100 свиданий с ведьмаком

Дарья Гусина, 2020

Беляна: "В Сильверград я переехала ради бабушкиного наследства – чайной лавки. У меня и в мыслях не было что-то покорять… или кого-то. Тем более всяких там… мажоров, бездельников и оболтусов. В планах? Добиться скромного дохода и выйти замуж за хорошего парня, желательно не ведьмака. И не оборотня. И не дракона. И трансмагов тоже… не надо". Елисей: "Я потомственный ведьмак, наследник древнего рода, охотник на нечисть. Очаровываю девушек одной бровью. Мне не интересны скучные и правильные умницы-разумницы! Да и что ей здесь светит, в Сильверграде, городе Многомирья? Таких провинциалок-скромниц тут сжирают, не жуя. И это не оборот речи". Оба: "Встречаться?! Нам?! Вы серьезно?!"

Глава 7

Вид у Беляны, когда ведьмак явился в лавку на закате, был удрученный. Елисей заметил на столе раскрытый альбом с фотографиями. Понятно. Вспоминала — слезу пускала. Теперь глаза на мокром месте. Нашла время.

Первый вариант «шелков заморских» Еся забраковал. Красиво, элегантно даже, но…

— Ты в клуб собралась или в театр?

— Уж лучше бы в театр, — девица кисло улыбнулась. — Чего я там не видела, в клубах ваших?

— Можно подумать, ты в своей деревне только и делала, что тусовалась, — буркнул Елисей.

— Не тусовалась. Некогда было. Бывала пару раз в столице. Один клуб видел — считай, все видел.

— Вот и проверим. Это элитное место, наше, ведь-магов. Будешь еще детям рассказывать. Попроще есть что? И покороче.

Беляна кивнула, спустилась в другом платье, черном, узком и до колен. Тоже не огонь, но хоть видно, что девушка не из прошлого века в этот забрела. С кем это она в столице по клубам шарилась, интересно.

В «Серебре» как всегда было шумно, кумарно и разнузданно. Изя помахал им из-за столика. Беляна обрадовалась, сразу глазки загорелись, даже в щечку лепрекона чмокнула. И когда только скорешились?

Кто-то посадил в прозрачный контейнер из антинавьего стекла мруна. Такие твари сродни суккубам, только тупее. Но и у них смекалки хватает в природе человеческой лазейку найти, небольшую, но чтоб «на пожрать» хватало. А сколько такой твари в год крови человечьей нужно? Парочка выпивох, после заката на берегу реки встреченных и с пьяных глаз не понявших, кто перед ними, а вернее, что.

Нежить металась по кубу, билась о стенки, присасывалась к стеклу беззубым ртом. Мруну зубы во рту не нужны, они у него в… другом месте. А вот и трансформация: обнаженная девица, все при ней, но видно, что бедняжка немного не в себе: то ли перепила, то ли другим чем-то… догналась. Забрела на бережок ножки в прохладной воде помочить, а одежку в кустах бросила, не иначе. Глаза горят, влажный язык облизывает пересохшие губы, а взгляд призывный-призывный. Чего тебе, девица, надобно? А ты догадайся, добрый молодец, чего мне сейчас желается… в таком виде. И ведь так эволюционировала, навья монстра, что выжившие (которых было немного) затем описывали, что с ней разговаривали. Не то чтобы задушевно очень — не до того было.

Мрун изогнулся, принял позу пособлазнительней. Елисей чертыхнулся, выгоняя из сознания гадкое ощущение. Магия навья на него не действовала, но он мог слышать ее отголоски в голове. Странно, раньше идея посадить навью в куб с полигона Есе бы понравилась, а сегодня… муторно что-то на душе, тревожно.

— Вот же! — Еся пнул ногой контейнер. — Кто додумался?

Нежить восприняла это как призыв к более близкому знакомству: подвинулась ближе, отклячила аппетитный зад. Еся показал ей медвежьи клыки. «Обиделась». Огромные глаза слезами наполнила. Действительно, эволюция вида налицо. Еще немного — и навьи заговорят. Пару раз встречались Есе старые ведьмаки, которые клялись: есть в Нави разумная нежить. И шепотом приговаривали: а ведь встречалась им мерзость говорящая. И замолкали. О чем ведьмаки и навьи «беседовали»? Не о погоде, уж точно.

Есю по плечу хлопнул приятель Веремей. Осклабился, кивнув на мруна, подошел к кубу, сделал бедрами несколько неприличных движений. Тварь обратилась в монстру, ударилась о стекло, чавкая ртом.

Еся ухмыльнулся, пожал приятелю руку:

— Веря, тебя даже такие девушки не любят.

— Зато я их люблю.

Веремей из рода Нефарьевых, родич дальний южным гоблинам, действительно был некрасив: носат и тщедушен. Харизму заменял деньгами, дежурство в Дозоре — тем же и связями.

