Тушканчик в бигудях

Дарья Донцова, 2004

Иван Подушкин в панике! Его хозяйка Элеонора, владелица сыскного бюро «Ниро», легла в больницу на операцию. Нужда приперла Ваню к стенке. Чтобы оправдать высокое доверие своей повелительницы, ему предстоит расследовать дело об убийстве их несостоявшейся клиентки Леры самостоятельно. А тут еще нагрянули безумные родственнички Норы, а к ним в придачу вселилась маменька Ивана, тоже большой подарок! Но вся эта катавасия дома не помешала Подушкину быстро отыскать преступника. Им оказался муж Леры, якобы покончивший жизнь самоубийством и вот уже много лет числившийся в покойниках. Но Ваня начал сомневаться в его вине. И оказался прав. В этом деле, как выяснилось, замешано большое число весьма занятных дамочек. И многие из них после визита Подушкина отправились к праотцам. Наконец в конце тоннеля забрезжил свет, спасительный свет! У многих из убитых был общий знакомый по кличке Масик. Дело за малым – найти его. А это оказалось ох как непросто: кто-то невидимый постоянно ставит Подушкину палки в колеса…

Глава 9

Двухэтажное здание садика пряталось в глубине большого двора. Я вошел внутрь пропахшего щами помещения и увидел на стене объявление: «Дети выдаются родителям только в трезвом виде». Вот и гадай после этого, что имела в виду администрация. То ли пьяных воспитанников тут оставляют на ночь, то ли родители обязаны являться сюда трезвыми.

— Дядя, ты чей папа? — тронуло меня за штанину крошечное ангелоподобное существо.

Вместо того чтобы ответить: «Ничей», я присел на корточки и спросил:

— Скажи, солнышко, где можно найти нянечку Ираиду?

— Она на кухне, — сообщило дитя, — чай пьет, с печеньем. Если мы чего не съедаем, это потом нянечка скушает.

Я улыбнулся и пошел по длинному коридору, в который выходило бесчисленное множество белых одинаковых дверей. Нянечка нашлась за пятой. Она и впрямь баловалась чаем с курабье.

— Вы Ираида? — спросил я.

Нянька вытерла рукой губы.

— Ну?!

— Вам записка.

— Что?

Я сунул ей под нос листок.

Бабища близоруко прищурилась, потом поднесла к носу цидульку.

— Поня-ятно, — протянула она.

— Значит, девочка останется присмотренной? — обрадовался я столь скорому разрешению проблемы.

— Деньги за ночную группу уплочены, — мрачно буркнула Ираида, — я никакого права не имею возражать, хотя ясное дело, что ребенку лучше дома, чем тут. Любая мать, даже такая, как… Впрочем, ладно, хорошо хоть догадалась записку написать. Эх, ну и люди.

Не желая вступать в разговор с обозленной бабой, я вежливо сказал: «До свидания» — и пошел к двери.

— Эй, постойте-ка! — воскликнула Ираида.

Я обернулся.

— Слушаю вас!

— Ну офигеваю прямо, — взвизгнула она, — просто цирлих-манирлих. Вас Павлом зовут?

— Иваном Павловичем.

— А, значит Соня спутала. Она все говорит: «А про Павла рассказывать ни-ни!» Неужели вам не стыдно?

— С какой стати я должен испытывать душевные муки, — удивился я, — я ничего плохого не сделал!

— Ладно тебе, — махнула рукой Ираида, — Люся дочку запугала, та дома как могила молчит, а сюда придет и мне рассказывает. Зачем в семью влез? Некрасиво это! Девочку к себе привязываешь, подарки даришь. Уж и не знаю, как такое поведение назвать. Позавчера Соня куклу приносит, эту, как ее, Барби. Дает мне и шепчет: «Спрячьте на полку».

Ираида удивилась и отчего-то тоже шепотом поинтересовалась:

— А зачем ее убирать? И почему ты в детский сад дорогую игрушку притащила? Вдруг кто сломает. Давай положим в шкафчик, а вечером домой заберешь.

— Нет, — озираясь, ответила малышка, — мне ее дядя Павел подарил, нельзя к себе нести, вдруг папа спросит, откуда Барби взялась? Пусть пока тут посидит, а потом мама за дядю Павла замуж выйдет, и я ее заберу.

Ираида сначала оторопела, а потом спросила:

— Твоя мама надумала развестись с папой?

— А чего с ним жить, — по-взрослому ответила девочка. — Копейки приносит, а его за это кормить, одевать и обстирывать надо. Да еще на маму бросается, кричит: «Убью, зараза».

Я с легким изумлением слушал нянечку. Лично у меня создалось впечатление, что Люся очень встревожена судьбой Виктора — пока мы ехали в милицию, на ней просто лица не было.

— Так что, мил-человек, зазря ты в чужую семью лезешь, — с осуждением закончила Ираида, — дитя у них, тебе девочка чужая, как ни прикидывайся — родной не станет. Оставь их в покое, найди себе незамужнюю. Нехорошо!

— Вы ошибаетесь, — непонятно по какой причине я попытался разубедить няньку, — я не имею никакого отношения к Люсе.

Следовало просто молча уйти, но меня отчего-то потянуло оправдываться.

— Ага, — скривилась Ираида, — а то записки чужие люди носят? Ваще обнаглел, в садик явился! При живом отце.

— Поверьте, я сегодня впервые в жизни увидел Харченко, — продолжал бубнить я.

Ираида сморщилась. Я слегка растерялся, может, стоит рассказать про арест Виктора? Но вдруг Люся не хочет, чтобы о задержании супруга знала каждая собака? Да и с какой стати я обязан давать отчет няньке? Просьбу Люси я выполнил, а уж на семейные секреты госпожи Харченко мне абсолютно наплевать.

Я повернулся и пошел к двери.

— Бесстыжие глаза, — полетели мне в спину злые фразы, — наглая морда! Ну погоди, господь-то все видит, ничего не простит. Плохо тебе будет!

В самом мерзком настроении я сел за руль, услышал треньканье мобильного, глянул на дисплей и увидел номер Николетты. Первой мыслью было не отвечать, но потом я справился с детским желанием спрятаться в шкаф при виде неприятности и спросил:

— Что случилось?

— Вава, — затрещала маменька, — ты где?

— Ну, в принципе не так уж далеко от дома.

— Прелестно. Немедленно купи мочалку.

— Что?

— Мо-чал-ку, — по слогам повторила Николетта, — такую мягкую, длинную. Ясно?

— Абсолютно, — ответил я.

— Как окажешься в магазине, позвони.

— Зачем?

— Важен цвет.

— Мочалки?

— Да.

Я снова не стал спорить. Долгие годы общения с Николеттой научили меня: если хочешь сохранить психическое здоровье, никогда не занимайся выяснением ненужных подробностей. Желает маменька мочалку определенного цвета? Приобрету без проблем и отправлюсь спокойно читать Рекса Стаута. Начну совершенно справедливо объяснять ей, что цвет губки никак не влияет на ее качество, получу жуткую истерику. Да и какая мне разница, с чем Николетта отправится в ванную?

Приехав в супермаркет, я соединился с маменькой.

— Стою в отделе хозяйственных товаров.

— Ну-ка, — оживилась Николетта, — скажи, какая там гамма красок?

Конец ознакомительного фрагмента.