Муха с татухой

Дарья Калинина, 2020

Марго была в шоке – она узнала о смерти своего родного брата, и ей экстренно пришлось прилететь из Штатов. Женька разбился в аварии, но мать и его жена ведут себя довольно странно. И сам погибший на себя не похож – Марго понимает, что умер не ее Женька, а абсолютно чужой человек, причем у него на пальце видна татуировка в виде маленькой мушки. Но почему родственники доказывают, что это все-таки Евгений, и всеми силами пытаются похоронить его как можно раньше?..

Глава 2

Весь следующий день был для Марго одним сплошным непреходящим кошмаром. Более поспешных, унизительных и дешевых похорон ей наблюдать еще не приходилось.

В их семье к любому ритуалу относились очень почтительно. А уж похороны и пышные поминки могли бы стать образцом для подражания многим. Покойников всегда старались помянуть как можно лучше, облегчая добрым словом их переход в загробный мир.

А тут творилось нечто невероятное.

Начать с того, что Лана с мамой сдержали свое слово и НИКОГО не позвали на похороны. Не было ни единого близкого брату человека, который бы мог сказать последнее слово, поплакать, как-то иначе поддержать и утешить вдову и мать. Но похоже, вдова и мать в этом и не нуждались. Детей на кремацию не взяли по понятным причинам, но их и дома не оставили, отправили в школу, словно сегодня был самый обычный день, а не день похорон их отца.

Даже цветов мама с Ланой по дороге не купили, а когда Марго настояла на том, чтобы приобрести букет белых роз, из которых выделила им по два цветка, то всю дорогу мама ругала дочь за расточительность.

— Эти цветы поедут на кремацию. Думаешь, их сожгут? Как бы не так! Соберут и перепродадут! Сломай им хотя бы стебли.

Но Марго стебли цветам ломать не стала.

Зал в крематории приобрели самый затрапезный, краска облупилась, потолок был в протечках, пол в трещинах. И венец всего, в пошлейшем розовом гробу возлежал ее брат, к которому Марго подошла не без трепета.

Покойников она побаивалась. Понимала, что глупо, но ничего не могла с собой поделать. Боялась их до трепета в желудке, до дрожи в коленках, до мути в душе. Но тут пересилила себя, подошла.

Мама сказала правду, гроб стоял закрытый. И внезапно Марго потянуло заглянуть под крышку. Потянуло с такой силой, что поняла: если она не сделает этого сейчас, то никогда себе уже не простит.

Марго оглянулась.

Мама о чем-то разговаривала с распорядительницей, кажется, уточняла, когда можно будет забрать все документы. Лана стояла рядом. На Марго никто не обращал никакого внимания. И Марго внезапно охватил приступ безумной отваги. Она сдвинула крышку гроба и взглянула на то место, где должно было быть лицо покойного и…

— О-о-о-ой!

Рядом с ней моментально оказалась мама. Она была испугана и не скрывала этого.

— Доченька! Родненькая! — заголосила она. — Я же тебе говорила, не надо смотреть! Вот! А теперь ты плачешь!

По лицу Марго градом катились слезы. То месиво, которое она увидела в гробу, никак не могло быть лицом ее брата.

— Мама, ты хоть уверена, что это наш Женька? Тут же ничего не узнать!

— Конечно, это он! — твердо заявила мама. — Его тело нашли в его машине. При нем были его документы. Твой брат заснул за рулем на большой скорости. Он врезался в отбойник, вся передняя часть машины превратилась в лепешку.

— Я хочу взглянуть снова!

— Марго, прошу тебя, не надо.

— Я хочу! Я имею на это право! Вы лишили меня возможности проводить брата в последний путь как полагается, но проститься с ним, как я того желаю, вы не можете мне запретить!

И Марго снова пошла к гробу.

Теперь она уже представляла, что увидит, и на сей раз зрелище не показалось ей таким ужасным.

Она вздрогнула, но и только. И не отшатнулась, осталась стоять, мысленно разговаривая со своим братом.

— Прости меня, Женька. Прости, если сможешь.

Марго сама не знала, о чем просит прощения у брата.

Мысли ее были совсем о другом. Как же уродски его обрядили. Сам на себя не похож в этом костюме для пугала. Хорошо еще, что нижняя часть обернута какой-то пеленой, ее и не видно. Но все равно плечи какие-то неправильные, у Женьки они были покатыми, а тут топорщатся. И грудная клетка сделалась шире.

