Тайна её жизни

Джессика Фальковски

Питер и Анна – образцовая семья, одна из тех, о ком постоянно говорят и кому завидуют. Но ничто не совершенно. После того как Анна потеряла ребёнка, врачи больше не давали ей ложных надежд. Она уже простилась с мыслью о том, что однажды сможет стать матерью. Но всё изменилось в тот день, когда Питер, выйдя на утреннюю пробежку, нашёл в лесу девочку, невероятно похожую на его жену в детстве. Но как такое возможно? И кто эта малышка? Будет ли жизнь Питера и Анны Фарелл прежней после этой встречи?

Глава 3

*****

Знаете, когда жизнь превращается в ад? Думаю, это случается в тот момент, когда ты перестаёшь верить в себя, и в то, что ты способен что-то изменить. Теперь я всё чаще начинал задумываться над тем, куда же на самом деле ведёт дорога из благих намерений?

Всё, что мы с Анной делали до этого дня, было лишь способом помочь тому, кто не смог бы сделать этого самостоятельно. Теперь же мы находимся в числе подозреваемых. После того, как мою жену отвезли в отделение полиции, сержант Вилсон ни на шаг не отходил от неё, не давая нам тем самым общаться друг с другом. По логике следователя всё было верно: он опасался утечки информации, и того, что мы могли договориться давать одинаковые показания. Но с точки зрения истинного положения вещей, всё это было абсурдом. Одним большим недоразумением.

Я сидел в полицейском участке и время от времени, то и дело поглядывал на часы. Напротив, за столом, сложив руки сидел тот самый офицер, который приезжал к нам вместе с сержантом Вилсоном. Брайан внимательно смотрел на меня, будто бы ждал в ответ какой-то реакции. Волнение с каждой минутой возрастало всё больше, и от этого казалось, что в комнате становится душно.

— Когда сержант Вилсон отпустит мою жену? — спросил я, наклонившись вперёд.

— Как только он получит всю необходимую информацию, миссис Фарелл будет свободна.

Я нервно встал со стула и подошёл к окну.

— Это бред какой-то. Причём здесь Анна? Ребёнка ведь нашёл я.

В этот момент дверь распахнулась и я увидел Анну в сопровождении сержанта Вилсона.

— Милая, всё в порядке? — я бросился к ней, забыв о том, что на нас смотрит две пары глаз.

Она кивнула.

— Да, в порядке, — тихо произнесла она, однако взгляд её был немного отрешён и направлен куда-то сквозь меня.

— Почему вы держали её здесь так долго?

Сделав вид, что не слышал вопроса или просто решил его проигнорировать, Вилсон жестом указал мне на диван.

— Мистер Фарелл, я попрошу вас присесть, — произнёс он, официальным тоном.

Все плохие новости зачастую начинаются с чего-то подобного. Я наблюдаю за тем, как сержант усевшись за стол стучит пальцами по столу, и внутри меня поднимается очередная волна тревоги. Мы с Анной следуем его примеру, и садимся напротив. Я стараюсь не упустить ничего и внимательно наблюдаю за их с Брайаном лицами, жестами и взглядами.

— Итак, прежде чем вы уйдёте, я хотел бы кое-что разъяснить. Я попросил вашу жену проехать с нами для того, чтобы иметь возможность исключить вас из списка подозреваемых.

— Надеюсь, вам это удалось, и вы узнали всё, что хотели? — спросил я.

Вилсон усмехнулся.

— Терпение — не самая сильная ваша сторона, мистер Фарелл? — отозвался он, внимательно глядя на меня. — Мы взяли у Анны образцы биологического материала, для того, чтобы прояснить некоторые обстоятельства, и полученной информацией заполнить образовавшиеся в этой истории пробелы.

От удивления я подался вперёд, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Постойте, вы сейчас говорите об анализе ДНК, я вас правильно понял?

Он кивнул.

— В вашем деле слишком много случайностей, в которые я не верю, и которые хочу исключить. Думаю, вам это нужно не меньше моего. Ответ будет готов через несколько дней. О результатах мы обязательно сообщим вам сразу же, а до этого времени, я попрошу вас обоих не покидать пределы города. Вы можете понадобиться следствию.

