Баловень судьбы

Джасттина Биберова

Как живет Михаил, что у него происходит день за днем. Встречи, расставания, любовь, по воле случая. Кто его знает, встретится с ним снова. Кто впервые слышит, приятного знакомства.

Глава 6 И снова Динка

У мамы «большие круглые» глаза! Не видела меня почти месяц и вот заявился. Конечно она не упустила случая выдать мне в связи с этим порцию мудрых изречений. Я, как это бывает только смеюсь, утешая тем, что живу не за границей и все равно заеду в гости. Отец как обычно в командировке. Едва перекусили и напились чаю, раздался звонок в дверь.

— Миша, ступай открой, — говорит мама, гремя посудой, которую перемывает на кухне. За дверью Дина.

— Привет, — улыбается она и сообщает что у нее захлопнулась дверь.

— Можешь помочь? — спрашивает Дина и добавляет своей просьбе страсти. Правда, правда. Торопилась, вышла, захлопнула дверь, а ключи забыла в квартире.

— Здравствуйте, — кивает она маме и повторяет свой рассказ уже для нее.

— Ну как же так, Дина, — всплеснула руками мама. Вызывай теперь слесаря. А когда ты его дождешься? — тут же недоумевает она.

— Ну вот я сразу к вам, по старой памяти, — извиняющимся тоном продолжает Дина, — еще по моему плиту оставила включенной. Намек более чем прозрачный, — давай Миша, выручай. Приходится брать у мамы инструменты и идти с Диной к ее апартаментам открывать замок. Открутил шурупы, выставил верхний замок, хорошо еще на второй, нижний не закрыто. Слегка повозившись распахнул дверь.

— Ой как здорово, спасибо Мишенька, она летит на кухню. Теперь осталось замок обратно поставить, — говорит Дина. Или новый нужно покупать?

— Ничего не нужно, — осматриваю отверстие на месте замка.

Сейчас вставим, — говорю и чувствую реакцию Дины, она замирает и смотрит на меня напряженным немигающим взглядом. Кручу шурупы, мысленно усмехаясь неприкрытому желанию соседки. Притворив дверь, смотрю в отверстие с тыльной стороны квартиры. Дина, воспользовавшись моментом, обнимает сзади, крепко прижимается к моей спине.

— Миша, — протяжно шепчет она, — как же я соскучилась по тебе, слов нет. В былые времена во мне мгновенно напряглась бы нужная часть тела и я, не задумываясь, вломился на чужую территорию. Но никаких порывов с моей стороны не возникает и повернувшись спокойно отстраняю Дину от себя на безопасное расстояние.

— Так, — бодро говорю, — если будешь мешать, в твоей двери так и останется дырка. Понятно? Судя по взгляду Дины ей ничего не понятно и до двери сейчас нет никакого дела. Она берет мою ладонь и прижимает к своему сердцу. Машинально глажу. Это не любовь с моей стороны, это физиология. Но убираю свою ладонь с ее груди и продолжаю налаживать замок.

— Динка иди пока чаю попей. А кстати, где твой муж? — вспоминаю я.

— В деревне до конца августа, — пренебрежительно бросает она и включает музыку про любовь, психологическое воздействие продолжается, сама вертится рядом. Вздыхает, смотрит на меня не отрываясь. Вот так под прицелом ее глаз мне наконец удалось сосредоточиться на деле и поставить замок на место. Запоздало осознаю, все еще ведусь на ее просьбы. Но тут же нахожу оправдание, — во избежание пожара в соседней квартире. Дело сделано, отряхнув руки складываю инструмент.

— Подожди, не торопись, — Дина дотрагивается до моего плеча и захлопывает входную дверь. Давай проверим как действует замок, — шепотом говорит она и расстегивает халат, (коронный номер Дины), всего несколько пуговиц, подходит ко мне вплотную и обнимает. Нежно, но настойчиво и крепко беру ее руки в свои и удерживаю на расстоянии.