Наверное, сообразила Марго, ребра и кости повреждены, отсюда и такой эффект.

Думать об этом было тяжело, и Марго вздохнула:

— Ладно, Женя, прощай! О детях я позабочусь. О маме тоже. Спи себе с миром, братишка.

Марго уже хотела отходить от гроба, но внезапно взгляд ее упал на руки покойного. И Марго замерла.

Что-то тут было не то.

Ладно, пусть лицо покойного не было лицом, а сплошным месивом, так что понять ничего было невозможно. Пусть фигура его изменилась вследствие полученных при аварии травм, но руки-то… Руки у него после аварии остались целы! И сейчас они лежали вытянутые вдоль тела, рассмотреть их можно было во всех подробностях.

— Это не Женька! — воскликнула Марго, чувствуя, как ее охватывает ни с чем не сравнимая радость и облегчение. — Мама! Лана! Посмотрите сюда сами, это же кто-то другой! Это не наш Женя! В его машине был другой человек. Он погиб, а Женька жив! Мама! Лана! Идите сюда!

Но реакция мамы была поистине поразительной. Вместо того чтобы подбежать к дочери и вместе с ней порадоваться, она поступила совсем иначе.

Нет, к Марго она подбежала, конечно. И Лана подбежала. Но только подбежали они совсем не для того, чтобы сообща порадоваться открытию Марго. Вместо этого родственницы подхватили Марго под руки и увлекли прочь от гроба. Попросту говоря, потащили.

А мама еще и сделала знак распорядительнице:

— Начинайте!

— Нет, мама, нет! — билась в руках родственниц Марго. — Там в гробу не Женька! Как вы не понимаете!

Она видела, что распорядительница замешкалась, смущенная ее поведением.

Но мама все объяснила:

— У моей дочери шок. Не слушайте ее! Она не может смириться со смертью брата. Я мать, я подтверждаю, что это мой сын.

— А я — его жена, — вмешалась Лана, — и я тоже подтверждаю, что все в порядке. Не слушайте Маргошеньку, она слишком переволновалась. Она сама не понимает, что говорит.

— Вы что сговорились? — поразилась Марго. — Это не Женька, я вам говорю!

— Замолчи, Марго, — строго сказала ей мама. — Не порти момент прощания!

И встала, выпрямившись, и сухими глазами глядя на уплывающий вниз гроб. Затем коротко кивнула в знак того, что удовлетворена, и все так же молча вышла прочь.

Лана повторила ее движения и тоже вышла. Марго последовала за ними обеими. Она просто не знала, как ей себя вести дальше.

— Садись в машину, — коротко приказала мама. — Едем домой.

Марго машинально повиновалась. Но и в машине ее мысли носились маленькими испуганными кроликами. И как, прикажете, реагировать на странное поведение своих родственниц? Они обе вели себя так, словно бы ничего не случилось. Спокойно разговаривают друг с другом, обсуждают какие-то текущие бытовые вопросы. И тут Марго очнулась от своих мыслей. Разговаривают! Мама и Лана разговаривают!

Да, да! Сейчас в машине происходит нечто куда более странное, чем все то, чему стала свидетельницей Марго до сих пор. Мама и Лана спокойно разговаривают друг с другом. Они не ругаются, не обмениваются колкостями, не брызжут ядом. Они именно разговаривают! А ведь этого не было…

Марго попыталась вспомнить, сколько же лет длится война между мамой и Ланой. Да они, кажется, с самого первого момента знакомства возненавидели друг друга, и с тех пор война не утихала. И вдруг примирение.

— Рада, что вы помирились.

Обе родственницы взглянули на нее с удивлением. Мол, разве мы когда-нибудь ссорились?

Марго не стала ничего продолжать. Видимо, это на маму с Ланой так смерть Женьки подействовала.

Не стало Женьки, не стало и причины для разногласий. Делить стало нечего. Женька мертв. Они-то ведь уверены в том, что кремировали именно Женьку. Но со своей стороны Марго также твердо была уверена, что кремировали сегодня совсем не ее брата, а кого-то другого. Да, придется сказать родственницам, что рано они закопали топор войны.

