Продюсер козьей морды

Дарья Донцова, 2008

Вот это пассаж! Иван Подушкин вынужден сменить благородное имя! И на какое! Теперь он Владимир Задуйхвост. А все потому, что джентльмен сыска ушел от своей хозяйки Элеоноры, обидевшись за то, что она поверила злым наветам. К ней явилась пятнадцатилетняя нахалка Варвара и заявила, что Иван является отцом ее годовалой дочери. Каково, а? Ваня ушел в чем был, без паспорта. С горя надравшись, утром он очнулся у братьев-циркачей Морелли. Они и выправили ему новый паспорт. Теперь он у них конферансье, продюсер и… катала! Обыгрывает в покер на пару с обезьяной Мими дураков. Но Иван Павлович все же хочет реабилитировать свое честное имя. В поисках Вари и ребенка он вышел на Центр «Мария», где с детьми творятся странные вещи. А основал этот центр… Иван Павлович Подушкин! Кто он? Его тезка или самозванец?..

Глава 4

Яркий луч света ударил в глаза, я поднял веки и уперся взором в обструганные доски. В первую секунду душу обуял ужас: меня похоронили живым, я лежу в гробу, но через секунду я понял: это не может быть крышкой домовины, потому что доски высоко, а из них торчит висящая на шнуре электролампочка.

— Че ворочаешься, — просипел недовольный голос, — спи, еще рано, будильник заорет, тогда и встанем.

Я вздрогнул и повернулся на звук. Слева, на замызганной подушке без наволочки, покоилась женская голова с длинными, спутанными волосами. Кудри почти полностью закрывали лицо, был виден лишь длинный острый нос, покрытый веснушками, и один блестящий карий глаз.

— Не копошись, — прозвучал приказ, — хорош вертеться, разбудишь Энди, он тебе плюх надает!

— Энди? — повторил я. — Это кто?

— Тама, у окна, — ответила голова, — дрыхнет.

— А вы кто? — ошарашенно поинтересовался я.

— Мара, — кашлянула башка.

— Господи, где я?

— Кто я? Как меня зовут? Которое столетие на дворе? — захихикала Мара. — Бухать надо меньше.

— Заткнитесь, ублюдки, — прошипели справа, — хотите, чтоб Энди встал?

В ужасе я посмотрел в другую сторону, там обнаружилась еще одна голова, на этот раз коротко стриженная, она покоилась затылком ко мне, поэтому лица незнакомца я не видел.

Как у всякого мужчины, у меня пару раз случались загулы. Не следует считать меня черствым сухарем или роботом, запрограммированным только на выполнение служебных обязанностей. Нет, я очень люблю жизнь во всех ее проявлениях и в молодые годы мог играть в покер до утра. Я не чураюсь женщин, способен выпить фужер-другой коньяка, но, поверьте, никогда не просыпался, не зная, с кем заснул. Я не из тех мужчин, которые нежно мурлыкают любовнице «зайка» или «рыбка». Кстати, если к вам обращаются подобным образом, не радуйтесь, кавалер вовсе не хочет проявить нежность, он просто не запомнил ваше имя и боится перепутать вас с другой бабой. Назовешь Лену Катей и не оберешься неприятностей, а «солнышко» или «котик» абсолютно обезличенно, поэтому удобно и безопасно. Так вот, я не из стаи охотников за дамами. Всегда общаюсь только с одной женщиной, а когда отношения исчерпывают себя, завершаю их без скандала. Я не забываю, как зовут любовницу, знаю ее фамилию, телефон. Мне не нравится пользоваться услугами проституток, я никогда не поеду невесть с кем не зная куда. Так где я нахожусь сейчас?

Очевидно, последнюю фразу я произнес вслух, потому что Мара села, обнажилась спина, покрытая татуировкой: сине-зеленый дракон, из пасти которого вырывается огонь.

— Вот надоел! — в сердцах произнесла она. — Блин, как спать-то хочется.

В дальнем углу кровати зашевелилось одеяло, из-под него вылезло нечто непонятное, темно-коричневое, оно стало интенсивно чесаться.

— А это кто? — прошептал я.

— Мими, — зевнула Мара, — фу, перестань чухаться! Опять блох подцепила? Вечером вымою тебя дезинфекцией.

— Она человек? — осторожно уточнил я.

Мара встала, она оказалась абсолютно голой, спина переходила в маленькую, мускулистую «пятую точку». Если честно, то ее фигура не вызывала особых желаний, она была какая-то несексуальная.

