Муму с аквалангом

Дарья Донцова, 2008

Издательство «Элефант» решило преподнести роскошный подарок своему автору – Арине Виоловой! Значит, я, Виола Тараканова, пишущая детективы под этим псевдонимом, отправлюсь в… рай на земле. Не удивляйтесь, только так и можно назвать шикарный отель в чудесном греческом городке Флоридосе. Правда, отдыхать мне было некогда! Я опять оказалась втянута в жуткую интригу. Загадочные убийства, катастрофы в прошлом и настоящем прямо преследуют меня! А ведь я просто хотела помочь несчастной женщине, жертве давней автомобильной аварии, обрести память. Но поиск истины превратился в нескончаемый марафон – одна драма тянет за собой другую… Их так много! Где же истина? И пока я докапывалась до нее, оказалась еще и в центре скандала. И как теперь выпутываться?..

Глава 6

Я обернулась и увидела, что Нина пребывает в страшном волнении.

— Ты видела Муму? — кинулась ко мне попутчица.

Помня о своей немоте, я кивнула головой.

— Отвечай по-человечески, — приказала Нина.

— Да, видела, — послушалась я. — Муму сидит в сумке, а ее ты оставила на полу в первом зале.

Нина развернулась и понеслась к двери.

— Кошечка моя! — выла она. — Муму, кисонька, доченька! Если с ней что-нибудь случилось, наш папочка вашу фабрику с землей сровняет! Петенька завтра прилетит, а кисоньки не-е-е-е-ет…

Громкий вопль взметнулся к потолку. Нина исчезла, ухитрившись обогнать звук. Очевидно, Муму значила для нее слишком много.

Руфус уставился на меня.

— Вы умеете говорить? — изумленно спросил он.

Мне стало неудобно.

— Только сейчас научилась, — заверила я хозяина, радуясь, что хоть Вера не участвует в идиотском разговоре. — От стресса я стремительно обрела речь.

Хозяин крякнул. Но тут в зал внеслась Вера и громко сообщила:

— В клетках с заготовками никакой Муму нет. Там только кошки от Димитроса, серо-голубые, с фермы.

Я разинула рот. Значит, Нина была права — мерзкий, улыбчивый, мармеладно-галантный мужик использует шкурки несчастных кисок!

Руфус что-то быстро сказал Вере на греческом.

— Ась? — не поняла та и заверила: — Вы не дергайтесь, я двери в скорняжную заперла, ее кошка по офису разгуливает, в закройную не попадет. Может, подманить хвостатую на сосиску?

— Заткнись, идиотка! — гаркнул Руфус. — Она прекрасно разговаривает и еще лучше слышит!

— Кошка? — заморгала Вера.

— Клиентка, — зашипел хозяин. — Потом сообразишь, лучше ищи эту дрянь!

— Покупательницу? — снова попала впросак помощница.

— С ногами, покрытыми шерстью, не знаю, какую по цвету кошечку ищем, — перешел на гекзаметр Руфус. Видно, в школах Греции до сих пор детально изучают творчество Гомера.

Я решила внести ясность:

— Она собака.

— Кто? — хором спросили хозяин и продавщица.

— Кошечка, — уточнила я. — Ну то существо, что в офисе осталось, Муму. Однако опасно разрешать клиентам входить на меховую фабрику с домашними любимцами. Вдруг животное удерет, а скорняки превратят его в воротник? Хотя вы только что сказали: дверь в мастерскую закрыта.

— Не надо повторять глупости! — взвизгнул Руфус. — У нас тут меховое производство, мышей развелось невидимо, и для их ловли мы завели кошек. Наши животные обученные, они шкурки не портят, а обычная…

Я вздохнула и, перестав слушать Руфуса, пошла на вопли Нины. Когда я переступила порог, она стояла посреди помещения и монотонно кричала:

— Муму… Мумуша! Мумуленька!! Мумусик!!!

— Что ты делаешь? — удивилась я.

Нина осеклась.

— Ищу кисоньку, — через секунду ответила она обычным голосом.

— Так ты ее не найдешь.

— А как надо? — спросила Нина.

Я начала осматривать офис, пошевелила занавески, наклонилась под стол, потом заглянула под диван и радостно крикнула:

— Вот же она, в углу! Иди сюда.

— Где? — завизжала Нина. — Кисочка моя…

В ту же секунду в офис влез Руфус с пакетами.

