Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа

Дарья Волкова, 2018

История, которая начинается с пробитого на трассе колеса, а продолжается совместной дорогой и ложью. Потом в нее впутываются случайности, обстоятельства, неугомонные друзья и родственники. Чем может закончиться такая история? Любовью? Вообще-то, с нее она и начинается. История о том, как однажды встретились царица и Дон Кихот – Дульсинея и Тобольцев.

Глава 5

Пятое ЕГО правило: «Не трогай мои вещи!»

Яркий солнечный свет пробивался сквозь задернутые шторы. В мае рассветает рано. Дуня открыла глаза и сладко потянулась. Рядом пошевелился Илюша.

«Время! — тут же мелькнуло в голове. — Сколько времени?»

Резко села.

— Успокойся, — словно прочитав ее мысли, пробормотал Илья. — Еще восемь.

Дуня снова откинулась на подушки и закрыла глаза. Все же хорошо, когда можно не приходить на работу вовремя.

Ужин накануне прошел чудесно, Илюша сказал, что достал билеты на какое-то пока неизвестное дарование, планирующее выступать на Рублевке в «Барвиха Luxury Village». Юный пианист, в раскрутку которого вливаются огромные деньги, скоро выпустит свой первый альбом.

— Он исполнитель или композитор? — поинтересовалась Дуняша, уже садясь в машину.

— И то и другое, — Илья занял водительское сиденье и потянулся к Дуняше, чтобы наконец ее поцеловать.

Он не любил прилюдных демонстраций страсти, никогда не целовался в общественных местах, не обнимал показательно, сидя в общей компании. Зато был безупречен в манерах. Всегда открывал двери, помогал надеть плащ или пальто, поддерживал за локоть и, если хотел телесного контакта, брал за руку.

Он был так воспитан. Наверное, где-то в глубине души Дуне хотелось, чтобы порой пробилось наружу нечто спонтанное и неправильное, чтобы можно было остановиться посреди улицы и, обнявшись, дотронуться губами до губ, но…

Но, как известно, от добра добра не ищут, и она принимала Илюшу таким, какой он есть, благодарная за его внимательность, заботу и вообще, по большому счету, — слаженную дружную жизнь. Жизнь, которая однажды доведет до хорошего и слаженного же брака.

И так хорошо было нежиться на мягких шелковых простынях! Особенно когда губы Ильи скользили по ее плечу.

— Что у нас на завтрак? — поинтересовался он.

— Яичница? — предположила Дуняша.

— Не угадала, — ее перевернули на спину.

— Неужели каша?

— Неа, — коснулись пальцами шеи.

— Бутерброд?

— Хм…

— Кажется, я догадалась, — пробормотала Дуняша, подставляя губы.

— Наконец-то…

И дальше всем стало не до разговоров.

Илюша был хорошим любовником и всегда точно знал, где и как сделать, чтобы услышать в ответ тот самый вздох женщины, возвещающий о получении ею удовольствия, настоящего, неподдельного. Он был заботливым любовником, поэтому Дуня всегда заканчивала первой. И вообще заканчивала всегда.

И то утро не стало исключением. После такого замечательного завтрака подниматься не хотелось совсем. Но время вышло.

— Я сварю кофе? Или ты будешь чай? — поинтересовалась Дуняша. — На десерт после завтрака.

Илья хмыкнул.

— Кофе. Там еще Елена Дмитриевна должна была закупить еду. Посмотри.

— Хорошо.

Елена Дмитриевна — домработница Ильи, которая трижды в неделю приходила убираться, делать закупку продуктов и, если надо, готовить ужин.

Дуне нравилась полутьма спальни с яркой полосой утреннего солнечного света через неплотно прикрытые шторы. И если бы был выходной день… но… Она села на кровати. И на несколько секунд зажмурилась, потому что уже вставший Илья резко раздвинул шторы. Его день начался. Ее, видимо, тоже.

— Откуда у тебя синяк?

— Что?

Илюша стоял у окна и внимательно смотрел на обнаженную Дунину спину.

— У тебя синяк на пояснице. Откуда?

Она дотронулась ладонью до того места, где побаливало, и слегка нажала, поморщившись. Точно, синяк. Перед глазами на мгновение всплыло лицо автостопщика.

«Теперь я тебя уронил…»

Да уж, уронил…

— Это я упала вчера неудачно — стукнулась о ребро стола.

— Как же так можно упасть? — Илья не сводил глаз с синяка.

— Оказалось, можно, — вздохнула Дуняша и, встав, натянула на себя короткий шелковый халатик.

— Дай посмотрю.

— Не беспокойся, мне почти не больно, правда. Все пройдет через несколько дней.

И, не дождавшись, пока он что-нибудь скажет, Дуня направилась на кухню. Босиком. Хотя легкие домашние тапочки на аккуратной танкетке стояли у кровати.