Дина теперь чужая жена. Конечно как говорят мужики, в чужом сарае и своя жена желанней. Но былого интереса нет, да и не было. Тем более теперь.

— Дина, ты вроде замуж вышла?

— Миша нам никто не мешает. Никто не знает, не видит, ну в чем дело? Она пытается снова прижаться ко мне как в былые времена, но я все еще удерживаю ее на расстоянии. Наконец Дина психует, выдергивает свои руки из моих, устраивает легкую истерику.

— Не могу без тебя жить! За что мне такая любовь?

Чем сбивает меня с толку и правильно делает. Что я все еще тут делаю?

— Дина, это уже не любовь, это нервы, — открываю замок и выхожу за дверь. Быстро сбегаю по ступенькам на этаж ниже, оставляю у мамы инструменты, беру свои шмотки и прощаюсь.

— Не теряйся! — кричит мама вслед. Что там, пожара не было? Это она про соседскую квартиру.

— Не было, — сообщаю с усмешкой, уже на выходе из подъезда. И быть не могло.

***

— Так не бывает всю жизнь, не может продолжаться вечное яркое чувство любви, страсть и прочая ерунда. Дальше сплошные обязанности и ничего больше, — глубоко вздохнув, рассуждает Илья. Они убивают чувства. Рутина.

— И этот про быт. Заехал в обед в Сервис помыть машину и как обычно, сидим за чаем, размышляем о прозе жизни. Не то чтобы мне негде было попить чаю, наоборот любой ресторан для меня открыт. Сила привычки. Простые житейские разговоры, после целого дня деловых переговоров как бальзам для души.

— Не спорю, — включается в разговор Петр, он первый день вышел на работу после отпуска. Тут вот какая штука, главное не пропустить этот самый момент, когда любовь переходит в привычку, первые ее признаки, приметы что ли. Ну не за один же день отношения рушатся, исчезает любовь.

— Как же тут заметишь, когда голову от работы не успеваешь поднять, и дома сплошные обязанности, их целый воз и маленькая тележка, — сопит Илья. От работы и кони дохнут!

— Так то оно так, — соглашается Степаныч.

— Когда жена перестает следить за собой, — говорит Илья.

— Она начинает следить за тобой! — оживился Герман. Слышали, знаем. Не так встал не так сел и потом сама не знает чего хочет! Герман в своем неизменном репертуаре. Любимая тема.

— Если женщина не знает чего она хочет, — хитро прищурился Степаныч, — она точно хочет не тебя.

— Ну вот, опять двадцать пять, целая наука, — шутя дуется Герман. Михаил, поделись секретом счастья, — как обычно пристает Герман ко мне.

— В женщинах нравится загадка, я любопытный. Нет, это больше чем загадка, в ней много таинственного. Самостоятельность, женственность, что — то недоступное для понимания, — пытаюсь объяснить скорее сам для себя. Ну если в двух словах, увидел и все. Тянет.

— Гениально, — хохочет Герман. Улыбнешься и она твоя, я понял. А существует наука обольщения женщин? — вопрошает он, по детски вытаращив глаза.

— Точно, у большинства мужиков она проще пареной репы, — подхватывает Степаныч, зальют в себя спиртного, закусят крепко чесноком и лезут обольщать.

— Как бы оно там ни было, а я ушел и счастлив, хотите верьте, хотите нет, — сказал Илья. Мужики примолкли, думали о своем. После короткой паузы Степаныч выдал.

— Видимо нет рецептов личного счастья, оно или есть или его нет, без причин. Но настоящая любовь никогда не проходит, вот так, — уверенно произнес Степаныч.

Илья ушел в гараж и принялся за работу.

— Вот ведь дожали его дома, ушел с концами, чудно, — удивленно произнес Гера. Кто виноват? Обо что разбивается эта самая пресловутая семейная лодка, о быт? Герман сморщил лоб, — нет, банально об другую женщину — закончил строить он свои научные предположения.

