Книжный магазинчик счастья

Дженни Т. Колган, 2016

Несмотря на свою застенчивость, Нина Редмонд одержима подлинной, всепоглощающей страстью. Она любит книги – и конечно, читателей, ведь Нина работает в одной из старых библиотек Бирмингема. Но библиотеку закрывают. Как жить дальше, а главное – на что жить? Все, что Нина умеет делать в свои двадцать девять лет, – искать «конкретные книги для конкретных людей». И тут она понимает, что больше всего на свете ей хотелось бы открыть маленький книжный магазин! И она решается на отчаянный шаг: едет в Шотландию, где по объявлению продается старый фургон, покупает его и приспосабливает под передвижную книжную лавку. Покоренная красотой и своеобразием шотландской земли, Нина остается здесь надолго. Ее ждут новые встречи, и одна из них обещает очень многое… Впервые на русском!

Глава 8

Было темно и оглушительно тихо. Радио каким-то образом само собой выключилось, как именно, Нина не представляла. И фары погасли. Нина моргнула. Она что, умерла? Она ничего не чувствовала — ни удара, ни боли… Может быть, так все чувствуют себя после смерти? Вокруг сплошная, необъятная чернота…

Но нет: она все так же сидела в фургоне. Видела ручку двери. Нина протянула к ней руку, нажала. Дверца оказалась незапертой. Она все время была незапертой. Да что же, черт побери, произошло?!

Нина осторожно спустилась на землю. Потом на подгибающихся ногах проползла вдоль фургона — и ее вырвало.

В сумке она нашла полбутылки минеральной воды и немного выпила, но не все, на случай если ее снова стошнит. И она никак не могла справиться с дрожью. Но постепенно, пытаясь как-то отдышаться, решилась посмотреть вверх.

В каких-то дюймах от целехонького фургона стояла громада товарного поезда, похожего на затаившееся живое чудище. Нине показалось, что ее сейчас вывернет.

Прислонившись сбоку к локомотиву, стоял мужчина, также тяжело дышавший. Увидев Нину, он двинулся вперед.

— Какого… — начал он. Его голос дрожал так сильно, что мужчина говорил с трудом. — Какого… — Он сделал над собой огромное усилие, чтобы не выругаться как следует. — Какого черта… — Голос сорвался. — Какого черта?!

— Я… — с трудом пробормотала Нина. — Там был олень… я затормозила…

— Олень! Ты чуть не убила нас из-за оленя? Ты просто чертова дура! О чем ты думала?!

— Я не… я не могла думать…

— Да уж, точно не могла! Никаких мыслей! Смотри, дура, каких-то десять чертовых метров!..

Внезапно вдоль поезда зазвучали быстрые шаги, кто-то бежал в их сторону. Появился еще один мужчина, запыхавшийся, дым от тормозов локомотива окружал его как туман.

— Что случилось?! — крикнул он.

Говорил он с акцентом — Нине смутно показалось, что с европейским.

— Эта безмозглая девчонка чуть не убила тебя, меня, себя и половину местного люда, если бы вытекло горючее! — заорал первый мужчина, налившись кровью от ярости.

Второй посмотрел на Нину.

— Вы в порядке? — спросил он.

— В порядке ли она?! Да она чуть не убила…

— Да, Джим. Я понимаю.

Джим встряхнул головой, все так же дрожа.

— Дурное происшествие. Совсем дурное.

На переезде снова зазвонил колокол, шлагбаумы начали подниматься.

— Они не должны этого делать, — сказал второй мужчина. — Мы еще не проехали. Но вы-то в порядке? — снова спросил он Нину.

Она только теперь осознала, что не может стоять прямо, и прислонилась к фургону.

— Я намерен поговорить с диспетчерами! — заявил первый мужчина.

Когда второй мужчина подошел к Нине, она сразу отметила, что у него вьющиеся черные волосы, пожалуй, слишком длинные, и усталые черные глаза с длинными ресницами. Кожа у него была оливковой, она натягивалась на высоких скулах. Роста он был среднего и сложен крепко.

— Но вы действительно в порядке?

Нина моргнула. Она была слишком потрясена, чтобы нормально говорить.

— Дышите, — велел мужчина. — И выпейте еще воды.

Нина попробовала сделать глоток, одновременно что-то бормоча. Она прижала руки к коленям и держала их так, пока дыхание не восстановилось.

— Я думала, — выговорила она наконец, непроизвольно стуча зубами, — я думала, что умерла.

