Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа

Дарья Волкова, 2018

История, которая начинается с пробитого на трассе колеса, а продолжается совместной дорогой и ложью. Потом в нее впутываются случайности, обстоятельства, неугомонные друзья и родственники. Чем может закончиться такая история? Любовью? Вообще-то, с нее она и начинается. История о том, как однажды встретились царица и Дон Кихот – Дульсинея и Тобольцев.

© Волкова Д., Литтера Н., текст, 2018

© Литтера Н., иллюстрации, 2018

© Оформление ИПО «У Никитских ворот», 2018

Глава 1

Первое ЕГО правило: «Никогда не садись в красную „ауди“».

Прекрасна весна в средней полосе, друзья мои. И не только энцефалитными клещами. Однако чтобы оценить во всей красоте теплый воздух, напоенный ароматами сырой земли, свежей листвы и вообще — всего молодого, распускающегося, стремящегося к новой жизни и свету, — следует оказаться в лесу той самой средней полосы. А для этого надо нарваться на дальнобойщика-гея. Задача, на первый взгляд кажущаяся непосильной. Но фотограф Иван Тобольцев с ней справился.

Отойдя примерно метров на пятьдесят от трассы в гостеприимные объятья негустого березняка — надо же дать клещам шанс проявить себя! — Иван справлял малую нужду под птичий щебет. Приятно, черт побери. Заодно Иван размышлял о жизненных парадоксах. Вот он — человек вполне себе творческой и даже немного гламурной профессии, хотя сам Тобольцев это слово не любил. Но ориентацию имеет самую что ни на есть традиционную, хотя геи в числе знакомых и коллег по цеху водятся с избытком. Но в среде творческих людей это как-то ожидаемо. Исторически так сложилось, что ли. А вот чтобы суровый и брутальный на вид дальнобойщик со здоровенным бицепсом и пузом тоже оказался из нетрадиционных… Куда катится этот мир? Ладно, когда гей держит в руках телевик. Но когда он за рулем многотонного MANа…

И тут стройный ход мыслей Ивана и пасторальный птичий щебет нарушили. Сначала визг шин резко притормозившей машины. Звук был такой громкий, что казалось, машина находится прямо за спиной. Такого не могло быть в принципе, но Иван рефлекторно прикрыл пах. Он был воспитанный мальчик и не мог позволить застать себя с расстегнутыми штанами. Поэтому стал торопливо дергать замок, чуть не прищемил ценное, включая указательный палец, который для фотографа — кормилец и отец родной. В это же время на смену визгу шин пришел взволнованный женский голос. «Людно что-то в лесу, — подумалось Ивану. — Даже помочиться спокойно не дают». Поправив лямки рюкзака, Тобольцев двинулся обратным маршрутом в сторону трассы. Надо же посмотреть, кто там голосит. Вдруг насилуют? Вдруг помочь надо?

Она была прекрасна. Божественные округлые линии. Сдержанность и элегантность в каждой черточке. И при этом — дерзкий характер и взрывной темперамент. Идеальная. Восхитительно идеальная красная Audi TT. Курицу, которая беспомощно прыгала вокруг алой красавицы по гравию обочины и что-то вопила в телефон, Иван с ходу и практически не глядя определил в категорию «насосала». А сам медленно пошел в обход машины. Со всех ракурсов хороша красотка. При виде колеса, севшего на обод, Тобольцев поморщился. Ну как же так неаккуратно…

Наступившая тишина оповестила о том, что мисс «Насосала на „ауди“» завершила телефонные переговоры. И теперь смотрела на Тобольцева с таким видом, будто он лично проколол покрышку у машины. Иван улыбнулся как мог дружелюбнее и решил начать беседу вежливо:

— Добрый день. Помощь требуется?

Она медленно сняла солнцезащитные очки. Под очками обнаружились крайне выразительные глазки. Вторые «глазки» тоже ничего, кстати. Аккуратные. И ноги вполне приличные. Все это Иван отметил практически на автопилоте, наметанным глазом. Вообще, такая привлекательная внешность хозяйки машины неудивительна — за просто так «ауди» не достаются. Девушка смотрела на Тобольцева подозрительно. Видимо, выходящие из леса небритые мужики с рюкзаками за плечами не внушали ей никакого доверия.