— У вольных охотников выкупил, — похвастался приятель. — А говорили, редкие они, мруны, редкие! Эх, жаль, к шесту красотку не поставишь, попкой повилять.

Еся представил себе мруна у шеста для стриптиза и содрогнулся.

— А ты с кем тут? — полюбопытствовал Веремей. — Чего к нам не идешь?

Пришлось заняться светскими церемониями. Будучи представленным Беляне, Веря засуетился, подсел поближе. И остальные подтянулись: Олег, Джефри, Береника. По лицам их Елисей понял: знают, ждали. Поступок его по всему Сильверграду прозвучал. На лицах любопытство: что это было? Влипос очередной? И как? Выкрутился?

Береника первой взгляд от Беляны оторвала, Есе почудилась в нем свирепая злоба. Вот ведь странно: никогда ей ничего не обещал, запросто при ней с девчонками по углам обжимался, но никогда такой ярости в глазах не видел. Ника протянула прямо при Беляне, скривив губы:

— И ты это типа серьезно? На клуше этой жениться собрался? Сбрендил, Веденеев?

Беляна подняла взгляд, посмотрела спокойно-внимательно, голову набок наклонив, как будто вывод какой сделала… и отвернулась к Изе, Елисея даже взмахом ресниц не одарила.

Олег напротив, смотрел пристально, даже прищурился. Подумал, руку через стол протянул:

— Олег Ступин, друг Еси. Сяду?

Веремею, который вернулся с коктейлями, Ступин показал глазами: место занято. Тот помрачнел, но спорить не стал — Олега боялись. Он лучше всех из компании помнил, кто он, — ведьмак, из древнего рода правьих берсерков. Никогда ни перед кем не отчитывался. Сорил деньгами. Менял автомобили каждые полгода, девушек — чаще, полицменов со всех Кварталов знал поименно, а они его и подавно. Записывался на дежурство в Дозор, когда начинал скучать, и на охоте бешено уходил в отрыв. Старшины не любили брать его в свои дюжины, но против Ступиных идти им было себе дороже.

Взгляд Олега, брошенный на Беляну, Елисею не понравился. А на Веденеева Ступин посмотрел с ухмылкой, мол, что за игру затеял, братан? Не ту ли, в которую можно играть втроем?

И зачем Еся вообще девчонку в клуб притащил? Плохая была идея. Береника не успокаивалась. Заявила при всех:

— Как же так? Еся, я думала, я твоя девушка!

Губы у нее дрожали непритворно. И браслеты на руках, сдерживающие трансмагию, унаследованную Никой от мамы, наливались нехорошим серебристым свечением. Елисей был даже благодарен болтуну Веремею, когда тот лениво бросил Нике:

— Если так рассуждать, ты тут каждому третьему девушка.

Береника взвилась, кинулась на Веремея, выставив трансформированные стальные когти. Дрянь дело.

— Оу! Оу! — испуганно заорал Веря, держа Нику за запястья. — Уберите эту дуру бешеную от меня!

Олег ухмылялся, химер Джефри, уже с утра, видимо, догнавшийся транс-дурью, равнодушно смотрел из-под густых ресниц. С места поднялся Изя. Мягко проговорил:

— Лови денежку золотую.

Кинул Беренике отполированный до золотистого блеска медный солид. Девушка замерла, опустила руки, пошла за монетой вдоль столиков. Джефри вяло протянул:

— Охолонится и вернется. Как бы чего не выкинула. И что нашло на нее?

— Я ей ничего не обещал, — буркнул Елисей, отпивая из бокала.

И заслужил все же взгляд из-под ресниц, короткий, мельком. Беляна посмотрела на него, как на клоуна в цирке — не то чтобы смешно, но интересно знать, что еще выкинет.

— Так это правда? Еся тебя похитил и жениться хочет? — спросил Ступин.

Олег весь подобрался, откинул назад длинные золотистые волосы, которые совсем не делали его хоть сколько-нибудь женственным. Со своей томной аристократической красотой он оставался тем же хищником, только светлой масти.

— Правда, — Беляна кивнула.

— Я его понимаю, — протянул Олег. — Но что-то не верю во всю эту историю. Ребят, расскажите, что там у вас приключилось, с драконом и ритуалом, только честно! — Ступин повернулся к Есе, глаза его смеялись. — Ну не поверю я, что Веденеева в голову вдруг стукнуло своим примером драконью молодежь на путь истинный наставить!

Еся почувствовал, как закипает, но поймал предупредительный взгляд Иззы и смог сдержаться. Ответила Ступину Белль.

— Насчет молодежи не знаю, а приключилась… любовь, — девушка посмотрела Олегу прямо в лицо. — Любовь. С первого взгляда. Встретились глазами — и всё.

