Теория выбора и случайностей. Часть 3. «Перед рассветом, или И снова здравствуй, нечисть!»

Дарья Быстрицкая

Мир не стоит на месте. Жизнь продолжается. Анжелике приходится возвращаться в реальность и заново строить отношения со старыми друзьями.Пророчество о силе её ярости обретает для девушки чёткие очертания. Она вынуждена сдерживать свою ненависть, чтобы не потерять саму себя. Тем временем в их мире наступает глубокая ночь…

Корректор Мария Сергеевна Миронова

© Дарья Быстрицкая, 2022

ISBN 978-5-0059-0759-2 (т. 3)

ISBN 978-5-0056-8892-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все события, персонажи, имена и фамилии вымышлены, любые совпадения являются случайными.

Глава 1

Обломок луны чётко выделялся на чёрном небе. Небо это было чистое, без единого облачка, и рассыпавшиеся по нему звёзды сверкали, словно драгоценные камни.

На окраине города Сибирска было тихо, как и в его центре. Редко-редко проезжала машина, да перелаивались собаки. В окнах домов не горел свет: все спали. Такое же безмолвие опустилось и на близлежащий лес, именуемый Тёмным.

Белый туман, окутавший этот лес, постепенно рассеивался. Ночь Посвящения для членов Общества Дьявола закончилась примерно полчаса назад. И ведьмы, и волки, участвовавшие в нынешней Ночи, уже разбредались из резиденции Дьявола по домам.

Теперь уже ничто не нарушало тишину древнего леса: ни вой волков, ни крики посвящаемых. Никто ныне не тревожил покой его жителей: все волки стаи Общества покинули его, как и ведьмы, — магия Дьявола по обычаю охраняла Тёмный лес до самого утра.

Если не брать в расчёт белый туман, то лес был таким же, каким в сотни других ночей. Величественный и неприступный, он стоял чуть в стороне от автомобильной дороги, наблюдая за всем со стороны, созерцая открывавшиеся ему картины и бережно храня свои и чужие тайны. Он видел и слышал многое: красивое и ужасное, радостное и трагичное, светлое и тёмное. Он ничему не давал оценки, ничего не осуждал, ни о чём не жалел — для этого он был слишком мудр. Судить кого бы то ни было он не брался, однако всё же тяжко вздыхал иногда. О чём? То ведомо лишь ему одному.

Горожане, живущие рядом с Тёмным лесом, считали его самым обыкновенным, учитывая, что первый участок, прилегавший к городу, действительно ничем не отличался от множества других лесов: большое количество молодых и стройных берёзок, да ели, тополя и сосны. Всё как и везде. Ничто не намекало на возраст этого леса, который можно было обнаружить, лишь пройдя глубже, нелегко было угадать в этой части леса ту величественность, что становилась явной далее, хотя её тень можно было заметить и здесь. Впрочем, любой лес, молодой или старый, заслуживает уважения и восхищения.

Практически всё живое ночью отходит ко сну, отдыхает, набирается сил перед новым днём, и Тёмный лес — не исключение. Он тоже затих, задремал как будто. Еле ощутимый ветер изредка пробегал по лесу, шевелил ветви деревьев. Сосны и ели на первом участке поскрипывали тихонько, а берёзы и тополя шелестели листвой. Кроме этого редко какой звук нарушал ночную тишину. Всё в лесу словно замерло, застыло.

Вдруг по окраине Тёмного леса прошла незримая тревога. Зайцы и птицы забеспокоились, напряглись, почуяв опасность. Всё живое притихло ещё сильнее, однако покоя и сонной расслабленности теперь в тишине не было. Предчувствие беды как будто зависло над первым участком.

Никого постороннего не должно было быть здесь в такой час, а всё-таки ветки елей отодвигались в сторону невидимой рукой, трава приминалась под чьими-то ногами, шуршала, и хрустело что-то на земле, как будто наступил кто-то, и шелестела листва на кустарниках и деревьях, чьи ветки всё раздвигались и раздвигались, словно оказывались на пути кого-то и мешали ему. И не беспорядочны были эти явления: траектория определённая имелась у движения незримого гостя и вела она к концу первого участка, к городу Сибирску.

Зверьки и птицы вздрагивали, когда рядом пригибалась к земле трава под ногами того, невидимого, и замирали в страхе, а «он» всё шёл и шёл. Вот уже и кончился участок, лес, а трава по-прежнему приминалась, шурша, то там, то здесь. Один шаг, второй, третий, и внезапно из ниоткуда возникла фигура. Только недавно начавшая расти луна осветила высокого мужчину, его широкие плечи, кудрявую голову. Лицо его всё ещё находилось в тени, но вскоре он поднял голову к небу, и стало хорошо видно, какие бездонно чёрные у него глаза…

* * *

Пожилой мужчина с абсолютно седой головой и морщинистым лицом смотрел добрым взглядом на молоденькую библиотекаршу, записывающую в его карточку книги. Он был постоянным посетителем библиотеки города Сибирска и хорошо знал всех, кто здесь работал. Эту молодую и красивую блондинку он тоже знал и любил. Симпатизировал ей мужчина, потому что она была доброй, вежливой и улыбчивой. По крайней мере, такой она была до недавнего времени.

