Равноденствие

Даха Тараторина, 2018

Благородная леди не должна использовать проснувшуюся магию для мелких подлостей и нервировать окружающих. Благородной леди не полагается ругаться, как продажной девице, по-мужски скакать верхом и хамить старшему в роду. Благородная леди не имеет права ненавидеть брата и при этом смотреть на него так, как не полагается смотреть на братьев.И уж точно благородной леди не нужно сбегать из дома, притворяться ведьмой по найму и пытаться укрыться от политических интриг и собственных чувств.Только… к гоблину правила!

Оглавление

Глава 1. Маленькие семейные радости

Может, я никогда и не была хорошим человеком. Может, до сих пор не исправилась. Ну ладно, запишите меня в стервы! Не так уж это важно. Заботилась о себе. Что в этом плохого? Думать о всеобщем благе и подставлять шею под меч не желала. Да и зачем? Окститесь, времена героев давно прошли! А у меня лишь имелось достаточно сил и власти для того, чтобы не притворяться тем, кем не являюсь. Когда-то имелось…

А всё, как водится, началось с мелочей и сумасшедшего лета.

— Ну так что, госпожа? Подсобите? Заплотим!

Виллан1 в который раз смущённо утёр текущий нос рукавом, только сильнее размазывая по лицу пыль. Я брезгливо поморщилась и не стала удерживать лошадь, когда та переступила поближе к зелёной поросли и подальше от земледельца. Брать деньги из рук этого вонючего мужика? Не так уж я стеснена в средствах. Отрицательно качнула головой и завернула Скотину. Вообще-то лошадь звалась вполне пристойно. Но как, я, разумеется, не помнила, величая болезную то Живностью, то Сволочью, то Немочью. Та отвечала мне взаимностью и с похвальным упрямством старалась сбросить. Собственно, потому каждый раз перед прогулкой я и велела взнуздывать упрямицу, хотя в стойле ждало по меньшей мере пять куда менее смахивающих на меня характером кобыл: кто кого?

— Помилуйте, госпожа! На вас одна надёжа! — мужик терпеливо дождался, пока мы с Тварью выясним, кто из нас главнее, и напомнил о себе ещё раз.

— Обратитесь к кому-то менее… гм… щепетильному.

Нет, я не ханжа. По крайней мере, не настолько, чтобы отказаться от золота (или что там у них: серебро? плесневелая медь?). Просто оказалась не в настроении. На дворе лето, жара несусветная, под безумно дорогим, но столь же жарким дорожным платьем совершенно не по-дамски стекают струи пота. Ну не помрёт же тот ребёнок, в конце концов, от простуды?! А если дело совсем худо, не застеснялись бы, пришли к брату в замок. Сентиментальный дурачок выслал бы лекаря, а то и сам помчался смотреть больного. Хотя я, конечно, справлюсь быстрее и лучше. Угораздило же попасться на глаза заботливому папаше!

Сопливый мужик ухватился за стремя, чем жутко меня разозлил. Я стряхнула деревенщину. С трудом удержалась, чтобы не наподдать ногой.

— Уж третьи сутки как хворает! Жалко дитёнка, махонький же совсем! На вас одна надежда, что хочете отдам, хучь последнюю рубаху!

Вот рубахи точно не надо: провонявшая, застиранная чуть ли не до дыр и совершенно не в моём вкусе. Из таких грязных рук и деньги противны. Хотя это смотря сколько денег и смотря в какой ситуации. Как любая избалованная леди, я прекрасно понимала: хочешь оставаться столь же избалованной, предлагают монеты — бери.

— Я бы была вам очень признательна, если бы вы прекратили слюнявить мой сапог.

— Так возьмётесь? — боязливо уточнил мужик, на всякий случай, не выпуская с таким трудом захваченной ноги.

— Ничего не обещаю.

