Канкан на поминках

Дарья Донцова, 2001

Боже! Такой ужас мне и в страшном сне не мог присниться! Нашего друга и соседа Володю Костина посадили в Бутырку по подозрению в убийстве любовницы! Да он в жизни бы женщину даже не ударил. Его друг и сослуживец Слава Рожков организовал мне встречу с Володей в тюрьме. Слава просил меня уговорить майора на чистосердечное признание – все улики были против него. Но тот не согласился. А через несколько дней Костин попал с инфарктом в тюремную больницу и там умер. Кроме того, в одной из газет в день его смерти вышла клеветническая статья «Мент позорный». Не будь я Евлампия Романова, если не восстановлю доброе имя майора, не найду истинного убийцу и не заставлю газету опубликовать опровержение…

Глава 2

До Славы я дозвонилась только на следующее утро.

— Рожков, — мрачно буркнул он в трубку.

— Что случилось, — закричала я, — немедленно объясни!

— В полдень, на точке, — коротко ответил майор и моментально швырнул трубку.

Точкой он зовет крохотный кафетерий, расположенный в супермаркете «Дом еды».

Ровно в двенадцать дня я влетела в узкое пространство, заставленное круглыми столиками. У окна с сердитым видом стоял Славка. Перед ним дымился стакан с отвратительным растворимым напитком, по недоразумению носящим благородное имя кофе.

— Славка, — закричала я, кидаясь к нему, — что за чушь? Это правда?

Рожков кивнул. Я на секунду потеряла дар речи, потом пробормотала:

— Володю арестовали?

Майор вновь кивнул.

— Ты что, онемел?

— Онемеешь тут, — вздохнул Слава, — вообще язык потеряешь.

— За что его взяли?

Рожков повертел в руках картонный стаканчик.

— За убийство.

— Что???

— Что слышала. За убийство.

— Кого?

— Репниной Софьи Андреевны, 1980 года рождения, продавщицы магазина цветов «Лилия».

— Господи, — залепетала я, — и зачем бы Володьке лишать жизни двадцатилетнюю девчонку? Конечно, я слышала, что кое-кто из ваших избивает подследственных, но Костин-то никогда этого не делал, или я ошибаюсь?

— Она была его сожительницей, — нехотя пояснил Славка, — любовницей, попросту говоря. Трахался он с ней.

— Да ну? Не может быть!

— Почему?

— Мы знали всех его дам сердца, — выпалила я и прикусила язык.

Уже давно Володя никого не приводил к нам в гости, последней была до омерзения манерная «Оружейная палата».

— Значит, не всех, — вздохнул Рожков. — Репнина имела собственную квартиру на Аргуновской улице. Вовка там часто бывал, его видели соседи, и вообще, он не скрывался, возил девушку на своем автомобиле, таскал за ней сумки, даже помойку выносил…

Я молчала. Помойка — это уже серьезно, пахнет семейными отношениями.

— У Репниной, — продолжал Славка, — был до Володи друг, некий Антон Селиванов, кстати, ему тоже за тридцать. Софья Андреевна предпочитала иметь дело с кавалерами постарше. Что-то у них там не сложилось, хотя господин Селиванов человек обеспеченный, даже богатый, в отличие от нашего Костина копейки не считает.

Но, как бы там ни было, Сонечка закрутила роман с Костиным.

Вчера утром Антон влетел в отделение милиции и сказал дежурному:

— Я договаривался о встрече с подругой, пришел, а она дверь не открывает. Звоню, звоню, полная тишина, нехорошо это!

Дежурный отбрыкивался от мужика как мог, но Селиванов не зря успешно занимался бизнесом. Парень добрался до начальника отделения и добился того, что менты квартиру бывшей любовницы вскрыли.

И обнаружили они там труп Репниной, убитой кухонным ножом. Пока на месте преступления работала специальная бригада, Антон, без конца хватавшийся за сердце, рассказал оперативникам чудовищную историю.