И Марго сказала:

— Мама, Лана… Послушайте меня очень внимательно. Я понимаю, что вы пытаетесь справиться с горечью потери, но нельзя отрицать очевидное, мой брат жив!

— Марго, ты меня пугаешь. Ты что, не помнишь, откуда мы возвращаемся? Мы только что кремировали тело твоего бедного брата!

— Там был не Женька! Не мой брат. Там лежал совсем другой человек.

— И кто он?

— Понятия не имею! Но это был не Женька.

— Объясни, почему ты так решила?

— Вы же помните, несколько лет назад Женька прищемил себе палец на правой руке, а к врачу пойти не захотел. Помните, какое серьезное осложнение он в итоге получил?

Палец загноился, распух, пришлось делать операцию. Хирург попался не слишком опытный, рана загноилась еще сильней, пришлось снова резать. В итоге безымянный палец на правой руке обзавелся несколькими шрамами и слегка искривился. Это позволило маме лишний раз заявить, что даже палец не выдержал тяжести обручального кольца и предречь Женьке скоро стать таким же кривым, если он не сбросит с себя ярмо своего брака. Лана, конечно, тоже кинулась тогда в бой, но крыть ей особенно было нечем, поскольку искривился и впрямь именно тот палец, на котором Женька носил обручальное кольцо.

Работать или жить эта кривизна не мешала, разве что создавала косметический дефект. Можно было бы сделать еще одну операцию, но Женька не хотел. Так и жил с кривым пальцем.

— Так вот у сегодняшнего покойника палец был совершенно прямой!

— Ты просто перепутала руки.

— Я тоже так сперва подумала. Волнение, стресс, могла и перепутать. Взглянула внимательно, нет, на обоих руках пальцы были прямые.

— Это результат травмы при аварии.

— Я и об этом подумала. Но руки были совершенно целы. Ни ссадин, ни синяков, ни других травм.

— Перелом кости может быть и незаметен, если он закрытый.

— У Женьки было повреждено сухожилие, а не кость.

— Ну, сухожилие порвалось, какая разница!

— И все равно, даже если предположить, что именно этот палец угодил в аварию, был сломан и благодаря сломанным костям или порванному сухожилию выпрямился, то все равно, куда делись шрамы от операций? У Женьки весь палец был изрезан, а у этого человека шрамов на пальце не было ни единого.

Последовала пауза.

А потом мама произнесла:

— Тебе показалось.

— Да! — тут же подхватила Лана. — Просто показалось!

— А цвет кожи? Покойник был смуглым!

— Женя просто загорел, — заявила мама. — Твой брат летал в Эмираты, там и загорел.

— Это еще и освещение виновато, — сказала Лана. — Мне Женя тоже показался несколько смугловатым, но это все свет виноват.

Марго рассердилась:

— Почему вы обе мне не верите? Такое впечатление, что вам на руку то, что все будут считать Женьку мертвым.

— Какая чушь!

— Полная глупость!

— Женя — мой сын!

— Мой муж!

— Я любила его больше жизни.

— И я!

И Лана с мамой обиделись или сделали вид, что смертельно обиделись на Марго. Отвернулись от нее, надулись, и больше не разговаривали ни с ней, ни друг с другом.

И тогда Марго пробормотала:

— У этого человека была татуировка на руке. Или вы мне сейчас скажете, что Женька сделал себе татушку незадолго до гибели?

Татушка была совсем маленькой и малозаметной. Крошечная мушка с симпатичными крылышками и лапками. Она почти скрывалась в складке между большим и указательным пальцем левой руки. В обычном состоянии ее и видно-то, наверное, не было. Марго заметила муху лишь потому, что внимательно разглядывала руки погибшего мужчины. И тем не менее мушка там была. И Марго заметила, как переглянулись мама с Ланой, когда она сказала им про татуировку. Они обе были в растерянности.

Но потом Лана сообразила:

— А какого цвета была татуировка? Ах, синяя! Ты ошиблась, это всего лишь небольшое кровоизлияние.

— Да, да! — обрадовалась мама. — Сосуды полопались, и пятно приняло такую причудливую форму, это бывает.

И всю дальнейшую дорогу до дома молчали.