Вообще в квартире Илюши было много ее вещей: белье, крема, одежда. Потому что ночевала Дуняша здесь довольно часто. Гораздо чаще, чем он у нее. Илюша не любил проводить время на пятом этаже типовой многоэтажки и, намекая на маленькие размеры Дуняшиной квартиры, называл ее жилплощадь «домиком для куклы». Дуня в ответ лишь пожимала плечами, втайне гордясь своей собственной заработанной и обустроенной квартирой. Да, не как у Ильи — просторные двухуровневые апартаменты с панорамным видом из окна, но все же достижение.

Они познакомились около двух лет назад на большой международной строительной выставке. Он — владелец строительной фирмы, она — дизайнер интерьеров. Оба — в поисках выгодных контрактов. В тот же день оказались в общей компании за бизнес-ланчем и по достоинству оценили друг друга. Их роман начался ровно, даже закономерно, и продолжался до сих пор.

Илья немного иронично следил за маленькими победами Дуняши — полным погашением долга по ипотеке и выплатами за автокредит, пару раз заводя разговор о том, что без проблем даст денег для досрочного завершения договора. Но Дуне было важно самой, поэтому она мягко отклонила щедрое предложение, а он лишь пожал плечами все с той же легкой ироничной улыбкой.

Ему было не понять. Для него многое было мелочами. Наверное, потому, что жил Илья в совершенно другом мире. Отец — владелец крупного строительного бизнеса, и как следствие — сын закончил соответствующий профильный вуз, потом прошел обучение бизнесу за границей, владея двумя иностранными языками в совершенстве, и стажировался там же. По возвращении — дочерняя фирма отца в подарок. В качестве тренажера. Пока основной руководил отец. Тренажер оказался успешным. Илюша отлично умел зарабатывать деньги. И смотрел на Дунины жизненные достижения, как взрослые люди смотрят на детские игры. Снисходительно. Он мог бы купить ей и квартиру, и машину, но… пожалуй, уважал решения Дуни. Ценил ее талант дизайнера, вкус, ум и чувство юмора.

Елена Дмитриевна сделала щедрую закупку продуктов. Открыв холодильник, Дуня вынула два йогурта, сливочное масло и сыр. Достала из ящика длинный французский багет с хрустящей корочкой, нарезала кусочками и принялась за приготовление кофе. Умопомрачительный аромат молотых зерен вскоре наполнил собой все пространство.

Из большого окна раскинулся потрясающий вид на ленту Москвы-реки.

— У тебя есть время съездить со мной на объект? — спросил Илья, входя на кухню.

— Который ты хочешь выиграть? — Дуня закончила накрывать завтрак, поставив на стол два стакана со свежевыжатым соком.

— Да.

— Конечно, поедем. Давай сразу из дома, а потом ты отвезешь меня в офис.

— Договорились.

Волосы Ильи были влажными после душа, и она, подойдя, смахнула пальцами несколько капелек.

— С тобой приятно иметь дело.

— С тобой тоже, — ответил он, целуя ее в нос. — Я соскучился по твоему кофе.

Как Дуня и предполагала, идея с переносом стоянки была вполне жизнеспособной. Но для того, чтобы внести предложение официально, следовало сделать необходимые замеры, поэтому Илья, стоя на площадке, быстро распорядился по телефону о приезде рабочих, а сам повез Дуняшу к офису фирмы «Дизайн Идея».

* * *

— Ваня… Ваня… — и совсем с придыханием: — Ванечка-а-а…

Вот тебе и поспал. Иван ловко увернулся от настойчивых женских пальцев и сел.

— Сначала горячий завтрак! А потом утренний секс.

Девушка тоже села — на пятки. И надула губки.

— Я думала, ты соскучился!

— Вчера соскучился — два раза. А сегодня — уже проголодался. Разницу чувствуешь?

— Ну Ва-а-аня…

— Я за Ваню. Сначала ты меня кормишь, потом я тебя трахаю. Все честно. Давай, — легко потрепал ее по светлым волосам. — Горячий плотный завтрак — как я люблю. А потом горячий плотный секс — как любишь ты. Я в душ.

Блондинка со вздохом встала и двинулась к выходу из комнаты. Он смотрел ей вслед. Почему-то его подружки предпочитали ходить дома в коротких сексуальных шортиках и облегающих маечках. Была одна, которая любила кимоно. А вот пеньюары не носил никто. До Дульсинеи. Она и тут не как все. И «ауди» у нее на механике, и яблони ей подавай, и торт «Ленинградский», и порядочности и честности — на десяток хватит. Так, а к чему, собственно, Иван ее вспомнил?

— Ваня! — уже в дверях окликнула девушка. — Кто такая Дульсинея?

В общем, Тобольцев позорно вздрогнул. От неожиданности.

— Героиня романа про Дон Кихота. А к чему ты ее, собственно, вспомнила?