— Здесь ваша шубка, — закурлыкал он, — а еще презенты от фирмы, эксклюзивная сумочка из меха, кошелек…

— Покажите! — Нина моментально потеряла интерес к питомице.

Руфус начал шуршать бумагой, я постучала рукой по полу и тихонечко сказала:

— Муму, ну иди же сюда!

Беленькое тельце поползло вперед, через мгновение я схватила собачку за шиворот. Муму не оказывала никакого сопротивления и повисла в моих руках тряпочкой.

— Эй, — встряхнула я крошку, — ты как?

Муму издала странный звук — то ли стон, то ли плач. Мне стало жаль перепуганную крошку. Очевидно, Муму что-то вроде игрушки для Нины, девица относится к питомице, как к плюшевому мишке, то нянчит ее, то швыряет на пол. Не удивлюсь, если при всей своей внешне безумной любви к собачке хозяйка забывает ее вовремя покормить. Вон какая Муму тощая! И почему она трясется?

— Нина! — позвала я.

— Еще давай плед, — донеслось от стола, на котором стояли пакеты, — сумки маловато будет.

— Нина! — повторила я попытку.

— Меховое одеяло нормального размера, — предприимчивая девица продолжала вымогать у Руфуса подарки. — Ишь, решил кошельком для таракана отделаться… Не выйдет!

— Мадам, покрывало из норки стоит тысячу долларов, — начал торг Руфус.

— Нина-а-а-а! — заорала я.

— Что? — обернулась девица.

Испытывая сильнейшее желание дать нахалке по шее, я собрала в кулак всю силу воли и деланно спокойно сказала:

— Во-первых, мне пора по своим делам. Во-вторых, Муму, похоже, плохо, она колотится в ознобе. Собачка заболела.

— Сунь ее в сумку, — скомандовала Нина, — забирай покупки и иди в автомобиль.

От столь откровенной бесцеремонности у меня потемнело в глазах, и тут Муму, которую я машинально прижала к груди, быстро начала облизывать мой подбородок. Я пришла в себя, собачка-то не виновата, что ее хозяйка хамка. Осторожно положив крохотное тельце в свою сумку, я вышла во двор и села в машину. Нина продолжила торг с Руфусом и не заметила моего бегства.

Добравшись до Пелоппонесуса, я притормозила около ресторанчика, на котором пламенела вывеска «Русский сезон». Если учесть тот факт, что название написано на моем родном языке, следовало предположить, что с барменом мне удастся договориться.

В баре хозяйничала хрупкая блондинка. Увидев посетительницу, она быстро затараторила по-гречески.

— Шпрехаете по-русски? — остановила я ее. И тут же удивилась идиотскому вопросу: ну отчего я вдруг произнесла глагол «шпрехать»?

— А як же ж! — заулыбалась женщина. — Мы с Мелитополю. Чаю хочете? Али кофэ со сливками? Моментом сгоношу!

— Я ищу виллу «Олимпия». Не скажете, где она находится?

— Меня Галя зовут, — заговорщицки улыбнулась барменша. — А тэбэ як?

— Виола, — представилась я.

— Гарно, — одобрила Галя. — А зачем тэбэ «Олимпия»?

— Посмотреть, — обтекаемо ответила я.

— Снять хочешь? — с любопытством спросила женщина.

— Ну… не знаю… Пока просто так, по саду походить решила, — вздохнула я.

— Через Катьку действуешь?

— Это кто?

Галина навалилась грудью на стойку.

— Да ладно тэбе! Пелоппонесус нэвелики, усе друг друга знають, наших здесь як грязи. Кто замуж за грэков вышел, кто, як я, працовать приихал. В Мелоносе, за горой, дом престарелых, там санитарки и медсестры сплошь з Украины. А Катька… Усе про нее ведають. Вот уж кому пофартило! Ейный мужик, Ваня… имя у него другэ, но его не произнести, вот и кличем его Ваней…

— Галя, простите, пожалуйста, — решительно остановила я болтливую бабу, — мне нужно проехать в «Олимпию».

— Катька тэбе наврала, что дом классный и сдаст его ейное хреновое риэлторское агентство задарма? Показала другие виллы за нереальные бабки, а потым про «Олимпию» спела? Так?

Я на всякий случай кивнула, Галя рассмеялась.

