Укрощение рыжего чудовища

Дарья Волкова, 2021

Эта книга подарит не просто удовольствие, она вдохновит и удивит! Хирургу Варваре Самойловой и в страшном сне не могло привидеться, что её долгожданный «принц на белом коне» явится к ней на приём в травмпункт в неприглядном облике пьяного наглого дебошира. Но судьба не шутит, а жизнь – лучший сценарист для любовных историй. Новоявленный ухажёр не даёт Варе проходу, и вскоре выясняется, что она влюбилась в него по уши. Но к чему приведёт эта любовь – не знают ни он, ни она. Разница в их характерах влечёт за собой бесконечную череду ссор и примирений. Они не могут жить друг без друга, но и вместе быть тоже не могут. Возможно, сама судьба решила подарить им обоим шанс на любовь, или их встреча – просто роковая случайность…

Действие шестое

Героиня печёт пирожки. Герой их ест.

Из авторской суфлёрской будки, смущённо: «Не, я понимаю, конечно, что в нормальном театре такого на сцене не показывают, но…» В ответ зрительный зал затихает, перестаёт шелестеть веерами и шуршать фантиками конфет.

Он протянул руку, не отрывая взгляда от ноутбука. Лишь в последний момент посмотрел на экран телефона. И замер.

Он никогда не звонил по этому номеру. И с этого номера ему тоже никогда раньше не звонили. И оказался этот номер в телефонной книге его мобильного после того, как бумажка, на которой номер был записан, перекочевала несколько раз из одной пары брюк в другую. Потом в нагрудный карман рубашки. Потом в джинсы. А потом Тихон сдался и переписал этот номер с маленького кусочка бумаги в клетку, который почти насильно вручила ему мать, в телефон. Раз уж так и не собрался с духом выбросить. И теперь смотрел на цифры и четыре буквы на экране. Отец.

Я помню, что у тебя сегодня день рождения.

Я всё помню.

А телефон всё звонил и звонил. А молодой русоволосый мужчина за рабочим столом, заваленном бумагами, всё смотрел на звонящий телефон и никак не мог решиться. Но потом всё же двинул пальцем по сенсорному экрану. То ли потому, что палец дрожал, то ли по иной причине, но сенсор не сработал. А телефон перестал звонить.

Тихон какое-то время еще смотрел на фаблет в своей руке. Словно гипнотизируя. Чтобы тот снова зазвонил. А потом резко отложил телефон в сторону и уткнулся в монитор. Сам перезванивать не будет. Больно надо.

А на расстоянии примерно в сотню километров, в подмосковной и патриархальной Коломне немолодой седой мужчина смотрел на свою простенькую «нокию». Надо набрать еще раз. Может, не слышал. Может, за рулём. Да мало ли что. Но так и не смог нажать на кнопку вызова.

Трусость — не грех. Но постыдная слабость — для мужчины в особенности. А сейчас Аристарх Тихий именно струсил. Что сказать, если там, на том конце, все-таки возьмут трубку?

Нет, он знал, что сказать. Точно знал. Но как же трудно эти слова произнести.

Прости меня, сын.

Неделя пролетела как один день. И вот снова суббота. А неделю назад, предыдущим субботним утром Варя убрала под тканевый чехол вишнёвое платье, задвинула подальше в шкаф лаковые лодочки. Все задвинула подальше. И после этого у Варвары словно завод какой-то включился, как в механической игрушке. Не сидела на месте ни секунды. Все выходные промоталась по гостям — родители, брат, подруга. А потом — понедельник, работа. Джинсы, свитер, на смену кроссовкам пришли зимние ботинки, на смену куртке — пуховик. В Москве резко похолодало и выпал первый снег. И хорошо. Белый снег прикрыл мокрую грязь. Можно перевернуть страницу и начать снова. И не выискивать взглядом каждый раз, выходя из подъезда дома или дверей травмпункта, знакомый черный джип.

Неделя прошла в рабочих хлопотах, которые Варя по возможности сама себе еще и дополнительно обеспечивала. Начала формировать папку с материалом для квалификационной работы. Один раз очень душевно и продуктивно посидела с Данькой за очередными плюшками от хозяйственной Леськи. Вот чего никак не могла понять — как при такой домовитой жене Данила оставался неприлично тощим. Нет, версию про паразитов Варя регулярно выслушивала, когда вслух завидовала Данькиному метаболизму. А несправедливо все-таки. Кому-то и одна плюшка сразу на бёдрах или попе оседает. А кому-то тазик пирожков — не в коня корм.

