчивая, и в этом её главный плюс. А если сегодня хреново, так будет новый день. Может, завтра, может, через месяц, может, через год тебя ждёт какое-то великое дело? И от него будет зависеть не только твоя судьба, но и судьбы других людей? А если тебя не станет… кто тогда будет вершить дело, предназначенное исключительно для тебя? Вот-вот. Никто.

Завалон, повернувшись, внимательно слушал Лео.

— Что же насчёт отца… Своего я не знал. Однако был в моей жизни человек, кого я с радостью назвал бы отцом. Он учил всегда верить в себя и никогда не сдаваться. Этому, в первую очередь, отцы должны учить детей. «Жизнь — это игра в кости с бесконечным количеством бросков. И если выпали единицы, не стоит отчаиваться. Возможно, при следующем броске ты выкинешь шестёрки. Но пока не попробуешь — не узнаешь». Так говорил мне учитель. Помереть никогда не поздно. Однако вот пожить… пожить ещё надо успеть.

Золотистые глаза Завалона потеплели.

— Твоя учитель — мудрый человек, сын льва. Где он быть сейчас?

— Его уже нет.

— Хотеть ты увидеть его ещё раз?

— Да уж. Всё бы отдал за это.

— Что ты сказать ему при встрече?

— Никогда не задумывался об этом. Наверное… Я сказал бы ему «спасибо». За всё, что он сделал для меня. Мы редко благодарим тех, кто любим. Ещё реже напоминаем им, насколько они нам дороги. Однако, когда уже не можем, только об этом и думаем. И страшно жалеем, что не успели.

— Твоя отец вырастить мудрый сын.

— Не настолько, насколько он хотел, — хмыкнул Львёнок. — Будь я мудрее, мы сейчас не тащились бы в такую даль. А хочешь, спою?

— Что? Ты… Петь?

Лео уже жалел о порыве, который побудил его задать этот глупый вопрос.

— У нас с учителем была одна любимая песня. Мы, бывало, пели её вечерами, встречая закат на крыше.

— Ты спеть мне ваш песня, сын льва?

— А ты правда хочешь послушать? Знаешь, дурацкая затея. Из меня не самый лучший бард вышел…

Завалон позволил себе скупую улыбку.

— Песнь ценится духом, не голосом. Прошу. Спой.

— Ну, если уж просишь, как же могу я отказать? — фыркнул Лео. — Ладно. Только, пожалуйста, не перебивай.

Прочистив горло, он отпустил поводья и закрыл глаза, позволив Соколу идти без надзора. Львёнок попытался вернуться в те далёкие времена, когда жизнь казалась простой штукой, о будущем думать не приходилось, а учитель был рядом. Лео увидел давно позабытую картину: сухая черепица, крыши домов упираются в голубую кайму океана, и алеющий диск на розовом полотне плавно погружается в воду. Рядом сидит учитель — его тёплая рука обнимает белобрысого мальчишку за плечо, широкая улыбка под светлыми усами искрится, словно жемчуг, и знакомые паутинки морщинок собраны в уголках смеющихся глаз.

Воспоминание оказалось настолько ярким и красочным, что Лео едва сдержался, чтобы не всхлипнуть. Вор полностью отдался тем дивным денькам и запел так, словно они никогда не заканчивались:

— Где был твой дом — теперь не важно.

Оставлен след в пыли дорожной.

Ступив на хвост тропы однажды,

Остановиться невозможно.

Твой первый шаг — исток пути,

И пальцы струн тугих коснутся.

Кому-то жизнь — не поле перейти,

Кому-то жизнь — лишь повод улыбнуться.

Отогреваясь в стужу песней,

Бросаешь трудностям остроты.

И чем сложней, тем интересней

Дороги дальней повороты.

Ты молод, смейся и шути!

И песней струны отзовутся.

Кому-то жизнь — не поле перейти,

Кому-то жизнь — лишь повод улыбнуться.

Давно готовы испытанья.

И крови жаждет враг напиться.

Не проиграй в борьбе с желаньем,

Спасая шкуру, отступиться.

Не верь в соблазн на полпути

Всё бросить и назад вернуться.

Кому-то жизнь — не поле перейти,

Кому-то жизнь — лишь повод улыбнуться.

К тому ли общему порогу

Шагаешь пешим, едешь конным?

В душе неясную тревогу

Припишешь ты годам преклонным.

Устанешь ношу лет нести.

В час этот струны оборвутся…

Кому-то жизнь — не поле перейти,

Кому-то жизнь — лишь повод улыбнуться…⁵

Когда последняя строка слетела с губ и плавно растворилась в вышине, Лео притих. Медленно открыл глаза и повернулся к Завалону. По лицу варвара Львёнок понял, что пережил нечто особенное не в одиночестве. Рагхарец улыбнулся и почтительно прижал руку к груди.

— Это был славный песнь, сын льва. Спасибо.

— Мне было приятно петь для тебя, друг Завалон.

Шелестел ветерок в листве. Палило солнце. Покачивали головами кони. Варвар и вор всё дальше углублялись в земли Серых Холмов.

Примечания

5

Стихи Смольяниновой Татьяны