Тушканчик в бигудях

Дарья Донцова, 2004

Иван Подушкин в панике! Его хозяйка Элеонора, владелица сыскного бюро «Ниро», легла в больницу на операцию. Нужда приперла Ваню к стенке. Чтобы оправдать высокое доверие своей повелительницы, ему предстоит расследовать дело об убийстве их несостоявшейся клиентки Леры самостоятельно. А тут еще нагрянули безумные родственнички Норы, а к ним в придачу вселилась маменька Ивана, тоже большой подарок! Но вся эта катавасия дома не помешала Подушкину быстро отыскать преступника. Им оказался муж Леры, якобы покончивший жизнь самоубийством и вот уже много лет числившийся в покойниках. Но Ваня начал сомневаться в его вине. И оказался прав. В этом деле, как выяснилось, замешано большое число весьма занятных дамочек. И многие из них после визита Подушкина отправились к праотцам. Наконец в конце тоннеля забрезжил свет, спасительный свет! У многих из убитых был общий знакомый по кличке Масик. Дело за малым – найти его. А это оказалось ох как непросто: кто-то невидимый постоянно ставит Подушкину палки в колеса…

Глава 6

В родильный дом я прибыл ближе к вечеру. Обычное медицинское учреждение в такое время уже бывает закрыто, а дежурный врач с медсестрой прячутся, но ведь больница, где люди появляются на свет, работает круглосуточно, поэтому я не особо нервничал, подъезжая к зданию. Сейчас обязательно найду кого-нибудь, кто ответит на мои вопросы.

В просторном холле маялись двое мужчин с самым безумным выражением на лице. Спрашивать их о чем-либо представлялось бессмысленным, вряд ли будущие папаши меня вообще услышат.

Помотавшись по вестибюлю и обнаружив наглухо закрытое справочное окошко, я хотел уже толкнуться во внутреннее помещение, но тут выкрашенная белой краской высокая дверь распахнулась, явив симпатичную женщину лет тридцати пяти. В руках она держала большой пакет.

— Самойленко кто? — выкрикнула медсестра.

— Я, — прошептал один из мужиков, худея на глазах.

— Дочь у вас, три пятьсот, рост пятьдесят два сантиметра, состояние мамочки и новорожденной удовлетворительное, — отчеканила женщина.

Новоявленный папаша рухнул на стул и начал дрожащей рукой вытирать пот со лба. Второй парень вскочил.

— А у меня? Я Кузьмин.

— Вот, держите, — ответила медсестра, протягивая пакет.

— Этта чего? — попятился Кузьмин.

— Одежда.

— Чья?

— Ну не моя же! Супруги вашей!

Парень сравнялся по цвету с белым кафелем, который покрывал стены.

— Во… зачем… она того? Да? Умерла?

Медсестра закатила глаза:

— Одуреешь с вами! Кто ж в спортивном костюме рожает? Переодели твое сокровище в ночнушку, уноси ее шмотки, у нас камеры хранения нет.

— А, понял, — затрясся парень, — во… врубился. А когда мой ребенок родится?

— Не знаю! Ты ж только что жену привез.

— Час уж прошел.

— Час уже прошел, — передразнила его медичка, — дети только делаются быстро, а на свет долго выползают, первые роды, раньше утра не жди. Лучше домой поезжай, нечего тут маяться.

— Ну уж нет, — колотился в ознобе будущий отец, — здесь буду сидеть.

— Цирк просто, — хихикнула женщина.

— Простите, — сказал я, — можно вас на минуточку.

Медсестра окинула меня оценивающим взором.

— Роженицу привезли? Ступайте в приемное отделение.

— Нет, нет, мне бы справку получить.

— До семнадцати окошко работает.

Я улыбнулся:

— Сделайте одолжение, помогите мне.

Медсестра усмехнулась:

— Ну ничего прям с собой поделать не могу, как увижу красивого мужчину, так таю! В чем дело?

— Шестнадцатого февраля отсюда выписывалась молодая мать, Алена Сытник… впрочем, не могли бы мы поговорить где-нибудь наедине?