Вот в том числе и об этом думала Варвара, разъезжая утром субботы по магазинам. Продуктовый — капитально, чтобы на неделю. Хозяйственный — давно собиралась поменять шторку в ванной. Бытовой химии и косметики — прокладки кончились, а скоро понадобятся. И вот эту маску для волос.

Пакеты из машины пришлось тащить домой в два захода. А потом Варя уборку затеяла — на неделе получается редко, а приятно всё же, когда дома чисто. Тем более, чего там убирать, в ее скромной однокомнатной? Но свою квартиру Варя любила, потому что именно своя. И потому что всё там сделано и устроено так, как хочется и удобно ей. И пусть старший брат сколько угодно прикалывается над Вариной коллекцией мягких игрушек, а вот начнут племянницу в гости привозить, будет чем поиграть девочке!

После уборки поставила тесто — опарное, дрожжевое, как бабушка научила. И начинку для пирогов. Надо сделать Даньке ответную любезность. А пока подходит тесто, можно отправиться в ванную, понежиться за новой, в фиолетовых кораблях и дельфинах, шторкой и опробовать купленную маску для волос.

Чем Варя думала, когда устанавливала в комнате шкаф с зеркальной дверцей, — непонятно. Но пройти мимо него теперь никогда не могла. Вот и сейчас сбросила полотенце, протянула руку, чтобы открыть шкаф, достать свежее белье. И замерла. Разглядывая себя голую. Что с ней не так?

Комплексов у Вари по поводу своей наружности отродясь не водилось. Имея такие яркие акценты во внешности, как копна рыже-золотых кудрей, о многих вещах можно не сокрушаться. Ну, нет у нее длинных модельных ног. Зато грудь вполне — и размер, и форма. И талия тонкая. Правда, на ее фоне бёдра казались шире, чем Варе бы хотелось. Но тут уж конституция такая. Типичный гинекоид. Варя вспомнила, как лет в восемнадцать пытала брата — хороша ли? И какая у нее фигура с точки зрения мужчины? На что Колька ответил лаконично: «Нормальная. Фертильная». За что в очередной раз выслушал о себе много интересного. Фертильная! За эту «фертильную» она его чуть не прибила. Тогда, в восемнадцать, ей хотелось услышать что-то другое. Хотя даже тогда, в восемнадцать, она не страдала от отсутствия внимания к своей персоне. Сестра легендарного рыжего капитана сборной меда по волейболу, дочь одного из ведущих травматологов города, староста группы, умница-красавица-заводила и прочее.

Сейчас, спустя почти десять лет, многое изменилось, и не только у нее. Половина группы уже завела семьи. Кто-то даже развестись успел. Варя и сама чуть замуж не вышла, но вовремя спохватилась.

Иногда они встречаются группой, но всё реже и реже. У всех дела, постоянную связь Варя поддерживает только с Ларкой Есиной, такой же неугомонной, как и Варя в студенческие годы. Но сама Варвара изменилась. Во многом. Она другая. И сейчас ей уже не нужна оценка своих внешних данных слонопотамистым братом. Сама себе цену знает. И свои достоинства. Хорошая у нее фигура. Женственная. И лицо интересное. И вообще… А что тогда не так?

Варя спохватилась. Стоит перед зеркалом нагишом и о всякой чуши думает. Она решительно открыла шкаф. Удобные бесшовные трусики, от которых не остаётся некрасивых следов. Лифчик надевать не стала. Футболка, серые спортивные штаны, убрала волосы в хвост. А маска для волос хорошая оказалась — локон к локону и блестят. Так, ладно, хорош собой любоваться. Ее ждёт тесто.

Тесто подошло прямо как по заказу. Варя поставила на столешницу миску с начинкой — вишня с сахаром, уже подогретая и доведённая до кондиции. С вишней будут пироги — Колькины любимые. И не только… Колькины.

Варя села на табурет, поставила локти на стол рядом с белой фаянсовой миской, полной вишнёвой сладкой массы. И тут завод в игрушке кончился. А Варя заплакала. Сначала потихоньку. А потом… Эх, раз уже всё равно надо прореветься, так чего стесняться? И Варя зарыдала всерьёз. Чтобы уж за один раз всю обиду выплакать. Больше поплачешь, меньше пописаешь, как в таких случаях приговаривал отец.

И вот из-за чего, казалось бы? Что случилось? Ведь ничего. Вот именно — ничего. Накопилось, наверное, просто.