Мара повернулась ко мне лицом.

— Ты мужчина! — закричал я.

— Ну ваще, — хмыкнул парень, — чего орешь-то?

— Извини, — я попытался прийти в себя, — думал, я лежу с женщиной.

— Прикольно, — усмехнулся Мара, — и че? Я мужик, а Мими обезьяна. Во блин! Котом воняет! Дура! Ты его с собой принесла? Сколько раз говорил, у Энди аллергия. Ща нам мало не покажется!

От окна раздалось громовое «апчхи». Со скоростью звука Мара шмыгнул назад под одеяло и дернул меня за руку.

— Тс! Мы спим!

Я почему-то послушался, упал на подушку и засопел, глаза, правда, не закрыл. Обезьяна тоже рухнула в койку, воцарилась тишина.

— Апчхи! — понеслось по комнате.

— Ах ты господи, — еле слышно прошептал Мара, — спаси и сохрани!

— Апчхи! Кто припер кошку, вашу мать! — раздался крик, похожий на рев динозавра.

— Это не я, — хором ответили Мара и голова справа.

— Значит, он, — констатировал бас, и я увидел, что свет померк, его заслонила чудовищно огромная фигура.

— Нет, нет, — запели парни, — Энди, тебе кажется.

— А че там за морда!

— Ваня, — велел Мара, — покажись!

Отметив вскользь, что паренек знает мое имя, я сел и, уставившись на необъятного великана, сказал:

— Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин.

Гора мышц чихнула, затем почти нежно поинтересовалась:

— Коверный?

— Что? — не понял я.

— Клоун, блин?

— Кто? — ошарашенно поинтересовался я.

— Я, наверное, — хрюкнул гигант, — ты, конечно! Рыжий? Белый?

Я попытался сообразить, что происходит. Может, я попал в сумасшедший дом?

— Ну? — промычал Энди и сжал кулаки.

— Ваня, отвечай, — откровенно испугался Мара, — не зли Энди!

— Я брюнет, — ляпнул я, — не совсем чистый, нечто вроде шатена, но уж точно не рыжий. Кстати, кого вы имели в виду, говоря — белый? Альбиноса?

— Чувырла, — засмеялся мастодонт.

— Энди, ты нанял его шпрехшталмейстером, — пояснил Мара, — у Вани рост два метра, в костюме он хорош, лучше Себастьяна! Ну, помнишь, Ваню тебе Боба порекомендовал, он его приятель, ведь так? Вань, подтверди?

На маленьком веснушчатом личике Мары появилось умоляющее выражение.

— Ага, — неожиданно для самого себя солгал я, — мы с Бобой прошли огонь, воду и медные трубы.

— Это меняет дело, — помягчел Энди, — вставайте, парни! Апчхи! Чую кота! Где он?

— Может, на кухне сидит? Небось соседская девчонка принесла! — предположила голова.

— Пойду гляну, — прогудел Энди и с неожиданной для самосвала скоростью ринулся вон из спальни.

— Пронесло, — радостно воскликнул Мара, — Антонио, ты как?

— Супер, — заявила голова. — Мими, сука, вылезай.

Обезьяна высунула морду и издала тихий звук, похожий на птичий щебет.

— Да ушел он, — махнул рукой Антонио, — не дрожи.

На лице Мими появилось выражение счастья.

— Где Леонардо? — спросил Мара.

Мими порылась в одеяле и вытащила угольно-черного котенка.

— Ох и дура же ты! — возмутился Антонио. — Больше не приноси его! Энди ваще озвереет.

Мими кивнула, схватила кота, прижала его к себе и начала искать блох.

— Мими идиотка, — пояснил Мара, — а еще она в карты мухлюет, не садись с ней за один стол, в момент обштопает.

— Обезьяна умеет играть в карты? — усомнился я.

— А то! — воскликнул Антонио. — Такая зараза! Пальцы ловкие, тасует колоду как зверь, швырк, швырк, швырк, себе пять тузов, нам сплошную мелочь! Вечно у нее флеш-рояль^[7] выходит. Как ни старались, мы ее поймать не смогли.

— В колоде всего четыре туза, — напомнил я.

— Ага, — подхватил Мара, — а у Мими пять, и она ими всеми пользуется.

Макака презрительно фыркнула, встала и демонстративно положила котенка на подушку Антонио, затем медленно сложила из корявых пальцев фигу и ткнула Маре под нос.