Марго тоже не рвалась вступать в диалог с ними. Ей было необходимо хорошенько все обдумать. Она уже начинала понимать, что Лана с мамой затеяли какую-то свою игру. Но в чем ее суть, Марго пока что не разобралась.

Приехав домой, Марго сразу же направилась в свою комнату. Краем глаза она заметила, что точно так же поступили и Лана с мамой. Никто из женщин даже попытки не сделал изобразить что-то вроде поминального стола. И это лишний раз убедило Марго в том, что ее подозрения как нельзя больше близки к истине. Сегодняшняя кремация не имела никакого отношения к ее брату.

— Итак, что же мы имеем? — запершись у себя, стала рассуждать сама с собой Марго. — Мама с Ланой по какой-то причине хотят считать Женьку мертвым. Но при этом они обе прекрасно отдают себе отчет в том, что сегодняшняя церемония — это спектакль. Они знают, что под именем Женьки похоронили кого-то другого. Но зачем-то им нужно, чтобы все вокруг считали Женьку мертвым. И зачем?

Первая мысль, которая пришла Марго в голову, Женьку ищут какие-нибудь бандиты. И мама с Ланой сообща с Женькой придумали этот план — выдать его за мертвого. Но если Женьку преследуют бандиты, тогда надо было, напротив, созвать на церемонию как можно больше народу, чтобы заручиться как можно большим числом свидетелей того, что Женька мертв и предан огню. Тогда у бандитов будет меньше шансов заподозрить обман. Но этого не произошло. Напротив, мама с Ланой настаивали на чуть ли не тайном проведении церемонии.

«Они бы и меня с радостью не позвали, но сделать уже ничего не могли. Я уже прилетела. Деваться им было некуда. Пришлось им взять меня для участия в этом фарсе».

И тут Марго вернулась мыслями к тому моменту, когда ей позвонила мама и, рыдая, сказала, что Женька в больнице. Вот тогда мама воспринимала все всерьез. И Лана тогда была сама не своя. Но за то время, пока Марго перебиралась с одного материка на другой, женщины уже сумели уяснить для себя ту самую вещь, которую поняла и Марго.

Пострадавший в машине Женьки мужчина, не был их Женькой. От этого настроение у них сильно улучшилось, скорбь уступила место деловитости. И обе женщины начали изо всех сил готовиться к тому, чтобы выдать погибшего за Женьку. И Марго им в этом могла лишь помешать, вот почему мама так странно и отреагировала на быстрый прилет своей дочери. Чуть ли не отчитала ее за поспешность. А все потому, что понимала, если показать Марго тело погибшего, она может громогласно заявить, что не узнает своего брата.

— И кто он такой? Что это за человек погиб вместо Жени?

Вряд ли Женька пустил бы за руль своей машины совершенно постороннего человека. Значит, либо это был угонщик, который попросту украл у Женьки машину, не смог справиться с управлением и пострадал. Либо это был какой-то хороший друг Женьки, которому позарез понадобилась машина, и он ее у Женьки одолжил. Но кто этот человек? И самое главное, если похоронен не Женька, то где в таком случае, сам Евгений?

И Марго решила задать этот вопрос маме. В конце концов, ее не так уж интересует, что за игры затеяли ее родственники. Если им хочется выдавать постороннего мужчину за Женьку — это их дело. Марго хочет знать лишь, в порядке ли сам Женька. Если в порядке, она завтра же соберет свои манатки и свалит назад. Если же нет… Что же, все равно лучше знать правду, какой бы она ни оказалась.

— Я имею право знать, что произошло, — твердила Марго самой себе, бредя по дому. — Я тоже часть семьи. И то, что случилось с Женей, случилось и со мной.

Но не доходя до комнаты мамы нескольких шагов, Марго замерла, потому что до нее донесся голос Ланы, которая как раз в этот момент произнесла:

— Может быть, надо было рассказать Марго всю правду?

— Этого только не хватало!

Это уже возмутилась мама.

— Но Марго догадывается.

— Догадка — это еще не уверенность. Маргошенька у меня доверчивая девочка. Если мы ей сказали, что Женька умер, значит, он умер.

— Знать бы еще, что с ним на самом деле случилось.

