Снег

Джон Бэнвилл (2020)

1957 год, Ирландия. Детектива-инспектора Страффорда вызывают из Дублина для расследования убийства в Баллиглас-хаусе — уединенном поместье Осборнов, представителей местной аристократии. Дело сложное и чреватое скандалом, так как жертвой стал приходской священник. Погода портится, дороги заметает метель, глава семейства пытается убедить полицию, что во всем виноват неизвестный грабитель, хотя никаких признаков взлома нет. Страффорд, меланхоличный и проницательный потомок знатного рода, хочет во что бы то ни стало найти убийцу, но все вокруг что-то скрывают и намерены хранить свои секреты. Постепенно классический английский детектив приобретает все более жуткие оттенки, а инспектор понимает, что столкнулся с настоящим злом.

9

С этой стороны поляны путь оказался круче. Фонси указал Страффорду это направление, сказав, что оно выведет прямо к дороге на Баллигласс-хаус. Инспектор неуклюже карабкался вверх по склону, вгоняя каблуки сапог глубоко в листву, чтобы зацепиться, опасаясь упасть. Он представил, как лежит распростёршись где-нибудь в глубине зарослей шиповника со сломанной лодыжкой и зовёт на помощь неуклонно слабеющим голосом, зимние сумерки сменяются ночью, его постепенно окутывает тьма, и вот наконец он замерзает насмерть…

Выбравшись всё-таки на дорогу, он понял, что не знает, в какую сторону следует повернуть к Баллигласс-хаусу, постоял, неопределённо глядя то туда, то сюда, затем пожал плечами и пошёл направо.

Под сапогами хрустела мёрзлая трава. Нахохлившаяся ворона, сидящая на верхушке дерева, проводила его взглядом, широко разинула свой чёрный клюв и каркнула ему вслед.

Дорога была почти нехоженая и неезженая. Он прошагал, кажется, не менее четверти мили, когда позади с грохотом подъехал грузовик для скота, и Страффорд остановился и отошёл подальше от обочины, чтобы его пропустить. Водитель, сидящий высоко за забрызганным лобовым стеклом, бибикнул ему с задорной насмешкой.

Он пошёл дальше. Продрог до костей. Почувствовал прилив гнева, смешанного с жалостью к себе. Стоило бы в своё время послушаться отца и пойти по юридической стезе! К этому моменту он стал бы успешным адвокатом в парике, мантии и накрахмаленном белом воротничке, расхаживал бы с важным видом по зданию Четырёх судов^[11], обсуждал дела и обменивался с коллегами сплетнями о клиентах, а по вечерам попивал портвейн в тепле дублинского паба, отделанного красным деревом, латунью и чёрно-белой плиткой. Да, такова была жизнь, которую он отверг, и вот теперь он здесь, бредёт по просёлочной дороге под пронизывающим зимним ветром, угрюмый, одинокий и разгневанный на всё и вся, а в особенности — на самого себя.

Тут он услышал, как сзади приближается вторая машина, и отступил на обочину, чтобы дать проехать. Это оказался старый серый двухдверный фургон марки «форд». Высокий и приземистый, с горбатой спиной, длинной выпуклой передней решёткой и яркими фарами на широких серых щитках, он поразительно напоминал лося. На борту машины крупно чернела надпись:

ДЖЕРЕМИЯ РЕК

ПОСТАВЩИК КАЧЕСТВЕННОГО МЯСА

ДЛЯ ВАШЕЙ СЕМЬИ

Вместо того чтобы проехать мимо, фургон с грохотом остановился. Водителем оказался дородный мужчина лет шестидесяти с дряблым лицом и намасленными волосами, тщательно зализанными назад с высокого гладкого лба. У него были блестящие карие глаза с опущенными уголками век — глаза Эйнштейна, подумал Страффорд, одновременно скорбные и с весёлым огоньком. Это мог быть только сам мистер Джеремия Рек. Он перегнулся через сиденье и толчком открыл пассажирскую дверь.

