Пленительная мелодия

Джейн Даймонд (2017)

Ворчливый и обаятельный менеджер группы, Броуди Мейсон, с самого детства мечтал о Джессе, младшей сестре своего друга. Но их отношения закончились, оставив в его душе зияющую рану. Шесть лет назад Джесса без объяснения причин поспешно оставила карьеру сонграйтера, о которой всегда мечтала, и сбежала от Броуди, единственного парня, которого любила. А теперь она возвращается домой в качестве подружки невесты на свадьбе своего брата-рок-звезды. Здесь Джессе придется столкнуться лицом к лицу с ошибками прошлого и с парнем, которого она так и не сумела забыть…

Глава 1. Джесса

Я опаздывала. На свадьбу собственного брата.

И из-за того, что я опаздывала, Вселенная, казалось, устроила заговор, чтобы превратить мое опоздание в еще большую катастрофу. Все три этапа моего рейса были отложены. В последнем виновата авиакомпания, во втором — погода, а в первом… ну, целиком и полностью я, так что сработал своего рода эффект домино.

Когда я наконец приземлилась в Ванкувере с опозданием на тринадцать часов, мне показалось, что мои чемоданы спускались по багажной карусели особенно долго, и к тому времени, как я собрала свои вещи, погрузила их на багажную тележку и направилась к выходу, я находилась в пути уже больше двадцати четырех часов. Более чем достаточно, чтобы рассудить, насколько рассердится мой брат.

Я жутко устала, мне было невыносимо жарко, и я вспотела в своих кожаных ботинках и куртке с искусственным мехом. Я надела тонкую футболку поверх майки и трикотажные леггинсы с курткой и ботинками, не зная, чего ожидать от погоды. Зима в Ванкувере выдалась на удивление холодной, но снег и лед теперь исчезли, сменившись слабым моросящим дождем. Встретивший меня воздух был приятным и свежим, но не холодным, когда я проходила через раздвижные стеклянные двери. И все казалось таким… родным.

Гораздо более родным, чем я предполагала.

Я глубоко вздохнула и подняла лицо к затянутому облаками небу. Уловила вдали вершины покрытых снегом гор. И меня охватило всепоглощающее чувство… радости.

Приятно оказаться дома, если не считать того факта, что на самом деле я не хотела здесь находиться, что несла бремя снедающего душу чувства страха, приходящего, когда знаешь, что вот-вот столкнешься лицом к лицу с вещами, с которыми ты не знаешь, как справиться.

Дом.

Я лучезарно улыбнулась, когда по лицу начали стекать струйки дождя…

И тут я увидела его.

Его.

В нескольких футах слева от меня находилась стоянка такси, куда я и держала путь. Я бы добралась до парома, где встретилась бы со своей старой подругой Рони, моей «спутницей» на свадьбе. На пароме, переправлявшем на остров Ванкувер, мы бы обменялись последними новостями, и я бы собралась с духом перед тем, что обещало стать самыми трудными выходными в моей жизни. Во время извилистой четырех с половиной часовой поездки по острову я бы прокручивала в голове различные пикантные моменты разговора, которые помогли бы мне справиться с этим: нечто несущественное, безличное, как последние сплетни о знаменитостях, модные тенденции с передовой, а уж в случае настоящего отчаяния, то и погода. Канадцы всегда охотно обсуждали погоду — это было своего рода образом жизни. Конечно, я бы тоже отпустила пару-тройку приличных шуток.

С моими старыми друзьями всегда было над чем посмеяться.

В конце пути, возможно, Рони пофлиртовала бы с паромщиком, и он позволил бы нам по-быстрому пропустить стаканчик (или два) в последнем баре, который мы смогли бы найти, прежде чем отправиться в путь. На частном катере, направлявшемся к шикарному и очень отдаленному курорту на побережье, где должна была состояться свадьба, я произнесла бы небольшую напутственную речь, заготовленную к встрече с мужчиной, которого старательно избегала последние шесть с половиной лет.

По сути, всю свою взрослую жизнь.

По ходу дела Рони, как всегда, помогла бы мне отвлечься, развеселила и разрядила обстановку. И когда я видела бы его, его, она оказалась бы рядом со мной, привлекая внимание и оказывая шумную и милую поддержку.