И ведь умом понимала, ради чего всё. Что все пути ведут к постели. Ну так уж бабы-дуры устроены. Что верят. Не хотят, а верят. И она самую капельку поверила. Во все эти красивые ухаживания, в задушевные разговоры, во взгляды с восхищением. А даже наглым рукам поверила. Потому что какого-то хрена придумала себе, что это только для нее всё, исключительно и эксклюзивно для нее — машины-рестораны-комплименты. А схема-то отработана до автоматизма.

Варя шмыгнула носом. Солёная капля упала в миску со сладкой вишней. Надо быть с собой честной. Не для нее это. Не умеет для здоровья. Просто для здоровья. Потому что если только для здоровья, то всё в ее руках было. Можно было раскрутить Тихого в постели на всё, что угодно. Ей вообще, если трезво вдуматься, повезло еще. Что она о нём знает? Что он может пьяным в драку ввязаться? Что у него три ресторана? Данных маловато для того, чтобы после третьего свидания лечь в постель и не заполучить по нечаянности. Так можно было и на сюрпризы напороться. Он вполне мог быть в постели грубым. Мог оказаться любителем «в попку». Или «в ротик». Или поиметь ее без резинки, а это по нынешним временам вообще чревато до чрезвычайности. Всё могло быть, ведь она его так мало знает. Но нет, всё получилось довольно консервативно. И даже не то чтобы сильно плохо, неумело или быстро. Просто у самой Вари в какой-то момент резко вырубило это-вот-самое ли-би-до. В какой-то момент просто взяло — и вырубило. Наверное, когда Варя осознала, что у нее есть какой-то, скорее всего, двухзначный порядковый номер. Запоздало осознала. И после этого уже о каком кайфе от секса можно говорить? Если ты зажата. И думаешь совсем не о партнёре, не о том, что между вами происходит, а о чём-то другом. И все прикосновения, поцелуи и всё остальное — просто мимо. Мимо тебя. Потому что без либидо человек в постели приравнивается к бревну.

Варя протянула руку и оторвала кусок бумажного полотенца. Шумно высморкалась. Теперь нос и глаза полдня будут красные — с ее белой кожей плакать очень накладно. Ладно, шут с ним, с Тихим и с их неудавшимся сексом. Выводы сделаны, страница перевёрнута, обида выплакана. Теперь делом надо заняться, а то тесто перестоит. Варвара резко открыла ящик и достала скалку.

Пикнул таймер на духовке, и Варя оторвалась от книги. В своё время она смеялась над братом, над его страстью читать только профлитературу и ничего, кроме этого. А теперь вот сама умыкнула у отца в прошлые выходные практическое пособие по ургентной травматологии и увлеклась им не на шутку. Интересно. И никакого силикона с ботоксом нет и в помине.

Варя осторожно открыла духовку. Аромат, до этого воровато сочившийся, поплыл по кухне полноправным хозяином. Варвара довольно улыбнулась. Удались пироги! Сегодня они, конечно, вкуснее всего — с пылу с жару, только что из духовки. Но и завтра будут тоже ничего. И в понедельник. Или позвонить Коле и зазвать их с Любой на пироги? Словно в ответ на ее мысли тренькнул дверной звонок.

Варя поднялась с табурета. Вряд ли это Коля — предупредил бы. Наверное, соседская девчушка, десятилетняя Катерина на запах пожаловала. И медведей Вариных потискать. Варя улыбнулась и пошла открывать дверь. Здорово, что нашёлся дегустатор на пироги. Сейчас они самые вкусные.

За дверью оказалась не Катя. И даже не Колька. Тихон Тихий — собственной персоной.

— Здорово. — Он шагнул через порог.

И Варя так опешила, что отступила на шаг. Вместо того, чтобы захлопнуть дверь перед его носом. А еще лучше — и нос прищемить.

— Ревела? — Он внимательно посмотрел на нее — припухший розовый нос и покрасневшие глаза. — Из-за меня?

— Тихий! — И больше слов не нашлось. Потому что какого хрена явился?! Потому что откуда узнал?!

— Угу. Я. — И Тихий, как ни в чём не бывало, принялся разуваться.

— А ну стой! Тебя сюда не звали!

— Не звали, да. Я сам. Самостоятельный. Слушай… — Он смешно наморщил нос и принюхался. — А чем это пахнет? Никак пирогами?

— Ничем не пахнет! — рявкнула Варя. — Обувайся и проваливай!

— Нет, ну как это я уйду, если я еще чаю с пирогами не пил? — Он обошёл ее и заглянул за угол, на кухню. Присвистнул. — Говорю же — пироги! Варвара, где руки можно помыть?

