Глава 3
Переодевшись в мешковатые спортивные штаны и свободную футболку, я рухнула на кровать. Она приняла меня в свои мягкие объятия, и я уткнулась лицом в подушку. Мое раздражение чуть поутихло.
Я выудила из-под матраса свой дневник. Пролистав старые рисунки, стихи, чувства и воспоминания, принялась писать на чистой странице.
Дверь отворилась, и в мою комнату проскользнула тень. Я поспешно запихнула дневник обратно под матрас. Я никому не показывала то, что пишу, даже старшему брату.
Дэнни подкрался ко мне, тихонько напевая «Lay Me Down», песню Сэма Смита. Постепенно его пение становилось все экспрессивнее.
— Позволишь лечь рядом с тобой? — Он драматично растягивал гласные. — Ря-я-я-я-я-я-я-ядом с тобо-о-о-о-о-ой, тобо-о-о-о-о-о-о-о-о-ой. Все ли с тобой хорошоо-о-о-о-о-о-о?
Я улыбнулась:
— Боже, Дэнни. Это еще хуже, чем обычно.
Он плюхнулся на кровать рядом со мной и завернулся в одеяло.
— Как ты, Мэй-Мэй? Я слышал только часть разговора. — Прозвище, которое он придумал для меня, — шутливое. Одновременно мое имя и китайское слово «мэймэй», младшая сестра.
— Все как обычно. Так каждый раз, когда приходит Селеста. — Я прижалась к Дэнни, и он похлопал меня по голове, как пуделя, а потом вздохнул:
— Еще и эта ее стажировка.
Я взмахнула руками:
— Ну конечно, ее позвали на стажировку в Google. Она же безупречна. Готовится выпуститься с отличием, получает престижные приглашения, а я что делаю? Попусту трачу свою жизнь, потому что у меня нет планов на лето.
Дэнни фыркнул:
— Могло бы быть и хуже.
— Да, я могла бы забеременеть.
— Прогулять уроки китайского.
— Сделать пирсинг в носу, как Кэлвин.
— Я слышал, его мама выдрала это кольцо с мясом. — Дэнни содрогнулся и потер собственный нос.
— Ну еще бы. — Я передразнила маму. — «Кольца в носу — это для свиней и коров!»
— У него нос, наверное, железный. — Мы вместе рассмеялись, потом затихли в колыбели нашего смеха.
Я немного выждала и перевернулась на спину.
— Почему ты не рассказал мне про Принстон, гэ?[15]
Дэнни посерьезнел и будто бы съежился, глядя в потолок.
— Не знаю, — прошептал он. — Я как-то не особо рад.
— Не рад? Это же Принстон.
— Знаю. Надо радоваться, да? Кто угодно обрадовался бы.
— Но не ты. — Я повернулась и вгляделась в его лицо. Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и покачал головой.
— Я ничего не чувствую.
— Ну, можешь не поступать туда, если не хочешь. Тебя возьмут куда угодно, раз уж взяли в Принстон.
Он снова покачал головой, и несколько минут мы лежали в тишине.
— Тебе все же ответили из Стэнфорда? — спросила я.
Он кивнул, не открывая глаз.
— Меня не взяли. — Он помолчал. — Я не хотел портить настроение за ужином. Все так радовались.
Дэнни мечтал попасть в Стэнфорд с тех пор, как несколько баскетболистов оттуда посетили нашу школу. Я тогда ходила в подготовительный класс и ничего не помню, но Дэнни уже учился во втором. Он пришел в полный восторг, выпросил у родителей стэнфордскую толстовку и носил ее так часто, что она даже после стирки продолжала пованивать. Прошлой осенью он уже подавал документы в Стэнфорд, но ему сказали подождать до следующего года.
— Гэ, мне так жаль. — Я обняла его и прижалась поближе. — Они понятия не имеют, что теряют.
Он поморщился и тихо сказал:
— Надо радоваться, что взяли в Принстон, да? Но я очень хотел в Стэнфорд.
— Ты так много учишься. Ты заслужил Стэнфорд! Но из нашей школы туда попадают только дети выпускников или сотрудников. Это дурацкая система, Дэнни. Они совершают ошибку. — Я ударила подушку кулаком. — Эй, ты чего?
Дэнни молчал, глядя в потолок. Молчание напоминало черную дыру, и я продолжила говорить, чтобы чем-то ее заполнить.
— Тебе понравится в Принстоне, гэ. Они даже не представляют, что их ждет! — Я через силу улыбнулась и потыкала его в бок.
Он приподнялся на локте и усмехнулся, указав широким жестом на свое внушительное телосложение:
— Со мной им точно не совладать.
Я рассмеялась. Дэнни снова похлопал меня по голове.
— Не расстраивайся из-за мамы, — сказал он. — Она просто переживает. Она всегда будет о тебе заботиться… Даже если ты вставишь кольцо в нос. — Он засунул пальцы в ноздри и показал мне язык. Мой брат снова стал собой.
Резкое перевоплощение застало меня врасплох. На секунду я подумала, что Дэнни-черная-дыра мне привиделся.
— Ты не ответил. Как ты себя чувствуешь?
Его телефон завибрировал.
— Это Марк. — Дэнни стремительно набрал ответ. — У Аннетт сегодня вечеринка. Ее родители уехали за город. Наверное, Марк подвезет Тию. — Он свесился с края матраса и пошарил под кроватью. — Где твой телефон, Мэй-Мэй? Тия наверняка тебе написала. Я, пожалуй, схожу развеюсь. Ты со мной?
Я похлопала руками по одеялу в поисках телефона. Он же только что был здесь! Клянусь, мой телефон иногда отращивает ноги, чтобы спрятаться куда подальше. Однажды в поисках я весь дом перевернула вверх дном и в конце концов нашла его в холодильнике.
