Верхом на «Титанике»

Дарья Донцова, 2007

Верхом на «Титанике»… Что, сложно представить? Но именно такой образ пришел в голову Ивану Павловичу Подушкину после знакомства с Левой. Ваня должен в оба глаза следить за этим великовозрастным внучком подруги Элеоноры, на поверку оказавшимся настоящим исчадием ада. Он в пути проиграл свои вещи и вышел на перрон, завернувшись в одеяло, да еще по дороге пытался развести Подушкина на сотню баксов… А дома уже ждал новый клиент – Федор Шульгин. Он попросил доказать невиновность своей любовницы Лады, которую обвинили в убийстве мужа, бизнесмена Юрия Шульгина. Ване этот тип сразу показался подозрительным. Ну не странно ли?! Мало того, что они однофамильцы, так еще и баба у них общая! Но Нора не разделяла сомнений секретаря. Пока, сидя в уютном кресле, она занималась мозговым штурмом, Иван Павлович, как дикий мустанг носился по Москве в поисках преступников.

Глава 7

Мысленно похвалив себя за правильный выбор собеседницы, я обратился в слух. Нет лучшего источника информации, чем мающаяся от скуки тетка, вынужденная сидеть у подъезда. Слова забили из няньки фонтаном, спустя десять минут я понял, что к чему.

Да, башня совсем обычная, но последние два этажа откупил Юрий Шульгин и сделал там нечто вроде пентхауса. Думаю, Алла никогда не бывала у бизнесмена в гостях, но сейчас она взахлеб описывала обстановку:

— Богатство немыслимое! Полы перламутровые, унитазы золотые! Видели люди, как их в лифте поднимали, да и рабочие рассказывали. Сам ездил на «Мерседесе», жена на джипе, брат в двухместной машине! Деньжищ — лом! Знаешь, почему хоромы продают?

— Наверное, он обанкротился, — подначил я сплетницу.

— Ой! Нет! Его тут на днях хоронили, — завистливо заявила Алла, — гроб к подъезду привозили, проститься. Красота немыслимая! Дерево полированное, крышка откидывается, из домовины музыка играет, сам красавцем лежал, и не сказать, что убили! Хорош, словно пряник. Костюмчик, рубашечка! Галстук! Столько тысяч в землю зарыть решили! Ну не идиоты ли! Ася Михайловна так плакала! Сердце разрывалось! На весь двор как закричит: «Проклинаю Ладу!», это жена Юрия, она его и кокнула!

— Не может быть!

— Святой крест! Ладку арестовали! — жарко зашептала Алла. — Знаешь, чего она придумала? Отравила муженька! Подсыпала ему в чай порошок от крыс!

— Невероятно!

— Ей-богу! А теперь родственнички квартиру продать решили, чтобы воспоминания за горло не хватали. Я их не осуждаю, правильно. А то сядешь ужинать и припомнишь, как несчастный по комнатам метался, кровь фонтаном! Жуть!

— Вы же сказали — его отравили.

— Точно!

— Откуда тогда кровь?

Алла призадумалась, затем крикнула:

— Натка, поди сюда!

Круглощекая девушка в розовой куртке, сидевшая на соседней скамейке, оторвала глаза от любовного романа.

— Чего тебе?

— Юрку Шульгина отравили?

— Не, он с лестницы навернулся.

— Ой, не ври!

— Точно!

— Откуда ж в квартире ступеньки?

Натка постучала себя пальцем по лбу.

— Ты, Алка, ау, войдите! Как хозяева на второй этаж попадают? По столбу карабкаются?

— И то правда, — расстроенно согласилась Алла, — меня мои заразы дальше прихожей не пускают, ниче не видела!

— Так ты не у Шульгиных служишь, — резонно заметила Натка. — Хлопнулся Юрий и шею сломал.

— Откуда знаешь? — ощетинилась Алла. — Фаина из девятнадцатой другое болтала: чаю нахлебался с крысиной закусью.

— Фаина из девятнадцатой, — передразнила Натка, — вот уж кто про всех правду знает. Вопрос: откуда? Она че, у Шульгиных в подругах?

— Нет, но в комнатах бывала, — Алла решила до последнего стоять на своем.

— За какие ж заслуги ее туда позвали? — засмеялась Ната.