— Ни ты, ни я не сможем докопаться до правды. Ты же слышала, какие серьезные люди стоят за этим исчезновением. Сунем нос, останемся без головы. Ну, допустим, мне своей седой головы не жалко. Пожила свое, хватит. Но они же и тебя ликвидируют. И что тогда будет с детьми? А если эти люди и детей сочтут опасными свидетелями? Что тогда?

— Ой, не надо! — пискнула Лана. — Даже подумать о таком страшно.

— И мне страшно. Так что будем мы с тобой, Ланка, молчать. Сам Бог послал нам этого бродягу, которого мы сегодня кремировали. И ему хорошо, приличные похороны человек получил.

— Как вы думаете, его не станут искать?

— Кого? Его? Ты видела, в каком он был виде? Это же какой-то бомж.

— Одет он был в лохмотья, — согласилась Лана, — но сам чистенький. Ногти на руках и ногах у него были ухоженные.

— Да, это так. Но нам-то с тобой какая разница? Нам с тобой просто сказочно повезло, что этот тип оказался в машине Женьки. И что нам удалось его выдать за моего сына. Теперь мы с тобой без проблем получим наследство, поделим его пополам, как и планировали, и забудем эту историю, как страшный сон.

— А когда Женя вернется! Как мы ему все объясним?

— Лана, ты не о том думаешь, — с досадой произнесла мама. — Женю одурманили. Мой сын сейчас не в себе. Он в секте, понимаешь? Их там зомбируют. Иначе никак не объяснишь то, что он затеял. Это надо же такое придумать, подарить все свое имущество какой-то проходимке! Ты уж меня прости, Ланочка, я всегда плохо о тебе отзывалась, но та прошмандень, которую мой сын вздумал ввести в нашу семью, — это вообще нечто. Да на ней просто клейма ставить негде! И она его бросит, как только получит от него все наши деньги. И тогда он вернется, только нищий! И мы все по его милости тоже окажемся нищими! Хуже того, будем жить на улице. Потому что и дом этот, и городская квартира, и счета в банках, все муж завещал сыну — Жене. Ни тебе, ни мне, ни детям, ни Маргошке, а ему — сыну, наследнику. А как он себя повел этот наследник? Стыд и позор.

— Тише, пожалуйста, Марго может нас услышать.

— Ты права, — сбавила тон мама. — Маргошеньке ни к чему знать, что у нас тут творится. Итак бедная девочка примчалась через океан, лица на ней не было.

— Рита всегда очень тепло относилась к Жене.

— Она же его сестра. Как же иначе?

— Может, надо было ей раньше сказать. Может, тогда она бы сумела на Женю повлиять.

— Вот ты, Лана, меня прости, мы сейчас с тобой в одной лодке оказались и вообще у нас с тобой сейчас нейтралитет и прекращение военных действий, но я тебе скажу, ты все-таки дура! И как Женька в свое время додумался до такой глупости — связаться с тобой? А ты — нет, ты не дура, зря я тебя так назвала, ты ловкая проходимка, мигом сориентировалась, видишь: богатая семья, дай рожу им наследничка. И родила! И утвердилась! А потом еще и второго ребенка принесла, и все, куда теперь тебя выпрешь? Теперь ты мать моих внуков, мне от тебя до гробовой доски не избавиться!

Понятное дело, что от таких слов своей свекрови Лана тоже начала закипать.

— Если не заткнетесь, я вам тоже кое-что ваше припомню, — прошипела она. — Давно спокойно не жили? Ссоры хотите? Будет вам ссора! Вы меня знаете. Я — не вы! Если дело до войны снова дойдет, долго вам уламывать меня придется.

— Ладно, прости, — сбавила тон мама. — Из двух зол выбирают меньшее. Эта Глафира еще хуже, чем ты. Тебя-то я хоть уже знаю, изучила за эти годы, а чего от нее ждать — не пойму. Но насчет Маргошеньки ты все-таки глупость сморозила. Если я — его мать — не сумела Женьку вразумить, как бедной Маргошеньке это бы удалось? Да и быстро все случилось. Еще вчера я знать ничего не знала, спокойно жила, никаких неприятностей в жизни, кроме тебя, не имела, вдруг Женька приходит с этой кошкой драной. Как снег на голову! Познакомься, мама, это моя невеста Глафира. И как я должна была реагировать? Ты на работе, дети в школе, а сынок с какой-то незнакомой бабой приперся, называет ее своей невестой. Я ему так прямо в лицо и сказала: ты не спятил, часом, мальчик мой? Не то чтобы я твою Светлану так уж любила, но жена-то она. А он мне в ответ смеется, заливается. Со Светланой, говорит, я хоть завтра же разведусь. Она мне препятствий чинить не станет. Есть у меня на нее управа, что Светланка все по-моему сделает и как шелковая будет. Конечно, я ему на это сказала, что надо было давно это средство в ход пустить, а не наблюдать, как его жена его родную мать поедом ест.