Они с Репниной разошлись, но остались добрыми друзьями. Иногда ходили вместе в ресторан или в ночной клуб. Отношения их из любовных трансформировались в приятельские. Сонечка, живущая на зарплату продавщицы, изредка перехватывала у Антона деньги и частенько забывала отдать долг. Но Селиванов не настаивал. Он отлично зарабатывает, живет один, жены не имеет… Словом, может себе позволить подкинуть «капусту» подруге.

Некоторое время тому назад Сонечка рассказала Антону о своем новом кавалере — милиционере. Известие о том, что бывшая любовница связалась с ментом, не порадовало бизнесмена, и он без обиняков высказал девушке все, что думает по этому поводу.

— Ну, нашла достойный объект. Да они все идиоты. Прикинь, лампочку втроем закручивают.

— Как это? — не поняла Соня. — Почему втроем?

— Очень просто, — хохотнул Антон, — один легавый берет лампочку, залезает на стол, а два других крутят стол по часовой стрелке.

— Дурак! — обиделась Софья. — Володя не такой, он майор с Петровки.

— Значит, взяточник, — вздохнул Селиванов.

Репнина обозлилась и несколько месяцев не звонила другу. Голос ее он услышал только позавчера.

— Алло, — прошептала Сонечка.

— Привет, — обрадовался Антон, — как дела?

— Плохо, — залепетала девушка, — просто отвратительно, хуже некуда.

— Что случилось? — испугался Антон.

В ответ раздались рыдания. Ничего не понимающий мужик вскочил в автомобиль и примчался к Соне домой. Когда бывшая любовница открыла дверь, парень чуть не упал от ужаса. Лицо Сони украшал огромный синяк, на руках виднелись ссадины.

— Кто это тебя так? — только и смог спросить Селиванов.

— Володя, — всхлипывала она, — он зверь.

Удержав на языке фразу: «Я тебя предупреждал», Антон сгонял в ближайший супермаркет за коньяком и, налив Соне, принялся расспрашивать о происшедшем.

Девушка трясущейся рукой ухватила бокал и начала рассказывать:

— Он ужасно ревнивый, стоит только посмотреть в сторону или заговорить с кем-то, мигом начинает драться. Вот вчера были на дне рождения у моей приятельницы, и я танцевала с ее мужем. Так Костин в гостях мило улыбался, но, стоило сесть в машину, схватил меня за волосы и начал колотить лицом о приборную доску, хорошо нос не сломал.

А неделю назад он избил ее в кровь за телефонный разговор с бывшим одноклассником, во вторник ударил кулаком прямо в грудь с такой силой, что чуть не остановилось сердце…

— Он меня когда-нибудь убьет, — всхлипывала Соня.

— Немедленно прекрати всякие взаимоотношения с этим субъектом, — велел Селиванов.

— Боюсь, — шелестела бывшая любовница, — он только обозлится. Я уже пыталась, даже к маме хотела уехать, а Володя туда прибыл и закатил жуткий скандал. Знаешь, что он сказал?

— Нет, — покачал головой Антон.

— Тебе от меня никуда не деться, — монотонно повторила девушка и зарыдала, — я боюсь, боюсь…

Селиванов обнял ее за плечи и стал тихонько баюкать.

— Ну, ну, успокойся. Сейчас придумаем, как поступить.

В этот момент за его спиной раздался голос:

— Здравствуйте!

Сонечка оттолкнула Селиванова, мигом промокнула рукавом глаза и засуетилась:

— Ой, Володечка, вот не думала, что приедешь, вот не предполагала.

— Это я вижу, — нехорошо ухмыляясь, произнес мужик, оглядывая початую бутылку коньяка и растерянного Антона, — понимаю, картина «Не ждали», но познакомиться не мешает, Костин.

И он протянул Селиванову широкую, крепкую ладонь. Антон машинально пожал протянутую руку, отметив, что у мента сильное рукопожатие. Соня заметалась по кухне, хватаясь одновременно за чайник, кастрюльку и сковородку.