Примерно с месяц назад жизнерадостный блеск из голубых глаз девушки испарился. Она стала бледненькой, худенькой и несчастной. Тоска теперь застыла в её глазах. Всё это сильно огорчало немолодого посетителя, его сердце кровью обливалось за эту грустную красавицу. Он хотел бы ей помочь, развеселить как-нибудь или хотя бы заставить улыбнуться. Но он не имел совершенно никакого представления о том, как это сделать.

Молодая библиотекарша в это время дозаписывала все книги в карточку, составила их на стойку и протянула карточку с ручкой мужчине. Он принял из её рук и то, и другое, однако расписываться не стал. Вместо этого поглядел ей в лицо и осторожно сказал:

— Милочка, что-то вы в последнее время совсем грустная стали. Случилось чего?

Розовенькие губки блондинки чуть дрогнули в улыбке.

— Нет, Василий Захарович. Ничего не случилось. Всё нормально.

— Лукавите, дорогая. Разве молодые девушки бывают такими грустными, если ничего не произошло. Любовь несчастливая, наверное, случилась?

— Любовь была, да только несчастливой я бы её не назвала.

— Расстались, значит?

Улыбка девушки стала горькой.

— Можно сказать и так, — уклончиво ответила она.

— Сойдётесь ещё, раз любите друг друга.

— Нет, Василий Захарович, не сойдёмся. Уже никак не сойдёмся. Слишком далеко мы теперь друг от друга находимся.

Посетитель наклонился к библиотекарше.

— Милая моя, вы такая хорошая и красивая девушка, что одна ни за что не останетесь. Всё ещё у вас будет. Ничего страшного: другого найдёте и лучше прежнего. Уж поверьте мне.

Ей хотелось сказать, что лучше того, который был, просто нет и не будет, но промолчала. Зато в другом не сдержалась: весело рассмеялась, а потом и широко улыбнулась мужчине.

— Спасибо, Василий Захарович. Спасибо вам большое.

Пожилой посетитель просиял.

— Не за что, милочка. Совсем не за что. Я был рад увидеть, наконец, вашу улыбку. У вас такая светлая улыбка. Улыбайтесь почаще.

— Я постараюсь, — пообещала блондинка, будучи не в силах сдержать улыбку.

— До свидания.

— И вам всего доброго.

Почему-то его сочувствие совсем не тяготило её. Этот дедушка сочувствовал так искренне, что не откликнуться было невозможно. Она улыбалась и провожала его взглядом.

Как только Василий Захарович исчез за дверью, улыбка Ангелы потускнела. Она повернулась, чтобы поставить его карточку на место, и ощутила на себе взгляд Надежды Семёновны. Для того чтобы игнорировать этот взгляд, нужны крепкие нервы, а с нервами у ведьмы в последнее время было как-то не очень. Однако она всё же мужественно терпела.

Пожилая библиотекарша презрительно фыркнула. Внутренне Нестерова вздрогнула и мгновенно начала закипать, но сумела взять себя в руки и спокойно отвернуться от коллеги. К сожалению, девушка имела свойство работать слишком быстро, и теперь делать ей было нечего. А работа была бы сейчас так кстати!

— Совсем никакой гордости не осталось у современных девушек, — громко произнесла Надежда Семёновна, якобы обращаясь к Наталье Фёдоровне, возившейся неподалёку. — Как это глупо: страдать по мужчине, который тебя бросил как ненужную вещь.

— А кто вам сказал, что он меня бросил? — вырвалось у Анжелики, прежде чем она успела остановить себя.

— Но ты же…

— Сказала, что мы расстались, и только. Из этого вовсе не следует, что он меня бросил.

— Ещё как следует…

— Нет, не следует! — с нажимом повторила Лика. — Уверяю вас, не следует.

— Деточка, — презрительно изогнув губы, начала женщина, — кому ты рассказываешь…

— Для вас, Надежда Семёновна, меня зовут Анжелика Николаевна! — перебила собеседницу девушка.

— Что-о-о?! Ему ты, значит, позволяешь себя называть и милочкой, и дорогой, и всяко разно, а я должна обращаться к тебе по имени-отчеству?!

— Да. Потому что это моё право разрешать или не разрешать кому-то каким-либо образом обращаться ко мне. Вам я даже никогда не давала позволения обращаться ко мне на «ты».

— Да ты мне в дочери годишься, если не во внучки!

