Две невесты на одно место

Дарья Донцова, 2005

Две невесты на одно место… Да, попал Иван Павлович Подушкин между молотом и наковальней. Сразу две дамы утверждают, что Ваня – отец их будущих малюток и, как честный человек, обязан жениться. Конечно, на худой конец, можно и жениться, но на ком из двух? И что делать со второй претенденткой на Ванины руку и сердце? Короче, пока Подушкин пытается хоть как-то решить свои личные проблемы, его хозяйка Элеонора тоже не дает Ване продохнуть. Он мечется по городу, расследуя очередное дело. Их клиент Игорь Самойлов встретил на одной из вечеринок воплощение своей детской мечты. Она была как две капли воды похожа на девушку с календаря. Когда-то в юности Игорь даже придумал ей имя – Франсуаза. И вот совпадение – прекрасное видение тоже звалось Франсуазой. А через некоторое время девушка исчезла из жизни Самойлова так же внезапно, как и появилась. Из квартиры Игоря ничего не пропало. Да и не было у него особых ценностей, разве что коллекция старинных карт, которую собрал его отец. Старый профессор всю жизнь искал пиратские сокровища и даже утверждал, будто нашел место, где они спрятаны…

Глава 4

Утром мне позвонил Славка и рыдающим голосом поинтересовался:

— Ты поговорил с Верой?

— Извини, не успел.

— Как же так!

— Закрутился по работе!

— Я себе места не нахожу, можешь сейчас поехать?

— Но, наверное, Вера на работе или в аудитории, ты же вроде ее учиться отправил!

— Дома она, — грустно сообщил Слава.

— Откуда знаешь?

— Позвонил ей, она трубку сняла.

— И что ты сказал?

— Ничего, послушал голос и отсоединился.

— Что за дурацкое поведение влюбленного подростка? — воскликнул я.

— Ты, Ваня, не поучай меня, а помоги, — загудел Минаев, — если не хочешь, так и скажи.

— Ладно, — сдался я, — сейчас позвоню.

Голос может многое сказать о женщине, но еще больше вам объяснит ее лексика и фонетика.

— Алле, — крикнула Вера. — Ну? Че молчите? За фигом в трубку сопеть? Который раз трезвоните! Думаете, вас найти сложно?

— Доброе утро, — приветливо сказал я, — сделайте одолжение, позовите Веру.

— Ну я это, — сбавила пыл девушка.

— Иван Павлович Подушкин беспокоит, приятель Славы Минаева.

— А-а-а, — радостно воскликнула Вера, — приветик, Ваня, как делишки?

— В общем и целом нормально, — ответил я, — а у вас?

— Шоколадно, — возвестила девушка.

— Скажите, Верочка…

— Ты зовешь меня на «вы»?

— Э… простите, то есть прости, — быстро поправился я.

Ну ничего не могу с собой поделать, если человек мне активно не нравится, даже после двадцати лет знакомства буду ему «выкать», с остальными довольно легко перехожу на «ты», но с теми, к кому испытываю некоторую, иногда совершенно не объяснимую для себя неприязнь, буду держаться официально. Если же собеседник с обидой воскликнет: «Ваня! С какой стати ты разводишь церемонии», — я, сделав над собой усилие, попытаюсь стать фамильярным, но на протяжении всего общения придется постоянно напоминать себе: «Иван Павлович, ты „дружишь“ с собеседником».

— Скажи, Верочка, — попытался я навести контакт с девицей, — не могли бы мы встретиться?

— Стопудово, — сообщила собеседница, — ваще без проблем.

— Когда и где?

— Хочешь, приезжай ко мне.

— Спасибо за приглашение, но думается, нам лучше поговорить наедине, без лишних заинтересованных свидетелей. Давайте, э… давай в кафе? Выбирай любое, по вкусу.

— Вот уж где потрепаться «спокойно» можно, так это в обжорке, — захихикала Вера, — кругом народу полно, музыка орет. Лучше дома.

Я вздохнул. Согласен, в ресторане подчас бывает шумновато, но, как это ни абсурдно, в толпе человек наиболее одинок, десятки людей за соседними столиками заняты собой, на вас, если, конечно, вы не являетесь звездой телеэкрана или шоу-бизнеса, никто внимания не обратит, а дома найдутся бабушка-дедушка, вроде глуховатые старички, но у них отчего-то резко обостряются все системы общения с внешним миром, если к внукам приходят гости. В квартире практически негде спрятаться от любящих, наблюдательных глаз, от людей, которые желают вам добра, от милых, горящих желанием помочь детям родителей.

— Сейчас можешь приехать? — продолжала Вера. — Тетка на работе, я одна сижу.