— Залезайте, залезайте, друг мой, — промолвил он величественным тоном. — Кем это вы себя возомнили, Робертом Скоттом в Антарктиде?

Страффорд сделал, как ему было велено, и забрался на сиденье. В лицо ударила струя горячего сухого воздуха из обогревателя, и в носовых пазухах сразу же защипало. Водитель повернулся боком, чтобы лучше рассмотреть своего пассажира, и протянул руку.

— Моя фамилия Рек, — сказал он. — А кто же вы, мой бледный друг, позвольте полюбопытствовать?

— Меня зовут Страффорд.

— «Страффорд» через «р»?

— Верно.

— А-а. Тогда, я полагаю, мы будем иметь удовольствие, точнее, даже честь провести сегодняшний вечер в вашем обществе.

— Ого, правда? — не понял Страффорд.

— В «Снопе ячменя». Я и есть тот самый Рек.

— Но на вашей табличке написано…

— Да, и этот Рек — тоже я. Мясник, бакалейщик, трактирщик и хозяин постоялого двора. И швец, и жнец, и на дуде игрец, сказали бы вы — и были бы совершенно правы. — Он дёрнул рычаг переключения передач и отпустил сцепление, колеса закрутились по обледенелой дороге, а затем схватились, и фургон, накренившись, рванулся вперёд. — Позвольте осведомиться, мистер Страффорд, что вы делаете здесь, на этой безлюдной дороге, в такой ненастный день? Откуда вы шли?

— Я был в лесу.

Рек кивнул. У него была неторопливая манера поведения, характерная для некоторых крупных и медлительных людей, живущих в ладу с собой и миром. Его обхват был настолько велик, что выпуклость нижней части живота втиснулась под руль. Страффорд откинулся на скрипучем кожаном сиденье. Пальцы ног, обдуваемые работающим обогревателем, начали оттаивать.

— Гуляли по лесу, да? — задумчиво сказал Рек и замурлыкал отрывок из мелодии «Пикник плюшевых мишек»^[12] — «дум-ти-дум-ти-диттити-дум» — а затем издал некое подобие свиста, всасывая воздух сквозь передние зубы. — Перемолвились словечком с Жутким Парнишей, да?

— С кем?..

— С Альфонсом Свирепым.

— Да, вообще говоря, так оно и было. А он что, правда такой свирепый?

— Можно сказать и так. Он наш Гаргантюа — или правильнее будет назвать его Пантагрюэлем? С тех пор, как я прочитал эту книгу, прошло много лет. Я зову его Жутким Парнишей. Это я любя, вы же понимаете.

— А как его фамилия? Она у него вообще есть?

— Как же, конечно, есть. Уэлч — так его зовут. Вы бы произнесли это слово как «Уолш», но мы здесь, в графстве Неотёсанных Чурбанов, говорим «Уэлч». Матушкой его была некая Китти Уэлч — или Уолш, если вы так настаиваете.

— Она всё ещё живёт здесь, в Баллиглассе?

— Нет. Она где-то в Англии. В Манчестере, полагаю.

— А где его отец?

Рек издал звучный, раскатистый смешок.

— Ну как вам сказать, — объяснил он, — наш Фонси, видите ли, представляет собой ещё один пример известного в своём роде редкого явления — непорочного зачатия. Редкого, говорю я, однако в действительности Вифлеемская звезда необычайно часто восходит над плодородными нивами нашей земли, и я уверен, вам это хорошо известно.

Он сделал паузу и снова издал зубами давешний всасывающий звук. Это был своего рода свист навыворот.