— Не испугалась ведьмака? Мы, ведь-маги, говорят, нравом опасные? — Ступин говорил вкрадчиво, ласково.

— Конечно, испугалась… немного, но ведь… чувства, — «простодушно» и проникновенно ответила Белль, округлив глаза. — Думаю, все хорошо у нас с Есенькой будет. Я девушка скромная, хозяйственная. Из города уедем, коровок заведем. Двух. Козочек тоже. Еся не против, правда… милый?

«Милый» угрюмо кивнул. Беляна повела плечом, локон на грудь перебросила, слегка разгладила его тонкими пальцами. В глазах — непонятное что-то. Злится. Сильно.

Елисей видел только профиль Ступина, но прекрасно знал, как и куда тот смотрит: без стеснения, жадно даже, шарит взглядом по Беляниной фигуре, изучает грудь, губы и круглые коленки, открытые в узком платье. Олег расслабленно улыбнулся, но Еся видел, как приятель подобрался, даже руки на стол поднял, поставил перед собой, костяшку прикусив.

Нужно поговорить с ним, как друг с другом. Ведь они пуд соли вместе съели. Елисей попытался начать разговор, отведя Ступина в сторону. Олег вытаращил глаза, ненатурально «удивился»:

— Да чего ты испугался? Не съем я твою лапоньку. И в мыслях не было! Такие простушки деревенские вообще не в моем вкусе. Да и с драконами связываться… Не, я разве дурак? Ну ты и попал, дружище! Есенька! Ой, не могу!

Олег хлопнул Есю по плечу. По-дружески. Но Елисея это не успокоило. Ступин — охотник.

Однако, вернувшись за столик, Олег вроде потерял к Беляне интерес, позевывал, посматривал на часы. Еся повел Белку танцевать, покружил по танцполу под внимательным взглядом проникшего в клуб репортера, одного из тех, что дежурили у дома в Лисьем Переулке. Беляна улыбалась, тоже заметив журналиста, но рука ее лежала на плече Еси в такой опасной близости от его уха, что ведьмак нервничал. Но нет, не такая она, чтоб скандал при всех устроить. Видно, дом ей очень дорог. И Есе назад пути нет.

Они уже шли за столик, когда у сцены появилась Береника. Пьяная, растрепанная. Завизжала, как кошка, которой прищемили хвост, привлекая всеобщее внимание, сдернула с руки сдерживающий браслет и со всей силы ударила в куб с мечущимся в нем мруном.

Стекло было особым, серебряным, крепким, но и Береника была дочерью ведьмака и транс-магини. Осколки куба хрустальным потоком хлынули под ноги посетителям. Несколько секунд народ молча соображал, потом решил, что настало время для паники. Ника сама чуть не попала под когти мруна, но отмахнулась магией, почти не глядя, вереща на ультразвуке. «Бабы», — с тоской подумал Елисей, запихивая Беляну себе за спину.

В голову ударило мруновой магией. Даже Есе стало нехорошо. Пытаясь пробить проход к выходу, тварь добавила свою «ноту» к звуковым модуляциям Береники. Дуэт получился отменный, жаль, что мечущиеся и затыкающие уши люди его не оценили. Если те, кто стоял ближе к сцене, еще понимали, что происходит, то задние ряды паниковали на совесть. А ведь опасности в целом и не было, нежить сама боялась. Чтобы питаться, мрунам нужны тихие темные места и заплутавшие горожане, а не шумные клубы и пьяные ведьмаки. Хорошо, если только пьяные. Эх, если бы еще ведьмаки были ведьмаками, а не тучным, ленивым стадом, откормившимся на поле заслуг их отцов, дедов и прадедов!

Тварь прошмыгнула мимо, мотая вытянутой башкой и шипя. Еся выхватил с ее пути остолбеневшего репортера, оттащил его в угол. Чем достать мруна? Голыми руками-то не возьмешь.

Беляна вцепилась Елисею в плечи.

— Что это? Нежить?

— Не бойся! Держись рядом с Изей. Вон он. Изя, сюда!

Лепрекону ничего объяснять не понадобилось. Он быстро повел Беляну к выходу, осторожно лавируя в толпе. Девчонка оглядывалась, а Еся пару раз оглянулся на нее. Мало ли, народ носится, топчется. Случись что — ему перед драконами отчитываться. Коровок она заведет, козочек. Ей только коровок пасти, с такими… данными!

Ника у сцены сидит, сопли по лицу размазывает, подвывает, таращась по сторонам. Протрезвела, что ли? Поняла, что учудила? Истеричка. Хоть бы раз намекнула, что у нее на Елисея какие-то виды. Он же не химер — чувства считывать. Встретились, покувыркались от скуки — и по своим делам.