— Сахар у ней кончился, одолжить ходила!

— Ближе богатеньких никого не нашлось, — фыркнула Ната, — думаю, Фаину, как и тебя, дальше прихожей не пустили! Набрехала она! А я знаю точно! Олеська рассказала, ихняя домработница.

— Вы дружите? — обрадовался я.

— Общаемся, — обтекаемо ответила Ната.

— Врет она, — завела было Алла, но тут одна из старух заорала:

— Эй, чей малыш в коляске визжит!

— Вот докука! — с раздражением воскликнула Алла, нехотя встала и пошла к стоявшему в стороне бело-синему «эпипажу», из которого летел обиженный плач.

— Во какая, никогда не признает, что не права, — усмехнулась Ната, — все обо всех слышала! Глупости повторяет.

— Олеся часто во дворе сидит?

— А вам зачем? — проявила бдительность Ната. — Теперь она вовсе не появится.

— Почему?

— Уволили ее.

— Когда? За что?

— Вчера, — угрюмо ответила Ната, — вы сами кем работаете?

— Шофером, — я решил придерживаться одной версии.

— Тогда знаете, вопрос «за что» тут ни при чем, — сердито огрызнулась Ната, — ударила хозяйке дурь в голову — и ку-ку! Олеська расстроилась, ей мать и сестру содержать надо! Позвонила мне и хлюпает: «Ната, если про место услышишь с проживанием, шепни!» Да уж, отблагодарили ее за верную службу! Наплевали в душу!

— Олеся — хорошая горничная?

— Нормальная, как все.

— Не воровка?

— Вот здесь поручусь, как за себя, копейки не возьмет, — воскликнула Ната, — а вам к чему подробности?

— У моих хозяев вакансия открылась, — сказал я, — место спокойное, оплата достойная, без интима. Единственная неприятность: жить придется в коттедже, но дают отдельную комнату. Как связаться с Олесей?

— Айн момент, — засуетилась Ната.

Быстрым движением она вытащила из кармана мобильный, потыкала в кнопки и зачирикала:

— Олесь! Сидишь? Место нашла? Утри сопли, это Ната. Да! Да! Да! Сама договоришься! Вот держите!

Я взял трубку и спросил:

— Олеся?

— Ага, — ответил тоненький, совсем детский голосок.

— Меня зовут Иван Павлович. Вы нуждаетесь в работе?

— Очень! Но только с проживанием в личной комнате и с разрешением приводить жениха!

— Давайте встретимся, мы как раз ищем девушку в загородный особняк!

— Уже бегу! Скажите адрес.

Я кинул взгляд на часы.

— Через сорок пять минут у станции метро «Маяковская». Если станете спиной ко входу и пойдете направо по небольшой улочке, то увидите кафе — большие окна с желтыми шторами. Жду вас там.

— Только не уходите, — испугалась Олеся, — вдруг я случайно задержусь.

— Готов ждать вечность, — опрометчиво ляпнул я, увидел удивленный взгляд Наты, вернул ей мобильный и пояснил: — Хозяин пообещал, если я быстро найду хорошую домработницу, наградить меня месячным окладом.

— А-а-а, — протянула Ната, — тогда понятно. Олеська расторопная, честная и не избалованная, потом мне спасибо скажете.

— Если жене моего барина Олеся понравится, то поделюсь с вами премией, — пообещал я, вставая со скамейки.

— Все вы, мужики, сначала вежливые, а потом в кусты, — захихикала Ната.

— Я не такой! — заверил я и почти побежал к автомобилю.

…В кафе мне достался уютный столик, расположенный у окна, выходящего не на Тверскую, а на маленькую, узкую улочку. Я сел и подпер голову руками.

— Что будете заказывать? — поинтересовалась официантка.

— Пока один кофе, — улыбнулся я, — жду даму!

— Мне подойти позднее?

— Эспрессо можно сейчас.

Девушка кивнула и исчезла, я продолжал бездумно таращиться в большое, чисто вымытое окно.

— Не сдам экзамен, — послышалось сбоку.

— Не дергайся, авось повезет, — ответил хриплый басок.

Я повернул голову и увидел за соседним столиком двух юношей, явно студентов.

— Лучше пиши конспект, Пашка, и не заморачивайся, — сказал один.