— Ты вчера перед тем, как заснуть, бормотал что-то про Дульсинею. И еще про каких-то Росинатов, что ли…

— Росинант. Это конь Дон Кихота, — Тобольцев уже совсем пришел в себя. — Книгу недавно перечитывал в дороге.

Его собеседница кивнула и выдвинулась-таки на кухню. А Иван уставился в потолок. Вон оно как. Как в таких странных и непонятных ситуациях говорила Антонина Марковна, сдвигая очки на кончик носа: «Интересно девки пляшут — по четыре штуки в ряд». Не то слово, как интересно. Хорошо, что уже после. А не во время.

За горячий и плотный завтрак Тобольцев рассчитался сполна. И пообещал непременно перезвонить в ближайшее время. И перезвонит — почему бы и нет? Как только дела разгребет. А их куча.

* * *

В офисе Дуня надолго не задержалась. Потому что вчерашняя встреча с Тихоном Тихим. И новый заказ. Очень интересный. Очень важный. Очень ответственный. Который необходимо начать обдумывать уже сейчас. Искать идею. Нащупать нужную. Беспроигрышную. А для этого надо не сидеть за столом, перебирая бумажки, — для такого сидения время еще придет, а размышлять.

Быстро обсудив срочные вопросы с бухгалтером, дав несколько указаний Оле-блондинке и выслушав доклад Паши по поводу плитки и фото (фото заказчику пришлись по душе, а плитку надо искать другую), Дуня захватила с собой планшет и покинула офис.

Коко радостно подмигнула, почувствовав снятие с сигнализации.

— Ну что, проедемся по ресторанам? — пробормотала Евдокия Романовна Лопухина, выруливая с офисной стоянки на дорогу.

Встреча со смотринами назначена на послезавтра, но неплохо было бы к ней подготовиться. Конечно, в служебные и подвальные помещения Дуню не пустят, но поглядеть хотя бы на зал обслуживания, прикинуть примерную площадь, оценить расположение окон тоже неплохо. Для старта. У Тихого было три ресторана. Тот, где она ужинала вчера, останется в первозданном виде — это ясно. Работать придется с одним из оставшихся двух. С каким именно, станет известно совсем скоро. Тем не менее посещение и изучение всех может стать отправной точкой в поиске идеи.

Ей понравились оба. Достаточно просторные. Светлые. Отличительная черта — русская кухня и отличное обслуживание. В первом Дуня заказала чай и пирожки с яблоками. В порцию входило три штуки. Один она решила съесть, а два упаковать на вынос.

Неторопливо отпивая чай, Дуняша мысленно решала, как можно разделить это помещение на разные секции и в которой из них установить аэрохоккей. Раз уж таково было желание господина Тихого. С хоккеем не складывалось, хоть убей. Был, конечно, вариант, но спорный… И в это время позвонил телефон.

— Привет.

— Привет.

— Что делаешь?

— Сижу в ресторане у Тихого и пытаюсь понять, куда можно впихнуть аэрохоккей.

В трубке послышался смех Илюши.

— А что, нынче в ресторанах модно играть в хоккей?

— Видимо, скоро будет модно.

— С трудом представляю себе вчерашнее место с хоккеем.

— Это потому что тебе не хватает образности мысли.

— За это у нас, как известно, отвечаешь ты. Дунь, я хотел сказать, что сегодня вечером занят. Отец утром прилетел из командировки, меня ждут на ужин.

— Ясно.

— Семейные дела, в общем.

— Я поняла. Конечно.

Она и правда понимала. И легко могла представить себе такие ужины — степенные, неторопливые, за которыми обсуждаются дела и вопросы семейного бизнеса. Ужины не для чужих ушей. Дуня была знакома с родителями Ильи и даже пару раз приглашалась в их дом, что по Рублевскому шоссе. И даже была… одобрена. «Умненькая, воспитанная, неизбалованная». Была одобрена, но… не освоилась. Внутренне не освоилась. Дуню не ослепила жизнь, в которую ее впустили на воскресный обед. Эта жизнь была ей чужой, поэтому все два раза она с чувством облегчения покидала великолепный дом за высоким забором и возвращалась в Москву. В квартиру Ильи, где все… проще.

— Я тебе завтра позвоню. Кстати, по замерам вроде все получается.

— Здорово. И хорошего вечера с родителями.

— Спасибо. Целую.

— И я целую.

До второго ресторана Дуня добиралась долго, почти час. Центр был забит машинами. Впрочем, пробки ей не доставляли неудобств, потому что думать было можно и в салоне автомобиля. Вчера за ужином и сегодня за чаем Дуня обратила внимание не только на убранство зала, но и на оформление папок с меню, сам перечень блюд, одежду официантов, сервировку стола… И мысль понеслась. Понеслась-понеслась… ухватить бы! Самую суть. Русская кухня… бюджетный вариант… игровая зона…

Сзади кто-то нетерпеливо сигналил. И правда, она проспала светофор. Уже зеленый, а Коко стоит на месте.

