Кто в чемодане живет?

Дарья Донцова, 2017

Николетта – матушка Ивана Подушкина – попросила сына приютить Генри фон Дюпре. Тот приехал в Россию, чтобы найти русскую невесту. И вот гость с огромным чемоданом поселился в офисе детективного агентства, где начинают происходить загадочные события: то раздаются таинственные звуки, то появляются предметы женского туалета, то неопознанный прибор нападает на собаку Демьянку… В это же время к Ивану Павловичу обращается Галина Михайловна Лапина. У нее похитили внучку и просят за нее странный выкуп в размере 160 тысяч рублей. Девочка явно инсценировала свое похищение – это первая мысль, которая приходит на ум. Погрузившись в расследование, Подушкин недоумевает: чего только в жизни не встретишь – даже династию профессиональных киллеров…

Глава 6

На следующий день в начале первого в дверь моей квартиры позвонили. Я сам открыл и увидел высокого стройного мужчину лет сорока, у ног которого громоздился здоровенный баул.

— Доброе утро, — басом произнес он, — разрешите представиться, Генри фон Дюпре. Матушка велела у вас поселиться.

Я, ранее думая, что «мальчику» лет восемнадцать-двадцать, на всякий случай уточнил:

— Вы сын Анны?

— Он самый, — подтвердил «малыш». — Скажите, в вашем пансионе предусмотрен завтрак в комнаты? Не люблю трапезничать в общем зале. Анна предупредила на ресепшен, что мне нужна отдельная ванная?

— Простите, господин Дюпре, вы находитесь в квартире Ивана Павловича Подушкина, — церемонно заметил Борис.

— Прошу извинить, — улыбнулся Генри, — я перепутал номер. Матушка написала…

— Все правильно, — сказал я, — вы попали по нужному адресу. Но я не сдаю внаем жилье.

— Да? — поразился гость. — Как же тогда?

— Иван Павлович пригласил господина Дюпре пожить у себя в качестве гостя, — растолковал секретарь, — бесплатно. Ваша спальня налево. Прошу сюда. Вот. Вуаля!

Борис распахнул дверь, я удержал возглас удивления. Мой помощник постарался изо всех сил. Обои он, правда, не поменял, зато вместо приятных моему глазу темно-коричневых портьер на окне висели светло-голубые. Этот цвет преобладал и в обстановке. Плед на кровати, ковер, скатерть на журнальном столике и куча других предметов были колера летнего итальянского неба.

— Отдельной ванной нет, — пел Борис, — в доме два санузла. Одним пользуется господин Подушкин, другим я. С удовольствием подвину зубную щетку, чтобы вы поставили рядом свою.

Генри поднял бровь.

— Ясно. Спасибо.

В комнату с радостным лаем влетела Демьянка.

— Пес, — поежился Генри.

Я присоединился к беседе.

— Вы боитесь собак?

— Вовсе нет, — протянул господин Дюпре и попытался отпихнуть Демьянку от своего единственного, но здоровенного чемодана.

Псинка, однако, не желала отойти от огромного кофра на колесиках, она скребла его лапой, нюхала, затем попыталась укусить за нижний угол.

— Фу, — строго приказал Борис, — сидеть.

Демьянка завыла. Секретарь схватил ее за ошейник и уволок прочь.

— Сейчас Борис запрет безобразницу, вернется и поможет вам распаковать вещи, — пообещал я.

— Не стоит. Сам прекрасно справлюсь. Не люблю, когда кто-то разбирает мои принадлежности, — отказался фон Дюпре.

— Желание гостя закон, — улыбнулся я, — если передумаете, мой помощник к вашим услугам.

На лице сына Анны появилось задумчивое выражение, потом уголки его губ медленно поползли вверх. Мне стало понятно, что он наконец-то сообразил: я не владелец меблированных комнат, а равный Генри по воспитанию и образованию человек.

— Чудесно, — залопотал гость, — спальня до изумления похожа на мою обитель дома. Благодарен вам за приют. Здесь так уютно. О! Мишка! Точь-в-точь такой же живет в моей комнате дома. Очаровательно! Еще раз примите мое большое спасибо. Оказался в ваших владениях ненадолго, надеюсь вас не обременить.

— Рад помочь, — ответил я ничего не значащей светской фразой и ушел.

Через пару минут из гостевой раздались грохот и бабий визг. Я поспешил назад, постучал в дверь и спросил:

— Генри, вам помощь нужна?

— Нет, спасибо. Извините, я уронил чемодан, — объяснил гость, — право, это ерунда.

— Иван Павлович, вас, — сказал Борис, подходя ко мне с трубкой в руке.

Я взял у помощника телефон, из которого незамедлительно раздался хриплый баритон.

— Господин Подушкин?

— Именно он, — ответил я. — С кем имею честь общаться?

— Бурмакин Василий Федорович, — представился абонент, — следователь, занимаюсь убийством трупа, обнаруженного в селе Коклюшки. Нам надо поговорить.

— Конечно, — согласился я, меня восхитил оборот «убийство трупа», — говорите, куда приехать.

— А если я сам к вам в агентство заскочу? — неожиданно предложил Бурмакин.

Я несказанно удивился, но быстро ответил:

— Буду рад встрече в своем скромном офисе. Адрес…

— Через полчаса появлюсь, — перебил Бурмакин, — куда ехать, знаю.

