Мачеха в хрустальных галошах

Дарья Донцова, 2015

Жизнь преподносит Степаниде Козловой все новые и новые сюрпризы! Нет, нет, она по-прежнему визажист фирмы «Бак», просто сейчас гримирует семью Монаховых для съемок биографического телефильма. Что такого особенного в Кирилле и Антонине, а также в их детях? У мужчины после тяжелой травмы открылся Дар: алтайский шаман, лечивший его, велел теперь помогать людям и возвести Дом Души. Чем и занялись члены семейства. Правда, старшие – истово, отказывая себе во всем, а младшие – с неохотой, недовольные переездом из особняка в обычную квартиру. Работа над фильмом продолжается, и вдруг… оказывается, в подвальном чулане дома Монаховых спрятаны украшения, похожие на те, что снимал со своих жертв маньяк-убийца…

Глава 4

Режиссер Роза, женщина лет сорока, с порога начала хвалить все, что видела:

— Какая милая квартира! Обставлена с большим вкусом, ничего лишнего… Ах, необычайно удобная кухня, все под рукой… У нас сегодня по плану сцена: Родион приходит из института, сестра подает ему обед.

— Она мне в суп ядовитой слюной плюнет, — буркнул парень.

— Прости, милый, ты что-то сказал? — не расслышала Роза.

Антонина, которая, в отличие от нее, разобрала фразу сына, округлила глаза. А Родион изобразил счастливую улыбку:

— Если Настя просто супец из кастрюли в тарелку нальет, это неинтересно, никакой движухи. И те, кто фильм смотреть будет, подумают: «Бедная у них мама — готовит, стирает, квартиру убирает, а дочь, лошадь здоровенная, только и умеет суп в тарелку плескать». А вот если Настя сама первое сварит, получится супер.

— Отличная идея! — восхитилась Роза. — Лично мне сцена «девочка с половником» тоже не особенно нравилась. Родион, ты гений! Но я предлагаю расширить сцену: Кирилл с Антониной приходят с работы, ты прибегаешь из института, а в прихожей вас встречает Настя со словами: «Я заждалась! Скорей мойте руки и за стол, я приготовила на ужин…» — Роза повернулась к девочке: — Какое у тебя коронное блюдо?

Настя опешила:

— Чего?

— Что тебе лучше всего удается? — уточнила режиссер. — Мы отснимем процесс, камера проследит, как ты готовишь. Бегущей строкой дадим рецепт, это всегда привлекает зрителей.

Школьница замерла.

— Подумай, дорогая, не торопись, — улыбнулась Роза.

— Лучше всего моя сестра кипятит воду, — чуть слышно пробурчал Родион. — А потом, если кипяток остается, ставит его в холодильник, чтобы к утру не испортился.

— Макароны! — нашла выход из неловкой ситуации хозяйка дома. — Настенька прекрасно варит спагетти. Мы их обожаем, и они недорогие. Естественно, используем только российские, итальянские нам не по карману, потому что каждую свободную копейку мы вкладываем в возведение Дома Души. Настюша потом посыпает пасту тертым пошехонским сыром, и получается восхитительно. Правда, доченька?

Настя поджала губы, сдвинула брови, уперла руки в боки… Но тут я тихо кашлянула, и девочка вздрогнула. Она вспомнила про замечательный косметический набор и растянула губы в улыбке:

— Конечно, мамочка. Обожаю макароны варить.

Родион приоткрыл рот, на лице Антонины на мгновение появилось выражение откровенного изумления, а Кирилл, до сих пор хранивший молчание, спросил:

— Может, начнем?

— Да, да, приступим, — засуетилась Роза. — Саша, Дима, ставьте камеры на кухне… Настенька, надень свой фартучек…

Девочка растерянно оглянулась на мать:

— У меня его нет.

— Понимаю, у вас общие фартуки, — сказала режиссер. — Значит, бери любой.

Повисло секундное молчание.

— Мы не пользуемся передниками, — защебетала Антонина, — они нам не нравятся.

— Не боитесь запачкать одежду, например, мукой? — удивилась Роза. — Или майонез на кофту капнуть?

— Когда еду из коробки вытаскиваешь и в СВЧ-печку запихиваешь, шмоткам не навредишь, — хмыкнул Родион.

Я ущипнула парня за бок, тот ойкнул и с недоумением посмотрел на меня.

— Не желаешь принимать участие в съемке — уходи отсюда и другим не мешай, — прошипела я.

— Я говорю правду, — тихо ответил студент, — врать некрасиво.

— Супер, — зашептала я, — молодец. Тогда не будешь в обиде, если услышишь правду от меня: ты ведешь себя как идиот.

Родион насупился.

— Все-таки надо прикрыть одежду, — озадачилась Роза, — иначе зритель нас не поймет. Эй, администратор! Миша, сходи скорей в торговый центр у метро, купи…

— У меня есть фартук, — неожиданно сказал Родион и юркнул в свою комнату.

— Прекрасно! — обрадовалась режиссер. — Что ж, начинаем.

— Тесно, — закапризничал оператор Саша.

— Не в первый раз, — остановила его Роза.

— Во! Держи, — запыхавшись, сказал Родя, протягивая Насте пакет.

Девочка быстро вытащила нечто разноцветное, набросила на себя и, встав ко мне спиной, велела:

— Завяжи.

— Отлично получится! — восторгалась Роза. — Все молодцы! Работаем по-зверски!

— Хорошо было бы, если б при этом нам еще по-человечески платили, — ворчливо заметил второй оператор Дима.