— А я тут это… — Иван махнул в сторону березняка. — Грибы собирал.

— И как в мае с грибами?

Это он прокололся. И с грибами. И с тем, что недооценил количество мозгов в хорошенькой темноволосой голове. Наморщил лоб, вспоминая уроки биологии в школе. Вообще ему о грибах много Александр Борисович рассказывал — тот был заядлый грибник. Но Ивану тогда было интереснее про бриар, чем про грибы. Да и в лес его мать ни разу с соседом с первого этажа так и не отпустила.

— Знаете, чага отличная! А как в мае с колесами на «ауди»? — культурно продолжил разговор Тобольцев.

— Примерно как с грибами, — фыркнула хозяйка означенного средства передвижения. — Ни одного автосервиса поблизости. Как и чаги.

Вот можно подумать, она знает, что такое чага!

— Чага есть! — возмутился Тобольцев. Не могло ее не быть — хотя не разглядывал специально. — И автосервис есть. По крайней мере, совсем рядом есть тот, кто может помочь. Вы только осмотритесь внимательнее по сторонам.

Девица на «ауди» молчала и задумчиво изучала предмет в своей руке. Иван уже решил для стимуляции мыслительного процесса ткнуть себя пальцем в грудь. Вот же он — тот, кто сумеет помочь сменить колесо беспомощной дамочке на пустынной дороге. Рыцарь без страха и упрека. Не сможет Иван Тобольцев бросить женщину в трудной ситуации — так уж его воспитали. Собственно, на воспитание Ванечки его ненаглядная маменька положила всю свою жизнь — о чем Ивану бессчетное количество раз сообщали как о новом факте.

— Совершенно бесполезная вещь! — девица раздраженно махнул рукой. Предмет в ее руке удалось рассмотреть подробнее, и он оказался карточкой автоклуба. Ну да, ну да, как же без этого. — Предполагалось, что если позвонить по указанному телефону, то, где бы я ни была, приедет бригада из автосервиса и поможет. А тут связи мобильной почти нет. Так что… — она перевела взгляд на Ивана и вдруг неожиданно спросила: — Сколько?

Два плюс два в его голове сложились мгновенно. Угу. Она хочет предложить ему денег. Но в данный момент Ивану от этой чаровницы на красной «ауди» нужно было совсем другое.

— Гусары денег не берут! — звякнул Тобольцев не существующими на его потрепанных кроссовках шпорами. — Но если вы меня подвезете — я, знаете ли, путешествую… автостопом… с удовольствием поменяю колесо на вашей великолепной колеснице, сударыня.

Она удивленно посмотрела на Ивана. Ну а что такого он сказал?

— А по лесу вы на чем… эээ… автостопили? Медведи уже проснулись?

До Тобольцева не сразу дошло, что над ним пошутили. Медведи? Сейчас будут тебе медведи, куколка!

— ДА-А-А! — страшно округлив глаза, ответил Тобольцев. — Поэтому в наших интересах убраться отсюда как можно быстрее. А вдруг выйдет? А тут мы — такие вкусные. А тут он — такой голодный.

Кажется, ему удалось произвести своим напором впечатление. Мисс Красная «ауди» молчала.

— Ну? — Иван скинул с плеч рюкзак и двинулся к багажнику. — Где у нас запаска?

Хозяйка авто от его настойчивости явно слегка опешила.

— Т-т-там, — ткнула она карточкой автоклуба в сторону машины. — И насос, и домкрат. Но вообще я не знаю точно, что еще требуется для смены колеса.

«Кто бы сомневался!» — успел подумать Иван, открывая багажник, как вдруг ему в спину прилетело энергичное:

— Я могу помочь!

Тобольцев медленно обернулся. Оглядел ее внимательно еще раз — от стильной прически из темных волос до красных лодочек на ногах. Между прической и туфлями была аккуратная фигурка, запакованная в мышино-серое платье с пышной юбкой. Какое-то школьное почти. Наверное, папик-спонсор любит ролевые игры в строгого учителя и провинившуюся ученицу. Да уж, помощник из серии «мечта любого автосервиса». Автомеханик года.