— Тут дерьма навалом, Витек, — ответил второй, — до завтра мне не успеть!

— По-любому надо, — сказал Витек, — хорош трепаться!

— И зачем я в медицинский пошел, — застонал Паша, — чума!

— Тяжело в ученье, — назидательно завел Витек и зевнул.

–…а в бою совсем фигово, — завершил крылатое выражение Пашка, — офонареть, сколько надо писать.

— Сергей Петрович обещал автоматом оценку поставить, если конспект принесем.

— Может, отксерить, и усе?

— Дурак! Сергей Петрович не идиот. Живо увидит: одна тетрадка, в Таньке он не сомневается. Таняха у препода под носом сидит и строчит, строчит, строчит. А нас он и не видел!

— Аудитория здоровая, амфитеатром, — возразил Пашка, — Танька нам посещения ставила! Занудит Петрович типа: «И где ж вы, молодые люди, весь семестр прятались, не припоминаю ваших лиц», мигом отбрешемся: «Ни одной лекции не пропустили, гляньте в журнале, сидели на самом верху, тихо, как мышки».

Витек заржал, Пашка крякнул и засопел, воцарилась тишина, затем лентяй вернулся к прежней теме:

— Лучше за ксерокс заплатить, у меня уже рука отвалилась! Нашел Серега идиотов, теперь все на компах работают, а этот потребовал конспект ручкой царапать.

— Голова человеку дана не только для того, чтобы ею есть, — укорил друга Витек, — ну припрем мы отксеренный вариант, и че? Три тетрадки с Танькиным почерком! Давай, работай. А то зачет никогда не сдадим. Нам лишь на «автомат» за конспект можно рассчитывать!

Снова повисло молчание, спустя пять минут Пашка спросил:

— Витек, а где у человека падла пяточная?

— В пятке небось, — нерешительно ответил друг, — ты откуда пишешь?

— Вот здесь, вверху!

— Падла паточная, — протянул Витек, — там не «я», а «а»!

— Тогда пятка ни при чем, — сказал Пашка, — и в каком месте у нас падла находится? Что такое патка?

— Паточная, — поправил Витек, — прилагательное.

— Паточное происходит от патки, — вздохнул Паша, — по логике!

— Не обязательно, — усомнился Витек, — допустим… э… э… ну… э… косые мышцы живота. Они к зайцам отношения не имеют.

— Не врубаюсь, чего ты о зайцах вспомнил?

— Но они тоже косые!

— Кто?

— Длинноухие, — огрызнулся Витек.

— А живот при чем? — не понял Пашка.

— Пиши молча, — рявкнул друг, — не уточняй!

— Вдруг Серега поинтересуется про падлу!

— Нет.

— Ты уверен?

— Стопудово.

— Все равно стремно и непонятно. Падла паточная! Звучит красиво.

— Как ты мне надоел!

— А я от тебя… — выругался Пашка.

— Давай не бычиться, — пошел на попятную Витек, — конспект один!

— Нет, я Таньке позвоню, — заявил Пашка и схватил мобильный, — эй, отличница! Че ты понаписала! Где-где! В тетради! Падла паточная! Этта че? Где находица? За фигом челу падла? А-а-а! И ниче ржачного! Пишешь, как китаянка иероглифами!

— И че она сказала? — заинтересовался Витек.

— Тебе ж по фигу!

— Ну и не говори, — надулся Витек.

— Ладно, не чморься, — снизошел Пашка, — у Таньки просто почерк неразборчивый. Нету у нас падлы паточной! Это подлопаточная кость, прочитали неверно.

— Жесть, — резюмировал Витек, и парочка лентяев резво забегала ручками по тетрадкам.

Сначала я с усилием подавил смех, но потом пришел в негодование. Завтра оболтусы принесут конспекты доброму педагогу, тот поставит студентам зачеты, и прогульщики навсегда забудут про тему «скелет». А теперь представьте, что вы приходите в поликлинику или попадаете, не дай господи, в больницу, и вами занимается такой вот Витек или Пашка, самозабвенно прогулявший половину лекций. Уколы от воспаления «падлы паточной» он пропишет легко и столь же непринужденно начнет искать печень в черепе, а легкие — пониже поясницы. Конечно, все студенты обязаны упорно овладевать знаниями, но будущий журналист, проигнорировавший рассказ о древних греках, или редактор, путающий падежи, не нанесут непоправимого вреда человеку. А вот врач!!! Может, попытаться вразумить недорослей?