— Что не даёт вам никакого права унижать меня или оскорблять. Сколько бы лет ни прошло, а я всегда буду годиться вам в дочери или внучки, но это вовсе не значит, что я не имею права на элементарное уважение. Наша с вами разница в возрасте не даёт вам права принижать моё достоинство или относиться ко мне с пренебрежением. Я не виновата в том, что родилась намного позже вас! Неужели я не заслуживаю нормального человеческого — а главное — уважительного! — отношения только потому, что младше вас? И, кстати, я работаю здесь почти четыре года и ни разу не упрекнула вас в том, что вы обращаетесь ко мне на «ты». И не упрекнула бы никогда, если бы вы не посчитали, что это даёт вам право вести себя по отношению ко мне, как вздумается. — Девушка старалась говорить спокойно, но внутренне балансировала между истерикой и яростью, что в последнее время стало для неё обычным делом. — И ещё, Надежда Семёновна: я не нуждаюсь в ваших поучениях и советах, поэтому, пожалуйста, избавьте меня от выслушивания оных. Когда они мне понадобятся, я сама к вам обращусь.

— А ты всё-таки послушай, — не отступила пожилая библиотекарша.

— Не хочу. Спасибо, Надежда Семёновна, но не хочу.

Ангела встала из-за стола, собираясь отойти куда-нибудь, чтобы успокоиться, однако сделать этого не успела.

— Да ни один мужчина не стоит того, чтобы по нему страдали! — воскликнула Надежда Семёновна.

Ведьма подняла руку ладонью к собеседнице в жесте, призывающем к молчанию, и взмолилась:

— Хватит!

— Нет, не хватит! Послушай совет того, кто видел в этой жизни больше твоего: ни один мужчина не стоит ничьих слёз…

— Ни к чему обобщать! — вскричала Нестерова. — Вы с моим мужчиной знакомы не были…

— Мне ни к чему быть с ним знакомой: я знала многих мужчин — уж поверь мне…

— Что вовсе не означает, что вы знаете всех мужчин! — перебила её Анжелика. — Я тоже знакома со многими мужчинами и — да: большинство из них не стоит ничьих страданий, однако это не имеет никакого отношения к моему мужчине. По части мужчин нельзя делать вывод обо всех, Надежда Семёновна.

— Господи, да какая же ты влюблённая дурочка! — насмешливо фыркнула женщина. — Это надо же быть такой помешанной на каком-то мужике! Ты ему ещё памятник поставь! Тьфу!.. Смотреть жалко. Наивностью за километр разит от тебя. Он наверняка тебе изменял направо и налево — конечно, как такую не дурить!..

В какой-то момент Лике пришла в голову мысль: «А и вправду: откуда мне знать? Как я могу быть в ком-то уверена?», но тут же она одёрнула себя и от этой мысли отмахнулась. Наивность — это её слабое место, несомненно, и Надежда Семёновна, похоже, это поняла. Однако наивна она не до такой степени!

В следующий миг девушка поняла, что коллега очерняет Волка, оскорбляет его память, и разозлилась. Кто-кто, а он этого не заслужил!

— Замолчите! — выкрикнула блондинка. — Не смейте! Вы никакого права не имеете так говорить о нём! Я не желаю это слушать!

— Ну и не слушай! Нежная какая. — Пожилая библиотекарша опять пофыркала. — Я-то думала, горе у неё какое-то случилось, а её всего лишь парень бросил! Надо же, царевна! Не бросали поди никогда, на блюдечке всю жизнь всё подносили. Ничего: теперь попробуешь, как это. Не переломишься…

— Не переломлюсь, — подтвердила ведьма ледяным тоном. — Если раньше не сломалась, то теперь уж тем более. Переживу — не сомневайтесь. — Она улыбнулась как истинная представительница нечисти. — Как только вам-то не стыдно, Надежда Семёновна?

— Мне стыдно? — удивилась та. — А за что?

— За своё столь явное злорадство по поводу моего несчастья. Вы даже не знаете, какое оно, моё несчастье, но так счастливы, я смотрю. Не стоит это так открыто демонстрировать, Надежда Семёновна. Не пойму только одного: что я вам плохого сделала? Что вас так во мне раздражает?

— Я не злорадствую вовсе, — возразила Надежда Семёновна, — но кое-что меня в тебе раздражает действительно: нос больно высоко задираешь.

Ангела растерянно улыбнулась.

— А что же мне: в землю им утыкаться, как будто стыжусь чего-то?

— То, что твой отец — большой вор, не даёт тебе права смотреть на всех людей свысока.

Девушка мягко рассмеялась:

— Если я и высокомерна, Надежда Семёновна, то вовсе не из-за отца. И не говорите так о нём, пожалуйста: даже если я согласна с вами «про себя», мне это всё равно неприятно.

— Ах, какая чувствительность!.. А из-за чего же ты тогда мнишь о себе так много, если не из-за отца? Ах, да! Как я забыла? Ты же внешностью у нас удалась. Только вот внешность у тебя развратная какая-то, пошлая.