— Неет, настоящая любовь не гаснет, — Степаныч по прежнему уверенно стоял на своем. Ишь ты, другие женщины, а женщин много. И бытовые трудности тут не причем. Трудности, ишь ты — повел бровями Степаныч, — а у кого их нет? В войну тогда какие трудности были? Кто тогда успевал голову от забот поднять? Когда на грани, на одном волоске все держится, тогда брат по другому живешь, по серьезному, не до выкаблучиваний.

Герман закурил, в задумчивости вертел зажигалку в руках.

— И ведь жена у него, Лада, приятная во всех отношениях женщина, видел как то пару раз. Давно правда. Хм, загадка природы, — хмыкнул он. Да и в войну Степаныч уходили, бросали жен, да и жены бросали, было такое?

— Было, — нахмурился Степаныч. Кому война, а кому мать родна. Были и такие, война мол все спишет. Значит не настоящие чувства, — поставил Степаныч в этой теме точку.

Ветер гонял мелкий сор во дворе «Сервиса». Солнце припекало, как никак еще лето.

— Ну чай чаем, а дела надо делать, встал из — за стола Степаныч.

— Ого, — присвистнул Гера, надвинул кепку на самые брови и выразительно посмотрел на нас. Мы выглянули в распахнутое окно конторы, возле крыльца стояла Лада, жена Ильи, перебирала в руках ремешок сумки, она чувствовала себя неловко. Весь ее вид говорил об этом.

— Здравствуйте, мне бы поговорить с Ильей. Он на работе? — спросила Лада. Голос ее дрожал.

— Здравствуйте, — Степаныч кивнул в сторону открытых ворот гаража, — там он.

— Спасибо, — поспешно ответила Лада и пошла в гараж.

— Н-да, — Степаныч снова опустился на скамейку, почесал затылок.

— Гера, — махнул он рукой, — наливай еще чаю. Герман плеснул остывшего чая и сел, где стоял.

— Че теперь будем всем табором разбираться? — прогундосил он.

— Тоже мне нашелся цыганский барон, — Степаныч глянул на Германа, — сами разберутся без нас. Конечно Илье не следовало доводить дело до такого состояния. Решать с женой все вопросы надо дома, наедине, а то что же получается. Да ладно, что мы не люди, понимаем, — и Степаныч отхлебнул из чашки. У меня не было ни времени, ни желания ждать финала разборок.

— Бывайте, мы пожали друг другу руки и я собрался к машине.

— Заезжай на огонек, — сказал вслед Степаныч. Мы вышли из конторы во двор. Только и делаю, что заезжаю на огоньки про себя усмехнулся я.

— Соседку прихвати, — пошутил Герман, — сделай одолжение.

Мое сердце занято, не до соседок, — откликнулся я.

— Ого и молчит! — удивленно вскинул брови Гера. Шутишь, так я тебе и поверил.

— Ах да соседка же замуж вышла.

— Давно? — не унимался Герман.

— В июне.

— Дело молодое, — сказал Степаныч. Эх, пока юный, все в тебе огнем горит, — молодецки подмигнул он и передернул плечами, — так что ребята куйте железо пока оно горячо. А потом этого уже не будет, — вздохнул он. Или уже будет, но не это.

— Почему? — встрепенулся Герман. Сейчас старики нас молодых за пояс затыкают. Молоденьких девочек ведут под венец! Прямо из под носа уводят.

— Да брось ты Гера, — закашлялся Степаныч, набивая трубку табаком, — богатые старички покупают девочек за деньги. Так было всегда, и в старые времена тоже. Почитай классическую художественную литературу. Если откровенно, жалкое это зрелище, не надо тешить себя иллюзиями. Нет такой любви и быть не может. Молодое тело, совсем другое дело! Степаныч картинно сплюнул, махнул рукой, словно стряхнул с нее что то.

— А ну ка взвесьте мне девочек мосье на рубь двадцать, — Герман изогнулся в реверансе перед Степанычем, описал своей кепкой дугу. Чисто артист.