«Как бы прокомментировал такое упущение автостопщик?» — прорезался вдруг долго молчавший внутренний голос.

При чем тут автостопщик? Врун и еще раз — врун. К чему? Нет, встреча у Тихого, конечно, была неожиданной, можно даже сказать — бонусной. Сейчас популярно одаривать бонусами. Наверное, это был бонус к дорожному приключению с автостопом. А в приключения Дуня не попадала очень и очень давно. Считала, что несколько лет как выросла уже из этого возраста. Но оказалось… она сама не заметила, что стала улыбаться, вспомнив подножку на автозаправке. Феерично получилось.

С этой улыбкой Дуняша и зашла в третий ресторан Тихона Тихого и, недолго думая, заказала уху (был уже третий час дня), чай, пирожки с грибами и ватрушку. Ватрушку она съест, а пирожки попросит упаковать с собой.

Все же забавная получилась дорога. Нет, если посмотреть с точки зрения Дуни, то ничего смешного, да еще синяк и разочарование на память, но если на все это посмотреть с точки зрения, скажем… сценариста, то можно снять целое кино.

В ожидании заказа Дуня вынула из сумки планшет. Она собиралась внести в него заметки и наблюдения по поводу ресторанов, но вместо этого зашла в скайп и написала:

Дуня: Привет. Я возвратилась. Второй день в Москве. Как дела у тебя?

Ответ пришел меньше чем через минуту.

Катя: Гуляю. Твои крестники сведут меня с ума. Один спит в коляске, второго никак до дома не доведу на тихий час.

Дуня: Пишешь с телефона?)))

Катя: Ага. Могу попасть не на те кнопки. Как съездила?

Дуня: Съездила хорошо. Я тут… такое отколола.

Катя: Что?

Дуня: Я познакомилась с автостопщиком. Настоящим.

Катя: М-м-м… и как?

Дуня: Был похож на бомжа. И я довезла его до Москвы.

Пауза…

На том конце явно переваривали информацию. А Дуне как раз принесли уху. Вкуснющую.

Катя: И ты не побоялась посадить его в свою машину?

Дуня: Побоялась. Но у меня не было выхода. Колесо пробило на дороге, с двух сторон лес и никого.

Катя: А он откуда взялся?

Дуня: Из леса.

Катя: Прямо из леса?

Дуня: Да. Представляешь, я стою на обочине, а он из леса выходит. Колесо сменил.

Катя: А если бы маньяк? Ты с ума сошла?!

Дуня: Оказался фотографом.

Катя: Ну ты даешь… Кто в наше время сажает незнакомых мужиков в машину? А Илюша как на такое отреагировал?

Дуня: Я ему не сказала. Не будем портить человеку нервы))))))

Катя: Не будем)))) но я все равно под впечатлением.

Дуня: Я тоже. От себя))))

Катя: А от него?

Дуня: Ну, он… своеобразный. Но когда выбрит, даже ничего)))) и у него, ты не представляешь! У него…

Катя: Что?!

Дуня: Тату на полплеча!

Катя: Ни фига себе. А тату-то ты как увидела?!

Дуня: Ну… он вообще не стеснительный оказался.

Катя: Приставал???

Дуня: Нет)))) Просто наглый))))

Катя: Фух, а то я уже напугалась)))

Дуня: Да все хорошо. Он наглый, но воспитанный попался. Тортом в кафе угощал, когда на обед остановились)))

Катя:)))))))))))))))))))))) про торт Илюше точно не надо рассказывать)))

Дуня: Это будет маленькая тайна)))

В тот день в офис Дуня так и не возвратилась. Нагруженная пирожками, она вошла в свою квартиру и предвкушала вечер на балконе наедине с компьютером. Пирожки с горячим чаем вполне себе могли заменить ужин, а Дуня боялась спугнуть мысль, которая еще неясно, смутно, но уже стала зарождаться в ее голове. Необходимо записать. Общим потоком, без структурирования. Пока. И погуглить кое-что.

Но планам не суждено было сбыться. Как только дверь за спиной захлопнулась, зазвонил телефон. Оля-блондинка.

— Да, слушаю.

— Евдокия Романовна, у нас тут небольшая проблема.

— Что случилось?

— Звонили из второго магазина. Привезли плитку. Надо смотреть, сами знаете, ретро у нас горит.

— Знаю. Так в чем проблема? Пусть Паша едет.

— В Паше и проблема. Не едет. Заперся у себя в кабинете на ключ и вообще не отвечает.

— Зараза?

— Она самая, — вздохнула Оля-блондинка на том конце. — Звонила. И вроде запретила видеться с Виталькой, а он планировал его в выходные на мультик сводить.

— Ясно.

Заразой звали бывшую Пашину жену, которая гениально вышибала из него деньги, шантажируя сыном и считая, что эксмуж должен полностью обеспечивать не только ребенка, но и ее саму.