— Все, работаем. Мотор, — оповестила Роза. — Настенька идет к шкафу, достает спагетти. Давай, солнышко…

Девочка, стоявшая к нам спиной, повернулась.

— Господи, — ахнула Роза, — это что?

Саша и Дима заржали в голос.

— Отвратительно! — возмутилась Антонина. — Откуда в нашем доме эта гадость?

Я, пытаясь сохранить серьезный вид, смотрела на Настю. Да уж, фартучек просто восторг. Его украшал принт в виде торса голой грудастой тетки, понятия не имеющей о креме, который удаляет растительность. Настя выглядела потрясающе: голова с трогательными косичками, тонкая шея, потом бюст этак пятого размера, пресс с кубиками, пупок, в котором торчит серьга в виде колокольчика, ниже… э… как бы поприличнее это назвать… интимная зона без эпиляции, а потом две ноги, обутые в практичные туфельки на небольшом каблуке. Завязки и окантовка передника были телесного цвета, так что с первого взгляда и не сообразишь, что на девочке фартук.

— Немедленно сними это безобразие! — распорядилась Монахова-старшая.

— Чего не так? — не поняла Настя, которая не видела изображение на ткани.

Я приблизилась к ней, развязала тесемки и стащила с нее «красоту».

— Откуда в нашем доме эта мерзость? — повторила вопрос хозяйка. — Родион!

— Чесслово не знал, что он такой, — на мой взгляд, честно ответил студент. — Мне его Алиска вчера вечером подарила, в пакете. Сказала: «Там прикол, фартук». Я сверток в сумку сунул и забыл о нем. А сейчас вспомнил.

— Отвратительно! — передернулась Антонина. — Не смей дружить с этой девочкой!

— Милая, это всего лишь неумная шутка, — сказал Кирилл. — Напомню тебе первое правило того, кто хочет сделать свою душу здоровой: никого никогда не осуждать. Родион сам должен решить, хочет он тратить свою прану общения на Алису, какую энергию от нее получит взамен, и лишь тогда он поймет, как должен поступить. Это его душа, его жизнь, его путь. Мы можем лишь дать сыну пример. Скажи, милая, ты бы носила такой фартук?

— Нет! — отрезала Антонина.

Кирилл повернулся ко мне.

— А вы, Степа?

— Маловероятно, — улыбнулась я.

Отец взглянул на дочь.

— Настюша, твое мнение?

— Жесть дерьмовская, — высказалась Настя. Но потом, вспомнив про роль хорошей девочки, быстро добавила: — Так говорят девицы, которые передники с гадкими рисунками покупают. А я отвечу: «Нет, папочка, лучше я свою красивую футболочку запачкаю, но никогда-никогда эту пакость не повяжу».

Я мысленно зааплодировала Насте.

— Миша, рыси в торговый центр, — приказала Роза.

— Не надо, — остановила я администратора. Затем сняла с крючка большое кухонное полотенце, голубое в мелкий цветочек, вынула из кофра булавки и, задрапировав ткань крупными складками, закрепила ее на талии девочки. — Так подойдет?

— Супер! — обрадовалась режиссер. — Камера! Мотор! Начали!

Настя подошла к холодильнику и открыла дверцу.

— Спагетти в шкафу на второй полке, — шепотом подсказала мама. — Извините, Анастасия волнуется, ведь впервые стоит перед объективом, поэтому все путает.

— Да, мамочка, — сладко пропела любительница косметики «Бак», — меня прямо колбасит, то есть трясет всю.

— Не переживай, это не прямой эфир, — приободрила ее Роза, — при монтаже лишнее вырежем, получится супериссимо.

Настя порылась в шкафу и достала упаковку, на которой крупными красными буквами было написано: «Растворимый какао «Гномы и Аленушка», стопроцентно натуральные какао-бобы с добавлением тертой сушеной моркови и свеклы».

— Наверное, жуткая дрянь этот напиток, — хмыкнул Дима.

— Солнышко, спагетти в высокой узкой керамической банке, — вновь пришла на помощь дочке Антонина. — Теперь кастрюльку вытаскивай, она внизу, под разделочным столиком. Налей в нее воды.

Настя наполнила гнутую алюминиевую емкость водой из-под крана. Я, увидев утварь, удивилась. Ну и ну! Сколько лет этому монстру? Помнится, во времена моего детства на кухне в гостинице «Кошмар в сосновом лесу»^[2] была подобная посудина, в ней варили яйца.

А Настя выхватила из банки макароны, воткнула их в холодную воду и удивилась:

— Мала кастрюля! Не влезают!

Роза вскинула брови, но в этот драматический момент раздался звонок в дверь.

— Розочка, сделайте любезность, откройте, — попросила Антонина.

Режиссер вышла в коридор. Мать живо вытащила спагетти из кастрюли, включила электрический чайник, вылила в алюминиевого уродца вскипевшую воду, водрузила все на огонь и начала медленно опускать в нее длинные трубочки, приговаривая:

— Настенька, деточка, ты слишком эмоциональна, представь, что находишься на кухне одна.

— Вам принесли посылку, — сообщила Роза, входя в кухню.

— От кого? — поразилась хозяйка.

— Мне пакет не отдали, — пожала плечами режиссер.

— Ой, ой, у вас тут что, кино снимают? — заверещал из-за ее спины противный въедливый голос. — Как интересно! Можно посмотреть?

Примечания

2

О детстве Степаниды Козловой рассказано в книге Дарьи Донцовой «Развесистая клюква Голливуда», издательство «Эксмо».