*****

Мы были совершенно сбиты с толку. Я обратил внимание на подавленное настроение Анны, но не стал ничего спрашивать. Всё было и так очевидно.

Я уверенно вёл машину по запруженным улицам, не обращая внимания на сигналящий и возмущённый поток, пытающихся обогнать нас автомобилей. Дождя ещё не было, но порывистый ветер уже нагонял тяжёлые, тёмные тучи, такие низкие, что, казалось, могут задеть верхушки леса.

Она смотрела в окно, и думала о чём-то своём.

— Я не понимаю, в какого рода информации они ещё могут нуждаться? Я и так рассказала им даже больше, чем должна была. К чему эти глупые запреты?

Я посмотрел на неё.

— Скорее это обычная формальность. У них нет на нас абсолютно ничего: ни улик, ни показаний кого бы то ни было. Вилсон пытается строить всё, лишь на своих домыслах.

— Но мы ведь не сделали ничего дурного! Зачем ему это?

— Это его работа — копать, выискивать доказательства даже там, где их нет. Думаю, он и сам понимает, что ошибся в отношении нас, но всё ещё не готов это признать. В любом преступлении необходим тот, на кого повесят обвинения.

Анна снова повернулась к окну.

— Так и есть. Он хочет сделать из нас виновных, и не выбирает средств.

У меня были подозрения о том, какого мнения о нас соседи. В наших краях, пусть и не часто, но промышляли нечистыми делами, такими как распространение марихуаны и метамфитамина, или незаконным хранением оружия. И судя по тому, что полицейская машина уже второй раз парковалась у нашего дома, не сложно было догадаться о чём они думали. Хорошо ещё, если они не знают о том, что сегодня мы оба были в отделении, и давали показания, находясь при этом в числе подозреваемых. Или знают? Какая к чёрту разница, если это наша жизнь превратилась в кошмар, а не их? Что они вообще смыслят в этом?

Анна двусмысленно посмотрела на меня, заметив появившуюся из-за живой изгороди женщину, призывно машущую рукой. Это была наша соседка, Пенни Кларсон — человек, от которого ничего не могло укрыться. Сколько мы жили здесь, я всегда помню её завсегдатаем всех местных праздников, участницей громких скандалов и прочих городских сплетен. Если говорить проще — миссис Кларсон была специалистом по части всевозможных свар и светских дрязг. Поэтому, её на первый взгляд дружеское приветствие вовсе не означало ничего хорошего. Скорее всего, она уже видела здесь полицейский автомобиль, и ей не терпелось поскорее урвать свежие новости, непосредственно из первоисточника.

Стоило нам только выйти из машины, как она уже бежала навстречу, при этом с нескрываемым любопытством разглядывая нас. Пенни была невысокой, полной женщиной средних лет, с коротко стрижеными тёмными волосами, сквозь которые местами уже пробивалась седина. На ней был тёмно-зелёный спортивный костюм и кроссовки. Руки перепачканы землёй, под ногтями так же залегла грязь.

Видимо, заметив мой взгляд, она улыбнулась:

— Ах, это я всё копаюсь в своём саду. Хочу наконец-то навести там порядок. Моему Герри это, кажется, и вовсе ненужно, — сказала она, махнув рукой, будто отгоняя собственные мысли.

«Учитывая, сколько времени её Герри проводит в местном пабе, ему действительно это не нужно» — подумал я, но вслух произнёс другое:

— Я думаю, он просто понимает, что у вас это выходит лучше. В семье ведь каждый должен быть хорош в чём-то своём, верно?

Мои слова подействовали успокаивающе на её самолюбие, после чего, она тут же снова переключила своё внимание на нас с Анной.

— Сегодня я видела полицейских у вашего дома, надеюсь, всё в порядке?

Как я и говорил, утаить что-либо от этой женщины просто невозможно.

— Да, всё хорошо, не беспокойтесь, — произнёс я, как можно сдержаннее, стараясь при этом избегать её пытливого взгляда.

Но миссис Кларсон и не думала отступать. Поэтому, изобразив гримасу сожаления на лице, она спросила:

— Вас вызывали как свидетелей по какому-то делу?