Медичка кокетливо стрельнула глазками:

— С вами? С превеликим удовольствием. Идите за мной.

Попетляв по коридорам, мы оказались в довольно просторной комнате, служащей персоналу местом для отдыха. У окна стоял стол, заставленный чашками, чуть поодаль гудел старенький холодильник. Медсестра села на продавленный диванчик и, положив ногу на ногу, протянула:

— Ну… о чем болтать станем?

Ее халатик распахнулся, показались круглые, полные коленки. Чтобы придать беседе официальный характер, я вынул удостоверение.

— Разрешите представиться. Иван Павлович Подушкин, сотрудник агентства «Ниро».

— Катя, — протянула женщина, — можно без отчества, потому что я молодая совсем, юная даже.

— Так вот, Катя, попытайтесь вспомнить, кто дежурил в родильном доме 16 февраля.

— Так полно народа! И хирург, и детский врач, и акушер…

Я понял, что неправильно поставил вопрос.

— Кто выписывал молодых мам в тот день?

— Врач.

Опять я не так спросил.

— Я имел в виду, кто приносил младенцев?

— А… этим занимаются медсестры, строго по очереди, — улыбнулась Катя, — вернее, положено, чтобы новорожденных выдавали всего двое, из детского отделения, но мы все в этой процедуре участвуем, потому что отцы медсестре платят, в конце дня приличная сумма набирается.

— Можно выяснить, кто занимался этой работой в тот день?

— Легко, — улыбнулась Катя, она взяла с подоконника толстую тетрадь, перелистала ее и сообщила: — Лиза Иконникова.

— А где ее можно найти?

Катя почесала переносицу, потом сняла трубку допотопного телефона, покрутила диск и спросила:

— Патология? Это кто? Привет, Нин. Скажи, Лизка Иконникова когда теперь работать будет? Да ну? Она же вчера дежурила, я с ней в столовой вместе обедала. А-а-а, тогда понятно. Тут к ней мужчина пришел, красивый, высокий такой. Ну не знаю, может, замуж позвать хочет!

Поговорив по телефону, Катя повернулась ко мне:

— Вам повезло. Лизка сегодня опять на дежурстве. Аллу подменяет, у той ребенок заболел. Ступайте на пятый этаж. Впрочем, пойдемте, я провожу.

Минут через десять я очутился в другой комнате для отдыха, такой же, как на первом этаже, только чайник тут стоял не белый, а черный. Лиза же очень напоминала Катю, женщина средних лет с усталым лицом, на котором при виде меня появилось кокетливое выражение.

Некоторое время ушло на то, чтобы объяснить Лизе ситуацию, потом я показал ей фото в газете. Медсестра внимательно изучила снимок.

— Нет, — покачала она головой, — в первый раз парня вижу.

— Посмотрите повнимательней, — попросил я.

Лиза поднесла снимок к глазам.

— Ну, у нас женщины в отделении подолгу лежат, всех родственников узнать успеешь: и мать, и мужа, и сестер. Только такого дядечку я не встречала. Но ведь в родильном доме не только патология есть. Бывают нормальные роды: приехала ночью, к утру младенец появился, полежала пять дней — и на выписку.

— Значит, вы не в курсе, чей он муж?

— Нет.

— Вот жалость-то, — протянул я, — думал, вы вспомните, кого он забирал.

— Слышь, Лизка? — закричала полная девушка, влетая в сестринскую. — Куда… ой, простите!

— Вечно ты, Аня, вопишь, — укоризненно покачала головой Лиза, — шумишь без толку, а у меня человек из милиции.

— Все, все, молчу, — прижала палец к губам Аня, потом бросила взгляд на лежащий перед Лизой снимок и снова перешла на ор.

— Это кто там, а? Дайте гляну. Твоя фотка?

— Нет, — сердито ответила Лиза.

— Да? У нас снято, внизу, на выдаче, — радовалась Аня.

— А вы откуда знаете? — спросил я.