— Пошлая? — удивлённо переспросила Нестерова. Андрей ей как-то говорил, что красота у неё нежная, мягкая — не агрессивная, и дерзкой и напористой она выглядит, только когда делает «специальное лицо». — Несерьёзное обвинение какое-то у вас получилось: во-первых, моя внешность дана мне от природы, и тут я ни в чём не виновата, а во-вторых, она не может быть ни пошлой, ни развратной, потому что я не одеваюсь вульгарно и косметикой не пользуюсь совсем. Всё это глупости надуманные, Надежда Семёновна. Думаю, разговор лучше закончить.

Анжелика всё-таки ушла от греха подальше. С одной стороны, ей было смешно от их разговора, а с другой — внутри трясло от бешенства, дрожало там что-то мелко и напряжённо. А ещё было обидно и, в основном, за Волка.

До конца рабочего дня они с Надеждой Семёновной так ни разу больше и не заговорили.

Ближе к восьми часам вечера Лика сидела за туалетным столиком и заканчивала сооружать на голове причёску. Одета она была в серебристое платье, в котором впервые танцевала с Волком на балу Полнолуния. С любой вещью, которая имелась у девушки в гардеробе, были связаны те или иные воспоминания, касавшиеся Волка. «Безопасных» вещей в этом плане у неё просто не было.

Ангела вставляла шпильки в волосы одну за другой, смотрела на свои руки через зеркало, но мыслями от всего этого была далека. Конечно, она думала об Андрее.

На одном из балов Полнолуния, когда они с Волком уже были парой, Наташа подошла к ней и спросила: не скучно ли ей с Андреем? Ведьма, разумеется, удивилась. Каким-каким, а скучным Волка она не считала. Наташа же придерживалась иного мнения: ей казалось, что Туманов слишком помешан на своей работе, слишком правильный, положительный, приземлённый и — вот уж действительно смешно! — простой. Ей не импонировала его любовь к природе и Тёмному лесу в особенности, его любовь к книгам и равнодушие к кино. Она находила его недостаточно творческим и сокрушалась по поводу того, что он не способен на какое-нибудь «безумство».

По мере перечисления всех этих «недостатков» у Анжелики медленно отвисала челюсть. А Наташа продолжала говорить дальше: она расстраивалась, что Андрей совсем не умеет развлекаться, хотя и старался всегда, что он слишком серьёзный, и при этом никогда не поймёшь, что у него на уме. Единственное, чего не коснулась Наталья, — это была постель, и всё потому, что она, видите ли, считала его хорошим любовником, как и, естественно, безумно красивым парнем. Она не произнесла этого вслух, но подумала, а Нестерова её мысль услышала.

На тираду бывшей девушки Андрея блондинка тогда ответила:

— Мне никогда не бывает с Волком скучно. Мы столько времени с ним дружили, и я всегда считала его интересной личностью. Думаю, ты бы нашла очень скучной и меня. Я кое в чём с тобой не согласна в отношении Волка и особенно в том, что он — простой. Прости, Наташа, а в каком месте он — простой? По моему мнению, он напротив очень сложная личность. И как ты можешь называть нетворческим того, кто изготавливает такие потрясающие кованые изделия? У Волка — талант!

— Причём здесь талант? — чуть насмешливо улыбнулась Наташа. — Это всего лишь какие-то железяки!

— А, по-твоему, талант — это только картины, музыка и писательство? Если бы ты видела хоть одну из этих «железяк», то так бы не говорила. Талантов на свете уйма, и относятся они к различным сферам жизни.

На том их разговор и закончился.

Лика была согласна с тем, что вожак стаи помешан на своей работе — на обеих работах — но не осуждала его за это, хотя с трудоголизмом всё-таки немного боролась. Андрей был очень деятельным мужчиной, он чувствовал себя виноватым, если не занимался делом, у которого есть какой-нибудь результат, и считал тогда, что тратит время впустую. Даже за прогулки в лесу он порой корил себя, но во время прогулок они хотя бы двигались, и это, пожалуй, единственное, что его с ними мирило.

Ангела очень старалась уменьшить трудоголизм Волка, и в некоторой степени ей это удалось. Она приучила-таки его не строить слишком грандиозные планы, потому что труд всегда должен чередоваться с отдыхом. Она научила его немного бездельничать, и он мог потом даже некоторое время просто полежать на траве или на диване, пристроив свою голову ей на колени и позволив гладить его по голове. Просто так. Без цели. Без результата.