И все бы прошло просто замечательно, верно? Потому что встреча с ним ни в коем случае не могла закончиться так плохо, как я опасалась.

Точно.

Таков был план.

Вместо этого я была одна. Я сделала всего два шага в своем родном городе. Я валилась с ног и страдала от смены часовых поясов. Я не выпила ни капли. А как же моя небольшая напутственная речь? Все псу под хвост.

Потому что в дюжине футов справа от меня он стоял на обочине под дождем и смотрел в мою сторону… и тут мой мир рухнул.

— Броуди, — выдохнула я.

Это повергло меня в своего рода оцепенение, потому что он и правда стоял прямо там. В джинсах и черной кожаной куртке он смотрел на меня сверху вниз, пока капли дождя стекали с его мягких каштановых волос и пухлых губ… Затянутое тлеющими тучами пасмурное небо отбрасывало тени на его глаза и изогнутые брови… Он выглядел точно так же, как раньше, только… лучше.

— Ты опоздала, — сказал он бесстрастно, после чего сделал несколько шагов мне навстречу и остановился, скользнув взглядом ниже, к моей груди. — Это моя футболка?

Я опустила взгляд.

Это была старая гастрольная футболка Led Zeppelin. На ней было написано «Соединенные Штаты Америки, 1977» и изображен ангел-рокер, голый чувак с распростертыми крыльями. Она не относится к разряду тех футболок, за которую заплатили баснословные деньги в каком-нибудь хипстерском бутике, потому что она выглядела старой и потрепанной. Она и в самом деле старая. Она была мне велика с самого начала, а теперь настолько растянулась, что я завязала ее на бедре, дабы она подошла по размеру. Ворот спадал с одного плеча. Она была ужасно поношена, и в ней образовалось несколько дырок.

И да, это его футболка.

Я подобрала ее с пола в его спальне одним ускользающим из памяти утром, когда мне было восемнадцать. Я так ее и не вернула, да и он никогда не просил об этом. И даже если бы Броуди захотел забрать ее после того, как она износилась бы до чертиков, я бы на это не согласилась.

Это было частичкой его самого. Единственной частичкой в моем распоряжении.

— Нет, — солгала я, застегивая куртку. Бабочки запорхали у меня в животе, когда он потянулся, чтобы собрать мои сумки с тележки.

— У меня была точно такая же. Исчезла примерно в то же время, что и ты.

Его синие глаза встретились с моими, и я почувствовала, как по спине пробежал электрический разряд. Я почувствовала это между ног.

Черт возьми.

Я до сих пор это чувствую.

То же самое… то, что должно было умереть за все годы и мили, разделяющие нас… всю эту тишину… все то время, что я потратила впустую, пытаясь изо всех сил бороться с этим, отрицать это или просто заглушить. Прыткое, горячее и тугое чувство скручивалось у основания моего позвоночника… в легких, в задней части горла, каждая клеточка моего тела загоралась огнем и выступала против каждой секунды, что мы были в разлуке.

Сейчас было точно так же. Только… непреодолимее.

Это было нечто большее.

То безумное влечение, которое я испытывала к нему тогда, стало только сильнее.

Его глаза потемнели, зрачки расширились… и я знала, что он тоже это почувствовал. Затем его взгляд опустился на мои губы. Он вдохнул, раздувая ноздри. Его челюсть сжалась.

Затем он развернулся и пошел прочь. С моими сумками.

О мой бог.

Я просто стояла, наблюдая, как он уходит, и воздух между нами все больше истончался по мере того, как он удалялся, пока я не перестала дышать. Вообще.

Я отмерила две с половиной секунды на то, чтобы прийти в себя. Затем, дрожа, набрала в легкие побольше воздуха.

И наконец последовала за ним.

Я догнала его, только когда он остановился, чтобы забросить мои вещи на заднее сиденье черного «эскалейда», припаркованного у обочины с мигающими аварийными огнями. Я смущенно стояла, ожидая, когда он обернется, и каждая клеточка моего тела пульсировала от учащенного сердцебиения: легкие — в попытке вдохнуть, мозг — в попытке думать, клитор…

У меня дрожали колени.