— В унитазе! И пить оттуда же!

— У тебя, наверное, этот… — Тихон безошибочно открыл дверь ванной и закончил свою мысль уже оттуда. — Синдром…

— Какой, к чёрту, синдром?!

— Ну этот… который противоположен ли-би-до. И ову-ля-ции.

Варя забыла закрыть рот, стоя в дверях ванной. Как легко он произносит эти слова. Запомнил? Знал? Да какая, в пень, разница?!

— Тихий, какого чёрта ты припёрся?!

— Соскучился. — Он аккуратно вытер руки, причём именно полотенцем для рук.

— Так соскучился, что неделю не появлялся?! — Ой… господи, выключи во мне эту брошенную идиотку-истеричку!

— Меня Рося в рабство забрал, — неожиданно хмуро и, словно оправдываясь, ответил Тихон. — Всю неделю мотался с ним, как проклятый, по казённым местам. Землю в собственность оформляли, бумажки всякие, то-сё, пятое-десятое. Да потом еще… — Он вдруг спохватился: — А ты по мне тоже скучала?

— Нет!

— Угу. Я так и понял. Пошли пироги есть.

Тихон протопал мимо нее на кухню. Что Варе оставалось делать? Пошла за ним.

На кухне он моментально сделал несколько вещей. Проинспектировал чайник и, убедившись, что вода в нём есть в достаточном количестве, щёлкнул кнопкой. Добыл себе кружку — Варину любимую, между прочим! Пристроил в кружку пакетик чая, а после этого, приготовив себе всё для чаепития, под шум закипающего чайника, ухватил с противня пирожок. Зашипел, но из рук горячую выпечку не выпустил, принялся дуть и перекидывать с ладони на ладонь.

— С вишней?

Нет, наглость не впереди Тихона родилась. Она вместо него родилась!

Тин, не дождавшись ответа, еще раз хорошо подул на пирожок и откусил.

— Вишня! Горячшшшо. Вкушно! — Он дожевал и проглотил. Тут же налил кипятка в кружку, не вставая с табуретки. И добавил: — Только тесто плотновато. Дрожжи, может, несвежие? Или перестояло?

Желание схватить противень с горячими пирожками и огреть им Тихого со всей силой по башке было таким острым, что Варя зажмурилась. Сидит, сволочь, как ни в чем не бывало. На ее кухне. И трескает пирожки, словно для него их пекли! Только уважение к собственному труду удержало Варю от этого поступка. И то, что противень еще горячий.

— Тихий, я повторяю свой вопрос. Медленно. По слогам. Какого хрена ты припёрся?

Тихон стащил еще один пирог из приоткрытой духовки. Подул в кружку и отпил чая.

— А давай лучше я вопрос задам? Встречный. Что в прошлый раз было не так и какая муха тебя укусила?

Тихий сам не понял, что поднёс спичку к тому, что пока только тлело. А теперь ярость взметнулась столпом бушующего пламени. Но наружу прорвалась вкрадчивым медоточивым голосом.

— Что не так? Да всё так. Всё было просто прекрасно. Классно потрахались.

Только после того, как эти слова сорвались с ее губ, Варя поняла, как они ее задели. Сидели ядовитой занозой всю неделю. А теперь вот она выплюнула их. С наслаждением. Мёд отравлен.

Тихон прикончил половину пирожка и едва слышно фыркнул.

— Да как же. Если бы всё было прекрасно, то сейчас мы бы именно этим и занимались. Классно трахались. Голые. В спальне. А мы сидим на кухне, и ты меня спрашиваешь, зачем я припёрся. Что-то явно пошло не так.

Вот же, блин, гений дедукции! Да, не так. ВСЁ не так! Но скажу я тебе то, что ты в состоянии понять. А лишнее тебе знать не надо. Варя взяла со столешницы полотенце с петухами и принялась медленно скручивать его жгутом в руках, чтобы изгнать из головы видеоряд «классно трахались — голые — в спальне».

— Скажи мне, Тихий, зачем люди занимаются сексом?

— Это тест на внимательность? На интеллект? Или просто вопрос с подвохом?

— Отвечай.

— Потому что это приятно! — слегка раздражённо ответил Тин и снова принялся за пирог.

Его раздражение принесло Варваре практически физическое наслаждение. Так тебе и надо.

— Приятно, значит… А как это «приятно» называется с точки зрения физиологии?

— Понятия не имею! — Тихон уже натурально рыкнул.