Чего не поняла ведьма, так это в чём выражается приземлённость Волка? Что Наташа имела в виду? Может, она перепутала это слово с каким-то другим? Андрея можно было назвать мужчиной домашним. Он был создан для дома, для семьи. Он должен был стать хорошим отцом, прекрасным мужем — настоящим семьянином. Возможно, кому-то это казалось скучным, но он таким родился. Общепринятые развлечения, как и «безумства», были не для него. У него была иная натура, хотя чересчур серьёзным Анжелика его назвать не могла: он умел посмеяться и подурачиться. И на «безумства» он не был способен вовсе не из-за отсутствия смелости или храбрости — трусом он не был ни в коей мере — просто они казались ему бессмысленными, ненужными. И его девушка в этом была с ним солидарна.

Лика догадывалась о том, что многие женщины находят Волка скучным. Дело было в том, что он совершенно не умел флиртовать и заигрывать. Он общался с представительницами противоположного пола, мог поулыбаться им и посмеяться, но делал это всё чисто по-дружески, и чувствовалось, что делает только по-дружески. Он никогда не разглядывал женщин, не смотрел им вслед, чтобы, например, полюбоваться красивыми ножками. Он мог оценить внешность девушки или наряд, но ни в его взгляде, ни в его словах относительно данного предмета не наблюдалось никакого сексуального подтекста. В этом был весь Волк. Он не лгал, когда говорил, что ему не нужно нравиться всем женщинам, — точно так же его не интересовали все женщины. Его интересовала лишь одна, и тогда он как всегда оставался безразличным ко всем остальным, кроме неё.

Когда слеза капнула на поверхность туалетного столика, Ангела очнулась. Торопливо она стёрла рукой мокрую кляксу и заставила себя встряхнуться. Вот-вот должна была начаться ежегодная вечеринка в честь Ивана Купалы, и явиться на неё зарёванной было бы нежелательно.

Поспешно ведьма принялась искать, на что можно отвлечься. Взгляд её коснулся кованой розы, лежавшей на краю столика, и отвести его от неё блондинка уже не смогла. Медленно она протянула руку к цветку и взяла его. Пальцы её осторожно погладили железные лепестки, листья. Губами она коснулась холодного полураспустившегося бутона…

Через 5 минут Анжелика уже находилась в зале, полном гостей. Равнодушно она здоровалась с теми, кого знала, но не стремилась с кем-либо завести беседу и держалась в стороне. Ей думалось о том, что сегодня должно было бы исполниться 4 года, как они с Волком познакомились. К сожалению, уже не исполнится.

Девушка отошла к одному из окон и стала скользить взглядом по собравшейся толпе. Как ни удивительно, в зале оказалось много незнакомых лиц. Однако удивлялась блондинка этому недолго: скоро ей стало неинтересно, и она опять начала думать о том единственном лице, которое хотела бы увидеть в этой толпе.

В зал вошёл Максимилиан Ахмедов. Лика заметила его сразу и в ту же секунду поспешно отвернулась к окну. Она была не готова ни разговаривать с ним, ни даже смотреть ему в глаза.

Ещё недавно она отвергала сочувствие друзей, потому что ей было стыдно, что именно она стала причиной убийства Волка. Теперь же ей было стыдно за своё поведение. Чувство вины, подмявшее её под себя, наконец, немного ослабило свою хватку, и девушка поняла, что друзья никогда не обвинили бы её в смерти Андрея и ни в чём бы не упрекнули. Она должна была быть с ними, она не имела права отгораживаться — они нуждались в ней. А она взяла и спряталась ото всех, выключила телефон и сама никому не выразила сочувствие по поводу смерти Андрея. Да, он был её парнем, но им-то приходился другом, а это ничуть не меньше!

Ангела понятия не имела, как теперь станет извиняться перед друзьями, боялась и не знала, простят ли они её за то, что бросила их в такое время. И за то, что ушла из Общества Дьявола. Причин-то ведь она им не объяснила.

Мероприятие началось. Николай Нестеров дал знак приблизиться младшей дочери. Она подчинилась и подошла. Вся семья — в том числе и поженившиеся пару лет назад Антон и Таня — уже была в сборе. На этот раз отец подозвал их, чтобы познакомить с Максимом Громовым.

Ведьма заметила этого молодого человека, когда оглядывала зал. Он был одним из тех неожиданных незнакомцев, что она приметила к собственному удивлению. Он стоял рядом с пожилыми Громовыми, но она почему-то не догадалась, что он и есть тот самый внук из Англии, о котором она замучилась слушать в своё время.

Максим оказался не слишком высоким, но достаточно симпатичным парнем. У него были волосы шоколадного цвета и карие глаза, оттенок которых был чем-то средним между глазами Волка и глазами Максимилиана: они были не такие светлые как у Андрея, но и не такие тёмные как у Макса. Молодой Громов обладал широкими плечами, но вся его фигура всё-таки не выглядела внушительно: было в ней что-то тонкое, хотя вроде бы и мышцы имелись. В общем, он был сухощавым и не слишком крупным.