— Сейчас, сейчас, быстренько яичницу сварганю.

— Не надо, — продолжал усмехаться нежданный гость. — Я просто ехал мимо, дай, думаю, погляжу, чем ты занимаешься. Ну, до вечера, дорогая.

Не успел мент выйти за порог, как Соня рухнула на табуретку и зашлась в рыданиях.

— Боже, — стонала она, — боже! Теперь он меня убьет, приедет вечером и зарежет! О господи! Что делать?

— Не рыдай, — поморщился Антон, — лучше собирайся потихоньку и поедем ко мне. Поживешь недельку-другую спокойно, а там придумаем, как лучше поступить.

— Нет, нет, — лихорадочно бормотала Соня, — нет, мне на работу пора, хозяин уволит!

Она забегала по квартире, лихорадочно одеваясь. Антон тяжело вздохнул.

— Ну, и куда ты с такой мордой двинешься? Покупатели разбегутся от ужаса.

Соня глянула в зеркало и тут же разрыдалась. Селиванов принялся устраивать дела. Сначала позвонил в цветочный магазин и наврал директору, что является врачом «Скорой помощи», которая увозит гражданку Репнину в больницу с приступом холецистита. Затем сказал Софье:

— Давай умывайся, складывай шмотки, я сейчас съезжу в контору, а через два часа вернусь за тобой, чтобы была полностью готова.

Но примерно через час Соня позвонила ему на мобильный и веселым голосом сообщила:

— Слышь, Тоша, спасибо. Ко мне приехала Машка Соломатина, ночевать остается. Давай перенесем переезд на завтра, хорошо?

Селиванов знал, что Маша Соломатина, школьная подруга Сони, девушка серьезная, учится в институте физкультуры и спорта, увлекается восточными единоборствами… И вообще, при росте метр семьдесят пять Машка весит почти сто килограммов. Причем в ее теле нет ни капли жира, оно состоит целиком из литых мышц. Такая девушка сумеет справиться сразу с тремя майорами.

— Отлично, — повеселел Антон, — но утром, ровно в девять, сиди у чемодана в прихожей.

Однако назавтра дверь ему никто не открыл, и подозревавший самое ужасное Селиванов кинулся в милицию.

Дальше события завертелись колесом. Сначала с Костиным просто дружески побеседовали. Володя спокойно подтвердил: да, с Соней Репниной знаком, более того, их связывали одно время очень близкие отношения, но они расстались. И он не ревновал Соню, не бил ее и никогда не встречался с Селивановым. Тут же в кабинет привели Антона, который мигом подтвердил: именно этот человек приходил вчера к Репниной. Но Костин стоял на своем: не был у Сони, и точка. И вообще, у него есть другая женщина, с которой он провел последние три дня безотлучно. Как раз получил отгулы за сверхурочную работу. Майор назвал ее имя — Надежда Колесникова.

Опросили и ее, но девушка только пожимала плечами. Знать ничего про Костина не знает, даже не слышала про человека с такой фамилией. Следователю ситуация перестала нравиться, он запросил ордер на обыск, и в багажнике «Жигулей» Володи обнаружился кухонный нож, угрожающе длинный и острый.

Инструмент мясника был вымыт, но в том месте, где рукоятка присоединяется к лезвию, нашлись частички крови, и экспертиза четко указала: именно этим орудием и была зарезана несчастная Соня Репнина.

Костин не смог внятно объяснить, откуда в его автомобиле взялся сей жуткий предмет, и следователь заключил коллегу под стражу. В следственной части Бутырки, где майора хорошо знают, к нему отнеслись не как к обычному нарушителю закона, дали позвонить и определили в пятиместную камеру не с урками, а с людьми, совершившими экономические преступления. Собственно говоря, это все, что знал Слава.

— Устрой мне с ним свидание! — потребовала я.

Рожков развел руками.