Вообще от помощи Тобольцев бы не отказался — от квалифицированной помощи. Потому как большого опыта смены покрышек у него не было. На таких понтовых тачках — точно. Но не сознаваться же в этом теперь.

Он пять раз помянул тихим злым словом немецкий автопром вообще и концерн «Ауди» в частности, пока смог выколупать из багажника запаску. Даже вспотел. Жарко для мая, однако.

— А где инструменты? — потому что домкрат и насос в багажнике обнаружились, да. А вот набора ключей не наблюдалось.

— Инструменты?

На хорошеньком лице отразился нешуточной силы мыслительный процесс, результатом которого стал ряд неожиданных действий. Она открыла дверь и залезла внутрь салона. Наполовину. Наружу торчала нижняя часть девушки. Тонкая ткань расклешенной юбки облекала отличные круглые формы нижних девяноста, задорно торчали каблуки красных туфель. Тобольцев мученически вздохнул. Женщины! Вечно они так делают. Вызываются помочь. А вместо этого только отвлекают.

Наконец тыл сменился лицом. Иван облегченно выдохнул. А потом закатил глаза.

— У меня только вот это.

В руках у девушки был маленький красный пластмассовый чемоданчик. Конечно, красный, какой же еще!

«Господи, пусть это будет не аптечка!» — у Тобольцев достало ума не сказать это вслух. Но молитва была услышана. Это все-таки оказался набор инструментов — и с нужными ключами. Хотя… это же немцы. У них все ко всему всегда подходит — то, что должно подходить.

Задомкратить получилось легко — отличный электрический домкрат, ничего качать ногой не пришлось. А вот крепежные болты взбунтовались. Надежно затянули их на буржуйском заводе или на нашем отечественном автосервисе. Рукой баллонник не поворачивался. Значит, придется ногой. Но одной никак не получалось.

Иван уперся ладонью в машину, а другой рукой взял девушку за плечо — для устойчивости. Собиралась помогать — помогай. Нечего тут стоять просто так и отвлекать.

— Спокойствие, только спокойствие… — хмыкнул Тобольцев и встал обеими ногами на ключ.

Ключ решил проявить послушание и провернулся. А сам Иван, потеряв равновесие, завалился на красный идеальный бок «ауди». Прижав ее хозяйку к двери.

«Только бы с домкрата не слетела… — промелькнула мысль. — Обе бы не слетели».

Сначала дамочка замерла и даже не дышала, кажется. Иван тоже какого-то черта не двигался. Залип. А она приятная. Мягкая. И даже… «Приятная» под ним пошевелилась.

— Я, конечно, не очень разбираюсь в процессе смены колес, но, кажется, вы меня передержали.

Колесо, Тобольцев! Ты меняешь колесо!

В общем, хорошо, что все устояли. И машина устояла на домкрате, да и девица отреагировала нормально. А могла бы по морде лица дать. Иван разжал руки и отступил назад. Инцидент можно считать исчерпанным. Или нет?

— Извините, — кашлянул. — Давно не практиковался в смене колес — переусердствовал… немного.

Остальные болты пошли легче. Колесо снялось тоже довольно легко. А вот запаска заупрямилась. Пришлось все-таки лечь, чтобы посмотреть, что там мешает и что Иван делает не так.

Ага. Сообразил.

— Э-э-э… — Как ее позвать-то? — Девушка… Подержите здесь, пожалуйста.

Красные лодочки снова приблизились. «Э-э-э… девушка» присела на корточки рядом, взялась за колесо и заглянула под машину.

— Как держать? Вот так?

Видимо, выполнять просьбу ей было не очень легко, потому что говорила она с некоторым трудом. Нет, вот не зря бабушка Ивана, дражайшая Антонина Марковна, говорила: «Хуже дурака может быть только дурак с инициативой».

— Держать лучше сверху. Встаньте и держите на вытянутых руках. А так вы мне мешаете.

— Поняла, — она поднялась на ноги, не выпуская колеса, покачнулась, едва не упала, но все же устояла на месте. — Только вы побыстрее, пожалуйста.

Да уж, с такими помощниками не расслабишься. Тут надо все быстро делать. Иван повернул голову, чтобы посмотреть место крепления. И вместо этого зацепился взглядом за красную туфлю. Потому скользнул глазами вверх.