— Не верь. У дома страшная история. Там жил большой грэческий чоловик. Он на воровстве попался и в тюрьму сидэ. Жена от срама помэрла, дочка в авиакатастрофе сгинула. Осталась «Олимпия» пустовать. Мужик-то хоть и живы, та за рэшеткой сидэ. Его адвокаты отбивають, но як там и шо, я не ведаю. О деталях Роза в курсе, она по довэренности виллу здае, а деньги на хозяйских законников тратит. Поняла?

— В принципе да, — кивнула я, вспомнив рассказ Эммы про подругу-гречанку и ее отца, обвиненного во взяточничестве.

— Розка — ихняя батрачка, — с радостью, обретя «свежего» слушателя, сплетничала барменша. — Жуткая баба! Сама живэ неизвестно где, а «Олимпию» здае. Но последние два года туда никто не заглядывает.

— Почему? — заинтересовалась я.

— Проклятие Бриджиса, — закатила глаза Галя.

Я удивленно уставилась на нее.

— Жили в Пелоппонесусе две семьи, — нараспев завела барменша, — Калистидасы и Бриджисы. В кажной росло по сыну, оба влюбились в девушку неземной красоты, Оливию. Ну а ей нельзя же за двоих выйти? Пришлось выбирать. Выскочила Оливия за Калистидаса, а Бриджис з горя повесился. Евойная мать на иконе весь род Калистидасов и прокляла. И рухнуло у них счастье, трое деток малыми помэрли. Думаешь, шо воны в Москву поихалы? Доктор им казал: климат менять надо. Орбитально.

— Радикально, — автоматически поправила я.

— А потом отца посадили, маты помэрла, дочка сгорела в самолете, — не отвлекаясь на мое замечание, загибала пальцы Галя. — Зараз и над «Олимпией» хмары ходют. Кто там селится — и зразу покойник. Год там бизнесмен з Москвы жил, так у него сынишка утоп в море. Потом поляки поселились. Месяцев десять радовались жизни и — згинули.

— Утонули? — подпрыгнула я.

— Разбились на вертолете.

— А при чем тут дом?

— Ну как же, проклятие действует! — объяснила Галя. — Еще трое, значит, на тот свет уехали. Больше людыны туда — ни-ни! Катька дом зараз хоть за копейки сдать збирается. Она хитрая, да ее проклятие перехитрило. Сама у Розки дом на пятнадцать лет сняла с правом пересдачи. Думала подзаработать на аренде. И шо? Ха! Привидение видела. Там оно моталось.

— Живое? — не выдержала я.

— Ну — округлила глаза Галя. — С бутылкой! Оно на калитке висело.

— Кто висел, призрак или бутылка? — на полном серьезе осведомилась я.

— Ну… все в черном. Скрыпело, ухало, рыдало. Потом в сад поперло и по дорожке — до виллы. Недавно дело было, — выпалила Галя. — Не сымай «Олимпию»! Помрешь!

У меня закружилась голова.

— А где находится вилла?

— Вниз спускайся, — вздохнула Галя. — Доедешь до перекрестка, бери налево, тама в забор упрешься. Самоубийца ты!

Открыть ржавые ворота я не сумела, зато калитка поддалась легко и неожиданно бесшумно. На секунду мне стало неспокойно, но тут я увидела широкую дорогу, большой белый дом вдали и, пораженная красотой местности, пошла вперед.

Сама вилла оказалась заперта, окна скрывали ставни, попасть в здание не представлялось возможным. Сад выглядел запущенным. Галя не соврала — здесь явно никто не жил как минимум пару лет.

Я побрела по заросшей травой дорожке, пытаясь представить себе, как территория выглядела раньше. Похоже, тут было уютно. Впереди останки фонтана, несколько скамеек и нечто, бывшее ранее гамаком… Но мне нужно найти скульптуру кошки. И — вот уж интересное дело! — она обнаружилась сразу, неподалеку от фонтана. То ли Жаклин и впрямь была ясновидящей, то ли она ранее здесь бывала.

Я приблизилась к статуе и погрузилась в раздумья. Эмма велела открутить ей голову. Но каким образом можно проделать такой трюк с гипсовой конструкцией? Или… Я постучала пальцем по спине кошки. Точно! Она металлическая, просто выкрашена белой краской. Значит, на шее у нее вполне может иметься резьба. Надеюсь, у меня хватит сил открутить башку у кошки.