Я, рисуясь, тряхнула волосами, наслаждаясь их ежевичным блеском (якобы натуральным), и с отвращением обнаружила, что оборванец пялится с открытым ртом. Фу. Не для таких «красавцев» я днями натиралась мазями и лосьонами! Я ещё раз демонстративно поправила причёску. Скотина неспешно зашагала вдоль кромки поля, одобрительно приподнимая хвост.

— Эм… Госпожа, — так и стал столбом, остолоп. Будто без него не знала, что хороша! — Дом-то мой в той стороне…

Я молча развернула лошадь.

В замок я возвращалась торопливо, рысью2. Не терпелось смыть дорожную пыль и, в первую очередь, грязь халупы, в которой довелось работать. Ещё бы это маленькое чудовище не заболело! Пыль не вытирали никак не меньше недели, а из окон постоянно сквозило. Вылечить чихающий комок не составило труда. Зельям меня никто не учил, так что, делая вид, что понимаю, что творю, я просто влила в ребёнка часть своей силы. Голова, конечно, кружилась жутко, зато какой эффект! В качестве платы, как злобная ведьма из сказок, я потребовала услугу. Любую. Будь то кусок сыра или отрубленная рука знатного дворянина. Не нуждалась я, разумеется, ни в том, ни в другом, но надо же поддерживать с таким трудом созданный образ? Хотя чего уж? Окажись образ достаточно выразительным, за помощью ко мне вовсе не решились бы обратиться. Но ещё не вечер.

Сразу за воротами подскочил сообразительный конюх, принял поводья. Я похлопала Тварь по шее (Тварь попыталась куснуть в ответ и, не успев, мстительно испортила воздух) и вытерла ладонь об услужливо протянутое полотенце. Хоть кому-то в этом доме муштра пошла на пользу. А то в конец распустились.

Быстрым шагом пересекла двор, игнорируя приветственные поклоны. Виделись. Взбежала по ступеням, путаясь в шлейфе пенулы3, стянула прямо через голову опостылевшую, но, чего греха таить, красивую тряпку. Богиня, до чего же хорошо! Когда выезжала поутру из дома, туман холодом лизал ступни, оставлял на обуви ледяные капли. Пара часов — и что я вижу? Солнце печёт, на небе ни облачка, воды с собой, ясное дело нет… Благодарная семейка предлагала, конечно, и перекусить и отхлебнуть сидра — недостойного леди напитка, но такого ароматного и свежего… Как дыхание ветра! Я отказалась, чтобы не решили, что со мной можно по-свойски. Пришлось неуклюже, неумело лезть в покосившийся старый колодец на краю селения, изварзаться мхом и перепугаться огромной бородавчатой жабы. Зато гордость не пострадала! Вроде бы…

— Эда! Эделина, гоблин бы тебя утащил! — служанка выскочила из кухни, смущённо прикрывая рот. — Если узнаю, что ты снова воруешь мою сахарную смесь, руки оторву!

Румянец покрыл круглую физиономию, Эделина захихикала, показывая заляпанные сахаром зубы.

— Сколько раз говорить тебе, бестолочь, это не для еды!

Эда привычно увернулась от подзатыльника:

— Госпожа Вирке, ну кто ж такую ересь делает! Сахар на срамные места мазать — это ж лучше сразу в отхожую яму кинуть!

Маленькой пухленькой девчушке многое дозволялось. Куда больше, чем кому другому, ей спускалось с рук. Вёрткая, шустрая, любопытная, она везде успевала сунуть нос и постоянно по нему получала, но ничуть не смущалась. Наверное, за это мы и ценили говорливую рохлю. Но сегодня я шутить не в настроении.

— Набери ванну. И не мельтеши — раздражаешь.

Я кинула дорожное платье на пол, за ним последовали сапоги, чулки, ещё не дойдя до комнаты, заборола шнуровку корсета, освободилась и от него, с наслаждением потянулась. Если кто-то и наблюдал из-за угла, показаться он побоялся. И правильно сделал.