— Встречи с человеком, по делу которого еще идет работа, запрещены. Получить свидание можно только по специальному разрешению следователя.

— Ну, и в чем проблема? — удивилась я. — Быстренько напиши нужную бумажку.

— Не могу!

— Почему?

— Дело-то не я веду.

— Да ну?

— Конечно, мы же коллеги и близкие приятели.

— А кому передали дело?

Славка тяжело вздохнул, повозил стаканчик с остывшей бурдой по столику и сказал:

— Федьке Селезневу, жуткой гниде, уж поверь, хуже варианта не придумать. Кстати, у тебя паспорт с собой?

— Да, а зачем он тебе?

— Поедем в Бутырку.

— Так ты же говорил, что не можешь устроить свидание!

— Законным путем — нет.

— Тогда как?

— Нормальные герои всегда идут в обход, — ответил Славка. — Поехали, только сначала давай кой-чего купим.

В отделе кулинарии он приобрел копченый куриный окорочок, три пирожка с мясом, потом в гастрономе взял небольшой пакетик сока, сыр, нарезанный тонкими ломтиками, пять пачек сигарет, с десяток пакетиков «Нескафе» и стограммовую упаковку сахара. Потом он засунул покупки в мою не слишком объемистую сумочку.

— Эй, эй, — рассердилась я, — что за глупости! Мне не нужны продукты…

— Это не тебе, — пояснил Славка, — Володьку покормишь. Передачи-то ему еще не дают, небось голодный сидит!

— Нам ему передачи надо носить? — спохватилась я. — Какие?

— Обычные, — сообщил приятель, — раз в месяц продукты тридцать килограмм, вещи, лекарства… Еще можно притащить телик, радио, холодильник, таз и ведро.

— Ведро зачем?

— Стирать. Да, еще кипятильники, желательно побольше, штук десять сразу, они в тюрьме все время перегорают. Ну и, естественно, сигареты. Какие попроще, «Приму», допустим, блоков восемь.

— Он столько не выкурит!

— Сигареты в тюрьме валюта, вместо денег ходят, хотя там и всемирный эквивалент любят, желательно зеленый. Кстати, на, спрячь в лифчик.

И он протянул мне странную тугую трубочку, запаянную в кусок от полиэтиленового пакета.

— Что это?

— Доллары, в Бутырке нельзя без них.

— Но почему в таком виде?

Слава тяжело вздохнул.

— Надо же через шмон пройти…

Я почувствовала, как в висках мелко-мелко забили молоточки. В мою жизнь, жизнь человека, выросшего в семье доктора наук и оперной певицы, в мою судьбу абсолютно добропорядочной гражданки, переходящей улицы только на зеленый свет, с ужасающей реальностью врывалась Бутырская тюрьма с какими-то дикими, непонятными правилами.

— Шмон? Это что такое?

— Обыск, — коротко ответил Рожков, — заключенных без конца проверяют, и долларешники Вовке придется протаскивать украдкой, во рту, за щекой или еще где, поэтому в целлофан и закатывают. Кстати, подожди вот здесь.

Он нырнул внутрь большого универмага. Я в изнеможении прислонилась к кирпичной стене. Голова гудела, словно пивной котел. Вернувшийся Славка дал мне маленькие ножницы, две катушки ниток, пачку иголок и упаковку лезвий.

— Это в бюстгалтер засунь.

— Зачем?

Славка разозлился.

— Затем, что я говорю.

— Может, объяснишь все-таки?

Мы сели в его раздолбанные «Жигули» и понеслись по улицам.

— Острые, режущие и колющие предметы к проносу в СИЗО запрещены, — сообщил Слава.

— А ногти как стричь?

— Отгрызать!

— На ногах?

— Слушай, Лампа, — вышел из себя майор, — правила не я придумывал. По мне, это тоже глупость. Во-первых, адвокаты все равно протащат, а во-вторых, работники СИЗО просто зарабатывают, доставляя в камеры все — от тетрисов до сотовых телефонов.