Ни один мужчина раньше не заставлял мои колени дрожать.

Точнее, ни один мужчина, кроме него.

Мое тело никогда так не реагировало на других мужчин.

И да, я осознавала, что глубоко-глубоко внутри все еще оставалась какая-то часть меня — возможно, бо́льшая, чем я хотела бы признать, — которая все еще оставалась той тощей, чудаковатой, одинокой девочкой, над которой издевались на детской площадке. Но за последние десять лет работы моделью я стала толстокожей. Очень толстокожей. Я также поняла, что независимо от того, что я чувствовала внутри, мир не воспринимал меня как тощую, чудаковатую девчонку; что мужчины, как правило, считали меня красивой. Намного красивее, чем я когда-либо сама чувствовала.

Мне все еще было трудно воспринимать себя той моделью на фотографиях в дизайнерском нижнем белье. Мои длинные каштановые волосы с карамельными и медовыми прядками, брови идеальной формы, скулы и подбородок каким-то образом изменились, чтобы уравновесить то, чего я всегда страшилась: нескладного носа, полных губ и длинных конечностей, которые каким-то образом сочетались вместе, создавая образ, далекий от той девушки, что жила внутри меня. Несмотря на это, я научилась уверенно держаться, соревноваться, выступать, побеждать и даже проигрывать с изяществом. Я научилась сохранять хладнокровие под пристальным вниманием и, к счастью, справляться с неприятием. Потому что мир, в котором я жила, даже для красивых девушек изобиловал неприятием.

Чему я, по-видимому, так и не научилась, так это смотреть Броуди Мейсону в его темно-синие глаза и не терять самообладания.

К счастью для меня, он едва удостоил меня взглядом, захлопывая дверцу заднего сиденья внедорожника, чем-то отдаленно смахивающего на грузовик своими габаритами.

— Садись, — сказал он, исчезая за дверцей со стороны водителя.

Я подошла к пассажирской двери, когда он сел в автомобиль. Потом замерла под проливным дождем, все еще пребывая в некотором шоке и просто пытаясь справиться со всеми реакциями, вызванными его внезапным появлением.

Потому что как я могла до сих пор так реагировать на него? После стольких лет?

Казалось, что времени вообще не прошло.

Хуже того, я точно знала, сколько времени на самом деле прошло, и, судя по моему телу, эти шесть с половиной лет без него необходимо было наверстать. Желательно немедленно, обнаженными и неоднократно.

Я глубоко вздохнула, взялась за дверную ручку и открыла дверь.

— Спасибо, что забрал, — выдавила я.

Он не улыбнулся. Лишь пригладил мокрые волосы и пристально посмотрел на меня своими пронзительными синими глазами. Я начала замечать, насколько старше он выглядит с тех пор, как я видела его в последний раз, хотя его глаза не изменились. Время пошло ему на пользу. Несомненно.

Шесть с половиной лет.

Осознание обрушилось на меня, как удар под дых, внезапно.

Я никогда не позволяла себе полностью осознать это: мучительную тоску по нему, желание, чтобы у нас все сложилось по-другому. Иначе я бы, наверное, свернулась калачиком и умерла прямо на месте. Потому что как я смогла бы с этим жить?

Но теперь, когда он здесь, прямо передо мной… все мои тщательно возведенные стены, броня, которую я годами укрепляла, защищаясь от истинных чувств, от него, дала трещину, и все выплыло на свет. Каждое мгновение, проведенное вместе. Каждый сделанный мною вдох на этой Земле с тех пор, как Броуди Мейсон неторопливо вошел в мою жизнь.

И это читалось в его бездонных синих глазах: он тоже помнил.

Он помнил все.

— Садись, — повторил он и завел внедорожник.

Я села.

Когда мы влились в поток машин, он молчал, а я пыталась придумать, что бы такое сказать, дабы заполнить пустоту. На самом деле это был идеальный момент, чтобы рассказать ему. Прекрасная возможность объяснить, почему я ушла столько лет назад.

Я могла бы рассказать ему все. Просто признаться во всем, как обещала себе, как должна… могла бы сделать. Раз появилась такая возможность, пока я в городе на свадьбе брата.

