Охота на Ведьму

Джон Максвелл, 2022

"Отдел по раскрытию преступлений с применением магии" работает над делами, в которых представители магического сообщества оказываются либо виновными, либо, напротив, жертвами. И жертвой последнего убийства становится маг, а его убийцей – существо, которое не может существовать даже по мнению магического сообщества. За дело берется лучший детектив отдела, а помогать ему (помимо его же воли) будут отстраненный от дела стажер и сын-первокурсник.

Пролог

Осинцев Павел был красавчиком и прекрасно об этом знал. С самого детства. А лет с двенадцати еще и начал это активно использовать, выстроив за собой длинный шлейф из брошенных им девчонок. Абсолютно все они к его шестнадцатилетию знали, что заезженное «поматросит и бросит» — как раз про него. И, тем не менее, стоило Пашке лишь бросить на очередную красотку взгляд — и в ближайшее субботнее утро она просыпалась рядом с ним на даче его родителей. Словно мотыльки на огонь, они слепо летели в его объятия.

Мари (она просила называть себя именно так) не стала исключением. Ей только сегодня исполнилось восемнадцать, и с разрешения родителей она отмечала это событие в ночном клубе. Пашка был на год старше и приехал на каникулы после первого года обучения в «какой-то там Академии».

О его «похождениях» она знала еще с девятого класса, а вот она даже и не догадывался о ее существовании. Но вот теперь, когда она похудела на пятнадцать килограммов и надела свой самый сексапильный «боевой» наряд — он-таки клюнул. Она увидела его несколько дней назад в кафешке с какой-то рыжей красоткой, села немного позади нее и стала сверлить Пашу взглядом. И, когда он наконец обратил на нее внимание, принялась пожирать красавчика глазами.

Сначала он переводил на нее взгляд довольно редко — раз в секунд десять-пятнадцать, но вскоре перестал отводить его совсем. Глубокое декольте, татуировка в виде какой-то тарабарщины на груди, колготки в сеточку и иссиня-черный цвет волос сделали свое дело, — и вот теперь они здесь, в этом клубе. Ей есть восемнадцать, музыка норовит вдавить в мозг барабанные перепонки, его язык нагло исследует ее рот, а руки уже давно мнут мякоть под юбкой.

Она уже не была девственницей, но искренне верила, что предстоящий секс станет самым запоминающимся в ее жизни. И, пожалуй, в чем-то была права. Этот секс и вправду стал самым запоминающимся, но только как секс несостоявшийся. Её кинули… в день ее совершеннолетия.

Когда Пашка уйдет, переключив свое внимание на роскошную блондинку, она выпьет три или четыре алкогольных коктейля, запьет это половиной бутылки не самого лучшего пива и бросится в объятия бородатого накачанного мужика, чьего имени она так никогда и не узнает — именно поэтому ее сын возьмет отчество от деда, ее отца, позволившего отметить «тот самый» день рождения в этом злосчастном клубе.

Но Пашка ушел не сразу — они еще довольно долго обжимались, исследуя тела друг друга, и ей даже удалось несколько секунд подержать его окрепший «стебель». А затем она совершила ошибку — оторвавшись от его губ, стала целовать его в шею, пытаясь оставить там засос (и таки оставила!), но тем самым позволила ему открыть глаза и увидеть ее — ту самую блондинку.

За одно лишь мгновение Мари перестала существовать для Павла, даже несмотря на то, что прямо сейчас его член все еще находился в ее руке, а губы всасывали часть кожи на его шее.

Блондинка была божественна — Павел в жизни таких не видел. Ни в кино, ни в реальности, ни на страницах журналов для мужчин. Безупречна. Во всех чертовых смыслах. Богиня — не иначе: точеная фигура, идеальные пропорции округлости бедер и грудей, ангельское лицо, длинные пепельно-белые волосы, спускающиеся до самых ягодиц, упругих и желанных, а ноги!.. Длинные, стройные, да еще и на каблуках-шпильках! Павел испугался, что из-за них она может быть даже чуть выше него — но не сдрейфил. Никогда не боялся девушек — и никогда не получал отказа. Не получит и в этот раз.

Он вынул руку Мари из своих штанов и мягко отодвинул от себя.

— С днем рождения тебя, малышка, но мне пора, — громко (чтобы она услышала его сквозь орущую музыку) сказал он и встал с дивана, поправив свою одежду. «Добил» недопитый виски и двинулся к красотке. Подкатил к ней с каким-то легким непринужденным вопросом, предложил заказать ей выпить и коснулся бархатной кожи на руке. Наряд девушки был максимально минимальным, что позволило сказать с девяностопятипроцентной точностью, что татуировок у нее нет — и эта телесная чистота возбуждала Павла еще больше.

Он что-то говорил, а она слушала. Улыбалась, пригубляла купленный им коктейль, смотрела в его глаза… и продолжала слушать.

— Твои губы сводят меня с ума, — признается он, приблизившись к ее уху, чтобы не кричать.

— Они могут не только это, — выдыхает она, и его вновь окатывает волна возбуждения — ее запах, ее голос. Он никогда не встречал девушку, подобную этой. Даже в Академии. И никогда более не встретит.