— Ух ты, чулки!

Черт. Он сказал это вслух. И сейчас на него точно уронят колесо. А может быть, и всю машину.

Колесо даже не дрогнуло.

— Тяжело быть автостопщиком, видимо, — раздался сверху ровный голос. — Особенно если на медведях. Судя по всему, когда вы вышли на трассу, то стали почти дембелем. Сколько времени не видели девушку в чулках?

Ивану срочно захотелось удариться головой пару раз о пластиковую защиту колесной арки. Он идиот. И с чулками идиот. И вообще — идиот. А у курицы на «ауди» острый язык и, как минимум, толика мозгов. И зачем вот ей все это?

А вообще чего он хотел? Смутить фразой о чулках девушку, заработавшую на благополучную жизнь древним, как мир, способом?

Но все же… Про «сколько времени не видели» — это она не в бровь, а в глаз. Тут Тобольцеву вспомнились проститутки, которых Иван угощал пивом в придорожной кафешке два дня назад. Он сделал на трассе целую серию отличных кадров — без лиц, он девчонкам обещал. Еще не знал, что именно из этих снимков выйдет, но что-то выйдет — точно. А потом вместе пили пиво, они что-то рассказывали, он тоже что-то рассказывал. Придорожные Афродиты смеялись, а после предложили свои услуги — исключительно из человеческой симпатии. «Классный ты парень, Ваня», — сказали они. А он отказался. Откровенно говоря, побрезговал. Может быть, и зря.

Иван двинул руками. Запаска встала на место как влитая.

А потом он молча орудовал баллонником. Молча — потому что достойного ответа не придумал. А недостойный — так Ивана могут и не посадить в машину, если будет нарываться.

Наконец все болты заняли свои места. Тобольцев выпрямился.

— Меня, кстати, Иваном зовут, — буркнул он, вытирая о плечо вспотевший висок, а о толстовку — ладони.

— А меня — Евдокия, — она пристально разглядывала его грязные руки. — Держите мыло, сейчас полью вам из бутылки воду.

За это «полью» он был ей готов простить даже фразу про медведей и дембель. Но имя… Евдокия? Бедная девочка. Интересно, для своего папика она тоже Евдокия или какой-то псевдоним себе выбрала поблагозвучнее? Адель какая-нибудь или Марианна.

Спрашивать не будет. Но от легкого троллинга не удержался.

— Евдокия? Царское имя. К нему бы еще фамилию Лопухина и отчество… — Иван наморщился, вспоминая. Маменька живо интересовалась русской историей, и сейчас это оказалось кстати. — Федоровна.

Закатал рукава и подставил руки лодочкой.

— Романовна, — поправила невозмутимо девушка, откручивая крышку у бутылки. — Спасибо за помощь.

Умылся Иван тщательно и с удовольствием, израсходовав всю воду в бутылке. Все-таки чистоплотность в него вбили в детстве неискоренимо. Правда, борода теперь мокрая.

Забрав мыло и пустую бутылку, девушка снова нырнула в машину, а потом вылезла оттуда с маленьким полотенцем. Степень обстоятельности Ивана поразила. Шут с ней, что колеса поменять не может. Но в машине и вода, и мыло, и полотенце. Может, и пожрать найдется? Умылся и человеком себя почувствовал. Голодным человеком.

— Держите. Я жду вас в машине. И не забудьте свой рюкзак. Возвращаться за ним не буду.

— Нет, возвращаться не будем, — это Иван сказал ей уже в спину — девушка садилась в «ауди». Вытер руки и закинул рюкзак на плечо. — Мне местные кусты порядком осточертели.

У двери Тобольцев демонстративно отряхнул свою одежду со всевозможным тщанием — перед тем как устроиться на переднем пассажирском.

— Ваш холоп сел… — Мягко щелкнул замок. — И даже пристегнулся. Готов восхититься мягким ходом этой прекрасной золоченой кареты, дражайшая Евдокия Романовна.

Ну не выкинет же она его из машины за невинные и наверняка ей не совсем понятные шутки. И она совсем не обязана знать, что Евдокия Лопухина, первая супруга Петра Великого, была все же Федоровной.