Вместо этого я уставилась на его красивый профиль, боясь заговорить. Изгиб его бровей, высокие скулы. Сильную линию носа. Квадратную челюсть, чисто выбритую, но слегка затененную. Его растрепанные каштановые волосы. Потертую кожаную куртку.

Я столько лет была лишена возможности его рассматривать. До тех пор, пока благонамеренная невеста моего брата не начала присылать мне их с Джесси фотографии, на паре из которых случайно оказался Броуди. Мне следовало удалить эти фотографии, но я этого не сделала. Вместо этого я пересматривала их тысячу раз. И вот теперь он здесь.

Стоит только руку протянуть.

Я видела, как дернулся его кадык, когда он сглотнул. Я видела, как побелели костяшки его пальцев на руле, когда щетки стеклоочистителей отбивали ритм, яростно пытаясь противостоять дождю.

Я рассматривала знакомую татуировку на тыльной стороне его правой руки — хаос переплетающихся лоз, которые обвивают его большой палец и запястье, в итоге образуя маленькую черную розу на ладони. Такую знакомую, как будто мы никогда не расставались. Сколько раз я прослеживала взглядом узор этих лоз?

Миллион, не меньше.

Эта татуировка была лишь одной из многих черт Броуди — множества мелких деталей, которые делали его таким, как он есть, — которые я пыталась забыть все эти годы. Но не сумела. Я знала, что не забыла. И, несмотря на все мои попытки подготовиться к этому моменту, я совсем не была готова.

Совершенно.

А разве можно к такому подготовиться?

Может быть, я просто обманывала себя, думая, что когда-нибудь смогу встретиться взглядом с ним и поговорить начистоту.

Может быть, я просто всегда буду грязной и ничего не смогу с этим поделать.

Я выглянула в окно.

— Дождь идет, — сказала я. Вау. Блестяще. Но мне, как абсолютной трусихе, это простительно.

— Семь лет, — сказал он. Я перевела взгляд на него, но он не смотрел на меня. — Семь гребаных лет, и все это время я пытался заговорить с тобой, а ты меня отшивала, и теперь это все, что ты можешь сказать? Идет, мать его, дождь? Сейчас январь. Это Ванкувер. Где ты, черт тебя дери, родилась. Так что да, идет дождь, как всегда в январе. Что, черт возьми, еще ты хочешь, чтобы я сказал по этому поводу?

Та-а-ак…

Вот вам и теория о том, что канадцы-любят-говорить-о-погоде.

Судя по количеству ругательств в этой маленькой тираде, он в бешенстве. Из-за меня.

Не то чтобы я не ожидала, что он немного разозлится. Помимо всего прочего.

Но тот факт, что он, очевидно, взбешен, только доказывал, что ему все еще не все равно, верно?

— Шесть с половиной лет, — сказала я.

— Что?

— Прошло… шесть с половиной лет, — повторила я, и мой голос дрогнул, — с тех пор, как мы… виделись в последний раз.

Он ничего не сказал.

Но лишь потому, что ему не все равно, — сказала я себе. И, вероятно, он будет не единственным, кто отчитает тебя в ближайшее время, так что привыкай.

Но я не смогла бы к этому привыкнуть. У меня не было опыта общения со зрелым, яростным Броуди. Я с трудом могла справиться с тем Броуди, которого я знала раньше. Молодой, необузданный, слишком привлекательный для здравого смысла и злой на весь мир.

На весь мир… кроме меня.

Мы повернули направо, направляясь обратно в аэропорт, и я попыталась сориентироваться; прошли годы с тех пор, как я была здесь в последний раз, но это определенно была не та дорога, которая ведет к паромному терминалу.

— Куда мы направляемся?

— На свадьбу твоего брата.

— Но… я должна встретиться с Рони на пароме.

Он бросил на меня взгляд, который можно было охарактеризовать только как уничтожающий. Если подумать, это был первый раз, когда он посмотрел на меня с тех пор, как я села к нему в авто.

— И я должен поверить, что ты не пропустишь сегодняшний ужин или завтрашнюю свадьбу? Ты и так пропускаешь репетицию.

Оу.

Иисус.

Так вот в чем дело?