— Лучше в центре.

— Вот еще! Попрусь я туда невесть зачем, тебе надо, ты и кати, — хихикнула девушка.

Признав справедливость последнего аргумента, я сказал:

— Хорошо, записываю адрес.

Вера жила в стандартном доме, в самой обычной квартире, обставленной простецкой мебелью, вернее, тем самым набором из всех возможных, предлагаемых за мизерные деньги, который в магазинах называют «шикарным». Комнату, служившую тут спальней, гостиной, библиотекой и будуаром, украшала чудовищная «стенка», сделанная из сильно полированных прессованных обрезков упаковочной тары. По периметру дверей шли «золотые» накладки, а середина их была украшена вензелями. Впрочем, один из моих приятелей, неприлично богатый Сергей Приходько, имеет в своем загородном доме точь-в-точь такой же вариант. И то, что у Приходько гардеробы выполнены из цельного массива дерева, а накладки и впрямь являются золотыми, не спасает положения, мебель в его палатах выглядит столь же омерзительно.

— Ну, чего скажешь? — кокетливо прищурилась Вера и шлепнулась на ярко-зеленый велюровый диван.

Я сел напротив в кресло и завел беседу.

— Вы разошлись со Славой?

— Ага, — кивнула Вера, — теперь я снова свободная девушка.

— Если не секрет, кто решил порвать отношения?

— Я, — хихикнула Вера, — собрала шмотки и адью!

— А почему?

Девица закатила сильно накрашенные глазки.

— Какая разница! Ушла, и точка.

— Понимаешь, Верочка, Слава очень страдает.

— Ну.

— Он любит тебя.

— Ну и что?

— Хочет, чтобы вы снова были вместе.

— Ну?!

— Я искренне пытаюсь понять, чем он обидел тебя.

— Ну…

— На мой взгляд, Слава идеальный партнер. Не пьет, не курит, по бабам не бегает.

— Ну?!

— Зарабатывает деньги, заботится о тебе, так что случилось?

— Ну…

— Перестань «нукать», — еле сдерживая гнев, сказал я, — объясни по-человечески.

— За фигом? — зевнула Вера. — Все равно вместе нам не жить, я не люблю ругаться, лучше по-тихому разлететься, без воплей.

— Можно спокойно прояснить ситуацию.

— И кому это надо?

— Славе, он хочет понять причину разрыва.

— Какая разница! Главное-то понятно, вместе нам не жить.

— Слава ждет твоего возвращения, — сурово вымолвил я, — он готов все простить и…

— Чего? — подскочила Вера. — Ну ваще я офигеваю! Готов все простить! Это я его прощать должна.

— Так какой проступок совершил Слава?

Вера втянула ноги на диван.

— Зануда он, твой дружок, ну сил нет терпеть, как заведется, не остановишь. Сидим, допустим, в кафе, я прошу: «Дайте мне „Наполеон“», — а Славка начинает бухтеть: «Вера, лучше сухое пирожное, без крема. Масляная пропитка вредна для печени, к тому же она содержит огромное количество холестерина. Еще сейчас лето, жара, легко получить отравление, в июле следует исключить из рациона подобные лакомства». Потом повернется к официантке и велит: «Принесите моей спутнице фруктовый салат и не поливайте его жирным кремом». Но я-то хотела торт! Какая ему разница, что другой человек ест?

— Видишь ли, Верочка, — решил я осторожно объяснить глупой капризнице ее ошибку, — «Наполеон» и впрямь наносит удар по печени…

— Знаешь, Ваня, — неожиданно заявила девица, — это у старпера Славки печень есть, а у меня она пока не отросла, и о холестерине я заботиться не собираюсь. Еще он меня лекциями задолбал. Идем по городу спокойно, воздухом дышим, вдруг, бац, встанет и занудит: «Смотри, Верочка, этот дом построили при жизни Грибоедова. Писатель был…» И ну лекцию читать часа на два, ополоуметь можно, и, главное, пока все не скажет, не остановится. Еще он обожает раздавать кретинские указания, страсть: «Вера, проверь, выключила ли ты перед уходом газ?» А то я дура. Или: «Верушка, мы домой пришли, сними ботинки». Я чего, по ковру в сапогах шляюсь? Довел до икоты. И постоянно придирался: говорю не так, по телику не те киношки смотрю, музыку плохую слушаю. Прямо иззудился весь. Все какие-то тома мне приносил и велел: «Читай, развивайся». А там нудятина мелкими буквами и без картинок!