— Так вот стенд на стеночке висит «Как правильно пеленать ребенка», мы его сами сделали, — воскликнула Аня, — и дядьку этого я помню!

Коротко обстриженный ноготок девушки ткнул в лицо человека, которого умершая Валерия назвала своим мужем.

— Вы знаете его? — обрадовался я.

— Ага, — кивнула Аня и, бросив газету на стол, взяла чашку.

— Как его зовут? — быстро спросил я.

— Понятия не имею, — пожала плечами Аня.

— Но вы только что сказали, что знакомы с ним.

— Я такого не говорила, — возмутилась она, — я имела в виду, что знаю, как зовут мамочку, к которой он явился. Вероника Смыслова.

— Вероника? — воскликнула Лиза. — Это ее муж?

— Хахаль, — пояснила Аня. — Супруга у Смысловой отродясь не было.

— Но к ней ни разу никто не пришел, — продолжала недоумевать Лиза, — сколько времени у нас провела, а ей даже печенья не передали.

— Ага, — кивнула Аня, — точно. Когда ее на выписку назначили, я младенца потащила и думаю, ну, тут мне ничего не обломится, никаких пряников. Выношу конверт и понимаю, что совершенно права. Стоит Вероника одна-одинешенька. А потом этот мужик откуда ни возьмись выруливает, с веником, одет вполне прилично. Сунул мне сто рублей, конверт забрал, Веронику подхватил под руку и утопал. Я еще удивилась: ну и дела. Ника все время, что у нас лежала, на лестнице ревела, по документам она не замужем, а тут такой кент, старый, правда, лет тридцать пять небось натикало, но ведь, когда ребенка родишь, особо выбирать не приходится.

Я посмотрел на щенячье пухлое личико медсестры. Да уж, ей все, кто перешагнул тридцатилетний рубеж, кажутся древними старцами.

— Можно каким-то образом узнать координаты Вероники Смысловой?

Аня принялась сыпать в чашку растворимый кофе, Лиза стрельнула глазами.

— А вам очень надо?

— Не старайся, Лизка, — заверещала Аня, — он небось женат.

— При чем тут это? — обозлилась Лиза. — Просто я хочу помочь хорошему человеку.

— Понятненько, — фыркнула Аня и, прихватив с собой чашку, ушла.

— Вот шалава, — сердито сказала Лиза, — в голове одна ерунда. А вы женаты?

— Пока нет.

— Что же так?

— Не нашел ту, с которой хочется провести старость, — честно ответил я.

Лиза хихикнула:

— Ну, вам до пенсии далеко. Ладно, посидите тут пару минуток.

Напевая, она ушла, а я вытащил сигареты. На подоконнике стоит пустая стеклянная банка, на дне которой лежат два скрюченных бычка, значит, здесь разрешено курить. Не успел табак превратиться в пепел, как Лиза пришла назад и сунула мне листок.

— Держите, — сказала она, — Вероника через дорогу живет. Знаю я ее дом, высокая такая башня, с зелеными балконами.

— Телефона нет?

— Не-а.

— Жаль.

— Да зачем он вам? Так идите, через полминуты на месте окажетесь.

— Неудобно без звонка.

— Глупости.

— Может, ее дома нет.

— Куда ж ей деваться? — засмеялась Лиза. — Небось распашонки гладит, с двух сторон, как положено. Она серьезная девушка, или такой казалась, пока у нас лежала.

Лиза была права. Не успел мой палец нажать на кнопку звонка, как из-за двери донеслось:

— Кто там?

— Мне нужна Вероника Смыслова, — ответил я.

Послышалось глухое бряканье, приоткрылась щель, и в нее высунулась растрепанная темноволосая голова.

— А вы кто?

— Иван Павлович Подушкин, — улыбнулся я, — не бойтесь.

— Чего бояться-то, брать у меня все равно нечего, — девица надула пухлые губки, — ни денег, ни брюликов.

— А девичья честь? — не слишком удачно, в абсолютно несвойственной мне манере пошутил я.