Он встретил меня в аэропорту не потому, что хотел увидеть?

Я изучала его сердитый профиль, и все стало так ясно.

Нет, он не хотел меня видеть.

Он приехал за мной только потому, что мой брат, большая рок-звезда, попросил его приехать сюда в дождь и сопроводить меня. Броуди был одним из лучших друзей моего брата, так почему бы и нет? Хуже того, Броуди руководил мегауспешной рок-группой моего брата Dirty, так что, вероятно, это была своего рода деловая сделка. Как будто где-то в своем контракте мой брат тайком включил пункт о том, что Броуди обязан справляться со всей самой нудной ерундой в его жизни, вплоть до сопровождения его младшей сестры на свадьбу, чтобы она не слиняла.

Определенно, это вполне в духе моего брата.

Ну, если бы у них был контракт. За долгие годы совместной работы между Броуди и группой никогда не существовало письменного контракта. Потому что они были просто друзьями. Тогда это была устная сделка.

Ты займись Джессой. А я твой должник.

— На самом деле, это не твое дело, — сказала я ему, — пойду я на свадьбу своего брата или нет. — И правда. Броуди никогда не был моим менеджером, хотя и хотел им стать, когда я писала музыку с группой… но это ни к чему не привело. Ни он, ни мой брат мне не указ и даже не начальник.

Ха, попробуй сказать им об этом.

Плевать. Нелепость какая-то. На самом деле оскорбительно, что они оба, казалось, думали, что мне нужен кто-то вроде компаньонки для этого мероприятия. Что они обращались со мной так, словно я все еще гребаный подросток.

Да, я облажалась шесть с половиной лет назад — и, ладно, с тех пор ни дня без этого не обходилось, — но сегодня новый день, верно?

— Джесси — это мое дело, — выдавил Броуди. — В буквальном смысле. Если ты пропустишь его свадьбу или любую другую романтическую чушь, которую Кэти запланировала на ближайшие сорок восемь часов, тебе это с рук не сойдет.

Мы резко свернули на небольшую парковку перед «Флаин Бивер», небольшим рестораном и баром на воде, где причаливали гидросамолеты, и начала подниматься волна паники. Все начало вращаться и выходить из-под контроля. Потому что, по-видимому, мне предстояло провести следующие пару часов в тесном самолете с очень сердитым Броуди, который даже не хотел здесь находиться.

— Я сообщила Джесси, что отправлюсь на остров на пароме. Он собирался отправить за мной машину…

— Ага, что ж, ты опоздала. — Он припарковался у обочины, заглушил двигатель и отстегнул ремень безопасности.

— Я была на съемках, Броуди. Они затянулись. Я не могла просто взять и уйти посреди…

— Не произноси мое имя.

Я удивленно моргнула ему в ответ.

Что?

— Продолжай, говори и делай все, что ты, черт возьми, собираешься делать, — сказал он, — но ты не станешь произносить мое имя. — Пока я просто изумленно таращилась на него, он всем телом повернулся и наклонился ко мне так близко, что я смогла разглядеть серебристо-серые крапинки вокруг его зрачков, и тихо сказал: — Ты хотела этого, я даю это тебе. Именно то, о чем ты просила последние шесть с половиной лет, сохраняя чертову уйму молчания. Считай, что я для тебя умер.

Я не сводила с него глаз, потеряв дар речи. Морщинок затаенного гнева на его красивом лице, холода в этих темно-синих глазах.

— Ты… ты злишься на меня, — пробормотала я с запинкой.

Он хмыкнул, и я уловила нотки сарказма.

— Мы не можем просто так превратиться из чужаков в лучших друзей, принцесса. Так, черт возьми, не получится.

Принцесса.

Он называл меня так, когда мы были маленькими. Но никогда с презрением, коим сочилась его речь сейчас.

Я выглянула в окно и слегка шмыгнула. Это из-за дождя у меня потекло из носа. Не из-за его слов у меня защипало в глазах. Я быстро заморгала, чувствуя, как желудок скрутило в узел.

Когда Броуди успел стать таким засранцем?

Ах да… Вероятно, примерно в то время, когда я «исчезла».