Одет парень был, наверное, модно: какие-то обтягивающие брюки, зауженные книзу, и более привычная взгляду белая рубашка. Низ этого наряда не пришёлся Анжелике по вкусу, однако она признавала, что Максиму такие брюки носить позволено: его ноги были ровными и не такими уж худыми.

Рассмотрев Громова и пожав ему руку, девушка тут же потеряла к нему всякий интерес. Все её силы уходили на то, чтобы не наткнуться на взгляд Ахмедова. А Максим поглядывал на неё, несмотря на то обстоятельство, что его вниманием отчаянно пытались завладеть Кристина и её подружки, Марина и Юля.

Отец, рядом с которым Лика осталась стоять, говорил Станиславу Сергеевичу и ещё нескольким мужчинам о Громове-младшем.

Максим год назад получил степень магистра философии и после этого остался жить и работать в Англии, однако по прошествии года его намерения изменились, и он вернулся в Россию. Молодой человек планировал заняться преподавательской деятельностью и принял решение поступить на работу в один из вузов Москвы. В том учебном заведении, на которое Громов «положил глаз», всё уже было обговорено и решено, и теперь ему предстояло лишь подождать годик, пока освободится место, которое он желал занять. Человек, работавший на той должности, должен был следующим летом уйти на пенсию, а пока отец Максима, чтобы тот не скучал этот год, отправил его в Сибирск к родителям. Дело было в том, что Громов-старший открывал в городах данного региона — в том числе Сибирске — сеть гипермаркетов, и его единственный сын должен был за этим одним глазком присмотреть. Несомненно, Максим имел образование совсем иного рода, но он также был сыном своего отца и с возложенной на него миссией вполне был способен справиться.

Ангела выслушала всю эту историю вполуха и лишь сделала вывод, что Максим не относится к типу прожигателей жизни, а как раз наоборот: является достаточно целеустремлённым парнем. Всё это было, конечно, в пользу молодого Громова, однако желания продолжать с ним знакомство ведьма всё равно не испытывала.

Она стояла, задумчиво опустив глаза, когда ощутила на себе настойчивый взгляд. Чей это взгляд, блондинка знала прекрасно и невольно съёжилась под ним. Она пыталась игнорировать Максимилиана, но надолго её не хватило: всё-таки сдалась и подняла глаза.

Макс находился в компании бизнесменов неподалёку и, не мигая, смотрел на подругу. В его тёмно-шоколадных глазах отражался укор. Волна стыда захлестнула Нестерову, и она густо покраснела под этим осуждающим взглядом.

Ахмедова отвлекли, и он неохотно переключил своё внимание на собеседников. Анжелика же уставилась в пол, подмятая под себя жгучим стыдом.

Кто-то посторонний мог бы подумать, что между этими двумя было что-то вроде романа или совместно проведённой ночи. Именно так подумал заметивший их обмен взглядами Горлов и зло посмотрел на блондинку. Она этого не почувствовала: слишком была занята своими эмоциями. Все её мысли были о том, как оправдаться перед другом.

— Жаль, что от Чернова опять никто не пришёл, — сказал Николай Нестеров. — Я надеялся, что тот парень вновь посетит нас. Почему-то он мне нравится.

— Ах, ты о Туманове?.. — вздохнул Станислав Сергеевич. — Он никак не мог прийти.

— Почему? — удивилась Марина Сергеевна.

— Я забыл вам сказать…

— Что? — осведомился растерянный Николай.

— Он пропал без вести.

— Как?! — ахнули в один голос супруги.

Ангела впилась взглядом в бывшего приятеля. Он же продолжал:

— А вот так. Алексей Чернов ещё в начале июня подал заявление о том, что его сотрудник, Туманов Андрей Юрьевич, не вышел на работу.

— Алексей? — переспросил Нестеров-старший. — Это сын Владимира?

— Именно.

— Я никогда его не видел.

— Я тоже до этого времени не видел его никогда — в тот день я был ответственный. Он на отца не похож совсем, да и замученный какой-то, хотя всё равно смазливый. У них с Владимиром там разделение обязанностей, и получалось, что Туманов был непосредственно его подчинённым.

— По-моему, то, что человек один раз не вышел на работу, вовсе не повод подавать заявление, — высказалась Марина Нестерова.

— Возможно, — кивнул Горлов, — но заявление Чернов подал через трое суток, как полагается. И, по его словам, Туманов — парень весьма обязательный, который даже на больничный никогда не ходил, не говоря уже о пропусках без причины. Для него невыход на работу — это очень необычно.

— Вот как?.. И его не нашли?

— Не нашли. До сих пор нет никаких известий. Ни друзья, ни коллеги не имеют никакого понятия о том, куда он подевался.

— А родственники? — встрял Николай.

— К родственникам, как нам сказали, обращаться смысла нет: он с семьёй связь не поддерживал. С родителями редко виделся, с братом они вообще конфликтовали, и только с сестрой он немного общался. Их опросили, конечно, но ни один из них не смог сказать, куда он исчез.