Не понимает, к чему разговор. Злится. Классно!

— Я же медакадемий не кончал, в физиологии не силен.

— Ну что ты на себя наговариваешь, Тихон Аристархович? — мурлыкнула Варя и безотчётно принялась наматывать полотенце на руку, словно повязку. — Ты правильное слово употребил. «Приятно» с точки зрения физиологии называется словом «оргазм». Или, иначе говоря, человек кон-ча-ет.

Тихон отодвинул в сторону кружку и подпёр кулаком щеку.

— Очень интересная лекция, профессор.

Достал. Варя шумно выдохнула:

— Тихий, ты кончил?

— Пока нет.

— Я про прошлый раз! — Варя снова метнула взгляд на противень. Руки так и чесались.

— А-а… Про прошлый… Да. Говорю же — классно потрахались. Прямо очень. Я бы повторил.

— Вот чувствую, что я сейчас открою тебе Америку, Тихий… И заодно расскажу, что Земля круглая.

— А вода мокрая…

Варя сжала кулаки так, что даже ее короткие ногти больно врезались в ладони. Упырь! Натуральный упырь! Хам! Бревно! Взгляд Варвары упал на лежащую на разделочном столе скалку. И рука сама потянулась, она отшвырнула в сторону полотенце.

— По башке только не бей, — Тихон опасливо покосился на кухонную утварь в ее руках.

— Ты в нее ешь?

— И это тоже.

Нет, с ним положительно невозможно ругаться. Или очень сложно. Но Варя попробует! Хлопнула скалкой по ладони. Раз, другой. Тихий внимательно следил за ее руками. Но пирог не выпускал.

— Сексом люди занимаются вдвоём. И соответственно удовольствие в виде оргазма должны получать оба. А когда только один получает удовольствие — это не секс, Тихий. Это называется «мастурбация». Мне как-то не в кайф присутствовать при том, как ты с помощью меня дро*ишь.

— Чего?! — Тихий не донёс до рта остаток пирожка.

— Ты кончил. Я нет!

Взгляд у Тихона стал совершенно ошарашенный. Он положил на стол недоеденный пирог.

— То есть… Весь этот сыр-бор… все эти обидки и хлопанье дверями… из-за того, что ты не кончила?

Твою же ма-а-ть… Варя чуть не застонала вслух. Какой же идиоткой она себя выставила! Идиоткой, истеричкой и до кучи — нимфоманкой! Но сказать о своём главном разочаровании не смогла. Ведь и себе она в нём с большой неохотой призналась. А теперь… теперь выхода нет, кроме как реализовывать принцип: «Лучший вид защиты — это нападение».

— Сыр-бор, как вы изволили выразиться, Тихон Аристархович, из-за того, что в постели вы полное ничтожество. Как любовник ты, Тихий — ноль без палочки. Пустое место. Поэтому ты мне больше не интересен. Доедай и уходи.

Сказала и самой себе противна стала. Мало ли что он это заслужил. Мало ли! Самой нельзя опускаться до такого уровня склок и оскорблений. Стыдно.

Тихон отвёл глаза. Потёр висок. Протянул руку и сцапал еще один пирог. Надкусил и задумчиво прожевал.

— Не. Всё нормально с тестом. Показалось мне, что перестояло.

После этого внезапно проснувшееся душевное благородство куда-то делось, и Варя резко отвернулась к окну. Потому что смотреть на Тихого не было никакой возможности. Руки зудят, скалка так и манит. А до рукоприкладства опускаться — это уже совсем стыдно. Особенно для хирурга. Самой же потом придётся первую помощь оказывать. И не факт, между прочим, что Тихий сдачи не даст. Это благородные рыцари на девушек рук не поднимают. Насчёт Тина и наличия у него рыцарского кодекса у Варвары имелись сильные сомнения.

Варя едва слышно вздохнула. За окном стояла соответствующая настроению хмарь. За спиной… А за спиной сначала было тихо. А потом послышалось шумное прихлёбывание, чуть ли не с бульканьем. Сейчас еще и чавкать начнёт. Клоун! Варя прижалась лбом к стеклу и зажмурилась. А еще хотелось уши зажать. И представить, что его нет. И она на кухне одна.

— Варь…

Она вжалась сильнее в стекло.

— Ва-а-рь… Варвара!

— Что? — Надо дотерпеть. Надо.

— А тебе вообще что-нибудь во мне нравится?

Варя обернулась. Сумел-таки… удивить. Снова.

— В каком смысле? — Только тут она сообразила, что скалка всё еще в руках. Положила со стуком ее на стол.