* * *

Осчастливленная новой туфелькой, то бишь — колесом, Коко рванула с места, и за окошком весело замелькали придорожные полосы леса. И все было бы хорошо, если бы не подозрительный тип рядом. Очень хотелось отправить его на заднее сиденье, но откуда-то взялась полная уверенность, что не получится, поэтому Дуняша постаралась незаметно переместить сумочку поближе к себе — подальше от него.

Если человек помог сменить у машины колесо — это вовсе не означает, что он не маньяк и не вор. Зато означает, какая она дура. Причем полная. Посадить к себе в салон совсем незнакомого мужчину! Небритого, с фенечками на руках и в вязанной крючком шапке на голове! Бродягу! Этого, как его… хиппи, вот!

А с другой стороны, что она могла поделать? Не оставлять же его одного, на трассе, где нет связи и кругом лес. Это как-то бесчеловечно, особенно если… хм… Иван помог починить Коко.

«Конечно, помог. Машина — вообще отличное средство передвижения. К тому же, может, он и в самом деле маньяк. Видела, как на твои чулки уставился? А что, если его вообще клинит с чулок? Вот накинется на тебя, потом расчленит, выбросит у трех сосенок, засунет чулки в карман и сделает колеса», — услужливо прошептал внутренний голос.

«Ну, допустим, это он мог бы сделать и там, зачем тащить-то меня с собой, когда можно одни чулки, — несмело возразила Дуняша, покрепче сжав руль. — И почему сразу у сосенок? Березки те ничем не хуже были».

«Ну, посмотрим-посмотрим. Давно такого адреналина не испытывала, да? Ладони вон уже мокрые. Правильно, ухмылка-то у пассажира не очень… интеллигентная», — не унимался голос.

«А что мне оставалось делать? Вот что?! Карта, которую накануне отъезда подарил Илюша, оказалась совершенно бесполезна в самый ответственный момент. А тут… почти рыцарь, да», — пыталась выставить контраргумент Дуня.

«Ты лучше смотри — твой рыцарь рюкзак осторожно расстегивает. Как думаешь, что там у него? Что-то длинное, в чехле… Нож!» — боковое зрение было на стороне внутреннего голоса.

Дуня так испугалась, что резко повернула руль в сторону. В голове застучало: «Лишить бомжа координации движений». Коко тут же послушалась, эффектно вильнула, и автостопщик таки потерял равновесие, едва не впечатавшись в дверь.

Дуня с замиранием сердца глянула, что у него в руках. Оказалось, всего лишь очечник. Очечник!

— Простите, — пробормотала, а пассажир в ответ так выразительно посмотрел, что она почувствовала себя той самой знаменитой блондинкой за рулем. Несмотря на цвет волос.

Ценитель автостопа нацепил солнечные очки на нос, после чего Дуня решила как-то бороться с интенсивно растущей паранойей.

«Надо взять себя в руки, — обратилась она к внутреннему голосу. — Всего лишь очки. Оч-ки-и-и».

«Да уж возьми, — язвительно ответило подсознание. — Хорошо, что полоса была свободна, а то к колесу и маньяку не хватает только ДТП».

Остро захотелось выругаться. И Коко ей это обязательно простила бы, все же женская солидарность существует, но наличие пассажира останавливало от высказывания цветистой фразы.

Дуня глубоко вздохнула и включила музыку. В целях терапии. В конце концов, довезет этого бомжа до ближайшей заправки и высадит. Он ведь путешествует автостопом? Прекрасно. Свой отрезок пути, а вместе с ним и благодарность за смену колеса Дуня отработает честно.

Из динамиков полилась ненавязчивая англоязычная песня, настраивающая на умиротворяющий лад. Можно подумать о важном, а именно — о проведенных у мамы майских праздниках. Они не виделись почти полгода — с самого Рождества. Правда, Илюша не пребывал в восторге от идеи, что его оставляют в Москве одного почти на неделю, но Дунина совесть была чиста. Она предложила поехать с ней. Он отказался, поинтересовавшись, что ему делать столько времени в захолустье под Пензой. Дуня в ответ лишь пожала плечами.