Пока длился разговор, Дуня дошла до своего балкона-кабинета, включила компьютер, затем обернулась… и ее взгляд упал на яблони, что стояли в уголке и терпеливо ждали решения своей участи.

— Оля, позвони в магазин, скажи, что завтра с утра приедем к ним за плиткой. И дай мне Пашу.

— Да я же говорю, Евдокия Романовна, заперся он!

— А ты очень громко постучи и скажи, что я просила срочно, в течение двух минут набрать мой номер.

— Будет сделано.

Оля отключилась. А Дуня вздохнула. Паша, Паша… вот кто тебя дернул жениться на такой нехорошей злой женщине? И ведь надо срочно придумать что-нибудь, чтобы знаменитая черная тоска гения не растянулась до конца недели.

Телефон зазвонил снова. Как видно, Паша все же решился возобновить связь с внешним миром.

— Евдокия Романовна, — начал он без предисловий. — Не поеду я смотреть эту плитку. Хоть режьте меня! Это же надо с клиентом договариваться, везти его в магазин, выслушивать кучу дилетантских вопросов, поддерживать вежливую беседу, улыбаться, блин! Я не могу, понимаете? Не могу! Не поеду! У меня обстоятельства! Вот.

Выслушав пламенную речь до конца, Дуня поинтересовалась:

— У тебя деньги есть?

— Е-есть, — не очень уверенно ответил Паша.

— Ты на машине?

— Н-нет. Я сегодня это… проспал, а на машине застрянешь в пробках. Я на метро.

— А кто из наших на машине?

— О-оля, наверное…

— Ты чего это заикаться стал?

— Я-я… не заикаюсь, я… думаю…

— Оля на машине наверное или точно?

— Точно. Я подошел к окну. Ее машина на стоянке.

— Вот и хорошо. Берешь Олю с машиной, едете в магазин. Покупаете лопату и лейку. Ты пионером был?

— Б-был…

— Деревья сажал?

— Не-е-ет…

— Это, Паша, большое упущение. Будешь учиться. В общем, с лопатой и лейкой дуете ко мне домой. Понял?

— Не очень, но подую. С Олей?

— Вероятно, с ней. Кто за рулем-то будет сидеть?

Майский вечер был чудесным. Теплым. Детвора, которой уже совсем не хотелось учиться, гоняла мяч на детской площадке, молодые мамочки собрались у песочницы, в которой копошились малыши, и обсуждали свои мамины проблемы: что сказал участковый врач, какие памперсы лучше, как правильно выбрать обувь… А Паша усердно копал лунки для молодильных яблонь. Дуня вынесла саженцы во двор, а потом ездила на лифте до квартиры и обратно с лейкой. Деревья посадили прямо под ее окнами. Жаль, конечно, что яблони не вырастают до пятого этажа. Их не увидишь, глядя перед собой в окно. Зато деревья будут встречать ее у подъезда.

После того как с посадкой закончили, Дуня пригласила всех к себе на чай. Разложила по случаю на кухне стол. Вообще, чтобы сэкономить место, стол у нее был — очень широкий подоконник. Это позволяло сидеть по утрам одной или с Илюшей, пить кофе и смотреть в окно — любоваться весной, летом, осенью, зимой… и это была идея Дуни. А вот сделать такой стол-подоконник раскладным, чтобы, в случае надобности, в кухне могли разместиться и гости, — это уже была лепта Паши в дизайне Дуниной квартиры. Все уютно разместились за столом, очень довольные проведенным вместе вечером. Кстати оказались и взятые из ресторанов Тихого пирожки.

— Ну надо же, — восторгалась Оля-блондинка. — Мне вот и в голову не пришло, что можно такие деревья около дома посадить. А ведь… ведь так же и малину можно, правда?

— Угу, — подтвердил Паша, уминая пирог с грибами. — Только ягод ты не увидишь.

— Почему это?

— Потому что их дети еще недозрелыми все съедят.

— Это правда, — улыбнулась Дуняша. — Думаю, с яблоками будет то же самое. Зато цветут они весной очень красиво.

— Нет, я все же уверена, что несколько яблок вполне возможно собрать, — упрямо заявила Оля.

— Посмотрим, — сказала Дуняша и повернулась к гению дизайна. — Паш, а ты не хочешь заключить со своей… бывшей договор?

Паша не ожидал такого резкого поворота в разговоре и чуть не подавился остатком пирожка.

— К-какой договор?

— В котором был бы указан график общения ребенка с отцом. Договор, составленный юристом, с правами и обязанностями, подписанный сторонами, все как полагается.

— Ух ты! — Оля едва не захлопала в ладоши. — Надо обязательно составить такой договор!