Выпалив тираду, Вера сердито зашмыгала носом. Я решил воспользоваться моментом и ласково сказал:

— Верочка, ангел мой, ты просто не разобралась в сути дела. Слава преподаватель, для него естественно учить людей, он воспитатель и поэтому занимался с тобой.

— Зачем? — хмуро спросила девушка.

— Ну… Хотел сделать тебе лучше.

— Зачем? — повторила Вера.

Я слегка растерялся.

— Каждый человек должен развиваться, образовываться. Ты очень молода, вот Слава и взялся помочь тебе стать гармоничной личностью.

— Спасибо, не надо, без гармошки проживу, — скривилась Вера, — чего он тогда со мной жил, если я такая дура?

— Ты в целом устраиваешь Славу, — попытался я вразумить строптивую красавицу, — но кое-какие мелочи требуют корректировки, люди в процессе совместной жизни притираются друг к другу.

— Нудный он, — вздохнула Вера, — не пьет, не курит, даже поревновать нельзя. И потом, скажи, у меня чего, ноги кривые? Ну-ка глянь?

С этими словами девчонка вскочила и завертелась передо мной. Я кашлянул.

— Замечательные ножки, очень стройные.

— Вот! — торжествующе воскликнула Вера. — Теперь выше посмотри: талия толстая? Да я как рюмочка!

— Верно, — подтвердил я, — фигура у тебя великолепная.

— Ага! — азартно воскликнула Вера. — Ты еще всего не знаешь!

Не успел я ахнуть, как девчонка ужом выскользнула из одежды и предстала передо мной совершенно обнаженной. От неожиданности я, вместо того чтобы опустить взгляд, начал ощупывать девушку глазами. Следовало признать, сложена она просто превосходно, можно понять, отчего Славка так хочет вернуть себе нимфетку. Если бы Вера не обладала глуповатым личиком и характером базарной бабенки, ее бы ждала карьера на подиуме или в кино. Щедрый господь, начисто лишив Верочку всякого ума, решил наградить ее удивительной красотой форм.

— Ну как? — мяукающим голоском осведомилась Вера.

— Ты красавица, — сказал я абсолютную правду.

Вера вновь нацепила на себя крохотное платьице, но, странное дело, одетая, она показалась мне еще более обнаженной.

— Сама знаю, что сладкая конфетка, — прошептала, подходя ко мне, Вера, — и ведь я жила со Славкой, не изменяла, на сторону не смотрела, надеялась — он замуж позовет, обеспечит, ан нет! Лишь зудел и поучал, запрещал короткие юбки носить, постоянно твердил: «Вера, оденься прилично, не сверкай коленками». А когда мне мини носить? В девяносто лет не захочется. И ваще! Ну скажи, Ваня, как я тебе?

С этими словами негодница подскочила и села мне на колени. Мои руки сами собой обняли тонкую талию, пышная, высокая грудь Веры нервно поднялась, ее жаркое тело прильнуло ко мне, нежные губы приоткрылись.

Лишь временным помрачением рассудка Ивана Павловича можно объяснить то, что случилось дальше. Сначала мы целовались в кресле, потом Вера, на ходу сдирая с себя одежду, сбегала на кухню, принесла бутылку дешевого вина, мигом расстелила диван, легла на ложе и, протянув мне бокал, проворковала:

— Выпей, милый!

Уж не знаю по какой причине, скорей всего, и на самом деле лишившись ума, я опрокинул в себя отвратительное пойло. Впрочем, кое-кто из мужчин меня поймет, Вера на самом деле была ослепительно, чертовски хороша, а я нормальный, относительно молодой человек со здоровыми потребностями.

Дальше не помню ничего, мозг окутал полный туман.

Звон будильника стрелой вонзился в ухо, я машинально поднял левую руку, попытался привычно нашарить тумбочку со стоящими на ней часами и ощутил пустоту. От удивления глаза раскрылись, я сел и чуть не заорал. Нахожусь в абсолютно незнакомом месте, на диване с не слишком свежим постельным бельем, моя одежда в полнейшем беспорядке валяется на ковре. Господи, где я? У Лизы Рокотовой? Бог мой, конечно, нет, с Елизаветой мы благополучно расстались пару месяцев назад, продолжать далее отношения показалось абсолютно бессмысленным. Лиза не собиралась разводиться со своим мужем, в мои планы не входила женитьба на женщине, приученной к шикарной жизни. Мы просто мило провели вместе время и разошлись друзьями. Иногда встречаясь с ней случайно у кого-нибудь в гостях, я только удивляюсь — неужели я испытывал некие чувства к этой маленькой, вертлявой дамочке?

— Проснулся, милый? — прозвенел веселый голосок.