— Ну не сердись, — дал задний ход парень, — все путем, мы же тебя любим, уважаем, ценим, ты нас кормишь, когда Энди бабок не дает!

Мими хрюкнула, схватила апатичного мурлыку и выскочила в коридор.

— Хорошая девка, — глядя ей вслед, заявил Мара, — никогда не подводит!

Я сел на кровать. Господи, куда я попал? Может, сплю?

Парни переглянулись.

— Ты как? — с неподдельной заботой поинтересовался Антонио. — Пришел в себя?

— Говорил же, не пей коктейль, Боба хрен знает из чего его смешивает, — подхватил Мара.

— Рецепт он в секрете держит, — крякнул Антонио, — лично мне подозрительно: почему? Если че приличное готовишь, зачем скрывать!

Я хлопал глазами.

— Слышь, Антонио, — засмеялся Мара, — он того, прифигелый.

— Эй, Ваня, не помнишь ничего?

— Нет, — ответил я.

— Ща расскажем, — захихикал Антонио, — кто начнет?

— Я, конечно, — заявил Мара.

— А че ты завсегда первый? — обиделся Антонио.

— Потому что я умный, — выдвинул железный аргумент Мара, — я сколько в школу ходил? То-то! Целых семь классов за плечами, а у тебя и трех не наберется!

Очевидно, Мара не раз пользовался этой козырной картой, потому что Антонио покорно кивнул:

— Лады!

Мара начал рассказывать, через пять минут у меня подкосились ноги, я, как ни старался, не мог вспомнить вчерашний вечер, словно чья-то рука ластиком стерла хранящуюся в мозгу информацию. По словам Мары, дело обстояло так.

Где-то около полуночи он и Антонио отдыхали в крохотном кафе, которым владеет личность по имени Боба. Чтобы вам до конца стала ясна ситуация, мне придется почти полностью привести рассказ циркача.

Мара, Антонио и Энди гимнасты, они работают на перше — это длинная, гибкая, очень прочная палка. Энди так называемый «нижний», он выходит на арену, запрокидывает голову, ставит себе на лоб перш, потом из-за кулис выскакивает Антонио и, вскарабкавшись до середины шеста, начинает выделывать всякие акробатические трюки. Следом появляется Мара, он очень легкий, поэтому его место на самом верху. Гимнасты на перше — традиционный номер, его исполняет не одно поколение циркачей. Энди, Мара и Антонио братья, они на арене с младенчества и, как почти все цирковые дети, не получили порядочного образования. Шапито, в котором служили их родители, переезжало из города в город, мальчишки сменили столько школ, что и вспомнить невозможно, да и папа с мамой не стремились дать детям знания по русскому языку, математике, литературе и прочей там географии. В цирке ценится не умение решать уравнения и писать сочинения, там нужны иные качества, а если ты способен расписываться — уже Ломоносов. Лет до тридцати пяти гимнасты выступают с номерами, а уж дальше как повезет. Одни пытаются переквалифицироваться в клоунов, или, как говорят на арене, в коверных, другие выступают с дрессированными животными, третьи — работают в униформе. Вы бывали когда-нибудь на цирковых представлениях? Помните, как они начинаются? Раздается бравурная музыка, раздвигается блестящий занавес, из кулис выходит несколько мужчин, одетых в яркие, чаще всего красные костюмы с золотыми пуговицами, и выстраиваются у края арены. Следом появляется осанистый господин во фраке, это ведущий, по-цирковому он называется шпрехшталмейстер, а парни в мундирах — это униформа. Только не надо считать их кем-то вроде уборщиц. Униформа — это одни из самых опытных сотрудников цирка. Да, они делают «черную» работу, раскатывают ковер, покрывающий арену, держат страховочную веревку-лонжу, подают всякий инвентарь. Вот только без должного умения ковер не уложить, тут много хитростей, и опилки, по которым скачут лошади, должны быть насыпаны правильно, и особо прочный трос, пристегнутый к поясу воздушного гимнаста, не доверят дураку с улицы. Но вернемся к братьям.