— В прямом смысле, — Тин невозмутимо отхлебнул чай. — Должно же тебе что-то во мне нравиться.

— С чего бы это?! — фыркнула Варвара.

— Да потому что ты умная девушка, Варвара Глебовна. Очень умная. А с чего умной красивой девушке встречаться целых три… Три! — Он поднял указательный палец. — Трижды встречаться с мужчиной, который ей совсем ничем не симпатичен? На прирождённую страдалицу и любительницу хождения по граблям ты не похожа. Меркантильный фактор я тоже исключаю. Значит, что-то есть. Хотя бы что-то одно. Что тебе во мне нравится. Что это, Варь?

И тут Варя с удивлением осознала, что злость куда-то исчезла. Совсем. То ли Варя опять на комплименты повелась — умной же назвал. Красивой. И еще пару завуалированных приятностей сказал. А может, оценила то, как он отреагировал на прямое оскорбление. Ведь ударила в больное — в нежное эго самца. И что? Может, и не поверил. Может, это эго у него космическое и бронебойное. Но всё равно реакция вызывала уважение. Не вспылил, не психанул, не оскорбился. Вместо этого вывернул разговор так, что теперь ей придётся отвешивать комплимент ему. Без вариантов.

Варя поняла, что еще чуть-чуть — и улыбнётся. А еще поняла, что среди многочисленных лиц на крутящемся волчке есть тип с офигенными мозгами — расчётливый стратег и великий комбинатор. Пожалуй, по этому показателю Тин обскачет всех Вариных знакомых. Ох, Тихий, какой же ты Тихий…

— У меня красивый профиль? Я хорошо вожу машину? Тебе нравится мой смех? Что, Варя, что?

— Ты хорошо целуешься, — с изумлением услышала Варя собственный голос.

— Во-о-т! — Тихон хлопнул ладонью по столу. — Я был уверен, что что-то есть!

А после этого он встал и шагнул к ней. И Варя мгновенно поняла, что сейчас будет. И что она сама себя загнала в ловушку. Подставилась. Просто и по-крупному подставилась.

— Нет, Тихон, нет! Ты не так меня понял! — Она даже руки перед собой выставила. С таким же успехом можно было пытаться с помощью листа ватмана остановить бульдозер.

— Ты же сама сказала, что тебе нравится со мной целоваться. — Он сграбастал ее. В два шага вернулся на место, плюхнулся на табурет с Варей на коленях. — Вот и будем целоваться. Только целоваться — обещаю. Должен же я тебя отблагодарить за пироги.

И в следующую секунду уже раздвигал ей губы кончиком языка. Своего шёлкового языка. И губы пахнут вишней. Варя даже не стала пытаться. И сдалась сразу. Он ведь и в самом деле отлично целуется.

И они целовались. И целовались. И целовались. И только целовались. И он ее даже не лапал, лишь пальцы в волосах мягко массировали затылок. И другая рука на пояснице, поверх футболки даже — и недвижно. И эта его неожиданная сдержанность почему-то так кружила голову. Вместе с шёлковым языком и вкусом вишни на его губах.

А потом вдруг случились сразу несколько вещей. Что-то затрещало, Тин ойкнул и, оторвавшись от ее губ, резко поднялся на ноги — прямо с Варей на руках. Ей пришлось обхватить его ногами за бёдра, чтобы не упасть. Тихон уткнулся носом ей в шею.

— Варька, ну что ж у тебя такая мебель хлипкая? Чуть табуретка под нами не развалилась!

Варя хихикнула, представив, чем это могло закончиться.

— У тебя есть в доме сооружения пофундаментальней?

Она лишь на секунду задумалась.

— Диван. В комнате. Но мы будем на нем только целоваться!

— Да ясное дело.

И на диване они тоже целовались. Долго. Жарко. Так жарко, что Варя, оторвавшись от вишнёвых губ, стащила с их обладателя серый трикотажный джемпер. И залюбовалась — широченные плечи, рельеф грудных мышц, ниже ключиц короткая, но густая тёмная поросль. Есть на что посмотреть!

— А ты? — выдохнул Тин. У него совершенно поплывшие глаза. Пьяный серый бархат. И припухшие губы. Если бы она увидела его таким в прошлый раз… как знать…

— Ты мне за пироги должен! — Варины пальцы пробежались по его плечам. — Так что сиди и расплачивайся телом теперь!

— И поцелуями? — спросил он прямо ей в губы.