— Никто не умер, — сообщил мужчина. — Никто. И у вас есть я и Джим, а у нас есть теплые вещи, виски и джин. И никто не умрет. — Он присмотрелся к ней. — Вы замерзли. Идемте, идемте.

Он потащил Нину к локомотиву.

Первый мужчина уже забрался в кабину и держал в руках рацию. Он оглянулся:

— Просто не знаю, что им сказать.

— А нечего и говорить! Все в порядке. Джим, тепло — этого достаточно. Никто же не пострадал.

— Если я им расскажу, начнется расследование. Полиция. И это на долгое время. — Он строго посмотрел на Нину. — У нее будут большие проблемы.

— Ну да. Вот и не говори им, — посоветовал второй мужчина.

— Я не… Я не… — Говорила Нина все еще с большим трудом.

Лицо Джима смягчилось.

— Но я должен сообщить, они уже сами запрашивают. Так что никто никуда не уходит. — Он опять посмотрел на Нину. — Ох, бога ради, вам нужно подняться сюда и выпить чая.

— Да, чай, — согласился второй, мягко подталкивая Нину вперед. — Чай — лекарство от всего. Поднимайтесь в кабину. Поскорей! Там тепло.

Нина, не зная, что еще делать, с трудом шагнула к кабине, потом поняла, что подняться туда не может. Ее руки просто превратились в желе.

Второй мужчина легко запрыгнул наверх и тут же повернулся и протянул ей руку.

— Давайте!

Рука у него была волосатой и мускулистой. Он сжал маленькую руку Нины и поднял девушку в кабину так, словно она ничего не весила.

Крохотное пространство кабины было теплым и уютным. Джим сидел перед большой серой пластиковой панелью управления, а второй мужчина показал Нине, где она может сесть, но она опустилась на пол и разревелась.

Мужчины переглянулись.

— Чаю? — спросил наконец второй.

Джим достал откуда-то термос. Он наполнил чашку и протянул ее Нине, она с благодарностью приняла дар.

— Не плачь, девица, — сказал Джим. — Выпей чай.

Чай был горячим и очень сладким, и Нине стало немного лучше.

— Мне так жаль, — всхлипывала она. — Мне так жаль!

— О господи, — заговорил вдруг Джим. — Газеты! Полиция наверняка уже едет… Такое начнут…

— Но никто же не пострадал, — возразил второй. — А ты герой, Джим.

Последовала затяжная пауза. Машинист долго соображал. Потом сказал:

— Вообще-то, я ничего такого не думал.

— Но это так, — оживая, сказала Нина. — Это действительно так! Я уже думала, что мне конец. Я вам обязана жизнью. Вы просто чудо! Вы остановились как раз вовремя!

Гнев машиниста, похоже, полностью угас, когда он тоже выпил чашку чая.

— Ну, на самом деле я действовал просто инстинктивно, — скромно откликнулся он.

— О тебе напишут в газетах, — с улыбкой заявил второй и подмигнул Нине. — И напечатают твою фотографию.

— Ты так думаешь?

— Вы спасли мне жизнь, — повторила Нина, радуясь тому, что он больше не злится. — Вы меня спасли.

Джим глотнул еще чая, потом улыбнулся:

— Ну… Ладно. Происшествия ведь случаются нередко.

Приехали полицейские и подолгу допрашивали всех по очереди: машиниста Джима, который уже вполне оправился и готов был подробно описывать свои стремительные действия любому, кто хотел его слушать, второго мужчину, которого звали Мареком, и Нину, пришедшую в ужас от того, что узнала: ей могут предъявить обвинение.

Марек вмешался и рассудительно объяснил, что на самом деле обвинение следует предъявить оленю. После того как полицейские взяли у Нины пробу на алкоголь, а парамедики осмотрели ее и Джима, стражи порядка согласились с тем, что ничего не остается, кроме как убрать фургон с переезда и отпустить всех с миром. Слава богу!

Подошел ночной пассажирский поезд из Инвернесса, и его машинист выразил серьезное недовольство задержкой. Сменного машиниста не нашлось до самого Дарлингтона, так что Мареку предложили самому вести товарняк дальше.

Но оставалась еще одна большая проблема: Нина была абсолютно не способна вести фургон, а больше это сделать было некому. Один из полицейских любезно отогнал его в поле рядом с железной дорогой и наклеил на него полицейскую бумажку с предупреждением «Не трогать!», но проблему это не решало.

Полиция предложила отвезти Нину обратно в паб — туда отправляли дрожавшего Джима. Но было уже два часа ночи, а Нина не имела поддержки в виде железнодорожной компании, готовой оплатить ее ночевку, сама же она не могла позволить себе такого. Она постоянно моргала, надеясь, что сумеет удержаться от нового потока слез, отчаянно желая придумать выход. Наконец Марек наклонился к ней.