— Эка ценность, — хмыкнула она, — ее уже давно на куски изодрали. Проходите, Ника ребенка купает.

Я втиснулся в крохотную прихожую и, чтобы не стукнуться головой о люстру, сгорбился.

— В комнату топайте, — велела худая, совершенно прозрачная девушка, одетая в рваные джинсы и застиранную футболку.

Я поспешил на зов и очутился в конуре, где царил ужасающий беспорядок и просто кричала нищета.

— Садитесь, — моя спутница кивнула на продавленный, засаленный диван, заваленный вещами, — простыни только в сторону сдвиньте, они чистые, ща гладить начнем. Нет, лично я погожу пока размножаться, одни хлопоты. Этот младенец целыми днями писает и какает, еще ест. Пожрет, и снова писать да какать. Просто офигеть! Вон сколько белья уделал.

— Если купить памперсы, — решил я показать свою осведомленность, — то количество грязных простынок резко уменьшится.

— Скажете тоже, — скривилась девушка, потом, поплевав на утюг, принялась за глажку, — памперсы! Они не для нас, это для богатых примочка. Чем больше денег, тем проще жить. А нам стирать и гладить.

В комнату вошла еще одна худенькая до прозрачности девица, в руках у нее был кряхтящий кулек.

— Ты с кем разговариваешь, Зоя? — спросила она.

— К тебе гость, — кивнула та, — вот сидит.

Ника подошла к дивану.

— Вы ко мне?

— Да, здравствуйте, извините за поздний визит и за то, что заявился без приглашения.

— Ничего, — устало отмахнулась Ника, — вы по объявлению? Пусть вас малыш не смущает, с ним Зойка на время кормления посидит. Я буду приходить, когда вам надо, молоко у меня хорошее, справка из лаборатории имеется, сама я здорова, могу анализы показать. Если возьмете меня в кормилицы, то с вас еда, хорошая. Сами понимаете, иначе ваш ребенок витаминов не получит и…

— Простите, я не успел представиться до конца, — прервал я Нику и вытащил удостоверение.

Молодая мать села на стул, в ее глазах появилось откровенное отчаяние.

— Думала, вы кормилицу нанять хотите.

Мне стало жаль девочку, похоже, она голодает.

— Так что вам надо? — грубо спросила Зоя.

Я вынул газету.

— Ника, вам известен этот человек?

Вероника мельком взглянула на снимок и покраснела.

— Нет.

— Вы уверены?

— Да.

— Может, еще посмотрите?

— Зачем? Он мне незнаком!

Зоя выхватила из моих рук листок.

— Ну-ка… да, я тоже никогда его не встречала!

Я искоса наблюдал за девочками. Зоя явно не играла, она и впрямь только что увидела мужчину, а вот Ника…

— Очень прошу, — взмолился я, — если знаете, скажите, где искать этого человека.

Зоя вздернула брови:

— Вы того, да? С уехавшей крышей? Сказано же: никогда его не встречали!

Я вынул портмоне, достал оттуда сто долларов и положил на стол, около утюга.

— Хозяйка агентства «Ниро» готова заплатить за сведения об этом мужчине.

Зоя постучала себя указательным пальцем по лбу.

— Ваще, блин!

Ника закусила нижнюю губу.

Я тронул молодую мать за плечо:

— Так как?

— Зойка, выйди, — велела Ника.

— Вот оно что! — подскочила Зоя. — Значит, как помогать…

Ника опустила голову:

— Отвали, бога ради, потом все тебе расскажу.

В ее голосе звучало такое отчаяние, что Зоя осеклась, а затем растерянно протянула:

— Ну ладно, мне нетрудно на кухне утюг потолкать.

Схватив кучу мятых пеленок, девушка испарилась. Ника исподлобья взглянула на меня.

— Я его плохо знаю.

— Думается, вы не слишком правдивы, — ласково заметил я, — неужели посторонний человек станет встречать в родильном доме девушку с цветами?

— Розы удивили меня до крайности, — кивнула Ника. — Ладно, слушайте.