Не знаю, какие эмоции в этот момент выражало моё лицо, но, кажется, Пенни осознала, что сказала лишнего, и тут же попыталась оправдать свою оплошность.

— Город у нас небольшой, здесь всё про всех знают, ничего не утаишь, — разведя руки в стороны она улыбнулась.

После её слов на какое-то время нависло молчание, которое вдруг, неожиданно прервала Анна.

— Нам запретили говорить о чём-либо, касающемся этого дела. Сейчас идёт следствие, и любая утечка информации может навредить.

Миссис Кларсон явно не ожидала такого ответа, и теперь лишь молча открывала и закрывала рот. Лицо её при этом выражало полное разочарование. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, она решила перевести разговор на другую тему.

— Неспокойно стало жить. То одно случится, то другое. На прошлой неделе вон, обокрали дом Саммерсов. Говорили, что вынесли все деньги из сейфа, а ведь кто-то же выходит знал код от него, если это не составило для него труда. Миссис Саммерс всегда устраивала такие щедрые приёмы, — произнесла она, задумавшись. — Вот, что значит впускать в свой дом кого попало. Раньше я сердилась на Герри, ведь он был против того, чтобы я устраивала подобные встречи в нашем доме, а теперь я его даже понимаю.

Мы с Анной лишь переглянулись. Я молчал, не имея желания прерывать её монолог. К тому же, в этот поток непрекращающейся болтовни и без того нельзя было вставить ни слова. И лишь когда Пенни, наконец, замолчала, мы воспользовавшись этим моментом, поспешили поскорее распрощаться, не желая больше выслушивать её бессмысленные умозаключения.

*****

Я сидел на кухне, уткнувшись лицом в свои сложенные на столе руки. Время будто замерло. Все мысли вертелись только вокруг одного: «В какой момент моя жизнь перестала быть моей?»

На плите засвистел чайник. Поставив на стол чашки, Анна налила нам чай и села напротив меня.

— Питер, я тут подумала, — начала она издалека. — Что если я позвоню ей?

Я не сразу понял, о ком идёт речь, поэтому решил уточнить:

— Ты говоришь об Имоджен?

Имоджен была родной сестрой Анны, с которой они не общались с момента нашей очередной неудачной попытки стать родителями.

— Нет, я говорю о моей матери.

Я резко поставил чашку с чаем на стол, так, что немного тёмной, горячей жидкости выплеснулось наружу.

— Анна, мы уже говорили об этом.

Она виновато опустила глаза, избегая моего взгляда.

— Я помню, но всё же она моя мать. К тому же, это всё было так давно, — протянув руку, она легонько коснулась моей ладони. — Нельзя всю жизнь жить прошлыми обидами. Думаю, она и сама уже ничего не вспомнит.

— Вот именно! Она не вспомнит, потому что считает нормальным избивать своего ребёнка до кровавых следов!

Анна тяжело вздохнула.

— Питер, ты же знаешь, она больна. Возможно, я бы и не решилась на это, но что если она умрёт, а я так и не услышу её больше? Что если я буду потом жалеть об этом?

Я был в растерянности. Никто и никогда ранее не задавал мне таких вопросов. Но думаю, ответ в этом случае был очевиден, и я не стал с ним медлить. Уж лучше правда, чем сладкая ложь. Пускай эта правда и болезненная.

— Жалеть ты будешь, если сделаешь это. Анна, одумайся! Твоя мать, безнадёжная алкоголичка, пытавшаяся убить тебя не один раз! У неё серьёзные проблемы с головой!

Наклонившись вперёд, я нежно коснулся её лица своими пальцами. Я смотрел на неё и испытывал неодолимое желание заключить её в объятия, прижать к себе, навсегда запечатлеть в себе эти родные сердцу черты. Моя милая Анна! Как так вышло, что столь доброе и невинное создание, было связано одной плотью и кровью с самым настоящим монстром? Наверное, именно поэтому, ощущая неприкрытую опасность, исходившую от столь коварного родства, мне хотелось защитить её от всех невзгод этого безумного мира и от его порождений зла. Ведь именно злом и ничем иным я считал её мать.