— Вы Иван Павлович? — будто птичка прощебетала над головой.

Я забыл про парней и посмотрел перед собой. Около столика стояла молодая женщина в джинсах и трикотажной кофте.

— А вы Олеся? — улыбнулся я.

— Да, — кивнула та, — можно сесть?

— Конечно, хотите пообедать?

— Еще рано, — скромно ответила она.

— Тогда кофе?

— Лучше чай.

— Хотите пирожное?

— Это дорого!

— Ерунда, — воскликнул я и приказал официантке: — Принесите нам набор птифуров^[3].

Подавальщица ушла, и я сразу взял быка за рога:

— Можете рассказать о себе?

— Олеся Беркутова, — робко начала собеседница, — я незамужем, образование девять классов и училище, медсестрой хотела стать, но не получилось.

— Диплома нет? — изображал я из себя нанимателя.

— Есть, — сказала Олеся и вынула из сумочки несколько разноцветных книжечек, — смотрите, вот паспорт. Прописка московская, постоянная. Аттестат школьный, диплом училища, а это удостоверение, я в больнице работала.

— Почему ушли?

Олеся посмотрела на тарелку, которую поставила между нами официантка, и спросила:

— Можно вон то, с розочкой?

— Угощайтесь от души, все сладкое только для вас, сам я его не люблю.

— А вы милый, — улыбнулась Олеся, — совсем меня не знаете и угостить решили. Спасибо. Из клиники я убежала, потому что не выдержала. Отделение было тяжелое, народ лежачий, намучилась я с больными. Думаете, медсестре легко? Поставила укол, капельницу наладила, градусник сунула, таблетки раздала — и чай пить? С плюшками?

— Примерно так, — поддакнул я.

— Вот и те, кто зарплату среднему персоналу начисляет, того же мнения, — кивнула Леся, — а на самом деле все совсем не так шоколадно. Санитаров нет, сами каталки толкаем, больных тягаем и с поручениями носимся. Иной раз присесть не удается. Заявишься в семь на работу, и завертелось. На черной лестнице покойник лежит, его ночью в морг не спустили, значит, тебе везти. А лифтер опять напился, приехал на этаж, кабину не открывает, орет: «Кто стучится в дверь моя? Видишь, дома нет никто!» Сбагришь мертвяка, крутись колесом: уколы, клизмы, вливания. Перевязки должна специальная сестра делать, а ее нет, обед развозить некому, нянька запила, а главврачу по барабану, зайдет в палату и орет: «Почему тут грязно?» И что я ему скажу? «Бабушка никому не нужная наблевала, я убрать не успела»? Спасибо, родственники помогают, но не все! Есть такие экземпляры, визжат хуже начальника! Когда мне в домработницы пойти предложили, я полетела со всех ног. И кто бы не помчался? Денег больше, работы меньше.

— Ситуация ясна, — кивнул я, — почему вы уволились с прежнего места?

— За границу хозяева уезжают, — не изменившись в лице, соврала Олеся, — он дом купил в… э… э… забыла где… в Майами! Вот!

— Хорошо, — улыбнулся я, — характеристика у вас есть?

— Конечно, — закивала врунья, — вот смотрите!

Совершенно спокойно Олеся вынула из сумочки сложенный листок и подала его мне.

«Беркутова Олеся работала в семье Яковлевых… исполнительна, честна, аккуратна, хорошо готовит… имеет медицинское образование, способна оказать первую помощь…»

Я вернул сделанную на компьютере фальшивку Олесе.

— Отличная рекомендация!

Лгунья потупила взор.

— Можно ли позвонить вашей бывшей хозяйке и как ее зовут?

— Мария Ивановна, — сообщила Олеся, — номерок запишите.

— Если я прямо сейчас звякну, не помешаю вашей хозяйке?

— Нет, Марь Иванна в это время свободна.

Я решил сыграть роль дурака до конца, взял мобильный и спустя пару секунд услышал бойкий девичий голосок:

— Алле!

— Будьте любезны Марию Ивановну.

Подруга, вовлеченная в аферу, оказалась менее артистичной, чем «автор» сценария.