Эда, как водится, проявила чудеса расторопности. Всегда её ценила за умение сориентироваться. Не успела я расчесать превратившиеся в воронье гнездо волосы (зато красиво развевались при галопе!), ванну уже наполнили. Семь лет воспитанниц школы заставляли каждодневно мыться. Долго, нудно и тщательно. Я ненавидела крохотную деревянную бадью, которую прежде всего полагалось самостоятельно наполнить. Но стоило вернуться домой, как начала скучать по привычной процедуре. Благо, бегать с вёдрами больше не приходилось, да и само действо становилось куда более приятным, если ни до ни после не нужно утруждать себя работой.

— Простите, госпожа, нагреть воду никак не успевали. Я решила, вам поскорей надо…

Я вопросительно приподняла бровь и Эделина поняла, что ляпнула, смутилась, замямлила.

Я сжалилась:

— Правильно решила. Сама справлюсь.

Я направилась к ванне, старательно повиливая попой. Отличной попой, что уж. Если бы тогда я могла похвастать не только ею, но и чем-то более весомым, цены бы мне не было.

Бедная девочка в очередной раз запунцовела и отвела глаза. Ради благодарного зрителя я размяла шею и провела пальцами по обнажённой ноге.

— Не смущайся. Это всего лишь женское тело. У тебя такое же.

— Ну-у-у-у… «Такое же»! Скажете тоже! — завистливо протянула Эда. — Вы вон какая красивая!

— Разумеется, — я благосклонно приняла лесть. По крайней мере, от вертихвостки-служанки она казалась искренней.

— И кожа какая гладкая, и волосы густые…

— Не перебарщивай. Передай на кухне, чтобы ужин подавали внизу. Хочу увидеться с братом. И можешь идти.

— А помочь как же?

— Эделина, я вполне в силах помыться самостоятельно. Не то что бы мне мешало чужое преклонение, но восторги пора поумерить.

Эда прыснула, довольная, что сладкие речи развлекли госпожу, бегом побежала на кухню. Ох, не досчитается кухарка сегодня ещё одного кулька сахара.

Я коснулась ладонью поверхности воды, стараясь, чтобы та не слишком зарябила.

— Incendium.

Над бадьёй поднялся ароматный пар — полевые травы защекотали ноздри. То есть, я, конечно, и так из полей вернулась, но когда в дополнение к запахам идёт мошкара и пыль, удовольствие сильно притупляется. Любить природу из уютной комнаты куда как проще.

***

Стук в дверь всегда невовремя. В этот раз меня оторвали от работы. Хорошо, не от развлечений. Я хмуро посмотрел на поставленную кляксу, понял, что письмо подобного вида оскорбит короля, даже если дорисовать к пятну лучики и превратить в солнышко. Скомкал пергамент.

— Войдите.

В щель просунулась пухленькая физиономия, а следом за ней такое же туловище. Эделина старательно присела в неуклюжем реверансе.

— Господин Белен, вы просили доложить, когда сестрица ваша вернётся. Так она того…

Я откинулся в кресле, бесстыже рассматривая служанку, чем смутил девушку окончательно.

— Того… Сидит. Лежит, то есть. Ну…

— Понял, — я поднялся, прервав поток бессмыслицы.

— Госпожа хотела поужинать…

— Вот и отлично. Я сам ей отнесу ужин. Спасибо, Эда.

— Она с вами…

— Тем лучше.

Я открыл дверь перед Эделиной, намекая на окончание аудиенции. Та выскочила, как ошпаренная, прислонилась к закрывшейся двери и отчётливо прошептала «какой мужчина!».

Ужин для Вирке всё равно одно название. Как обычно, посидит с невозмутимым лицом над тарелкой и сжуёт листик салата. Яблока вполне хватит. На выходе я чуть не сбил с ног так и замершую Эделину.

— Я вся ваша! — пролепетала она мне вслед. Ох уж эти женщины!