Мама же не пребывала в восторге от того, что дочка пожаловала одна, без жениха, и вообще непонятно когда выйдет замуж. Напрасно Дуняша специально надела колечко с бриллиантом, подаренное Илюшей на день рождения, напрасно терпеливо объясняла, что в Москве так принято — жить гражданским браком, строить свою жизнь, а вот когда дойдет до детей, тогда можно и в загс.

— А когда до детей дойдет? — тут же отреагировала мама, поставив заварочный чайник в расписных цветах на стол и сев рядом с дочерью. — Тебе уже тридцать, Дуняша. Годить-то некуда. Бриллиант — это, конечно, хорошо. Но по мне, так лучше простое обручальное кольцо на правой руке, чем бриллиант на левой.

— Мам, а ты печенье из духовки вытащить не забыла?

— Ах ты, боже мой, забыла!

И мама побежала спасать печенье, а Дуня поблагодарила выпечку за то, что помогла ей закончить малоприятную тему. Москва от маленького городка в Пензенской области находилась далеко, и столичный уклад казался чуждым для здешних мест. Никак не доказать, что тридцать — это возраст расцвета, что быть самостоятельной и независимой — здорово, что для детей надо созреть морально, а Дуня еще не созрела. И если ее бывшие одноклассницы стали мамами в восемнадцать, то в Москве и в тридцать семь это не проблема. Москва — она такая… какая?

Другая.

И жизнь там не настолько размеренная, как в родном городке, где на улице почти все друг друга знают, а во дворах старых двух-трехэтажных домов жарят шашлыки под раскидистыми яблонями, и можно сидеть на лавочке и глубоко вдыхать чистый весенний воздух, слушая, как спорят сосед со своим приятелем о рецепте маринада для мяса.

В Москве под раскидистыми яблонями не сидели. Сидели обычно в стильном ресторане и спорили о степени прожарки стейка, щеголяя своими познаниями друг перед другом под глоток терпкого испанского вина. Пятничные ужины с друзьями Илюши считались неотъемлемой традицией ее столичной жизни. Главное, улыбаться и внимательно слушать про то, какие клиенты пришли на той неделе или на этой, в каких краях лучше всего провести зимний отпуск, а в каких — летний, и непонятно, что будет с курсом валют и какие акции лучше купить именно сейчас, а какие сбросить. Можно поддержать милую беседу о новых тенденциях моды с женой Лени, она же просветит, который косметолог сейчас самый популярный среди ее подруг, ну а если уж совсем станет невмоготу, то всегда на выручку придет глоток того самого терпкого испанского вина.

Дуня привыкла жить по правилам. И даже эти пятничные вечера воспринимала как правило, не самое интересное времяпровождение, но нужное, дающее жизни устойчивость и спокойствие. Надежность.

Мама права, ей уже не восемнадцать. Ей тридцать. А это — зрелость. Серьезные размеренные отношения, устроенный быт, личностная самореализация — вот черты, присущие зрелости. А брак и дети… до них тоже дойдет время. Обязательно.

— Почему красная? — незнакомый голос ворвался в ее мысли.

— Что?

— Почему машина красная? — уточнил автостопщик, о котором Дуне все же удалось на время забыть.

Надоело ехать молча? Решил поддержать разговор?

— Под цвет маникюра, — не раздумывая ответила она.

— То есть первичен именно маникюр? — хмыкнул тип. — А не цвет туфель? Руки важнее, чем ноги?

— Первична помада, — ответила Дуня, — то есть — голова.

«Ого, — прошептал внутренний голос, — ну-ка, ну-ка, посмотрим, до какой степени идиотизма ты дойдешь в этом интеллектуальном разговоре».

Дуняша почувствовала, как от досады у нее покраснели кончики ушей. Она и правда ощущала себя… не очень умной. Вся надежда на то, что ее попутчик все же помолчит.

— Слушайте, Евдокия Рома-а-ановна… Вы мне просто горизонты сознания расширили сейчас. Я думал, голова девушке нужна, чтобы прическу носить. А оказывается — чтобы было куда помаду красить.

Та-а-ак… Светский разговор не желал заканчиваться.

— Девушке для помады, да, — процедила Дуня через силу, старательно глядя на дорогу, — а мужчине для чего нужна голова? По вашему мнению?