— Галина Владимировна!..

Но мама уже и сама сообразила, что вновь перегибает палку.

— Ладно, не о том сейчас речь. Я мигом сообразила, что дело нечисто. Не мог Женя вот так в один день взять и в эту шлендру настолько влюбиться, чтобы все имущество на нее переписать.

— Может, вы не так его намерения поняли?

— Чего же тут не понять, когда я эту мамзель из дома выставила, сыну мозги прочистила, к себе пошла. Только прилегла, телефон треньк-бреньк! Кто звонит, думаю? Так его разговор с нотариусом и подслушала. Сынок у нее в деталях расспрашивал, как ему так дарственную оформить, чтобы ни мать-пенсионерка, ни несовершеннолетние дети в количестве двух штук, ни малоимущая жена не могли бы впоследствии предъявить претензии на то имущество, которое он планирует подарить третьему лицу. А нотариус ему, скотина такая, доходчиво объяснила, как и что нужно написать будет, чтобы все мы — ты, я и дети — остались бы с носом. И если бы следующим утром Женька куда-то бы не запропал, то все! Сидеть нам всем с голой задницей и под открытым небом! Вот от какой беды нас его исчезновение спасло!

— Вам-то чего так уж переживать?! Вы к дочери бы сразу подались.

— Нужна я ей! Да и куда? Марго свою жизнь устраивать надо. Или ты думаешь, если я у нее в квартирке жить стану, то женихи сразу набегут? Ах, какое невиданное для Америки диво, мать живет вместе со своей взрослой дочкой! А давайте мы тоже к ним присоединимся, как это у нас получится, вот интересно?! Нет, моя дорогая, Ланочка, жить нам вместе с тобой еще полгода. Наследство получим, поделим, а там уж прощайте все. Уеду в теплые края, куплю себе домик на каком-нибудь островке, там и останусь под пальмами.

— И не пожалеете?

— Никогда!

— А как же ваши цветы? Ваш любимый сад? Вы столько времени, сил и души в него вложили!

Марго мысленно согласилась с Ланой. Стараниями мамы их сад в округе был одним из лучших. Каких только цветов и растений в нем не было! Мама фанатично обчищала все местные питомники и полки садоводческих центров, тратя на это все свои накопления. Все близкие знали, что лучшим подарком для Галины Владимировны была какая-нибудь новая растюшка в ее сад. От роз, пионов и ирисов некуда было уже деваться. Но мама не успокаивалась, она даже из своих зарубежных поездок привозила семена и черенки редких растений, встретившихся ей там.

— Ничего, — бодро произнесла мама. — На новом месте я выращу другой сад! Еще лучше этого! Тут мне Женя все равно развернуться во всю мощь не позволял. Тут не сажай, там не трогай. А вот ты, что со своими деньгами сделаешь?

— Квартиру куплю в городе детям.

— Все?

— Образование высшее детям дам.

— И это все?

— Маме стиральную машину подарю, и второй этаж у них в доме отремонтирую.

— Теперь-то все?

— Да.

— Скучная же ты баба, Лана. Без искорки. Все для других, себе ничего. И как Женьку в свое время угораздило с тобой связаться, понять этого не могу. Может, ты его тоже околдовала?

— У вас все вокруг сплошь колдуньи. Просто Женя устал от ваших постоянных домашних разборок. А я по первости вела себя тихонечко, вот он и клюнул.

— Наивный! — с непередаваемым выражением произнесла мама.

Лана засмеялась. А немного погодя к ней присоединилась и мама. Так они и смеялись над одним им понятным юмором. Марго же в полнейшем отчаянии стояла в коридоре и думала, что, наверное, где-то во время перелета над океаном она крепко заснула и все происходящее с ней — это всего лишь сон. Глупый дурацкий сон. Надо проснуться, и все вновь станет просто, ясно и понятно.