— Чего? Вы номер аккуратно набирайте!

Я повторил попытку.

— Алле, — прозвенел тот же голос.

— Ваш телефон мне дала Олеся Беркутова, — решил я помочь обманщице, — меня зовут Иван Павлович, а вы, очевидно, Мария Ивановна?

— Ага, — сообщила девушка, — она самая!

— Олеся служила у вас?

— Да, да, — взвизгнула «хозяйка» и принялась играть отрепетированную роль: — Девушка честная, хорошая, аккуратная, готовит — пальчики оближешь!

Я старательно кивал, с такой характеристикой возьмут везде, даже в личные покои президента. Олеся сидела, уперев взгляд в колени.

— Замечательно, — сказал я, когда поток восхвалений иссяк и «Мария Ивановна» отсоединилась. — Вы нам подходите. Осталось соблюсти маленькую формальность. Вы не против, если я сделаю еще один звонок? Можно взять ваш паспорт?

— Пожалуйста, — слегка насторожилась Олеся.

Я схватил мобильный, набрал свой собственный номер и, слушая тихое «пи-пи-пи-пи», начал собственное шоу:

— Федеральная служба безопасности? Добрый день, Иван Палыч вас беспокоит! Соедините меня с генералом Вороновым. Макс, привет! Отлично, спасибо! Да, конечно, в субботу, как обычно, в бане. Сделай одолжение, пробей по компьютеру новую претендентку. Олеся Беркутова… жду!

Домработница заерзала на стуле, я округлил глаза и заталдычил:

— Так, так, да, так, так, нет, так, так, да… Шульгин Юрий? Не путаешь? Характеристика от Яковлевой Марии Ивановны… Нет! Он где? А! О!

Олеся покраснела, на ее лбу выступила испарина. Решив, что горничная окончательно деморализована, я положил трубку на стол и впился взором во врунью.

— Олеся, мой ближайший друг генерал Воронов служит в ФСБ, кстати, я и сам бывший сотрудник этой службы.

— Лучше я пойду, — вскочила Олеся, — отдайте мой паспорт.

— Сядьте.

— Спасибо, мне пора.

— На работу к Марии Ивановне Яковлевой? — не удержался я. — Кого вы подговорили изобразить бывшую «хозяйку»? Лучшую подружку?

— Сестру, — вздохнула Олеся и вдруг широко улыбнулась: — Обломалось мне! Ладно, прощайте, не срослось. Авось следующий хозяин не такой въедливый попадется!

— Погодите, — попросил я.

— Чего зря время терять, — хмыкнула врунья, — я набрехала вам с три короба. Впрочем, теперь понимаете почему. Кто ж возьмет в прислуги человека, который свидетелем по убийству проходит!

— Всякое случается, — не согласился я, — может, мне как раз такая женщина нужна!

— Смеетесь? — прищурилась Олеся.

— Я абсолютно серьезен.

— Вас не испугало случившееся с Шульгиным? — спросила она.

— Не вы же его убили!

— Нет, конечно!

— А кто?

Олеся вздрогнула.

— Понятия не имею.

— Макс сказал, что вы дали показания против жены хозяина, Лады.

— Ну… верно, — неохотно подтвердила Олеся.

— Значит, решили до конца стоять за правду?

Олеся на секунду оторопела, потом вмиг смекнула, куда сворачивает беседа, и воскликнула:

— Шульгин — замечательный человек… был. У них в доме мне хорошо было, правда, иногда они скандалили. Ася Михайловна, мать Юрия, новую невестку недолюбливала, она с Ритой дружила.

— Это кто?

— Маргарита, первая супруга Юрия, — пояснила Олеся, которая, уверовав в то, что я имею огромные связи в ФСБ, решила говорить правду. — Лада у Шульгина в любовницах сначала ходила. Хозяин долго с одной бабой жить не может, больше шести месяцев не выдерживает. Ася Михайловна все ему твердила: «Сыночек, не оформляй отношений, не заводи официальной супруги. Я же не против нахождения в доме женщины. Живи так, без штампа», но хозяин уперся и сыграл свадьбу.

— Отчего скончалась первая жена Юрия? — спросил я.

Олеся схватила с блюда еще один птифур.

— Просто умерла.

— Думаю, Маргарита была очень молодой женщиной?