— А девушка у него была? Он же парень-то очень красивый.

— Была, но никто из друзей, по их словам, не был с ней знаком. Врут, похоже, хотя смысла в этом нет никакого.

— Да уж… — протянул Нестеров. — Жаль, если с ним что-то плохое случилось… Неожиданно всё это, конечно. Очень неожиданно.

Станислав Сергеевич отвёл глаза от приятеля и пристально поглядел на его дочь. Она тоже смотрела на него какое-то время, а потом резко отвернулась. Ей было неприятно это отстранённое обсуждение Волка.

Пропал без вести… Вот как пришлось представить людям убийство Андрея. Пожалуй, других вариантов просто не было: ведь тела-то нет. Да и людей втравлять в это всё было бы неэтично: что они могут против Дьявола и его слуг?

Анжелика подумала о Лёше. Даже Станислав Сергеевич заметил, что он замученный. Бедный Лёша… Ему пришлось подавать заявление об исчезновении того, кто, как он достоверно знал, был убит. Того, кто был ему хорошим другом почти 10 лет. И Федя с ребятами… ведь тоже врать пришлось: и о смерти Волка, и о ней, Ангеле. Зачем? Уберечь хотели? Чем бы волки и сын Дьявола ни руководствовались, она им была безмерно благодарна. Не чувствовала она себя готовой к общению с правоохранительными органами, да и притвориться, что не знает о смерти вожака стаи, она бы просто не смогла. Та сцена в Тёмном лесу ещё была слишком жива в её сознании.

Лика поёжилась и обхватила себя руками, словно ей холодно, хотя от холода внутреннего это не спасало ничуть. Горло стиснуло спазмом. Девушка почувствовала, что сейчас попросту рухнет на пол, и поэтому быстрым шагом пошла прочь. Хотя отлично знала, что от воспоминаний таким способом не убежишь…

Она почти достигла выхода из зала, когда кто-то с силой схватил её за локоть и резко развернул. Её сердце стукнуло один раз, а потом замерло совсем. Замерло, потому что она увидела того, кто остановил её, — Максимилиан. Он, зло прищурившись, смотрел на неё в упор. Анжелика тоже смотрела на него, сумев подавить первоначальное желание бежать, куда глаза глядят.

— Какого чёрта ты бегаешь от нас и прячешься? — сердито, но тихо, заговорил Ахмедов. — И как долго ты собираешься это делать?

— Макс… — беспомощно произнесла Нестерова.

— Что «Макс»? Что «Макс»?! Ты спряталась в этом доме ото всех и выключила телефон. И даже не оставила мне шанса позвонить тебе и сказать, что мне жаль! А мне — жаль! Жаль, подруга, и я хотел сказать тебе об этом месяц назад!

Девушка ёжилась под взглядом вампира, полным гнева, а он продолжал:

— Ребята подходят ко мне и спрашивают: как к тебе подойти? А я не знаю, как к тебе подойти! Я уже ничего о тебе не знаю! Мы столько времени близко общались, а всё равно получилось, что мы толком тебя не знаем! И сидим и гадаем, как на ромашке: подойти — не подойти, пошлёшь — не пошлёшь! Что это такое, в конце концов?! Почему ты сбежала? Почему ты бросила нас всех, когда так была нам нужна? Ты нужна нам, а мы — тебе! Зачем всё это? Зачем вот так, подруга? Мы даже до сих пор не знаем, что там толком случилось и как! В чём вообще было дело?! Ты ведь ничего не объяснила! Ушла и закрылась ото всех, словно нас всё это не касается!

Люди, стоявшие рядом, стали на них оглядываться.

— Макс, отпусти меня, — взмолилась Ангела и добавила, когда он попытался проигнорировать её просьбу: — Макс, на нас смотрят!

Мефистофель огляделся по сторонам и выпустил-таки её руку, убедившись в том, что так и есть: на них посматривали все, кто находился поблизости, а также Нестеров, Горлов и остальные, располагавшиеся чуть ли не в другом конце зала.

— Ну, вот опять, — прошипел мужчина. — Здесь нам даже не поговорить толком! Удобно для тебя.

— Макс, не надо так, — прошептала блондинка. — Я не в состоянии…

— Все не в состоянии, но лучше быть всем вместе не в состоянии, чем по отдельности.

— Возможно, но я… — Она вздохнула, не зная, что сказать. — Ты знаешь, почему убили его?

Максимилиан улыбнулся обманчиво ласковой улыбкой и с издёвкой ответил:

— Не знаю. Понятия не имею.

— Ваш папочка хотел, чтобы я ушла, — сообщила ему ведьма. — Это он так надавил на меня. Сказал, что я бы не ушла, пока Он был жив. Понимаешь? Его убили из-за меня.

— Вот ублюдок, — пробормотал Ахмедов своим обычным голосом. — А зачем ему это? Зачем от тебя избавляться?