Я повернул голову вправо, увидел обнаженную Веру и мгновенно покрылся липким потом. Ну и ну, хорош же ты гусь, Иван Павлович! Пришел уговаривать девицу вернуться к Славке, и что вышло? Здорово помог другу, нечего сказать! С какого, простите, ляду мне показалась небесно-прекрасной эта девочка? Нет, она вполне миленькая, но совсем не в моем вкусе.

— Чего ты на меня так смотришь, — уперла руки в бок Вера, — еще хочешь?

— Нет, — в полном ужасе воскликнул я, но, в тот же момент сообразив, что подобный ответ может звучать оскорбительно для девушки, быстро добавил: — Большое спасибо, пока не надо.

Вера фыркнула.

— Ты так говоришь, словно я тебе тарелку с борщом предлагаю.

Я окончательно растерялся. Надо встать, быстро одеться и уйти. Но для этого следует пройти пару метров голым, а мне совершенно не хотелось представать обнаженным перед Верой. Положение казалось ужасным, молчание тягостным, спустя пару томительных мгновений Вера кокетливо прикрыла грудь рукой.

— Ой, не пялься! Больше ничего не получится, скоро тетка припрется, тебе пора уходить.

Забыв про стыдливость, я вскочил с продавленного ложа и бросился к пуловеру и брюкам. Одеваться под оценивающим взглядом девушки оказалось непросто, в результате, запутавшись в брючинах, я чуть не упал, но сумел удержаться на ногах, уцепившись рукой за стол.

— Ты не алкоголик случайно? — деловито поинтересовалась Вера.

Я сунул голову в прорезь пуловера.

— Отчего вам… э… тебе пришел в голову сей вопрос?

— Выпил чуток сладенького и уплыл, теперь шатаешься, — пояснила девушка.

— Видишь ли, — нервно объяснил я, — мой организм плохо реагирует на крепленые вина, я в самом деле мгновенно засыпаю от них, но через час хмель выветривается, и я снова на ногах. Об этой моей особенности знают все друзья и припасают для меня коньяк. Странным образом крепкие напитки совсем меня не берут, ну, если, конечно, принять разумную дозу, впрочем, я никогда не пью спиртное литрами.

— Зачем тогда у меня портвейн глотал? — распахнула круглые глаза Вера.

Я тяжело вздохнул — а почему вообще оказался в этой идиотской ситуации? Исключительно по моей глупости. Господин Подушкин временно лишился разума. Но не говорить же это девушке, только что выскользнувшей из моих объятий.

— Наверное, при виде твоей красоты у меня отшибло ум, — галантно сказал я и кинулся в прихожую за ботинками.

Вера пошла следом.

— Хорошо, что предупредил, — воскликнула она, — в следующий раз куплю коньяк.

Вся кровь бросилась к моим щекам. «В следующий раз!» Какой ужас! Никогда в жизни я более не приближусь к Вере ближе, чем на пушечный выстрел.

Руки вцепились в дверную ручку.

— Прощай, — процедил я.

— Эй, погоди, — остановила меня Вера, — когда встретимся?

— Позвоню попозже, — малодушно пообещал я и ринулся вниз по ступенькам. Поверьте, никогда в жизни мне не было так гадко. И что сказать Славке?

Оказавшись в машине, я обрел способность мыслить и слегка успокоился. Вера больше не общается с Минаевым и, естественно, не расскажет тому о случившемся, я тоже не стану откровенничать с приятелем, просто сообщу: «Беседовал с Верой, но она, увы, не способна воспринимать мои разумные аргументы. Уверена в собственной правоте и исключительности, лучше забудь ее, ищи другую спутницу».

Моего телефона девица не знает, сам я, естественно, ей звонить не намерен, надо поскорей забыть неприятное происшествие и заняться делами. В конце концов, в жизни любого мужчины случаются этакие зигзаги, о которых не хочется никогда более вспоминать. Надо же было свалять дурака! Выпить ужасный, дешевый портвейн! Иван Павлович, ты, похоже, стареешь, если при виде голой девчонки потерял рассудок.

Окончательно обозлившись на себя, я взялся за руль. Нет, дело не в моей безголовости, а в потрясении: я просто оторопел от неожиданности, когда Вера вдруг мгновенно предстала обнаженной, она все-таки обладает красивым телом.

Все, стоп! Ты дурак, милейший, впредь будь умнее, а сейчас хватит заниматься самоедством, ни к чему хорошему это не приведет, лучше вспомни о служебных обязанностях и побыстрей кати в «Тюльпанчик». Иначе, не ровен час, Нора вспомнит о секретаре, позвонит и спросит: «Ну, как дела?» И что я ей тогда отвечу?