Как всякий вежливый мужчина, я постучался. Два раза. Поскольку тактичность проигнорировали, посчитал себя в праве зайти в комнату сестры. В конце-то концов, мы росли вместе. Чего я там не видел?

— Гоблин тебя разорви, Вирке! Прикройся!

Кажется, с тех времён, когда мы вместе росли, кое-что успело измениться…

— Какого… ты ко мне вламываешься?

— А какого… ты не отвечаешь?! Откуда мне знать, может, ты тут повесилась с горя!

— С горя, что у меня брат — придурок?

— Или от того, что твои телеса уже весь замок успел рассмотреть и больше показывать некому!

— Я не стесняюсь своего тела!

— Зато я его стесняюсь!

Вирке подчёркнуто неспешно вылезла из воды и прошла мимо меня за халатиком. Халатик, разумеется, мало что скрывал. И она это прекрасно знала.

— Вирке, будь, пожалуйста, серьёзнее.

— Я сама серьёзность, — сестра присела на край кровати и закинула ногу на ногу. Халатик распахнулся сильнее. Я в ужасе отвернулся, стараясь не думать, что сделал это медленнее, чем следовало.

— Я хотел обсудить с тобой…

— Да-да?

— Твоё неподобающее поведение!

— Не подобающее чему?

— Не подобающее знатной молодой женщине! Вирке, веди себя прилично!

Сестра развела руками, как можно сильнее при этом оголяя грудь:

— А что же такого неприличного я себе позволяю?

О-о-о! Этот список у меня давно готов:

— Для начала, уходишь, когда тебе вздумается, никого не предупредив и не сказав, куда.

— Именно так я и делаю, — серьёзно подтвердила она.

— Разгуливаешь по замку голышом, смущая слуг и провоцируя дурацкие сплетни.

— По-моему, слуги вполне довольны и ничуть не смущены, но да, так я делаю тоже.

— Ни во что не ставишь собственного брата, на минуточку, хозяина дома и прилегающих территорий.

— С тем, что ни во что не ставлю, пожалуй, соглашусь. А вот про хозяина — вопрос спорный.

— Я старший. Меня объявили наследником.

— Милый мой, мы близнецы. А тот факт, что ты пролез между мамкиных ног на пару минут4 раньше меня, не делает тебя лучше. Во всяком случае, сильнее точно не делает.

Вирке, рисуясь, шепнула заклинание, воспламенила ладонь и запустила в меня парой огненных шариков. Я схлопнул их, зашипев от боли — горячие, поганцы.

— Вместо магии мне досталось множество других талантов.

— Например, трахать служанок? Это у тебя от папочки.

Я возмущённо развернулся и тут же снова уставился в стену: Вирке бесстыже разлеглась на кровати, всячески демонстрируя пренебрежение к моему присутствию.

— Я бы сказал, производить на окружающих хорошее впечатление. И не вызывать у людей желание провалиться сквозь землю, когда вхожу в комнату. И ещё неплохо могу отстегать плетью, если кто-то ведёт себя, как маленькая поганка!

— Это тебе Эделина сказала?

— Заткнись, Вирке.

— И не подумаю, Белен.

— Если продолжишь вести себя, как базарная баба, при дворе тебе точно места не найдётся, — я притворно жалостливо вздохнул, — а я только получил приглашение от короля на приём…

Вирке вскочила с кровати, захлопала в ладоши:

— Божечки! Приём! У самого Вальдинга! Какое счастье! Какая честь! — замерла и посмотрела на меня, как на полного идиота. — Это вот так мне полагалось скакать от восторга, потому что наш старичок соизволил устроить очередной кастинг фавориток?

Я глубоко вздохнул, напоминая себе, что очень люблю сестру, что у неё тяжёлый период и что спрятать труп всё равно некуда. Как можно спокойнее выдохнул.

— Ты можешь называть его как угодно. Но мне нужен повод попасть во дворец и поговорить с адекватными людьми на важные темы. А ты — мой неадекватный повод это сделать. Так что, ты идёшь. Это не обсуждается.