— И поцелуями! — ответила она, упиваясь так близко его прерывистым дыханием и пьяными глазами. — Мой дом — мои правила. А ты обещал только целоваться!

— Я слово своё всегда держу… — Он пока не целовал, но, когда говорил — губы соприкасались.

И вдруг без предупреждения его ладонь нырнула под резинку спортивных штанов. И под резинку трусов заодно. И прямо… прямо… Варя захлебнулась вдохом. — Это… — выдохнул Тин Варе в губы, — тоже считается поцелуем.

Это было утверждение — на словах. Но в затуманенных серых глазах всё же читался вопрос, на который Варя ответила едва заметным кивком. И он двинул ладонь дальше. Ниже. Глубже.

Либидо взбунтовалось. Мгновенно и внезапно вышло из-под контроля. Против взбунтовавшегося либидо и горячих рук Тихона у нее шансов не было. А еще шёлковый язык и пахнущие вишней губы. Без шансов. Варя сдалась. Она хочет оргазм от этого мужчины. Не самодельный в ванной, а от него. От его рук, его губ. Он вызвался сам. Если что — она поможет. Подскажет. Довести девушку до оргазма в первый раз, вот так, пальцами — не так-то просто. Не сложно, но нужен подход и терпение. Ничего, Варя ему подскажет — где надо сначала, а где потом. Как и где. И у Тихона получится. Должно получиться, потому что…

Он просто положил твёрдую подушечку указательного… кажется, указательного… или большого… прямо в самый центр. Слегка надавил. И начал ритмично двигать им. Просто двигать. В самой серединке. Ритмично.

Варя рухнула лицом ему в плечо. Задохнулась полыхнувшим по всему телу жаром. Только… только ничего не меняй. Не быстрее. Не медленнее. И ни на миллиметр не сдвигай!

Это была агония. Сладкая агония. Французы называют оргазм «маленькой смертью». И сейчас Варе казалось, что она уже не живёт. Умирает. Что всё в ее организме подчинилось одной только цели — разорвать каменное напряжение, сцементировавшее всё тело ниже пупка. И неужели это ей принадлежит тихий, жалобный всхлип? Протяжный, почти поскуливание. Тихон повернул голову и шепнул:

— Мы же только целуемся…

И поцеловал.

Его голос царапнул хрипотцой. На пальце царапнула… заусеница? Царапнула раз, другой. А потом горячая тяжесть внизу живота мгновенно и бесконечно взорвалась оргазмом. И Варя закричала… или застонала… но что-то громкое… Наверное, даже у соседей слышно… Только всё равно свой голос — словно сквозь вату. И обмякла, если бы не его пальцы. Он ими двинул. Как только почувствовал. Еще дальше, еще глубже. И оказался внутри, в плену ритмично сжимающегося кольца интимных мышц. И внутри стало не пусто. Внутри был он. Два. Или три? Какая разница?! И тут Варю накрыло второй волной, после которой она могла уже только шумно дышать ему в шею. И смотреть широко открытыми глазами в обивку дивана. В первый раз с ней такое. Первый оргазм с мужчиной. Охренеть как это. И ведь это только пальцы. О-хре-неть.

В себя она приходила медленно. И делать этого не хотелось. А хотелось лежать на его плече щекой, и всё. Но всю жизнь так не проведёшь, верно ведь? И надо возвращаться в реальный мир. И как-то объяснить себе, почему она так стонала, что наверняка ознакомила с подробностями своей интимной жизни соседей. И почему его пальцы всё еще внутри нее. И что вообще теперь с ним делать — после вот ЭТОГО?

Тихон чуть шевельнул пальцами. Дождался, когда она вздрогнет. И шепнул на ухо.

— По-моему, здорово размялись? И разогрелись? Все мышцы… — Он слегка еще погладил ее там, внутри. — Разогретые. Мягкие. Пластичные.

Надо перехватывать инициативу. Иначе она окончательно и позорно поплывёт. И Варя легко прикусила его за шею ниже уха. Дождалась, когда он вздрогнет.

— Что-то мне подсказывает, что у тебя не все части тела сейчас мягкие.

— Факт, — вздохнул Тихон и слегка поёрзал под Варей.

Она в одно движение освободилась от его пальцев. И резко встала на ноги. Чуть-чуть качнулась от лёгкого головокружения.

— Давай разберём диван. И продолжим.

— Нет.

Варя оторопела. Что значит «нет»? Не хочет? Да быть этого не может!

— Диван — это всё равно что постель. А в постели я полное ничтожество. Не пойду в постель.