— Зачем Юрию старуха? — резонно удивилась собеседница.

— Юным особам несвойственно уходить на тот свет. Случилось несчастье? Она под машину попала?

— Нет, — сказала Олеся, — она заболела.

— Чем?

— Инсульт, говорят, случился, — вздохнула Олеся, — не знаю точно. Ася Михайловна один раз ляпнула: «Риточка моя бедная умерла, детонька! Ладка, лахудра, ни за что все обрела». Ася Михайловна интеллигентная, хорошо воспитанная, но не сдержалась в тот раз.

— Юрий разбогател, уже будучи женат на Ладе?

— Не совсем так, правда, я точно не знаю. Бизнес его вроде в гору пошел еще при Рите, квартиру двухуровневую купили, а потом Рита в ящик сыграла. Знаете, что Лада сделала, когда хоромы увидела?

Олеся замолчала, взяла последнее пирожное, проглотила его и криво усмехнулась.

— Вошла Лада в холл, покраснела и говорит: «Не мой стиль. Ломайте дубовые шкафы, перекрашивайте стены, чертями летайте, но к Новому году отделку должны закончить!» Во какая! Два дня жена — и уже гонор наружу! Ася Михайловна своей подружке по телефону это рассказывала, а я случайно услышала. И ведь сделала бригада за два месяца новый ремонт. Деньги Юрий отвалил немереные, всем отсыпал: рабочим, чтобы без сна пахали, соседям внизу, они хай подняли из-за шума. Да кому он только рублишек не отстегнул, ради Лады старался! А она! Сука! Убила мужа из-за денег! Вот вы тут упрекнули меня, сказали: против хозяйки показания дала. Верно, я и еще бы раз Асе Михайловне помогла! Иначе кто в доме хозяином остался бы? Думаете, мать Шульгина и его брат? А фиг вам! Все Ладке было отписано! Асю Михайловну она бы вон выперла и Николашу со Светой туда же, попугайчиков.

— Попугайчиков? — удивился я. — У Шульгиных птички живут?

Олеся засмеялась.

— Нет, это Юра так Николашу со Светкой звал: попугайчики-неразлучники. Слышали, такие пернатые бывают, разноцветные, желтые, зеленые, голубые. Их надо парой селить, если по душе друг другу придутся, так рядом до конца дней и просуществуют. Разлучать семью нельзя, умрут оба. Николаша со Светкой такие, с детсада вместе, потом за одной партой сидели. Очень тихие, их не видно и не слышно. Света готовит шикарно, Асю Михайловну мамой зовет, любит ее очень. Бесхребетная Светлана и пластилиновый Николаша, во все стороны гнутся. Понимаете?

— В принципе, да, — кивнул я, — а почему вы все же ушли от них?

Олеся кивнула.

— Причина простая, видите ли…

Плавный монолог бывшей домработницы Шульгиных прервал телефонный звонок. Беркутова вынула сотовый.

— Слушаю. Ой, здравствуй! Ой, Баян, все…

Олеся замолчала, очевидно, собеседник завел страстный монолог, потому что домработница сидела, не произнося ни звука, прижимая к уху крохотный аппарат. Я поманил официантку, велел принести еще кофе с пирожными, потом встал и пошел в туалет, страшно довольный собой. Еще четверть часа, и я сумею вытянуть из госпожи Беркутовой все известные ей сведения. Сейчас она договорит со своим кавалером, которому, очевидно, дала отставку, и мы еще поболтаем по душам. Девушка, работающая в доме на должности «принеси-подай», знает, как правило, массу интересных деталей.

Вымыв руки, я причесался, одернул пуловер и в радужном настроении вернулся к столику. Беркутова прекратила болтать по телефону, она сидела, положив голову на сложенные руки.

— Олеся, — позвал я, — нам несут свежий кофе.

Горничная не откликнулась.

— Вы заснули? — повысил я голос.

Домработница не пошевелилась, и меня царапнула легкая тревога.

— Вам плохо? Олеся, отвечайте!

Но она не двигалась, и тут подскочила официантка.

— Куда тарелку ставить, — возмутилась она, — чего разлеглась на столе, вроде не пили? Или уже бухая пришла? Эй!

Не успел я возмутиться, а подавальщица уже одной рукой энергично трясла Олесю за плечо.