— Или ты запрёшь меня в комнате и лишишь сладкого?

— Или я буду сопровождать тебя постоянно, всеми силами нервировать и не давать колдовать.

Я вышел, изо всех сил постаравшись не хлопнуть дверью. Не уверен, что получилось. Отряхнул камзол от остатков раздавленного яблока.

Гоблиновы бабы!

***

Гоблиновы мужики!

Самовлюблённый…

Я скинула с прикроватного столика вазу.

Наглый…

Бокал с прохладным белым вином, принесённый смекалистой Эделиной, последовал за ней.

Эгоистичный…

Я повертела в руках переливающуюся благородным светом скляночку с мазью, делающей кожу рук мягкой, как лепесток розы. Стоила она немалых денег и досталась по не слишком приятной дружбе с крайне общительной особой. И оказалась действительно хороша.

Осторожно поставила крем на место и запустила вместо него в стену вытянутый бутылёк с ароматной водой. Тот, печально звякнув, рассыпался блестящей россыпью будущих трат на новые духи.

По-мужски втянув носом воздух, я с силой плюхнулась на кровать, задрала ноги и оперла их о лакированный столбик чёрного дерева.

Он считает меня глупой девкой! В самом деле. Спустя столько лет, столько скандалов и разбитой посуды брат всё ещё делает вид, что он здесь хозяин, а я — заноза в его величественной заднице!

Хотя я, собственно, всячески старалась ею быть.

— Я испоганю твою жизнь, — пропела я данное когда-то обещание. О, он быстро узнает, что я это сказала: слуги доносили Белену обо всём. Они обожали строгого, но справедливого хозяина, боготворили его. И с радостью стучали на его взбалмошную сестрицу.

Нужно запить. Я протянула руку за вином и досадливо наморщилась: лужица из разбитого бокала темнела в другой стороне комнаты. Значит, ужин. Нечего голодать из-за очередной ссоры с нашим любимым доброжелательным господином. А вот испортить аппетит ему — всегда пожалуйста.

Шкаф ломился. Я, разумеется, в глаза не видела половину тряпок, доставшихся в наследство от почивших мамок, бабок и тёток, что не мешало мне требовать новые и утверждать, что Белен держит меня в чёрном теле. Из вредности, наверное, а вовсе не из-за попыток заполнить дыру в сердце, образовавшуюся после нашего разлада, как говорили некоторые!

Я дёрнула на себя резные дверцы, гулко стукнувшие о стену и оставившие пару новых царапин. Из чёрного зева выглянуло Великолепие: туалеты цветные, тёмные, украшенные богатой вышивкой и драгоценными камнями, достойные королевы, и скромные по виду, безмерно удобные и, разумеется, немыслимо дорогие… Но я искала что-то особенное. Нельзя же явиться к брату неподготовленной. Ему, бедняге, и так весь вечер читать мне нотации и убеждать в важности торговых и деловых отношений. Пусть хоть на что-то приятное посмотрит.

Вот оно!

Любимое платье: «Вирке, не смей выходить в этом за порог!». Я с наслаждением вытащила наряд из невесомой ткани, совершенно ничего не прикрывающий сзади и практически ничего спереди. Уродливый шрам некрасиво делил спину пополам, но за годы я научилась не обращать на него внимания.

Покойная матушка не решилась бы в таком даже детей с мужем лепить. Всё-таки собственный портной — не роскошь, а необходимость.

Он сидел за огромным тисовым столом в гордом одиночестве. Длинные ряды стульев пустовали и утопали во мраке, а перед ним, как всегда, ворох бумажек, нетронутая тарелка с мясом и огромный бокал красного вина. Хмурил брови, потирал переносицу, когда что-то не сходилось, и нетерпеливо постукивал указательным пальцем по дереву. Таким я его запомнила в тот роковой вечер. Таким он остался спустя семь лет.