— Ага точно, возьмешь ты их за рубь двадцать, жди — весело хохотнул в усы Степаныч и растянул губы в широкой улыбке.

Посмеялись и я пошел к машине. В это же самое время из гаража вылетела с плачем Лада, столкнулась со мной лицом к лицу, следом показался Илья, в рабочем комбинезоне и перчатках.

— Не надо мне ничего! — кричал, сдержанный всегда, Илья. Ни вашей квартиры, ни шмоток, ни твоей дачи, ни твоих условий, ничего. Оставьте меня в покое, — он снял, зашвырнул со злостью перчатки и сел на землю. Лада спотыкаясь, не разбирая дороги быстро вышла с территории «Сервиса» и скрылась за воротами. Мы еще постояли, ко мне подошел Герман, затем я махнул находившимся возле крыльца Петру со Степанычем, сел в машину и поехал по своим делам. Мы никогда не видели Илью таким разъяренным.

Ну и пекло сегодня, денек выдался на славу. Сейчас только плескаться в море, а ведь дело к осени. Курьезы матушки природы. Перед самым съездом на главную дорогу, случайно заметил сидящую прямо на пыльном тротуаре, прислонившуюся к забору Ладу, рядом валялась ее сумочка. Проехать мимо не смог. Притормозил, чем создал помеху на дороге, водилы сигналят и это понятно. «Лезу» на обочину, нарушая ПДД.

— Что с тобой Лада? Тормошу ее за плечи, поднимая с тротуара как пушинку. Тебе плохо? Подхватываю под руки и тащу к машине. Мы уезжаем, здесь нельзя стоять. На обочине нахожу островок для стоянки, глушу мотор. Осторожно прикасаюсь к ее подбородку пальцами, приподнимаю его выше. На меня смотрят глаза «больной собаки». Лада прячет лицо в своих ладонях и опускает низко голову. Отнимаю ее руки от лица. Ее лицо белей бумаги.

— Ты что?

— Дурнота, — сморщилась она.

— Умрешь так!

— Умру, — согласно кивает она. Мне 45, Илье 50 будет в этом году. Вот и вся жизнь Миша.

— Ты когда ела последний раз?

— Не помню.

Смотрю на часы, мне некогда. — Куда едем, в больницу или?

Лада сидит словно изваяние с совершенно сухими глазами и не может сказать ни слова, потом дает волю слезам. Она плачет беззвучно. Окаменевшее выражение лица исчезает и оно оживает. В машине на всю мощь работает кондиционер.

— Плакать не могла все это время, как ушел Илья, — пытается улыбнуться Лада. Я наверное зря к нему?

— Зря, — уверенно говорю я. И завожу мотор. Пришла и пришла, забудь, — подмигиваю Ладе. С кем не бывает. Она шмыгает носом.

— На, проглоти что — нибудь, — достаю бутылку воды из бардачка и пачку галетного печенья. Она пьет воду из бумажного стаканчика и отказывается от галет. В городе плавится асфальт от жары и зноя, над дорогой марево. Раскаленный воздух плывет покачиваясь над дорожным полотном. Пока стоим на светофоре, неприметно бросаю взгляд в сторону Лады. К худобе прибавились темные круги под глазами, она еще больше осунулась с той нашей последней встречи. Сил в ней не осталось совсем.

— На фига нужна такая любовь? — думаю подъезжая к станции Скорой помощи. Оставляю Ладу около мед. учреждения.

— Зайди!

Она кивает, пошатываясь поднимается по ступеням и скрывается за стеклянной дверью.

Во жизнь, — думаю я и кручу баранку, разворачивая машину. А как же трое детей и мать старушка? И что если бы она так и осталась лежать на дороге, недалеко от сервиса? Что сталось тогда с детьми? Еще совсем недавно мы считали Илью святым и вот так разом все переменилось, перевернулось с ног на голову. Судить не берусь. Жму на газ и уже за поворотом забываю эту историю в которой невольно, мимоходом, принимаю участие в который раз.