Я не хотел, чтобы этот звонок случился. Прошлое имеет свойство переплетаться с будущим, становясь его частью, если однажды сам этого пожелаешь. Но я не желаю. Прошлое — не то место, на которое стоило бы оглядываться. Анна заслуживает большего, чем жизнь полная ядовитых воспоминаний об унижениях и боли, причинённой самым родным человеком.

— Но с сестрой я же могу поделиться, правда? — тихо спросила она, глядя на меня.

Я кивнул.

— Конечно. Не смотря на её непростой характер, Имоджен единственный человек, который искренне поддерживал нас всё это непростое время.

Я не много общался с сестрой Анны, но этого было достаточно, чтобы у меня сложилось о ней хорошее впечатление. Она была заботливой, внимательной и в целом, сочетала в себе все качества, присущие человеку, на которого можно положиться.

Мои мысли прервал телефонный звонок. Взглянув на экран, я увидел, что звонили из университета, а значит, нужно было ответить.

— Прости, это по работе. Я быстро.

Я взял трубку.

— Алло, здравствуйте.

— Мистер Фарелл? — произнёс знакомый мужской голос, в котором я тут же узнал директора Брайана Дугласа. — Добрый день. Надеюсь, я не отрываю вас от дел?

— Нет, что вы. Всё в порядке.

Я удивлённо посмотрел на Анну, и в её глазах блеснул едва уловимый огонёк тревоги.

— Мистер Фарелл, у меня есть к вам один разговор, но я не хотел бы обсуждать его детали по телефону, поэтому, очень попрошу вас приехать в университет, чтобы мы могли обсудить всё лично. Что скажете?

— Да, конечно. Когда мне подъехать?

— Можно сегодня. Я пробуду здесь до пяти часов. Если вы успеете в ближайшее время решить свои дела, я буду вас ждать.

— Хорошо, я буду.

— Отлично. Тогда до встречи, — сказал он, прежде чем повесить трубку.

Я услышал гудки, и замер с телефоном в руке. На душе было неспокойно, и откуда-то из глубин подсознания, потихоньку начинали выползать дурные мысли. Почему именно мистер Дуглас захотел поговорить со мной? Неужели кто-то из богатеньких студентов снова пожаловался на меня за то, что я застукал их за курением или поцелуем со старшекурсником в туалете? Такое было не раз. Но с моей стороны всё было правильно. Кто-то же должен был рассказать им о негативном влиянии табака и нежелательной беременности? После таких бесед, в кабинете директора не редко оказывались не только провинившиеся студенты, но и я, так как их родители считали мои методы донесения информации до их детей слишком агрессивными и травмирующими ещё неокрепшую психику. И это при том, что я даже никогда не повышал голос! Однако, имея больше денег чем у подавляющего большинства, многие считали, что могут управлять всем, включая систему образования. Но что такого могло случиться на этот раз, если Дугласу не терпится побеседовать со мной прямо сейчас?

— Питер, всё в порядке? — Анна коснулась моей руки. — Ты кажешься встревоженным.

Я поднялся из-за стола, провёл рукой по волосам, и продолжая смотреть на экран телефона, произнёс:

— Мистер Дуглас ждёт меня сегодня у себя. Сказал, у него есть важный разговор, но я даже предположить не могу, о чём он хочет поговорить.

Помолчав немного, я добавил:

— В любом случае, нужно ехать. Так я быстрее пойму, что к чему.

Анна кивнула, соглашаясь со мной. Подойдя ближе, она обняла меня, и провела кончиками пальцев по моей щетинистой щеке.

— Обязательно позвони мне, когда всё закончится. Не заставляй меня волноваться лишний раз.

Я наклонился и поцеловал жену.

— Хорошо, обещаю позвонить.

*****

Я ехал по Форест-авеню в сторону университета. Мысли в моей голове роились подобно пчёлам в улье. Словно мало было нам неприятностей на сегодня. «Господи, это всё ещё один и тот же день!» Я устало потёр глаза и посмотрел на часы. 16:22. Отлично, я успеваю. Свернув на Диринг-авеню, я припарковал свой автомобиль на стоянке, и направился к кампусу. Пройдя систему контроля, я миновал учебные залы, и поднявшись по лестнице остановился перед дверью с табличкой, надпись на которой гласила: «Брайан Дуглас. Директор». В этот момент я чувствовал себя не преподавателем, а одним из провинившихся студентов, которые не раз оказывались у этой двери, зачастую благодаря мне. Наверное, именно это и называют кармой. Что ж, вполне закономерно. Очень часто бумеранг прилетает тому, кто его бросил. Мимо меня прошли две студентки, в один голос поприветствовавшие меня:

— Здравствуйте, профессор Фарелл.