Они ворвались в мужской туалет и закрылись на щеколду. Он притянул ее к себе и поцеловал. Горячее дыхание блондинки с ароматом сладких фруктов сводило с ума. А ведь он даже не заметил, как она жевала жвачку! Или это какой-то освежитель дыхания, который можно «пшикать» себе в рот?

Он крепко сжал одной рукой ее задницу, а вторую запустил в роскошные волосы.

И тут она прервала поцелуй, почему-то отстранилась и посмотрела в его глаза с небольшим удивлением.

— Что-то не так? — спросил он, испугавшись, что его сейчас вот-вот обломает девушка его мечты.

— Ты… не человек? — Господи! Как же прекрасен этот голос!

— Я? — он, кажется, понял, о чем она.

— Ты маг?

Он удивленно вскинул брови и широко улыбнулся.

— Только первый курс окончил. Так ты из наших?!

Радость на его лице померкла, когда он увидел, что девушка начала недовольно хмуриться и отстраняться.

— Прости, я не должна была, — она убрала за ухо выбившуюся прядь изумительных волос и попыталась уйти.

— Нет, стой! Куда ты?! — он схватил ее за руку.

— Мы не должны. Я… не должна. Пожалуйста, отпусти.

— Но я хочу тебя! Ты… ты меня с ума свела!

— Ты даже не представляешь, как этого хочу я, — она говорила, отвернувшись от него, словно пряча лицо. — Но мне нельзя. Пожалуйста, дай уйти. Иначе я не сдержусь.

— Так я только этого и хочу. Пожалуйста! Не сдерживайся.

— Пусти, глупец, — кажется, ее трясло. Вот это возбуждение! Да, он, определенно, может заставить потечь любую тёлку!

— Не пущу. Это случится. Сегодня. И каждую следующую ночь. Я никогда… не встречал таких девушек, как ты.

Она молчала секунд десять, затем, все так же стоя к нему спиной, заговорила:

— Ты это каждой говоришь. Каждой шлюхе, которую трахал на даче своих родителей, в машине своего отца, в таких вот… уборных… грязных туалетах… грязных шлюх… и глупых наивных девчонок… я презираю таких, как ты…

— Но сейчас я говорю искренне.

— Я знаю, — шепчет она.

— Клянусь, что говорю это в последний раз.

Она развернулась. Радужки ее глаз горели ярким золотым свечением. Он даже раскрыл рот от такой красоты.

— Это… у тебя так возбуждение проявляется?

— Можно и так сказать, — продолжала она шептать. — Но я бы назвала это «голодом».

Он усмехнулся.

— Тоже неплохое слово.

— Последний шанс, смертный. Пусти меня.

— Смертный? — он переспросил, не до конца понимая, почему она так назвала его. Она что, и вправду богиня? Некий дух, о которых ему расскажут на более старших курсах? Пока он слышал только о джиннах, да и то от старшекурсницы, которую отымел прямо в библиотеке.

Блондинка все еще стояла перед ним. Смотрела в его глаза. А затем медленно опустилась вниз, попутно стягивая его штаны вместе с трусами. Встав перед низ на колени, она взяла его прибор в руку, а затем Павел ощутил тепло. Жар обдал все его тело, и он чуть было не потерял равновесие — так сильно у него закружилась голова.

— О, Господи! — сказал он, облизав пересохшие губы и схватившись одной рукой за раковину, а другой упершись в стену.

В глазах потемнело. Никогда прежде никто не делал ему такой минет. Он не знал, что именно делает эта красотка (возможно, даже использует магию для дополнительной стимуляции), но был просто в неописуемом восторге.

Открыв глаза, он осознал, что почти ничего не видит — резкость зрения заметно упала.

— Что… что происходит? — попытался спросить он, но язык словно не слушался. Как-то в детстве, когда он лежал на хирургическом столе с аппендицитом, и ему дали наркоз, все начиналось примерно так же.

Резкость восстановилась на пару секунд, а затем он вновь ощутил, как куда-то уплывает. Испугался, что вот-вот упадет.

Что это? Давление? Его отец страдает гипертонией, и он часто слышал о том, что у того мутнеет в глазах.

Девушка продолжала стоять на коленях, но ее голова не двигалась. Ему часто отсасывали, но почти всегда девушка работала при этом головой. Но эта блондинка… она не двигает ею — она просто сосет… не двигаясь.

Пашка хмурится. Пытается коснуться своего лица, но останавливается на полпути, замечая руку. Свою собственную руку, но она словно не его. Она похудела! Он отчетливо видит узловатые пальцы, кости и тонкую кожу. Ни мяса, ни жира — только кожа. Такая, как у его девяностолетнего дедушки. А затем вокруг его запястья обвивается нечто, похожее на белый змеиный хвост. Теперь еще один точной такой же устремляется к его шее.

— Что за?.. — он пытается отстраниться, но не может: его тело онемело. А затем резкость снизилась в последний раз — и сознание уплыло куда-то далеко. Будто очутившись под водой, он не смог дышать. Не было даже сил, чтобы сделать вдох. Он словно устремлялся на дно океана — все глубже и глубже, пока в итоге свет полностью не перестал проникать сквозь эту водную толщу.

И лишь оказавшись в непроглядной тьме, он, наконец, закрыл глаза. Но темнее от этого не стало — темнее было уже некуда.