Наконец я обнаружила телефон — он каким-то образом оказался под наволочкой. Меня и правда ждало несколько сообщений от Тии.
Мэйдэй, настали весенние каникулы!
Поехали веселиться!
Мэйдэй
Мэйдэй
Мэйдэй
Ты куда пропала??
К нам в гости приходила Селеста с родителями
И как оно?
Да как обычно
У Аннетт вечеринка
Приходи, потанцуем
Покрутим попами
Тебе полегчает
Не, побуду дома
Наверняка тут будет Джоооош
Фу. Ты же знаешь, что между нами ничего нет
А он хочет, чтобы было
Завтра все мне расскажешь
Веди себя хорошо
Иммигранты — на нас можно положиться
Не надо на меня ложиться!
P. S. Проверь голосовые
В голосовых меня ждало сообщение от Тии. Я нажала на кнопку воспроизведения и включила громкую связь, чтобы Дэнни тоже послушал.
«ПОЙДЕ-Е-Е-Е-Е-ЕМ ПОТУСИ-И-И-ИМ! Я хочу ПОТУСИ-И-И-И-ИТЬ!» — из динамиков раздался пронзительный голос Тии, исполняющей арию Мими из «Богемы». Я узнала песню, потому что Тия обожала мюзиклы еще со времен средней школы и делилась этой своей любовью со мной. Ей нравилось громко распевать, идеально попадая в ноты, ну а мне нравилось слушать.
Тия Мари Дюверн и я стали лучшими подругами еще в седьмом классе. Нас поставили в пару, чтобы сделать проект по обществознанию, и мы вместе придумали танец, посвященный мировым религиям. Дальше все сложилось само собой. Моя мама любит Тию, потому что та хорошо учится и съедает все, что бы мама ни положила ей на тарелку. Ее мама любит меня по тем же причинам. Оказывается, гаитянские родители-иммигранты не так уж отличаются от китайских.
Телефон Дэнни снова завибрировал. Он прочитал сообщение и подмигнул мне:
— Марк тоже хочет, чтобы ты пошла.
Марк, брат Тии, стал лучшим другом Дэнни благодаря баскетбольной лиге в начальной школе. Они были там единственными не белыми ребятами и потому держались вместе. Дэнни был на год старше Марка, но они оба оказались капитанами баскетбольной команды старшей школы Секвойя-Парк и играли вместе почти каждый день. Они — как пара хорошо разношенных баскетбольных кроссовок. Один без другого никуда.
Я пожала плечами:
— Ты хочешь, чтобы я пошла? Могу и пойти. Или ты можешь остаться дома. Будем есть мороженое и ругать Стэнфорд.
— Нет уж, я вижу, что у тебя плохое настроение. Не хочу всю ночь с тобой нянчиться. — Дэнни улыбнулся и показал пальцами две буквы «V». — Давай отложим мороженое и ругань на завтра.
Он пошел в свою комнату. Оставшись в одиночестве, я улеглась на спину и раскинула в разные стороны руки и ноги. Полежав какое-то время без движения, снова достала дневник и продолжила писать. Это всегда помогает мне привести мысли в порядок. Почему-то мне проще выразить свои идеи на бумаге, нежели вслух.
Краем уха я слышала Дэнни в соседней комнате. Перед уходом он еще раз заглянул ко мне. Он был одет в джинсы, простую белую футболку и носки со «Звездными войнами». Я заметила у него на ногах его любимые кроссовки, KT3. Странно: обычно он надевал их только перед матчами. Кажется, он даже почистил их перед вечеринкой.
В свой восемнадцатый день рождения Дэнни скакал и вопил от восторга не хуже банши[16], когда увидел коробку, завернутую в сине-золотую бумагу с логотипом команды «Уорриорз». Он больше всего хотел получить фирменные кроссовки Клэя Томпсона, так что я специально откладывала на них деньги. Обычно Дэнни хранил коробку с кроссовками в багажнике, чтобы иметь возможность сыграть где угодно и когда угодно. Сейчас он держал коробку в правой руке — наверное, собирался снова положить в багажник. На запястье у него болталась куртка.
— О-о-о-ох, — прошептала я. — Я все расскажу ма-а-а-аме. Она будет ругаться, что ты ходишь по дому в обуви.
— Ябедничать нехорошо, Мэй-Мэй. — Он широко улыбнулся и изобразил бег на месте. Я кинула в него подушкой.
Он шагнул к кровати и споткнулся о ботинок на полу.
— Мэй-Мэй, — он покачал головой, — ну и беспорядок у тебя.
— Возьми и убери, раз тебе так мешает. — Я кинула вторую подушку. Опустившись на корточки, он сгреб мою одежду в кучу и запихнул в шкаф, не складывая. Я делаю так, когда мне лень убирать — то есть все время. На самый верх кучи он торжественно положил ботинок, о который споткнулся до этого, и отряхнул руки.
— Чего только не сделаешь для родной сестры… — пробубнил он и обнял меня.
— Точно не хочешь остаться? Мне еще много чего нужно убрать.
— Нет уж, спасибо.
— Можем посмотреть «Звездные войны»… — В ответ на мои уговоры он лишь рассмеялся и взъерошил мне волосы. Мне хотелось схватить его и не отпускать, но он ускользнул, будто бесплотное облачко, и снова перекинул куртку через руку. У дверей он на миг замер, вернулся и поцеловал меня в лоб.
— Я тебя люблю, Мэй-Мэй. — Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся своей кривоватой улыбкой с ямочкой не на месте.
И потом он ушел.