Я знала. Знала, что это моя вина. Что я плохо с ним обошлась.

Нет, не плохо. Плохо — это когда ты забываешь оставить чаевые действительно приличному официанту. Плохо — подрезать кого-то на дороге.

Я поступила с ним ужасно.

Чудовищно.

Я прерывисто вздохнула и снова посмотрела на него, наблюдая, как он кладет ключи в карман и игнорирует меня.

— Мы не чужие, — тихо сказала я. — И никогда не были.

Он коротко взглянул на меня.

— Я не знаю тебя, — произнес он, и мое сердце разбилось вдребезги.

— Если ты не знаешь меня сейчас, — сказала я ему, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, — значит, никогда не знал.

— Ты права. Не знал. — Он начал открывать свою дверь.

Я потянулась, чтобы остановить его, схватив за кожаный рукав, и он застыл, словно я могла заразить его чумой. Его ледяные глаза сосредоточились на моих.

Я откинулась на спинку сиденья, отпуская его.

— Тебе не обязательно это делать, ты же знаешь. Я могу просто взять такси до парома.

Он яростно захлопнул дверцу и выругался себе под нос, на скулах заиграли желваки.

— Позволь мне поведать тебе, что я знаю, — сказал он, повернувшись ко мне и положив локоть на руль, так что его широкие плечи, казалось, заняли все пространство салона. — Что я точно знаю, так это как быстро и как далеко ты можешь убежать. В чем я, черт возьми, уверен, так это в том, что именно происходит с людьми, которых ты бросаешь, и я не собираюсь тратить эти выходные на то, чтобы разгребать кучу дерьма, пока ты портишь свадьбу Джесси. Так что, если ты хочешь ненавидеть меня за это, валяй, ненавидь, но если ты думаешь, что отправишься на паром, то тебя ждет еще одна чертова неприятность. Ты сделаешь по-моему, и это все, что от тебя требуется.

Черт возьми.

Броуди не только стал еще большим засранцем, чем я его помнила… его разъяренность пугала. Он теперь холоднее, чем был раньше, жестче. И крупнее. Гораздо накачаннее, это было заметно даже через кожаную куртку.

— Если только ты не хочешь, чтобы я прямо сейчас посадил твою задницу на самолет, который увезет тебя отсюда, — продолжил он, придвигаясь ко мне всем своим большим, мускулистым и злым телом, — и мы притворимся, что ты так и не приземлилась. Потому что, если кто-нибудь узнает, что ты засветилась в городе, а потом поджала хвост и сбежала, милая, я не собираюсь быть тем, кто скажет Джесси, чтобы он отвалил и оставил тебя в покое. Ты меня слышишь? Я, черт возьми, устал покрывать тебя, придумывать для тебя оправдания и ждать, когда до тебя дойдет. Твой брат любит тебя, и самое меньшее, что ты можешь сделать, это показаться на его гребаной свадьбе.

Я отвела взгляд, спасаясь от упрека в его холодных глазах. Я изучала, как подрагивали мышцы его челюсти, как вздулись вены на шее, и поняла, что была не права. Он не был зол.

В нем клокотала ярость.

И нет, все определенно шло не так плохо, как я опасалась. А намного хуже.

Я почувствовала жжение в горле и резь в глазах, но сделала глубокий, судорожный вдох, убеждая себя не расклеиваться. Не перед ним. Но вот дерьмо. Я чувствовала себя подростком.

Может быть, потому, что в последний раз, когда я находилась столь близко к Броуди, так и было.

Его рука легла на мое бедро, и я услышала щелчок, когда он отстегнул мой ремень безопасности, а затем почувствовала, как ремни скользнули по моему телу, когда он потянулся через меня… его нос почти столкнулся с моим, когда он потянул за ручку двери с моей стороны, открывая ее.

— Выходи, — сказал он.

Я не пошевелилась. Вместо этого я прикусила губу.

Я не осознавала, что сделала это, пока его взгляд не опустился на мои губы, а затем не вернулся к моим глазам. Его глаза потемнели, и между нами прошла долгая, мучительная минута.

Если бы это был любой другой мужчина, я бы подумала, что он завелся.

Хотя на самом деле… на его лице отразилось отвращение.