Марго ущипнула себя за руку, не помогло. Стены остались теми же самыми. И голоса за дверью тоже.

— Я только боюсь, как бы Женька не вернулся раньше времени. Так у нас с вами все ладно склеилось, что прямо жалко, если Женя появится и всю малину нам испортит.

— Да, это проблема. Но в письме он пишет, что вернется из Мустанга не раньше, чем познает сам себя, а если точнее, то через год.

Ага, значит, было какое-то письмо! Любопытно было бы на него взглянуть.

— А откуда взялась такая точность?

— Ты же знаешь своего мужа. Он педант до мозга костей.

— А что это за серьезные люди, которые настояли на его немедленном отъезде?

— Понятия не имею, но, когда я про них думаю, почему-то мне страшно. Правда, в письме написано, что эти же люди избавили Женьку от власти Глафиры. Но это должны быть очень могущественные силы, потому что даже мне — матери — не удалось выбить у Женьки из головы мысли об этой Глафире. Он до самого вечера только о ней одной и говорил. Планы строил о том, как облагодетельствует ее.

— А вдруг он успел до своего отъезда на Тибет написать завещание на эту Глафиру?

— Нет.

— Почему вы так уверены?

— Евгений обратился бы к Роберту Альбертовичу — это старый друг его отца, друг нашей семьи, все юридические вопросы всегда решались через его контору. Это с его помощницей разговаривал Женя, когда я подслушала их разговор. Но я звонила Роберту, обрисовала ему ситуацию, он меня заверил, что Женя к нему не приходил.

— Слава богу!

— Правда, он ему звонил.

— Вот видите! Звонил!

— Но Роберт сказал Жене, что он сейчас на отдыхе, посоветовал обратиться к его помощнице. И Женя сказал, что это для него вообще никакая не проблема. Он может и подождать. И было это ровно все в тот же день, накануне исчезновения Жени.

— То есть помощнице нотариуса Женя позвонил, справки навел, но до решительных действий дело не дошло.

— Говорю, Женька просто не успел!

Так! Вот и еще крошки информации всплывают.

Марго перевела дух. Значит, кое-что проясняется. Женя исчез, но не сам по себе, а вместе с некими могущественными людьми, которые взялись его опекать и оберегать на пути в далекий Мустанг.

Где это хоть? Ах да, на Тибете.

Но до своего отъезда брат привел к маме домой некую Глафиру, которую собирался сделать своей новой женой, а заодно планировал и переписать на нее в дар все свое имущество.

Насчет последнего у Марго возникли сомнения. Брат такими гусарскими замашками раньше не страдал. И что за Глафира? Откуда она-то нарисовалась? Брат никогда не был бабником. Он любил свою Лану. Любил детей. Любил маму. Ему вполне хватало их, для полноты счастья ему не нужна была любовница. Он любил свою семью, свой дом и свой налаженный за многие годы быт. И все, что сейчас слышала про его поведение Марго, никак не укладывалось у нее в голове. Словно бы речь шла совсем о другом человеке, а вовсе не о ее родном брате.

И впервые Марго задумалась, как давно она в последний раз общалась с братом. Нет, по скайпу они виделись. Но как это происходило? Обычно Марго разговаривала с мамой, а брат либо проходил мимо и посылал ей воздушный поцелуй, либо присаживался и произносил пару-тройку ничего не значащих дежурных фраз. А вот как давно они с ним разговаривали, что называется, по душам?

Кажется, за последние пять лет с момента отъезда Марго это было всего лишь один раз, когда Марго сообщила родным о своем разводе, а было это уже больше года назад.

Выходит, Марго целый год не общалась со своим братом. И вот вам результат. Теперь она узна-вала об изменении в его поведении кучу новой совсем неприятной ей информации. И невольно у Марго возникал вопрос: а как же мама с Ланой проглядели, что у ее брата возникли такие серьезные изменения в сознании? Или они замечали, но ей ничего не говорили? И может быть, эти его постоянные приступы сонливости, являлись признаками некоей таинственной болезни, пожиравшей его мозг? Болезни или… чьей-то злой воли?

И Марго приняла решение: она пока что ничего не станет говорить маме и Лане о своем открытии, она попытается найти следы брата сама.