Я кивнул им в ответ. Вероятно лицо у меня было слишком взволнованное или напряжённое, потому что, взглянув на меня, девушки захихикали и ускорив шаг, скрылись за углом.

Ну что же, сейчас или никогда. Постучав в дверь, я открыл её, и вошёл внутрь. В кабинете мистера Дугласа стоял полумрак, не смотря на то, что на улице ещё было светло. Тёмные шторы плотно задёрнуты, лишь тонкая полоска света пробиваясь между ними, скользила по столу, падая на пол. Как я уже говорил, мне не впервые доводилось бывать в этом кабинете, и каждый раз я удивлялся педантичности его владельца. Вот и сейчас, несмотря на внутреннее беспокойство и напряжение, я не мог не отметить того, в каком идеальном порядке находились его рабочие бумаги, какими стройными рядами стояли папки и книги. Его рабочий стол никогда не был завален ворохом документов. На стене, справа от него висела небольшая картина, на которой были изображены лошади. Отличные арабские скакуны чёрного как смоль цвета.

Сам мистер Дуглас сидел в высоком кожаном кресле и что-то искал в ящике своего стола. Увидев меня, он приветственно махнул рукой, тем самым приглашая войти.

— Рад вас видеть, мистер Фарелл. Присаживайтесь поудобнее, может вы хотите кофе?

Я вежливо отказался.

— Нет, благодарю.

— Прошу прощения, вынужден попросить вас немного подождать. Не могу найти свои таблетки. У меня очередная волна сезонной аллергии.

Я понимающе кивнул.

— Конечно. Я подожду.

Пока он продолжал копаться в содержимом своего ящика, я успел получше рассмотреть его. Для мужчины, которому уже давно перевалило за шестьдесят, мистер Дуглас выглядел весьма статно и по прежнему находился в отличной форме. Никакого лишнего веса или обвисшего живота, наоборот, он был весьма подтянутым и энергичным. На нём отлично сидел дорогой серый костюм, светлая рубашка и галстук с отливом, в тон костюму. У него всегда были ухоженные руки, без единого изъяна. Я почему-то был абсолютно уверен, что он периодически посещает маникюрный салон. Ровная смуглая кожа и тёмные глаза, делали его внешность привлекательной и это располагало к себе. Он с лёгкостью очаровывал людей, но я хорошо знал его с другой стороны, видел, как этот человек умело наводил страх на студентов, если те переступали черту его терпения. Поэтому, я лишний раз убедился в том, насколько верным было выражение, что внешность может быть обманчива. Какая разница, сколько стоит твой костюм, если внутри грязь?

Наконец, ему удалось найти то, что он искал, и запив водой таблетку, Дуглас переключил своё внимание на меня.

— Итак, мистер Фарелл, я благодарен вам за то, что вы нашли время встретиться.

— Могу я узнать, что случилось? К чему такая спешка?

Дуглас шумно втянул ноздрями воздух, явно готовясь к серьёзному разговору.

— Дело в том, что до нас дошли некоторые подробности того дела… связанные с ребёнком.

Я удивлённо вскинул бровь.

— Какое отношение это имеет к моей работе?

Вытащив платок, Дуглас принялся промакивать лицо, хотя в помещении не было душно. Я понял, что он нервничает. А ещё совершенно не умеет скрывать своих эмоций.

— Не поймите меня неправильно, но это дело уже наделало много шума, и если соседям или обычным жителям нашего города ещё неизвестны все подробности, то поверьте, комитет или университетский совет давно осведомлены о деталях.

Мне не понравился его тон. Он был каким-то колючим и уклончивым.

— О каких деталях идёт речь?

Дуглас нервно заёрзал в своём кресле.