Мои пальцы ухватились за торчащие уши, я напряглась, и в ту же секунду железяка стала легко поворачиваться. Не прошло и минуты, как я держала в руках небольшую коробочку. Конечно, неприлично совать свой нос в чужие секреты, но я, забыв о воспитании, откинула крышку и — ойкнула.

На замшевой подкладке лежал большой, размером с кофейное блюдце, медальон. На его крышке виднелся причудливый вензель, то ли «СК», то ли «ОК», в центре торчал синий, прозрачный камень, и что-то подсказало мне: это не простая стекляшка.

Обратный путь лежал мимо фабрики Руфуса. Еще издали я увидела тоненькую фигурку Нины, обвешанную пакетами. Больше всего мне хотелось проехать мимо, но девица буквально бросилась под колеса.

— Ну, ты даешь! — с возмущением заявила она, когда «Мерседес» притормозил и я распахнула дверь. — Бросила меня! В глуши! Одну! С шубой! Хоть бы предупредила, когда вернешься… Прыгаю на шоссе как дура! Так с друзьями не поступают! Смотри, я пледик выторговала. И сумку. А еще кошелечек. Здорово получилось! Эй, ты не рада?

— Нет, — сухо ответила я.

— Но почему? — заморгала Нина. — Очень удачный день получился. Суперский. Знаешь, а манто отличного качества. Сшито, конечно, по-старперски, но не мне его носить. Гадючина-свекровина от счастья умрет! Хотя такой радости она мне не доставит. Кабы дорогая мама и правда на тот свет от подарка уехала, я бы ей не знаю чего купила. Неужели ты шубке не рада?

— Я не покупала манто.

— Ой, точненько, — протянула Нина, — мы про тебя забыли. Вот что, рули назад!

— Спасибо, не надо.

— Обиделась?

— Нет. Не одобряю убийство животных, — пояснила я. — Обхожусь простым пальто.

Нина притихла, потом снова оживилась:

— Врешь! Я тоже так говорила, когда у меня шиншиллового прикида не было. В лом было признаться, что нищета, вот и корчила из себя гринписовку. Ну не сердись! Эй, Виолочка, вот, держи, сумочка твоя.

Заискивающе улыбаясь, Нина положила мне на колени торбу из ярко-рыжего меха.

— Носи и гордись, — заявила она. — Моднючая штука! Лиса! Натуральная! Редкая! Окрас мраморный.

— Почему он так называется? — я решила из вежливости поддержать беседу. И потом, на Нину невозможно злиться. Неужели вы станете рассказывать крокодилу о здоровом питании? Начнете читать ему лекцию о вреде сырого мяса, об аморальности пожирания живых существ? Даже если вы проделаете все это, толку не будет. Уж такова его, крокодилья, сущность, он рожден аллигатором, а не бабочкой, поэтому вкушать цветочную пыльцу не станет, хищника не перевоспитать. И Нину не переделать, с ней можно либо общаться, либо нет.

— Мраморная, потому что волос в шкурке окрашен в три цвета, — объяснила Нина. — Признак суперского качества. Застежка шикарная и… А зачем тебе такая сумка? Лучше возьми кошелек.

Она быстро произвела рокировку.

— Похоже, портмоне дороже ридикюля, — еле сдерживая смех, заявила я, — его сшили из шкуры единорога-альбиноса.

— Шутишь? — напряглась Нина.

Я быстро спрятала поделку в бардачок и принялась дразнить Нину:

— Я отлично разбираюсь в галантерейных изделиях, мой бывший муж торговал ими. Единорог, да еще белый, невероятно ценный экземпляр. Спасибо, Ниночка, очень мило с твоей стороны отдать мне лучшую добычу дня.

Нина заморгала, наклонилась было к бардачку, но зависла с протянутой рукой и вдруг сказала:

— Фиг с ним, пусть тебя радует. У меня всяких кошельков — армия. Носи на здоровье! А то несправедливо получится — мне все, а тебе хрен под нос. Не по-дружески.

Я почувствовала раскаяние. Не следовало столь вдохновенно врать! Ниночка оказалась способной на широкий жест. Завтра найду способ объяснить ей, что единороги — сказочные животные, живьем их никто не видел. Хотя, может, милые создания все-таки жили на планете в библейские времена, а наши предки попросту истребили их?