Голова домработницы скатилась набок, я отпрыгнул к окну, а идиотка с подносом принялась орать, как обезумевшая.

— Спасите, убили, помогите, люди-и-и!

В мгновение ока набежал народ, я оказался в кабинете директора и спустя короткое время стал давать показания хмурому юнцу в мятых брюках и неопрятной рубашке. Мрачная личность велела звать себя Владиславом Михайловичем.

Очень хорошо понимая, что врать в подобной ситуации не следует, я все же не рассказал правды. Сообщил слегка видоизмененную версию событий. Мол, я ответственный секретарь общества «Милосердие», а заодно и личный порученец его основательницы. Элеонора хочет завести еще одну горничную, она разочаровалась в бюро по найму, оттуда присылают полувменяемых баб, выдавая их за суперприслугу. Денег неумехи требуют немерено, свои обязанности выполняют отвратительно. Поэтому Нора решила искать служанку через знакомых. Я совершенно случайно услышал о некой Олесе и хотел протестировать ее. Та прибежала по первому зову, принесла с собой кучу документов, но мы не успели обсудить детали работы у Норы. Я лишь угостил Олесю кофе с пирожными, потом пошел в туалет, а когда вернулся, она уже умерла.

Парнишка, старательно морща лоб, записал мои показания и, став еще более мрачным, начал задавать вопросы:

— Зачем вы пошли в туалет?

— Ну… как… понадобилось.

— Настолько срочно, что прервали разговор?

— Олесе позвонили по телефону, я счел момент подходящим.

— Кто с ней беседовал?

— Не знаю.

— Почему вы поили незнакомую женщину кофе?

Я растерялся, но потом ответил:

— Из-за хорошего воспитания.

— Видно, вам отлично платят, раз вы всех угощаете, — ухмыльнулся оперативник.

— Не жалуюсь.

— Сколько, если не секрет?

— Это имеет отношение к случившемуся несчастью? — рассердился я.

— Да нет, — спустил пар Владислав, — я просто так полюбопытствовал. Вы свободны.

Настал мой черед задавать вопросы.

— Отчего умерла Олеся?

— Вскрытие покажет.

— Ее не убили!

— Разберемся.

— Ни крови, ни разбитой посуды…

— Разберемся.

— Следов борьбы нет.

— Разберемся.

— В кафе вместе с нами сидели двое студентов, они переписывали конспект, больше никого не было.

— Разберемся.

— Вы спрашивали у швейцара? Может, кто-то входил на секунду?

— Господин Подушкин, — вяло оборвал меня Владислав, — вы секретарь общества «Милосердие»?

— Именно так.

— Вот и оказывайте помощь нуждающимся, а мы без вас разберемся!

Я спасовал, пошел к выходу, увидел у входа пожилого мужчину, судя по выправке — бывшего военного, и поинтересовался у него.

— Тело увезли?

— Вот ужас, — поежился швейцар, — все мы под богом ходим! Раз — и нету!

— Где труп?

— Его в машину погрузили.

— А вещи?

— Какие?

— Сумочка, мобильный…

— Не знаю, мне ничего не передавали.

— Скажите, милейший, сюда кто-нибудь заходил?

Пенсионер потер затылок.

— Давление, похоже, подскочило, — пожаловался он, — башка прям раскалывается. Нет, никого, кроме вас и двух мальчишек, не было. У нас в основном по вечерам собираются. Тверская за углом, самый центр, москвичи тут редкие гости, да и работают они, а приезжим дорого. Вот на стекле меню висит, глянут на цены — и бежать.

Он еще раз пощупал покрытый редкими волосами череп и понизил голос:

— Наш директор — идиот, поэтому мы и терпим убыток. Рядом два пафосных места, туда богатые прут, сюда им западло, а нормальному человеку чашечка кофе за десять долларов не по карману. За счет вечеринок выживаем, но, думаю, скоро медным тазом накроемся.

Я вынул из портмоне хрустящую купюру и протянул швейцару.

— Спасибо, вы мне очень помогли.

Пенсионер сделал быстрое движение пальцами, ассигнация испарилась, словно муха, проглоченная ловкой лягушкой.

— Заходите еще, — заулыбался он, — всегда рады.

Примечания

3

Птифур — маленькое пирожное размером с пятирублевую монету.