В изумлении я положил трубку в карман. Мы с Олегом вчера вызвали полицию, приезда которой пришлось ждать очень долго. Находиться в избе, где лежало тело, было весьма некомфортно, поэтому мы сидели в машине. Прибывший на место дознаватель не стал нас с Рыбаковым опрашивать, он лишь взял наши координаты и велел уезжать домой. На мой взгляд, это неправильно, но я не стал спорить с толстым одышливым человеком, которому по внешнему виду можно было дать лет сто. Домой так домой. Но когда я уже завел мотор автомобиля, из избы вышел полицейский и крикнул:

— Эй, парни, помогите трупешник перевернуть.

Вот тут я не выдержал:

— Думаю, медэксперт, который сюда приедет, будет очень недоволен нашим поведением.

— Еще чего, — прокряхтел местный «Эркюль Пуаро».

— Вы без перчаток и бахил, — продолжал я, — тело до приезда криминалистов перемещать нельзя. И абсолютно недопустимо просить свидетелей трогать мертвеца.

— Уезжайте, — разозлился полицейский, — нашелся тут специалист, частный детектив, блин! Уж я поумней и поопытней тебя!

И вот теперь сей малоприятный тип едет в офис моего агентства? Более чем странно. Я не успел еще поразмыслить на сей счет, потому что из комнаты, в которой поселился Генри, опять раздался истошный вопль.

— Могу вам чем-то помочь? — спросил Борис из коридора.

Ответа не последовало. Секретарь всунулся в кабинет.

— Иван Павлович! Господин Дюпре…

— Слышал, — остановил я помощника, — сейчас зайду к нему.

— Как-то неудобно, — смутился Борис, — мало ли чем он там занят.

Я двинулся в коридор.

— Генри не в гостинице поселился, а в моей квартире. Он не постоялец. Как хозяин я имею право в любое время войти в каждую комнату своих апартаментов. Сейчас мы слышали крик, это обстоятельство настораживает.

Я остановился у двери и постучал.

— Генри! Что у вас случилось?

Тишина.

Я нажал на ручку и увидел открытый совершенно пустой кофр и парня, который стоял, прижавшись спиной к шкафу.

— Простите за вторжение, — произнес я, — я слегка обеспокоился звуком, который донесся из спальни. А вы не реагировали на стук в дверь.

— Мы испугались, вдруг вам плохо, — добавил Борис.

— Я раскладывал вещи и пел, мечтаю стать оперным исполнителем. Сейчас ставлю голос, — ответил Генри.

— Тогда мы более не будем нервничать, услышав громкие звуки, — заверил я, — располагайтесь с комфортом.

— Возможно ли попросить у вас чашечку эспрессо и чай, зеленый, — заулыбался Генри, — ни в коем случае не стану обременять вас заботой о себе, намерен питаться сам, но сразу после приезда…

— Сейчас сделаю, — пообещал Борис, — хотите кофе и чай одновременно?

— Да, — подтвердил гость, — люблю сначала выпить эспрессо, потом крепкий чай.

— Желаете перекусить? — спросил секретарь. — Омлет на быструю руку?

Генри отвел глаза в сторону.

— Благодарствую. Я бы съел болтушку из одного яйца и глазунью из двух.

— Омлет и яичницу разом? — повторил секретарь.

— Да, в две тарелки и кари прибавь, — подтвердил гость, — люблю разнообразие вкусов.

— Минут через десять в столовой накрою завтрак, — заверил Борис.

Генри сконфузился.

— Хочу вам объяснить… Вероятно, моя просьба выглядит странно… но прошу понять некоторые особенности семьи Дюпре. Наш фамильный замок имеет площадь шесть тысяч квадратных метров. Я обитаю в правом флигеле, зал для вкушения пищи расположен в центральной части. Мне туда идти четверть часа, не меньше. Матушка позволила мне питаться в детской. Исключительно ради сбережения моих физических сил и времени, коего у меня мало, а в гимназические годы совсем не было. Кроме того, в зале над камином висит пугающая картина. «Саломея с головой Иоанна Крестителя». Я ее боялся, и до сих пор дискомфортно на нее смотреть.

— Тициан, — кивнул я, — великое произведение, но, соглашусь с вами, мрачное, жестокое. Если не ошибаюсь, оно хранится в Риме, в галерее Дориа-Памфили.

— Там копия, — возразил Генри, — подлинник у нас дома.

Я не стал спорить, гость продолжил:

— Посему с младых ногтей я привык трапезничать в одиночестве. На людях кусок в горло не лезет.

— Сервирую завтрак в спальне, — согласился Борис.

Мы с секретарем вышли из комнаты и взглянули друг на друга.

— У каждого свои привычки, — вздохнул Борис, — гостя надо окружить комфортом.

— Согласен, — кивнул я, — отнесите Генри поднос в спальню. Хорошо, что в моей квартире не шесть тысяч квадратных метров. Бедняга парень! Наверное, он, живя в замке, всегда пьет холодный чай и ест остывшие блюда. Пока из кухни кушанья доставят, они замерзнуть успеют.

— В крупных отелях на тележках для доставки заказа в номер предусмотрены маленькие горелки, — растолковал Борис. — Возможно, Дюпре такие используют.

И тут раздался звонок в дверь.