— Да вы что… — вяло проговорил Паша. — Да она никогда на такое не пойдет. Это же…

— Ну, ты подумай, — негромко сказала Дуня, подливая в чашки чай. — Ты же ей деньги отдаешь наличностью, и получается, что учета поступлений средств нет, а нервы тебе мотают изрядно, шантажируя Виталиком. В договоре же можно четко прописать сумму ежемесячных платежей, переводить которые ты будешь безналичным путем через банк, чтобы ни одно судебное разбирательство в случае чего не могло прикопаться. Такой… очень умный договор. И тогда, с какой бы ноги твоя дорогая ни встала, есть дни, которые, согласно документу, принадлежат тебе. На правах отца.

Паша долго молчал, вертел в руках чашку, а потом все же сказал:

— Не, ей это невыгодно, она на такое не пойдет… но… я бы хотел посмотреть на образцы этих договоров…

Когда гости уехали, было уже поздно. В том числе и работать. Дуня спешно записала пару основных тезисов своей идеи на листе бумаги, включила телевизор и стала мыть посуду.

Она очень редко смотрела ТВ, скорее оно служило фоном для работы на кухне. Телевизор бубнил что-то, и вроде как веселее спорились домашние дела.

Тарелки мылись под ток-шоу, в котором обсуждался богатый жених новой поп-дивы. Это было неинтересно, поэтому Дуня переключила канал. Чашки мылись под криминальную хронику. Ведущая сообщила о том, что наша доблестная полиция взяла под стражу одного очень серьезного криминального авторитета, занимавшегося печатью фальшивых денег. Дуня взглянула на экран и подумала, что с такими гусарскими, словно подкрученными вверх усами давно уже никто не ходит. Только этот авторитет, видимо. Но подделка банкнот ее мало интересовала, поэтому ложки она мыла уже под какой-то душещипательный отечественный сериал. Но после того как героиня, отчаянно хлопая накладными ресницами, призналась в любви герою, который бросил ее с ребенком семь лет назад, решительно выключила телевизор и отправилась в ванную. Готовиться ко сну.

* * *

Встреча с Филом Лебедевым прошла весьма плодотворно. Шутки и стеб друг над другом — это все, конечно, мило и весело, но, кроме этого, Фил являл собой бесценный источник информации о том, что творилось в фотосреде Москвы. Кто и на чем занят, где какие выставки, новые проекты, школы, в общем — полная осведомленность. За два часа Иван узнал то, что ему нужно. И даже то, что знать бы не хотел. Но Фил говорил все время, пока не ел. А с учетом того, что за своей фигурой Лебедев следил тщательно, слушать его было — не переслушать. Но Тобольцеву надо было восполнить пробелы в информации, поэтому покорно слушал все подряд. В потоке слов Фила Ваня даже вычленил себе кое-что важное и пометил позвонить кое-кому. А почему бы и нет? Сегодня же. В конце концов, для того чтобы довести до ума автостопный проект, надо не так уж много времени. А если сумеет вписаться в очередную «Красу чего-то там» — будет кстати очень. Эту работу Тобольцев может делать с закрытыми глазами, оплачивается она вполне прилично, да и обстановка вдохновляющая: длинноногие участницы конкурса красоты — это вам не пузатые потные дальнобойщики.

До фотоматериала он так и не добрался в тот день — встречи, звонки, беготня. Лишь на следующий сел разгребать — но сел с самого утра, героически поставив будильник на девять. Солнце грело левую руку и чашку с кофе, палец правой крутил колесо мышки. И замер вдруг. Так, стоп. Это что такое? Этого Иван точно не снимал.

Дата фотографии безошибочно ответила на вопрос, откуда взялись кадры какого-то витража и двух мужиков среди других его фото. И Тобольцев вскипел. Так, что кофе в кружке мог показаться холодным.

ОНА. ТРОГАЛА. ЕГО. ФОТОАППАРАТ.

Тобольцева как только не называли. Психопатом. Параноиком. Придурком. Ему было все равно. Он категорически, до трясучки просто не выносил, когда трогали его вещи! Нет, не все, разумеется. А только камеры, объективы, карты памяти и все, что связано с его любимым делом. Поэтому… поэтому сейчас Иван серьезным усилием воли заставил себя отложить телефон, за который схватился.

Нет, не надо ей звонить. Не сейчас. Сейчас он в состоянии только орать — причем максимально нечленораздельно. Тобольцев резко встал на ноги — негативные эмоции не давали сидеть на месте. Выскочил на балкон. Если бы он курил — сейчас было бы проще. Но курить Иван бросил. В двадцать пять. В пятнадцать начал — как и все в этом возрасте, исключительно с целью казаться взрослее и круче. А в двадцать пять бросил — потому что дыхалки стало не хватать на тот образ жизни, который он привык вести. И если выбирать между затяжкой сигаретой и марш-броском вверх по горе с фотокамерой наперевес в погоне за ценным кадром — выбор для Тобольцева был очевиден. Хотя сейчас за какой-нибудь экземпляр из числа тех, что оставил ему на память о себе сосед с первого этажа Александр Борисович, Иван бы много отдал. Пока прочистишь, продуешь, набьешь, раскуришь — глядишь, и успокоишь нервишки. Иван неожиданно хмыкнул. На балконе дома напротив загорала топлесс молоденькая девушка. Заметила его и помахала рукой. Он помахал ей в ответ и еще полюбовался немного. И злость как-то поутихла. А на ее дне ворочалось мрачное удовлетворение тем фактом, что теперь у Тобольцева более чем весомый повод позвонить царице. Тебе ведь нужны эти фото, о Дульсинея? Дорого придется заплатить за то, что воспользовалась без особого разрешения камерой Ивана Тобольцева.