— А что, тетрис нельзя?

— Нет.

— Почему, это же просто игрушка! Скуку разогнать!

Славка нажал на тормоз так, что я влетела в ветровое стекло головой.

— Лампа, имей в виду, как только кто-то из твоих родственников попал в тюрьму, бесполезно интересоваться, как, почему да отчего там такие порядки. Приходится подчиняться молча. Сахар-кусок нельзя, а сахарный песок за милую душу, мыло возьмут, а шампунь ни за что, бульонные кубики примут и супы в стаканах тоже, зато в пакетах отшвырнут, спички — пожалуйста, но зажигалки растопчут каблуком. И уж совсем непонятно, почему можно огурцы и нельзя помидоры. Но запомни, добиться от сотрудников Бутырки ответов на поставленные вопросы невозможно. Просто молча выполняй требования или…

Он замолчал.

— Или?

— Плати по установленному тарифу, передачка сто баксов.

— Ничего себе, — возмутилась я, — кто же такие цены придумал? Да у людей оклады месячные меньше этой суммы. У вас там, в МВД, с ума сошли?

Славка уставился на меня сердитым взором:

— Ты издеваешься? Дурой прикидываешься, да?

Я ахнула.

— Хочешь сказать, что сотрудники тюрьмы за взятки нарушают закон?

— Да, — зашипел Славка, — да, они тут все сволочи, на мой взгляд, их надо самих посадить! Знаешь, сколько раз администрацию Бутырок разгоняли? Ну и чего добились? Новые точно такие же пришли! Тут все имеет стоимость. Сотовый принесут — одна сумма, водки притаранят — другая, лишняя передачка — третья. А родственники, сталкиваясь с этой коррумпированной системой, прямо как ты выражаются. «Что там у вас в МВД за порядки?» Да Бутырка к Министерству внутренних дел не относится!

— Да ну, — удивилась я, — вот новость, я всегда считала, что тюрьма в ведении милиции.

— Нет, — покачал головой Славка, — над ними начальником Главное управление исполнения наказаний, а данное учреждение относится к Министерству юстиции.

— А-а, — протянула я, — это их министр в бане с голыми девочками попался.

— Точно.

— Однако хороши у нас слуги закона, — пробормотала я, — министр в бане с проститутками, генеральный прокурор в чужой квартире с дамами легкого поведения, чего же от служивых из Бутырки ждать? Каков поп, таков и приход!

— Пошли, — велел Слава.

Мы поднялись по узенькой лестнице вверх и очутились в маленьком дворике, забитом людьми с пухлыми сумками. В основном это были женщины с мрачными, растерянными лицами.

— Стой тут, — приказал Рожков и исчез.

Я опять прислонилась к стене и попыталась соединить мозги в единое целое. Но ничего не получалось, мысли расползались, словно тараканы от внезапно вспыхнувшего света.

— Свидания ждете? — раздался рядом тихий, вкрадчивый голос.

Я машинально кивнула и повернула голову. Около меня стоял мужчина в серой майке и довольно грязных сапогах.

— Могу на сегодня, в поток, который пойдет в двенадцать, устроить, — проговорил он и улыбнулся, обнажив гнилые, черные зубы.

Мне стало интересно.

— Сколько?

— Договоримся.

— И все же?

— Сотняшку.

— Рублей?

Парень хохотнул:

— Нет, монгольских тугриков! У нас цены в уе.

— Дорого очень.

— Тогда стой неделю и бегай отмечаться по три раза в день.

— Спасибо, я подумаю.

— Только быстро, место одно осталось, не желаешь, другие найдутся. Между прочим, деньги не мне идут. Я-то с этого ничего не имею, исключительно из христианского милосердия помочь хотел.

— Лампа, — крикнул Славка, — быстро сюда!

Я бросилась на зов. Внезапно что-то словно толкнуло в спину. Остановившись, я оглянулась. Гнилозубый «добряк» смотрел мне вслед нехорошим, тяжелым взглядом.