— Перед тем как уехать, Китти отдала его в приют — в городе её за это осудили, но какой у неё был выбор? — а когда сынок достаточно подрос, чтобы научиться махать кулаками, он стал буйным и был сослан в исправительную колонию на западе, в место под названием Каррикли, известное и внушающее страх всем юным правонарушителям, — вы, несомненно, о нём слыхали? Когда спустя годы он вышел, какое-то время за ним присматривали мы с леди Рек. Я взял его подмастерьем на разделку мяса, но у него не хватило на это духу. Ну не поднималась у парнишки рука забивать несчастных бессловесных созданий, как, в общем-то, и мне это не то чтобы шибко по нраву, но я действую по принципу: если ты готов съесть их на обед, так уж, будь добр, будь готов и кровь пролить. Как бы то ни было, настал день, и наш Фонси ушёл от нас из «Снопа», и в следующий раз, когда мы услышали о нём, он жил в каком-то вагоне в Баллигласском лесу и присматривал за лошадьми их высокоблагородий в Баллигласс-хаус. Он до сих пор то и дело выполняет для меня поручения, — он снова сделал паузу, покачав своей большой гладкой шаровидной головой. — Бедный Фонси, он живёт трудной жизнью и заслуживает лучшего.

— Почему он ушёл? — спросил Страффорд.

— Почему он оставил миссис Рек и меня? Да кто ж его знает? Пути дикой природы неисповедимы, а Фонси — это же сама дикость во плоти. Одному только Господу Богу известно, что с ним делали в Каррикли. Рассказывать он не хотел, ну, я и выведывать бросил. Однако шрамы проявлялись как физические, так и духовные.

Сквозь прореху в облаках низко на западной стороне неба показалось заходящее солнце, озаряя окрестности тёмно-золотым светом.

Рек спросил:

— Насколько нескромно было бы поинтересоваться, по какому делу вы вели в лесу беседу с юным Фонси?

— О, я разговариваю с очень многими людьми. Именно в этом и состоит работа детектива. Унылое занятие.

— Стало быть, вы не придерживались «определённой оперативной версии», как пишут в газетах?

— Нет-нет. Пока никаких оперативных версий.

За поворотом они чуть было не наткнулись на стадо овец, которых пас мальчик, закутанный в пальто — оно было ему слишком велико и подпоясано на талии мотком жёлтой бечёвки. Рек остановил фургон, и двое мужчин сели на мель посреди движущегося моря грязно-серой шерсти. Страффорд лениво изучал окруживших их животных, любуясь их аристократически удлинёнными мордами и аккуратными копытцами, похожими на резные крупицы угля, на которых они так изящно бежали. Также его поразили их выпуклые и весьма осмысленные на вид блестящие чёрные глаза, выражающие стоическое смирение с оттенком неизбывного стыда за свою нелёгкую долю, — глаза отпрысков древнего рода, бесславно гонимых по просёлочной дороге сопливым сорванцом с палкой.

— Интересное существо — овца, — заметил Джеремия Рек. — Их крик «не изменился со времён Аркадии»^[13] — думаю, я прав. Позвольте полюбопытствовать, сэр, являетесь ли вы книгочеем?

— Я читаю, когда у меня есть время.

— А-а, на это следует находить время! Книга — одно из величайших изобретений человечества как вида. — Овцы прошли дальше, и мясник включил коробку передач. — Вы сами не уроженец этих мест, — сказал он. Это был не вопрос.

— Да, но и не таких уж дальних краёв — я из Розли.

— За Нью-Россом? Ну что ж, по крайней мере, вы из Уэксфорда.

Страффорд улыбнулся про себя: его позабавило это «по крайней мере».

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

11

«Четыре суда» — здание в Дублине, в котором располагаются высшие судебные учреждения Ирландии: Верховный суд, Высокий суд и окружной суд Дублина, а до 2010 года также Центральный уголовный суд Ирландии.

12

«Пикник плюшевых мишек» — популярная в англоязычном мире детская песенка, начинающаяся словами «Если идёшь ты сегодня в лес…».

13

Неточная цитата из пьесы С. Беккета «Всё, что падает» (All that Fall), перевод Д. Рекачевского.