В общем, Иван Дульсинее позвонит. Только остынет. Окончательно и совсем остынет эмоциями. Чтобы не орать. А то он и без таких вопиющих фактов в ее присутствии ведет себя, будто ему пятнадцать. И эта ее вечно невозмутимо приподнятая бровь. Ироничная полуулыбка. И настоящая боль в глазах. Когда Дуня поняла, что он соврал. И когда ударилась спиной. Похоже, оба раза Иван попал в больное. Жаль. Совестно. Ну да ладно. Он же извинился. А она сказала, что приняла его извинения. Счет сравнялся. Пора открывать новый. Никогда не вставайте между фотографом и его камерой.

— Десять… девять… восемь… семь… — из комнаты обратным отсчетом подал голос телефон. И, дойдя до единицы, взорвался утробным стартовым ревом. Иван вернулся в комнату. На экране телефона, лежащего на столе, красовалось ухмыляющееся лицо Ростислава Ракитянского. Он же Рося-Космонавт, он же Ракета.

— Здорово, Ракета.

— Привет, Вантуз.

— Слава, тебе не надоел еще этот нездоровый инфантилизм? — поморщился Тобольцев своему детскому прозвищу.

— Можно подумать, инфантилизм бывает здоровый! — бодро отозвался Ростислав. — Ванечка, ты почему меня игнорируешь? Разлюбил? Тихого потискал, а меня?

— Слава, я вчера обедал с Лебедевым, так что не напоминай мне про «потискал», — рассмеялся Иван.

— Посмотрите на него! — возмутился Ракитянский. — Вот со своими заднеприводными друзьями он первым делом бежит встречаться. А я… а меня… — Рося картинно вздохнул. — В общем, в шесть у Тина.

— Ого, Тиныча отпустили порезвиться с друзьями?

— Тиныча выперли из дома, — хохотнул Рося. — Варвара Глебовна периодически практикует такое. Ибо он ее даже в двухэтажном коттедже задалбывать умудряется. Так что на сегодняшний вечер нам Тихого выдали на поругание. Велено только тушку в целости вернуть до двенадцати. А то превратят в тыкву. И не тушку, а нас.

— Могут? — настроение решительно выправилось, и Тобольцев поймал себя на том, что широко улыбается.

— Варвара Глебовна все могут-с. Ну, придешь?

— Спрашиваешь! Конечно, приду.

Ростислав Игоревич, инициировав дружеские посиделки, сам наглым образом на них опаздывал. Впрочем, Тину с Ваней и без третьего было о чем переговорить. О поездке Иван не стал рассказывать — чтобы не повторяться, когда приедет Слава. Вместо этого речь пошла о реконструкции ресторана.

— Тебе как идея вообще? — допытывался Тихон, убирая пиджак в шкаф и закатывая рукава рубашки. — Одобряешь?

— Тин, ты же знаешь, я в этом ни хрена не понимаю, — поморщился Иван. — Тебе виднее. Это ты у нас бизнесмен, у тебя чуйка, хватка и нюх. Дизайнера вон какого хорошего нашел.

Только что осознанное намерение каким-то образом поспособствовать возможному сотрудничеству Дуни и Тина было весьма неожиданным. Но Дульсинее было важно получить работу по реконструкции ресторана Тихого — это явно читалось на встрече втроем пару дней назад. И теперь почему-то стало важным и для Ивана тоже.

— Угу, — зевнул Тин. — Толковая вроде. Ты ее откуда знаешь?

— Да так… — правду говорить не хотелось. — На выставке одной познакомились.

— Ага, — кивнул Тин. Поверил или сделал вид, что поверил. — Слушай, Ваня… — побарабанил пальцами по столу. — Мне тут предложили репортаж в одно уважаемое издание тиснуть. Про меня такого распрекрасного и «ТинЪ».

— Это здорово! — искренне обрадовался Тобольцев.

— Любой каприз за ваши деньги, — фыркнул Тихон. — Это такая завуалированная реклама, считай. Но там издание красивое, глянцевое, хорошая полиграфия, картинки разные…

— Тебе фотографии нужны? — быстро сообразил Иван.

— Угу. Они свои услуги предложили, конечно. Но я как-то тебе больше доверяю, Ванечка. Да и к тому же, — ухмыльнулся Тин, — они заломили совсем не демократичный ценник. А ты же в курсе, я жадный.