Энди из них самый старший и наиболее сильный, он ухитрился после кончины родителей создать собственный коллектив, который называется «Морелли на колесах». Морелли — фамилия братьев, настоящая, не псевдоним. У них есть автобус, в котором коллектив разъезжает по провинции. Циркачи сродни цыганам: где легли спать, там и дом. Личное имущество братьев, нижнее белье и джинсы, умещается в одной сумке, они не женаты, детей не имеют и пока не очень переживают по этому поводу. Энди восемнадцать лет, Антонио на год моложе, а Маре вроде пятнадцать, точный возраст он не знает, потому что мама посеяла его метрику. Родители их погибли три года назад, когда в шапито случился пожар, мальчишкам удалось спастись. Мара ухитрился вытащить из огня шестимесячную малышку Мими. С тех пор мартышка живет при братьях, она комическая часть представления, выскакивает на арену с тросточкой и пародирует их номер. Успех обезьянке всегда обеспечен.

Раз в году, в конце весны, Морелли прибывают в Москву. Цирк на Цветном бульваре и коллектив, который работает на Ленинских горах, отправляются на гастроли. И Морелли получают возможность выступать в столице. Естественно, они не могут конкурировать с элитой циркового мира и не претендуют на лучшие площадки мегаполиса. Морелли работают в парках, обслуживают корпоративные мероприятия, кроме того, летом многие подмосковные населенные пункты отмечают День города, и Морелли являются украшением праздников. Избалованные вниманием как российского, так и зарубежного зрителя столичные акробаты, клоуны и фокусники не поедут в какой-нибудь Козьегорск^[8], расположенный на границе с Тульской областью, чтобы выступить на дне рождения фабрики, выпускающей клизмы, а Морелли тут как тут, у них все по-взрослому: акробаты, дрессировщик с медведем, девочка-каучук, короче, полный набор удовольствий. Неискушенный зритель отбивает себе ладони, билеты стоят недорого, костюмы артистов издали выглядят шикарно, медведь пугает публику здоровенными зубами, девочка гнется, словно пластилиновая. Простые люди не заглядывают за кулисы и поэтому не знают правды. На самом деле красивые купальники и трико давным-давно не новые, медведь ленив, а девочке подкатывает к тридцатнику, просто она щуплая и поэтому сходит за ребенка.

В Москве Энди снимает несколько комнат в бараке. Хоромы не шикарные, но циркачи не избалованы. Дождь на голову не льет? Это же отлично. В столице у Морелли много друзей, один из них Боба, хозяин бара, расположенного в ста метрах от того места, где обычно селится коллектив. Вчера после концерта Мара и Антонио пошли к Бобе, им хотелось выпить чайку и съесть вкусную пиццу. Внимание Мары привлек высокий, симпатичный, хорошо одетый мужчина, сидевший за стойкой с самым несчастным видом.

— Это кто? — спросил младший Морелли у бармена.

Боба пожал плечами.

— Уже три часа кукует! Говорит, идти некуда! Вроде он не в себе, не из ваших и не из наших, я его впервые вижу, уже пятый коктейль скушал, платит исправно, не буянит.

Мара подсел к дядьке, а тот неожиданно рассказал ему свою жизнь, начиная чуть ли не с рождения и заканчивая уходом из дома хозяйки.

— Жить мне негде, — мрачно констатировал мужик, назвавшийся Иваном Павловичем, — денег нет, документов тоже. Ушел в чем был и назад не вернусь!

Для начала Антонио и Мара угостили бедолагу водкой, а потом стали думать, как ему помочь. Может, Морелли и не знают таблицу умножения, но человека в беде они никогда не оставят. У циркачей так заведено — они всегда протягивают руку помощи тому, кому плохо.

И тут в бар заявился Энди в самом дурном настроении.

— Наш шпрех убежал, подался на сторону, — мрачно заявил он. — Где нового искать?

Шпрех — это шпрехшталмейстер, человек, который объявляет номера, так сказать, хозяин арены, а еще он часто выступает партнером для клоуна. Шпрех — лицо программы, поэтому он должен быть высоким, осанистым, плечистым, обладать красивым и громким голосом и уметь носить фрак. Найти такого сразу практически невозможно! Поэтому Энди был зол на весь белый свет.

— За что мне это? — спрашивал он. — Без шпреха фигово! Кто встанет на занавес? Мими, блин?

И тут Мару осенило, он ткнул в меня пальцем и заорал:

— Он! Внешне супер, говорит красиво, ни работы, ни денег не имеет, документы посеял. А еще его рекомендует Боба.

— Ну да, — кивнул бармен, — вроде приличный клиент.

И судьба Ивана Павловича решилась без его участия. Увы, я был к тому моменту мертвецки пьян и не мог выразить своего отношения к происходящему.

Примечания

7

Каре-рояль, одна из выигрышных комбинаций в покере.

8

Название придумано автором.