Дождь барабанил по автомобилю, запирая нас внутри, и да, казалось, словно мне снова было восемнадцать, а ему двадцать три, и мы сидели в его тачке под дождем — за исключением того факта, что в тот день он не велел мне уезжать. Он просил — нет, умолял меня остаться.

Но тогда Броуди не испытывал ко мне ненависти.

А теперь?..

Я не смела винить его за то, что он злится на меня. Я ожидала, что все будет не так гладко, но такого поворота и представить не могла.

Я не ожидала ненависти.

А в его глазах я определенно видела ненависть. Чистую, холодящую душу неприязнь, с изрядной долей отвращения и негодования.

Броуди Мейсон ненавидит меня? Никакая подготовка не помогла бы мне справиться с этим. Даже если бы я рассказала ему все, что, как я думала, могла бы ему сказать, мое душераздирающее признание… Я не думала, что он возненавидит меня. Я думала, что буду нравиться ему меньше, и этого было достаточно, — весьма, чтобы держаться подальше на протяжении шести с половиной лет. Я даже представить себе не могла, как тяжело будет рухнуть с пьедестала, на который он возвел меня много лет назад… но я знала, что это будет неприятно. Я знала, что будет больно.

Но это? Настоящий ад.

— Ты выходишь, — спросил он хладнокровно, — или мне придется тебя вытаскивать?

Хм… нет.

В этом нет необходимости.

В основном потому, что мысль о том, что он может прикоснуться ко мне прямо сейчас, каким бы то ни было образом, заставляла мой клитор пульсировать, потому что, по-видимому, разозленный Броуди заводил меня не меньше, чем пугал. А еще я была взвинчена.

Да уж, сущий ад.

— Я здесь, — выдавила я из себя. — Я здесь из-за свадьбы, ясно?

— Поверю, когда я, черт побери, увижу это своими глазами.

— Поэтому ты просто решил похитить меня, так?

— Я бы назвал это устранением последствий, но если ты хочешь так это называть, — сказал он, — то валяй, черт возьми.

Затем он открыл дверь и вышел под дождь.

— Прости, — сказала я ему в спину. Потому что не могла придумать ничего другого, что он хотел бы услышать от меня прямо сейчас.

Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Он просто хлопнул дверью. Я наблюдала, как он направился к большому темноволосому мужчине, который появился на тротуаре перед рестораном.

О господи. Джуд.

Серьезно.

Лучший друг моего брата и глава службы безопасности Dirty, Джуд был практически неотлучно рядом с моим братом. Если он здесь, чтобы сопровождать нас на свадьбу Джесси, то они действительно боятся, что я могу сбежать.

У меня не было ни малейшего шанса отвертеться от этого.

Не важно, что на самом деле я с нетерпением ждала невероятно долгой поездки через весь остров, времени на твердой земле, чтобы привыкнуть к жизни дома и подготовиться к двум дням на отдаленном курорте с Броуди.

Очевидно, этому не суждено было случиться.

Я вылезла из автомобиля, пока Броуди доставал мои сумки с заднего сиденья и передавал их пилоту.

— Заеду за Амандой, — услышала я, как он сказал Джуду. — Увидимся, когда мы прибудем. — Затем он вышел, даже не взглянув в мою сторону, и направился под дождем к своему внедорожнику.

Мы.

Я попыталась выдавить улыбку, когда Джуд, весь такой мускулистый, со сногсшибательными ямочками на щеках, заключил меня в объятия и поцеловал в лоб. По крайней мере, хоть кто-то был рад меня видеть. Я обняла его в ответ, благодарная за его поддержку. Он спросил, как у меня дела и как прошел мой перелет, и я постаралась ответить, но не была уверена, что в моих словах был какой-то смысл.

Броуди даже не собирался лететь с нами в самолете.

Он собирался забрать Аманду.

Аманда.

Я чувствовала, как каждая буква ее имени пронзает мое сердце.

Я понятия не имела, кто такая Аманда. К сожалению, насколько я могла догадаться, глупышку никогда не назовут Амандой. А вот умную и красивую девушку — еще как.

Аманда, которая собиралась на свадьбу моего брата с Броуди.

Черт. У него есть спутница.