Варя не смогла определить, что пришло раньше — неловкость за те свои слова или смех. Надо же. Обиделся. Злопамятный. Или просто памятливый?

— Ну, не пойдёшь, так не пойдёшь. Тогда марш на пол. Буду учить тебя вести правильную половую жизнь.

Тин усмехнулся.

— Сними сначала с себя что-нибудь. И я подумаю.

— Как скажешь, — мурлыкнула Варя.

Она повернулась спиной. Дёрнула резинку с волос, отпуская рыжую волну на волю. Стянула футболку, отбросила в сторону. И обернулась через плечо. И улыбнулась довольно. Ох, какой это был взгляд. Такой взгляд, от которого она непроизвольно прогнулась в пояснице и тряхнула волосами. Могла себе представить, как хороша сейчас. Водопад золотистых кудрей по спине. Узкая талия. И крутой изгиб бедра, который подчёркивает резинка серых штанов.

— Остальное… — хрипло выдохнул Тихон.

Варя победно усмехнулась. Она медленно потянула штаны вниз, помогая себе ногами. А затем отшвырнула брюки в другую сторону.

— Симпатичные трусишки, — Тин пристально разглядывал названный предмет дамского туалета.

— Свои давай показывай!

Тихон, не отрывая от нее взгляда, приподнял бёдра. Сквозь зубы что-то нелестное рыкнул по поводу застёжки. Но все-таки стянул джинсы с бёдер, а потом дело пошло быстрее и он спустил штаны на пол.

— Это… лягушки? — неуверенно спросила Варя, разглядывая зелёные фигурки на фиолетовом поле коротких боксёров, обтягивающих мощные бёдра… И кое-что еще. Тоже мощное. — Миленькие.

— Это динозавры!

— Да ладно? А похожи на лягух…

— Сама смотри!

Секунда — и фиолетовые боксёры с зелёными то ли лягушками, то ли динозаврами уже покинули своё законное место, а их владелец широким щедрым жестом швырнул их Варе. Не рассчитал. Две головы запрокинулись назад, наблюдая фиолетово-зелёное пятно, качающееся на люстре.

— Вот красные трусы на люстре… — задумчиво протянула Варя, — это к деньгам. А лягушки на люстре — это к белой горячке, видимо…

— Шутница… — Тихон уже был на ногах, рядом, уже гладил по спине и тянул вниз простые бежевые слипы. И они тоже полетели куда-то в сторону.

— На пол, Тихон Аристархович! — Варя вывернулась из его рук. — Сейчас я над тобой прямо на полу грязно надругаюсь.

— Как звучит-то угрожающе… — Тин отступил и послушно устроился на полу, закинул руки за голову. — К надругательству готов. Зубы сцепил. — Вздохнул. — Да поможет мне бог.

Варвара, уперев руки в бёдра, разглядывала его. Он, лёжа на полу, точно так же пристально смотрел на нее.

Вот в прошлый раз всё было, как положено. В темноте и на кровати. И было в этой постели и темноте Варе в прошлый раз невозможно тошно и душно. А сейчас — среди бела дня. Тин, голый, лежит на полу. Она, голая, стоит перед ним. Как ненормальные! Но именно сейчас Варе хорошо. Жарко под его взглядом. И легко. Так легко, что, кажется, притопни ногой посильнее — и взлетит. Как булгаковская Маргарита.

— Ва-арь… — отвлек ее от размышлений хриплый голос Тихона.

— Чего тебе, мальчик?

— А ты… везде рыжая?

И тут она вспыхнула лицом, несмотря на их взаимную бесстыдную наготу. Потому что поняла вопрос. И заметила, куда он смотрит.

Подавила желание прикрыться. Вздёрнула подбородок.

— Везде!

— Жаль… жаль, что не могу в этом убедиться. И приходится верить на слово.

Конечно, не мог. В целях гигиены растительность в интимной зоне была выбрита подчистую.

— Ничего. Ты же теперь переключился на рыжих. Вот у других рыжих посмотришь.

Ох… Не только Тихон злопамятный. Она тоже.

— Не хочу у других. Иди сюда, Варя.

И она пошла.

Устроилась верхом, нагнулась, укрыв их обоих занавесом рыжих волос от всего окружающего. Вздрогнула от того, как коснулись соски коротких волос на его груди. И шепнула.

— Мы только целуемся, Тихий, ты помнишь?

— А что это ты, Варенька, в такой интимной обстановке — и по фамилии меня? По имени противно?

Кольнула неловкость.

Конец ознакомительного фрагмента.