Откуда-то вынырнул Олег. Ну хоть этот не растерялся. И оружие где-то взял, короткий изогнутый клинок. Елисей поднял откинутый Никой серебряный браслет. Выгнул в полосу, приложив недюжинное усилие — хоть какое-то оружие. Серебро неприятно укололо его в руку остаточной транс-магией, чужой и недоброй.

Олег и Еся обменялись короткими фразами:

— Где она?

— Кажется, на крышу прорывается.

И точно: стены и пол на лестнице и в коридоре с техническими помещениями и туалетами носили следы лап, когтей и ударов сильным телом. Тварь пометалась по второму этажу и ушла на крышу, через одно из выбитых окон.

— Ты налево, я направо, — сказал Ступин.

Елисей не стал спорить. Сейчас главное — не упустить мруна, не дать нежити добраться до трещины в Яви. Тварь еще на крыше, иначе внизу уже орали бы прохожие. Время непозднее, на улице полно народу, мамок с колясками, детей. Тут центр: фонтаны, игровые площадки. Поимка этой конкретной нежити стала для Еси принципиальным делом. Он вроде не виноват, в том, что Ника кукухой повредилась… и вроде как виноват. И вот он, Веденеев, стоит на крыше, чувствует неприятный холодок по коже, хотя вечер теплый.

Холодно. Это ему не показалось. Где-то рядом трещина в Яви, из Нави стужей несет. Поэтому мрун так на крышу рвался — почуял, как родным «домом» пахнет. Но что-то подсказывало Есе, что нежить не ушла, что она еще рядом. И от этого становилось еще тревожнее. Любая другая уважающая себя тварь давно бы утекла в Навь. А эта или очень глупая, или очень… странная.

Цокнули когти о металл, засвистело. Тоненько, глухонько. Словно человек губы сложил и выдохнул. У Еси встали дыбом волоски на шее. Да что с ним такое? Это ведь мрун, навья иллюзия! Ну кинется, разве что массой прижать сможет, чтобы до горла хоботком дотянуться.

— Ведьма-а-ак, — раздалось тихое, сказанное то ли высоким мужским голосом, то ли грубоватым женским.

Еся крутнулся на пятках, вгляделся в глубокие тени. Луна за облаками, на крыше горят фонари, особые, от нежити, заряженные пламенем драконов, но этой твари на них плевать. Елисей больше догадался, где сидит мрун, чем увидел его.

— А ТЫ меня выслушаеш-ш-шь?

— Кто здесь? — строго спросил Елисей. Не может быть, чтобы это нежить с ним человеческим голосом разговаривала.

— Никто. Просто пос-с-сланник.

— Мрун? Это ты… говоришь со мной? — это прозвучало… глупо, но Еся видел два горящих на фоне магической будки огонька — выпуклые глаза нежити. И рот, что шевелился в такт словам.

— Удачно ты нам попалс-с-ся, — прошептала тварь. — Твой интерес-с-с в деле имеется. Нам это нравитс-с-ся.

— Какой еще интерес? — ведьмак начал потихоньку приближаться, чувствуя непривычный страх.

— Боиш-ш-шься?

— Это тебя-то? — Еся принялся осторожно обходить чердачную трубу.

— Лебеди Черной, — выдохнула тьма.

Елисей застыл.

— Ты…?

— Я пос-с-сланник Навьей Рати. Рыщ-щ-щу во тьме. Ищ-щ-щу то, что мне обещ-щ-щано. Помоги Лебедь найти. Она и тут, и там, прячется в иллюзиях, навьям глаза отводит. Укажи на нее. Не жалей Черную. Она тебя не пожалела. Лебедь — наш-ш-ша по закону Навьему, не людьми писанному. Все равно доберемся. Но жертв меньш-ш-ше будет… среди гражданского нас-с-селения, — мрун захихикал.

Спина у Еси покрылась холодным потом. Он молчал, переваривая услышанное. Значит…

— Значит, прав я был, — и сам не понял, что сказал это вслух.

— Прав, — мрун хмыкнул. — Думай, ведьмак. Даем тебе трижды тридцать дней и три ночи. А потом ратью пойдем. Пожалей город. Много невинных людей пос-с-страдает.

Еся очнулся от мерзкого ступора и шагнул к стене. Тварь изогнулась, взлетела на крышу магической будки и растворилась в воздухе. Трещина полыхнула синим навьим огнем — закрылась.

— Веденеев! — в окно вылез Олег. — Что, упустил?

— Угу, — медленно произнес Еся, приходя в себя. — Вон там разлом был.

— Что с тобой? Под воздействие попал?

— Да что-то… такое… было… странное.

— Да? Ты в норме? Ну пошли. Только давай по пожарной лестнице спустимся. Там Толли Сагус явился, рвет и мечет. Короче, закрывают клуб. Беренику в участок забрали. Как бы тебе не попало.

— Да пусть, — рассеянно проговорил Елисей, вытирая с лица холодный пот.