— Ты-то? Жуткий скряга, — усмехнулся Ваня. — А мне платить не надо, я тебе за тарелку супа все сделаю.

— Тобольцев, перестань! — Тин перестал улыбаться. — Я твои услуги оплачу! Просто ты же понимаешь, что когда без посредников — выгоднее всем: и покупателю, и поставщику. Так что…

— Тихий, перестань! — передразнил его Иван. — Денег с тебя не возьму, и ты это прекрасно знаешь. Даже не спорь со мной! И не сомневайся, все сделаю в лучшем виде.

— Да я не сомневаюсь, — немного смущенно хмыкнул Тин. — Я тебе так скажу, Иван Иванович. Вот поэтому у тебя до сих пор ни кола ни двора! Я вообще изумляюсь, Ваня, куда ты все деньги, которые зарабатываешь, деваешь? Может, у тебя есть тайная страсть?

— Угу, — привычно отшутился Тобольцев. — Коллекционирую редкие бонсаи. И раритетные издания Сервантеса.

Когда друзья узнали, сколько стоят услуги фотографа Ивана Тобольцева, имеющего в столичной фототусе прозвище Тобол, их изумлению не было предела. И они на диво слаженным дуэтом задали этот же самый вопрос: «Ваня, куда ты деваешь деньги?!»

Да если бы Иван знал.

Они все время куда-то девались. Нет, Ивану на жизнь хватало. Хватало на камеры, объективы и прочие прибамбасы. Одно время хотел свою студию и даже начал копить деньги на это дело, но перегорел. Не сейчас. Позже. И поэтому деньги у него постоянно утекали куда-то сквозь пальцы. Он легко давал в долг, и ему не всегда эти долги отдавали. Без вопросов оплачивал все, о чем просили из Коломны, — ремонт, сигнализация, новая бытовая техника. Роскошный мраморный обелиск на могилу деда. Два года назад матери в Израиле сделали полный рот новых красивых зубов. После всей этой эпопеи Ида Ивановна даже всплакнула, а Иван все никак не мог понять — как можно из-за фарфоровых зубов плакать. Хотя в эти зубы ухнули деньги с двух проектов. Да и не жалко. На мать не жалко. И на какие-то дорогущие лекарства и тестеры для бабули — у нее пять лет назад диагностировали диабет.

В общем, деньги куда-то девались. Все время. Такое у них свойство, очевидно. Впрочем, Тобольцев самоуверенно полагал, что, когда понадобится, он сможет взять этот процесс под контроль. А пока ему жилось прекрасно и так. Без обременений себя, любимого, скучными и неинтересными вопросами о том, куда деваются деньги. Главное, что он умеет их добывать. Вполне себе умеет — без унижений себя и в полное свое удовольствие.

Размышления Ивана прервала резко распахнувшаяся дверь. Ракета явилась — собственной персоной.

— Не вели казнить, вели миловать, — обменявшись рукопожатиями с друзьями, высокий широкоплечий шатен рухнул в кресло и резко потянул в сторону галстук. — Заездили Ракету просто в хлам.

— Да ты такой прямо весь деловой-ездовой в последнее время, что я забывать стал, как твоя морда наглая выглядит, — отозвался Тин.

— У тебя какие-то юридические проблемы? — Рося оставил галстук в покое.

— Если бы были проблемы, ты бы о них знал, — ровно ответил Тихон. — Они у нас, как-никак, общие. Как и многое другое.

— Ну вот и радуйся, что я тебе не надоедаю, — Ракитянский наконец-то сунул галантерейное изделие в карман.

— Какая деликатность. Не понимаю просто, откуда у тебя такая гора срочных дел взялась, — все так же ровно проговорил Тихон.

— Ой, да бывает так — то пусто, то густо! — беспечно отозвался Рося. — Ну, хозяин, чем потчевать будешь? Тут обоснуемся?

— Сейчас прямо! — фыркнул Тин. — От вас потом крошки в документах и куриные кости между подушками дивана. Пошли, там уже накрыто в отдельном.

Только тут Иван понял, что минуту назад Тихон и Ростислав говорили как-то иначе. Что-то натянутое то ли звенело, то ли гудело между ними. В предыдущую встречу друзей, до автостопной поездки Тобольцева, этого не было.

* * *

— Слушай, Тин, — Иван воспользовался отлучкой Роси в туалет. — Что у вас случилось? Что-то не поделили? Или у Славки проблемы?

— С Ракетой у нас давно все поделено, — серьезно ответил Тихон. — А у Славки что-то происходит, явно. Только он не сознается. Дерганый какой-то стал. Нервенный. Спрашиваю — ржет, отшучивается, дурака включает. Но он в последнюю пару месяцев весь… напружиненный. Как на взводе. Не знаю, как его раскрутить на откровенность.

Конец ознакомительного фрагмента.