Я замерла в дверях, не решаясь ступить в круг света от огромного, на четыре дюжины свечей, канделябра. Пока Белен меня не видел, он словно дышал свободнее. Наверное, потому и избавился тогда от нерадивой сестрицы. Одному ему и правда легче.

Пора разрушить эту несуразную идиллию.

— Кх-кх, — я облокотилась о колонну, невзначай выставив ногу в высокий разрез.

Белен, конечно же, сначала нашёл ногу. Обследовал взглядом бедро, запутался в декольте (это ты ещё спину не видел!) и остановился на подбородке.

— Ты не одета, — буркнул он и вернулся к бумагам. — Сходи накинь что-нибудь. Я подожду.

Я устроилась напротив, опустив подбородок на сцепленные пальцы:

— Решил позаботиться о моей фигуре и придержать ужин?

— Просто не ожидал, что ты явишься, — брат, не поднимая глаз, нащупал и звякнул в маленький серебряный колокольчик.

— Но распорядился накрыть на двоих, — подметила я расторопных поварят, лётом принесших уже готовое блюдо — любимых перепелов в зелёном соусе.

— Не терял надежды.

— А это ты зря, — я яростно воткнула вилку в неподвижное тельце на тарелке.

Белен отложил перо и откинулся на мягкую спинку стула хозяина дома:

— Вирке, чего ты от меня хочешь?

Я протянула руку к терпкому сухому вину брата, сделала большой глоток, хотя ненавижу красное, и оставила возле себя.

— Для начала — извинений.

— Хорошо, — легко согласился новый владелец замка Ноктис де Сол. — Вирке, я прошу прощения за то, что заботился о твоём будущем, за то, что хотел дать тебе образование, которого ты достойна, за то, что отправил тебя в школу, где могли оценить твои таланты…

— Карсе Игнис — тюрьма, а не школа. Ты знал, куда ссылаешь меня.

— Не преувеличивай! Это самая обычная школа. Такая же, как все другие. Ты не первая прошла через неё.

— Я просила тебя, Белен, — я припала на руки, почти вытягиваясь поперёк столешницы к ненавистному, но так похожему на моё, лицу. — Я умоляла. Я готова была на всё, чтобы ты не делал этого.

На мгновение он закусил губу, словно пожалел об упущенном шансе, но вновь заупрямился:

— Я заботился о тебе!

— Ты выгнал меня из дома!

— Я хотел дать тебе достойное будущее!

— Ты хотел избавиться от меня, чтобы никто не отрицал твоё право наследия!

— Замок и так мой.

— Потому что у тебя между ног болтается фитюлька?

— И поэтому тоже, — знакомо ухмыльнулся брат, — а ещё потому, что так сказано в завещании, которое ты не соизволила прочесть. Вирке, я не выгонял тебя. Я заботился о тебе. Мне очень жаль, что родители умерли, но отец был идиотом, что не отдал тебя в Карсе Игнис сразу. И, раз уж он не додумался, это пришлось сделать мне.

Успокоиться. Не сжимать до хруста вилку. Неспешно, как учили ещё в детстве, отрезать крохотный кусочек птицы и жевать так долго, словно это не мясо, а подошва. После высказанного, кстати, на вкус оно ощущалось именно так.

— А ты не думал предупредить меня? — негромко поинтересовалась я, когда, не чувствуя никакого удовольствия, проглотила первый кусок и начала медленно разрезать волокно второго, представляя, что это чьё-то горло. Чьё-то очень конкретное горло.

— О чём? — Белен хлопал ресницами и делал такие искренние большие глаза, что я начинала понимать, почему среди служанок иной раз случались настоящие драки за право постелить ему постель и, возможно, задержаться в покоях до утра.

— О том, что я — ведьма и могу случайно разнести по камушку зал во время вручения дипломов, например.