— Они знают о том, что вы и миссис Фарелл сегодня давали показания в полиции, и пока что, эта информация работает не в вашу пользу, — произнёс он, старательно избегая смотреть мне в глаза.

Пока Дуглас говорил, я внимательно наблюдал за ним, и вдруг, понял, почему он никогда мне не нравился. Этот человек так мастерски вживался в любые роли, что без труда менял маски, словно двуликий Янус. От подобной мысли мне стало противно, и я с трудом подавил желание встать и уйти отсюда. Но для начала я должен был узнать, чем для меня закончится эта беседа.

— Если вы читали газеты внимательно, то должны были знать, что я лишь спас замерзающего в лесу ребёнка. Это единственное, что сейчас может предъявить мне полиция.

— Я понимаю ваше недовольство сложившейся ситуацией, и мне действительно очень жаль, но я должен передать ваши документы на рассмотрение совета. А пока, как бы мне не хотелось вам этого говорить, я вынужден отстранить вас от исполнения ваших обязанностей как преподавателя в этом университете. Это временная мера, пока не закончится следствие по данному делу.

Я не знал, что ответить, и лишь хлопал глазами в растерянности. Что чёрт возьми происходит? Неужели, я только что лишился работы? Выходит, что так.

Видимо, заметив моё крайнее замешательство, Дуглас добавил:

— Прошу меня понять, это не моё решение, и я никак не могу повлиять на него. Всем нам оно далось не просто, но в свете открывшихся фактов…

— Скорее обвинений, большинство из которых вы даже доказать не в состоянии!

Я выдержал небольшую паузу, ожидая соответствующей реакции от Дугласа, которой не последовало.

— Когда я смогу получить обратно свои документы?

— Я сразу же позвоню вам, — торопливо проговорил он.

Я поднялся, понимая, что дальнейший разговор не имеет смысла, и направился к двери.

— До свидания, — не оборачиваясь, бросил я.

— Мистер Фарелл, — окликнул меня Дуглас. — Поверьте, если бы я мог что-то сделать…

Я лишь раздражённо махнул рукой.

— Не стоит утруждать себя объяснениями.

Уже закрывая за собой дверь, я услышал его голос:

— Нам будет вас не хватать.

Терпеть не могу лжецов. Он будет только рад, если уволит меня, потому что мне одному из немногих здесь, действительно не безразлично будущее этих детей. И именно поэтому, я всюду сую свой нос, создавая ему тем самым лишние неудобства. А от такого балласта нужно избавляться, не задумываясь.

*****

Я сидел в машине и думал о том, как скажу обо всём Анне. В последнее время на неё обрушилось столько потрясений, и я не хотел это усугублять. Но гораздо хуже, было бы соврать ей. За все годы нашей супружеской жизни, я ни разу не обманул её, даже в какой-нибудь мелочи. Я любил свою жену, а любовь не подразумевает лжи. Поэтому, ещё раз взвесив все «за» и «против», я принял единственно верное решение — рассказать обо всём как есть, а после вместе всё обсудить. Другого пути я просто не видел.

Набрав знакомый номер, и выждав несколько гудков, я услышал её голос:

— Я ждала твоего звонка. У тебя всё в порядке?

После недолгой паузы, я ответил:

— Я просто хотел сказать тебе, что люблю и скоро буду дома.

Кажется, она поняла всё без слов.

— Я тоже тебя люблю. Приезжай скорее.

По пути я заехал в магазин и купил бутылку хорошего красного вина. Сегодняшние новости даются не легко. Кажется, жизнь, из привычной двухполосной, окончательно перешла на тёмную сторону.

Лишь на верхнем этаже дома №59 по Хартли-стрит можно было увидеть едва заметные движения света. Скорее всего это колеблется пламя свечей, расставленных Анной по комнате. Весь остальной дом был погружён во тьму. Свернув на едва различимую в темноте подъездную дорожку, я вышел из машины, прихватив с собой пакет, и засунув одну руку в карман, быстро зашагал к дому. Холодный, пронизывающий ветер сухо шуршал листьями, бросая их прямо в лицо.

Тихо закрыв за собой дверь, и оказавшись под защитой родных стен, я вдруг ощутил непреодолимое желание, поскорее увидеть Анну, услышать её голос и оставить всё случившееся сегодня за пределами нашего с ней мирка.