Девушка?

Что означало… Нет. Черт, нет. Я ничего ему не скажу. Я наблюдала, как он умчался на своем внедорожнике, и быстро приняла решение — я не стану ему ничего говорить.

Что хорошего это принесло бы? Он и так был зол на меня за то, что я сделала: за то, что ушла из группы, за то, что бросила всех шесть с половиной лет назад. За то, что я оставила его. Он не обрадуется, узнав, по какой причине я это сделала.

Он не станет ненавидеть меня меньше.

— Джесса! Черт возьми! Мэйс! Ты, красотка в самоволке, тащи свою задницу сюда!

Я обернулась и увидела, что из ресторана выходит Рони. Она с важным видом направилась ко мне сквозь дождь, широко раскинув руки.

— Рони! — Я крепко обняла ее, и она засмеялась, подпрыгивая от радости, как маленькая девочка. Что ж, это справедливо, ведь мы с Рони дружили со старшей школы. И я действительно давно ее не видела. Как и большинство моих друзей на родине, я помнила, что она выглядела моложе, чем была на самом деле, но время пошло ей на пользу.

Высокая, темноволосая и такая сексуальная, что могла бы стать причиной как минимум одного крупного дорожно-транспортного происшествия, и если кто и мог отвлечь меня от прибытия на свадьбу брата, так это она. Девушка, которая могла превратить любую ситуацию в вечеринку, будь то выпивка, запрещенные вещества или грандиозный перепихон, на который у тебя было настроение. Рони была девушкой, которая когда-то закрутила с Зейном Трейнором, закадычным-заклятым-врагом-другом моего брата и безумно — безумно великолепным — вокалистом группы Dirty.

Когда я попросила ее пойти со мной на свадьбу, она согласилась.

— Зейн будет на свадьбе, — напомнила я ей, когда она взяла меня под руку и мы последовали за Джудом по дорожке к причалу. — Могу я рассчитывать, что ты будешь вести себя прилично? Это свадьба, а не оргия. Я думаю, новоиспеченная жена моего брата будет немного возмущена, если вы двое устроите нечто подобное. — Я не беспокоилась, что она обидится на предупреждение; мы обе знали, что это нужно было уточнить.

— Дни, когда я устраивала оргии, давно позади, — солгала Рони с ухмылкой. — В любом случае плавали — Зейнаем. Ты же знаешь, я никогда не возвращаюсь за добавкой. — Затем она подмигнула Джуду, поднимаясь в самолет. Я заметила, как взгляд Джуда упал прямо на задницу Рони в обтягивающих джинсах.

Ага, если в комнате Рони — на меня никто и не взглянет.

Надеюсь.

Я последовала за ней, заняв одно из кожаных кресел и стряхивая с волос капли дождя. Джуд забрался следом за мной, и пилот поприветствовал нас на борту, начав рассказывать о правилах безопасности. Мне правда следовало бы обратить на это внимание, поскольку падение в Тихий океан на крошечном гидроплане, вероятно, было одним из тех событий в моей жизни, к которым я хотела бы подготовиться. Но я просто не смогла этого сделать.

Заеду за Амандой.

Черт, эти выходные обещали быть чертовски долгими.

К счастью, Рони достала фляжку еще до того, как мы взмыли в воздух. Я отхлебнула ее знаменитого домашнего напитка — ежевичной водки, потом еще пару глотков, изо всех сил стараясь забыться.

Итак, у Броуди есть спутница на свадьбу.

И он возненавидел меня.

Какое, к черту, это имело значение? Я больше никогда его не увижу.

Как только свадьба закончится и мой брат со своей новоиспеченной невестой отправятся в свое рокерское свадебное путешествие, я уберусь отсюда к чертовой матери. И на самом деле ничего не изменится.

Значит, Броуди возненавидит меня, вместо того чтобы полюбить. Но, насколько я знаю, он ненавидел меня уже некоторое время, просто я еще не знала об этом. А теперь я знаю, что единственный мужчина, которого я когда-либо любила, терпеть меня не мог. Плюс ко всему ему не нравится, когда я произношу его имя.

Ну и что с того? Я уеду.

И на этот раз я больше не вернусь.