Белен не торопился. Отчеркнул ногтем какую-то особо значимую строчку в письме, переложил его в отдельную стопку для неприятной корреспонденции, быстро пробежался глазами по следующему, скомкал и протянул к осторожному пламени свечи. Я не выдержала:

Ignis! — растопила маленький огненный комочек между большим и указательным пальцами, швырнула в обречённую бумагу. Та вспыхнула и рассыпалась седыми хлопьями.

Брат сдул остатки пепла и наконец ответил:

— Но никто же не умер.

— Только покалечены и перепуганы. И некоторые ещё не переставая икают, — последнее я припомнила с особым блаженством.

— Всё, что я делаю, я делаю ради тебя. Даже если сейчас так не кажется, — брат говорил так жарко, так искренне, что, казалось, я действительно могла ему поверить. Но перед глазами услужливо всплывали искажённые злобой лица товарок, злые шутки и издевательства, которые приходилось сносить. О которых никто и никогда не должен узнать. О которых я бы сама с радостью забыла. Нет, я не прощу его за это. Я уже давно не испуганная умоляющая о милости девочка, которую он изгнал из Ноктис де Сол.

Я сделала ещё один глоток из чужого бокала и отправила его в путь до противоположного края стола. Брат поймал его в последний момент, прихлопнув ладонью и в свою очередь отпил.

— Разумеется, — сухо согласилась я.

— Мы вернёмся к этому разговору, — показалось или Белен вправду смягчился? Почувствовал себя виноватым? Ерунда! Брат никогда не признал бы своей вины! — Но очень тебя прошу, один раз побудь сестрой, которая мне нужна. Которой ты была когда-то.

Вот! Конечно, он чего-то хотел. Иначе просто игнорировал бы дальше, как делал каждый день с момента моего возвращения. Каждый день последние два месяца. Каждый из дней, когда был нужен мне, как воздух.

— Что тебе нужно?

— Мне нужно, чтобы ты пришла на приём.

— У меня нет ни малейшего желания оказаться в спальне Вальдинга

— Поверь, у меня тоже.

Я приподняла бровь и сдержала смешок.

— В смысле, нет никакого желания, чтобы ты там оказалась! — поправился брат, закашлявшись. — Но мне нужен повод для встречи с ним. И без тебя и этого проклятого приёма такого шанса не выпадет ещё очень долго.

— И что же я получу взамен?

— Взамен?! Вирке, тебя это, наверное, сильно удивит, но мы всё ещё семья и должны помогать друг другу!

Я скрестила руки на груди.

— Я буду тебя очень благодарен, — попытался хитрец подойти с другого края.

Я хмыкнула.

— Новое платье? — с надеждой вопросил он.

Тоже мне!

— Ты очень низко ценишь мою помощь.

— Тогда что?!

А вот теперь я довела брата до белого каления. Небось уже мысленно подписал дарственную на земли, убрался из дома или женился на дочке чистильщика каминов.

— А вот это, — с наслаждением протянула я, поднимаясь со стула, — я сообщу уже после приёма.

— Вирке…

Сегодняшняя игра нравов осталась за мной. Просительный тон, опущенный взгляд… Наверное, я бы могла сжалиться и признаться, что понятия не имею, что потребовать взамен. Просто не хотела упускать удачную возможность помучить мерзавца.

— Что? — бросила я свысока.

— У тебя гм… грудь из декольте выпала.

Стоит отдать ему должное: Белен захохотал только когда я скрылась за углом.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Равноденствие предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

1

Виллан — зависимый крестьянин.

2

Рысь — вид шага лошади чуть медленнее галопа.

3

Пенула — дорожное платье.

4

Автор честно пытался разобраться со средневековыми мерами времени, но пришёл к выводу, что ни солнечные, ни водяные, ни (огромная редкость!) механические часы, отмеряющие, простите за тавтологию, только часы (без минут) пониманию текста не слишком помогут. Поскольку ориентироваться по жаворонкам и закатам читателю будет непросто, в этой сказке мы берём за основу время нынешнее. С минутами и секундами. На то она и сказка, правда ведь?

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я