Я отпил немного вина, из стоящего передо мной бокала, и почувствовал, как по телу начало разливаться приятное тепло, постепенно поднимающееся наверх, к области солнечного сплетения.

— Как же так? — произнесла Анна, глядя на бокал вина в своей руке. При свете свечей, его содержимое напоминало кровь.

Мы сидели в полумраке комнаты, поджав под себя ноги и молчали. Я не знал, что ещё добавить, помимо того, что уже успел рассказать Анне. Да и о чём тут говорить? Я чувствовал себя совершенно уничтоженным. Не знаю точно, когда всё это началось, но что-то изменилось, и я боялся понять, что именно. В моём случае ответ на этот вопрос мог бы означать крах всему, что было построено ранее. Привычному укладу жизни пришёл бы конец. А я очень не хотел этого. Всё происходящее выглядело как одна большая насмешка надо мной. Как будто мало было того, что мы находимся под подозрением полиции, так теперь ещё и это нелепое увольнение.

Анна одним глотком опустошила свой бокал, со звоном поставив его на стеклянный столик.

— Всё это очень плохо, — вздохнула она, нервно наматывая на палец прядь своих рыжих волос. — И что же нам делать дальше?

Я провёл рукой по лицу, искренне сожалея, что мы не отложили этот неприятный разговор до утра.

Раньше, я часто думал о том, почему некоторые люди не могут спать по ночам. Теперь, я даже не нуждался в ответе. Похоже, сегодня уснуть у нас тоже не получится.

— Я хотел позвонить Вилсону и поговорить с ним обо всём. Если это не прекратится, нам придётся уехать из Портленда.

Анна горько усмехнулась, глядя куда-то в окно.

— Если нас кто-то отсюда выпустит. Ты забыл, что мы не можем покидать пределы города?

В её голосе слышались усталость и обречённость, которые мне не часто доводилось наблюдать ранее. Любому терпению, рано или поздно приходит конец, так же как и вера иссякает с каждой неоправданной надеждой. В этот момент мне стало невыносимо жаль Анну. Казалось, испытания, выпавшие на её долю никогда не закончатся.

— Как думаешь, Вилсону можно верить? Иногда мне кажется, что он совсем не заинтересован в правде, и помогать нам не входит в его планы.

Я лишь покачал головой.

— Я не знаю. Но хочу надеяться, что он всё же одумается. Тех денег, что у нас есть, хватит на некоторое время, но дальше… Из-за всех этих обвинений, меня могут просто не взять на работу! Никуда! Интересно, он думал об этом, когда бросался подобными словами?

В этот момент я заметил, что Анна плачет. Я вскочил со своего места и подошёл к ней. По её щекам действительно текли слёзы, хотя она и пыталась это скрыть.

— Милая, что с тобой? — я обнял её, прижавшись своими губами к её волосам.

Она лишь покачала головой, вытирая слёзы рукавом своей кофты.

— Мы так долго стремились к тому, чтобы обрести покой и жить простой тихой жизнью, и куда нас это привело?

Я провёл ладонью по её влажной от слёз щеке.

— Ты задаёшь неправильные вопросы, милая.

Анна подняла свои заплаканные глаза и вопросительно посмотрела на меня.

— В жизни не бывает ничего совершенно ошибочного. Ещё месяц назад я не верил в магию и предопределённость встреч, считая всё это сущей выдумкой, но, кажется, именно это сейчас и происходит в нашей жизни. Я понял то, что случайности не случайны, а значит все трудности происходящие с нами теперь, являются лишь частью чего-то большего. Чего-то, что возможно однажды в корне изменит наши судьбы.

Я видел, что Анну мои слова заставили задуматься. Какое-то время она молчала, пытаясь понять, что я имею в виду. Часы в комнате громко тикали, отмеряя секунду за секундой, и в этой наступившей тишине, я почти физически ощущал её тяжесть.

Анна медленно подняла на меня свои глаза, в которых так отчётливо виднелась тревога, и прошептала:

— Питер, я смогу справиться с этим, лишь в том случае, если ты будешь рядом.