— Знаете, мы ведь направляемся в Бирмингем, — тихо сказал он.

Нина уставилась на него. Полицейские переглянулись, не зная, позволительно ли это, но понимая, что таким образом сами они избавились бы от свалившейся на них задачи. Джим уже махал рукой на прощание.

— Отлично, — решил наконец один из полицейских, передавая Нине справку о несчастном случае. — Только впредь будьте поосторожнее на переездах, не спешите.

— Больше никогда в жизни! — кивнула Нина.

После этого все уехали, голубые огни растаяли вдали, и внезапно Нина и Марек остались одни в кабине.

Марек переговорил с диспетчерами, шлагбаумы снова опустились, и поезд, на этот раз не имея помех на пути, плавно тронулся с места.

Марек настоял на том, чтобы закутать Нину в одеяло и усадить поудобнее. После всего пережитого Нина чувствовала сонливость, но уснуть по-настоящему не могла. Она никогда прежде не оказывалась в кабине поезда, если не считать Доклендское легкое метро, где она побывала в детстве. Окна в кабине были высокими и широкими и — это удивило Нину, хотя она понимала, что удивляться тут нечему, — с самыми обыкновенными дворниками. Когда огромный локомотив постепенно тронулся с места, а потом начал набирать скорость, Нина с любопытством наклонилась вперед, глядя на дорогу. Ночное небо на самом деле не было таким уж черным, пока они ехали через леса и между холмами, тьма царила на земле, но само небо переливалось темными бархатными тонами, на нем пестрели звезды, висела почти полная луна. В зарослях вдоль железнодорожного полотна вспыхивали чьи-то внимательные глаза, в живых изгородях ощущалось движение, время от времени поперек рельсов проносились кролики — Нина задыхалась каждый раз, но они прыгали так быстро, что ни один не угодил под колеса.

— Прямо как вы? — усмехнулся Марек.

Голос у него был низким. Он аккуратно действовал рычагами управления, и поезд с грохотом мчался сквозь ночь.

— Они меня пугают, — призналась Нина.

— Да вы и сами чуть не прикончили Джима, — сказал Марек. — Он мог помереть со страха.

— Я ничего такого не хотела.

— Знаю-знаю.

В кабине было темно — чтобы машинист лучше видел то, что снаружи. Нина различала только профиль Марека, его крепкий подбородок обрисовывался в лунном свете, лившемся в окна, они неслись через городки и деревни, тихие и нелюдимые ночью.

— И что же это вы делали там посреди ночи? — спросил Марек. — Вы ведь не шотландка?

Нина покачала головой.

— Бирмингем?

— Я из Честера, но живу в Бирмингеме. А вы откуда? — спросила она просто так.

— Из Латвии, — проворчал Марек.

— Значит, мы оба далеко от дома, — сказала Нина.

Марек промолчал.

— Я… перегоняла тот фургон домой, — сообщила наконец Нина. — Для работы.

— И что это за работа? Вы водите фургоны?

— Не совсем так. Я… я хотела открыть книжный магазин.

Марек на мгновение повернул голову и посмотрел на нее:

— А! Книжный магазин. Прекрасно! Люди любят покупать книги.

— Надеюсь, — кивнула Нина. — Я хотела… ну понимаете… Привозить людям книги. Находить для каждого то, что ему подойдет.

Марек улыбнулся:

— И где ваш магазинчик? В Бирмингеме?

— Нет, — покачала головой Нина. — Я думала… я надеялась устроить его в том фургоне.

— Прямо в фургоне? Книжная лавка в фургоне?

— Понимаю… Наверное, это ужасная идея. И пока что мне не слишком везло.

— Так вы хотите разъезжать и искать людей, которым нужны книги?

— Да.

— А какая книга пригодилась бы, например, мне? Только не русская.

Нина посмотрела на него и улыбнулась.

— Что ж, — решила она, — я бы предложила вам что-нибудь о людях, которые работают по ночам. Например, «Овиан-Фолс». Это о человеке на войне, он ночи напролет стоит в карауле, до самой утренней побудки, и о том, какие мысли у него возникают перед тем, как солдатам приходится пойти в сражение. Он думает о своей семье, о своем детстве, эта книга забавная и грустная. А еще он думает о некоем снайпере, который, как ему кажется, хочет его убить. И снайпер действительно пытается это сделать. Да, это хорошая книга, она вызывает настоящие чувства.

Конец ознакомительного фрагмента.