— Чтобы думать, — ответили елейным голосом. — Думать вообще полезно. Вот, например, я уже десять минут размышляю, почему мы едем на второй передаче. Вы случайно не запамятовали, Евдокия… э-э-э… Романовна… что у вас коробка механическая? И передачи повышать надо. А то как бы с вашей золоченой каретой не случилась беда похуже, чем пробитое колесо.

— Кого я слышу, не иначе — звезду автостопа! — слова вырвались прежде, чем Дуняша подумала над ответом. — Видимо, с вашей богатой биографией вы специалист по всем машинам, что встречаются на магистралях нашей необъятной страны. С таким опытом да не иметь своей — какая досада, не правда ли?

Хам! Хам! Как есть хам! Она его подобрала, можно сказать, предоставила мягкое сиденье и крышу над головой, везет (вот, кстати, куда он едет-то хоть?). А в ответ вместо спасибо — ткнул носом в промах.

«Рыцарь, говоришь?» — противно напомнил внутренний голос.

Дуняша, пылая уже не только ушами, но и щеками, переключила передачу и прикусила с досады губу.

* * *

Иван не узнавал себя. Не был ведь замечен раньше в хамстве. А уж над этой девочкой, все прегрешения которой состояли в том, что у нее довольно хорошенькая внешность, которую она сумела очень выгодно инвестировать, и вовсе грех было смеяться.

Но слова вылетали помимо воли, особенно при взгляде на ее водительские навыки.

И вообще, интересно, чем думал папик, когда покупал своей кукле машину на механике?

Однако на последней фразе злость удалось удержать. Правда — чудом. И еще все-таки проснулся разум. Эта «девочка для папика» — за рулем. И если Иван сейчас начнет орать — они могут оказаться в кювете. Или на крыше.

«Молчи, молчи…» — уговаривал себя Тобольцев. Но обида кипела. Откуда у женщин, даже самых непроходимых куриц, это умение ударить в самое больное и уязвимое место?

Да, у него нет своей машины. Квартиры тоже нет. Нет только потому, что ему все это не нужно. Он вольная птаха. И, между прочим, Ивану доводилось сиживать за рулем настоящего гоночного болида! Когда работал фотографом на «Формуле Русь»!

Ваня уговаривал себя молчать, но скосил взгляд на приборную панель.

— Три тысячи оборотов. Пришпорьте колесницу, царица.

* * *

Вообще-то красный цвет Коко не просто оттенял маникюр Дуняши, но и говорил об их общей любви к скорости.

Чтобы как-то унять желание покалечить удобно устроившегося рядом любящего поучать бомжа, Дуня включила музыку на полную, решительно нажала на газ, и Коко понеслась по пустой трассе.

Давно не катался на «Феррари», автостопщик? Так мы это исправим.

Дорога была свободной, потому что основной поток иссяк еще вчера — в последний день майских праздников. Все дачники и огородники уже возвратились в города накануне вечером, а сейчас разошлись по заводам и офисам. Дуня специально припозднилась — не хотелось терять время в бесконечных пробках и заторах, да и лишний денек с мамой провела. Зато теперь…

Музыка, скорость, чистое шоссе, ветер в щелочку чуть приоткрытого окна… Свобода!

До первого удачно спрятавшегося в кустах гаишника.

— Твою дивизию! — сквозь зубы выругалась Дуня и сбавила скорость.

Коко меланхолично ехала задом, ловя неторопливые румбовые переливы новой песни. На этот раз отечественной — попсовой. Когда машина наконец поравнялась с остановившим ее гаишником, Дуня нажала на кнопку и смотрела, как медленно опускается стекло под томные напевы «Чао, бамбино, сеньорита».

— Лейтенант Кравцов, — представился бдительный страж порядка, — ваши документы, пожалуйста.

— Конечно, одну минуту, — широко улыбнулась Дуняша и потянулась за сумочкой.

«Было так жестоко сердце мне разбито», — проникновенно пели солистки девчачьей группы.

«Вот и налетела ты на штраф, блин, сеньорита», — подумала Дуня, протянув мужчине с самыми добрыми на свете глазами права.

— Лопухина Евдокия Романовна, значит…

Первое ЕЕ правило: «Выбирай машину под цвет маникюра».