— Затем, что одним фактом своего существования я посягаю на его власть. Власть, до которой мне дела нет!..

Вампир молчал, глядя на неё, а потом вдруг признался:

— Не могу поверить, что он — мёртв. Он был такой… живой. Очень живой. Живее просто некуда. Он казался мне чем-то постоянным, неизменным. Тем, что было и будет всегда.

— Мне — тоже, — приглушённо сказала Анжелика.

Окружающие всё ещё поглядывали на них. Макс покосился на ближайших, и они тут же поспешно отвели от них глаза. Он повернулся к девушке.

— Значит так: ты либо выбираешься из своей конуры, либо я обижаюсь на тебя до конца жизни. И учти: прощать я не умею. Я хочу знать, как всё произошло, и ты нужна мне. Сильно нужна. И хоть я не умею утешать, я хотел бы хоть попробовать, а ты мне даже возможности не дала!.. Ты всё поняла, подруга?

— Макс…

— Мне недостаточно перешёптываний длительностью в две минуты в толпе. Поняла? Выбор за тобой. Думай. — Ахмедов повернулся было уйти, однако передумал и вместо этого твёрдо взял подругу за плечи. — Я знаю, что тебе плохо и, наверное, даже хуже всех, но это не повод бросать нас. Так не пойдёт. Как ты знаешь, я — жуткий эгоист, и ты сильно обидела меня тем, что отвернулась от нас. Теперь твоя очередь делать шаг…

С этими словами Максимилиан ушёл, оставив Лику одну. Обиды она на него не почувствовала. Скорее, наоборот — он её развеселил. Девушка тихо улыбнулась себе под нос и тут же отправилась «делать шаг».

Многие косились на блондинку, но ей всё было безразлично, кроме друга, который собирался обидеться на неё до конца жизни.

Ахмедов только и успел подойти к мужчинам, с которыми до этого вёл беседу, как приблизилась Нестерова, положила ладонь ему на плечо, встала на цыпочки и прошептала на ухо:

— Если хочешь, я расскажу тебе всё прямо сейчас. На крыльце дома. Через пять минут. Тебя устроит?

Тёмно-шоколадные глаза обратили на неё свой взор, но ни гнева, ни обиды в них больше не наблюдалось. Губы же его чуть заметно улыбнулись. Он кивнул:

— Хорошо.

Хранительница Сердца тоже от улыбки удержаться не смогла. Добившись же своего, она вновь направилась к выходу из зала. Только теперь у неё была походка не забитой Анжелы Нестеровой, а ведьмы по прозвищу Ангела.

Когда Анжелика оказалась в коридоре, её обожгло воспоминание: ровно год назад она также покинула зал, а потом, вслед за ней, вышел Волк, и они сидели тогда на полу и болтали обо всём подряд. Он уже был влюблён в неё в то время, а она не знала.

Чтобы не пасть духом и не расклеиться, девушка поспешила выйти на улицу. Вдохнув прохладный вечерний воздух, она немного пришла в себя. Теперь надо было сосредоточиться на предстоящем разговоре. Как только блондинка подумала о нём, сразу же почувствовала, что не совсем готова говорить о смерти Андрея.

«Рано или поздно всё равно придётся, — сказала она себе мысленно. — Соберись. Ты пообещала».

К тому времени, когда Макс появился на крыльце, Лика уже более или менее настроилась. Улыбки на её лице больше не наблюдалось, да и Мефистофель был очень серьёзен. Они посмотрели друг другу в глаза, а затем девушка тяжело вздохнула и начала повествование.

Друг слушал очень внимательно, не задавал вопросов, не перебивал. Его лицо было напряжённым, как и лицо рассказчицы, которая старалась сдержать свои эмоции. И ей это удалось: ни единой слезинки не сорвалось с ресниц. Она не позволила себе слишком уж углубиться в воспоминания, хотя под конец повествования всё-таки горло стиснуло спазмом, и дышать стало нечем.

Ахмедов заметил её состояние и потянулся было к ней, но она замотала отрицательно головой и отступила.

— Не надо, Макс, — кое-как выдавила из себя Ангела. — Я в порядке.

— Но я хотел…

— Если ты начнёшь меня утешать, я не смогу потом остановиться. Поэтому не стоит, пожалуй. У меня… сейчас пройдёт.

— Ладно, — растерянно произнёс мужчина. — Но… что ты теперь делать собираешься?

Со слабой улыбкой на губах ведьма пожала плечами.

— Я не знаю. Просто понятия не имею. Наверное, ничего.

— Оставишь всё вот так?! — вскричал Максимилиан.

— А что делать, Макс? Что я могу сделать? В милицию заявление подать? И о чём?! Тела-то ведь нет, как и доказательств! Да и кто к ответственности их привлечёт? Они же все из списка. Да и смысл людей в это впутывать?..

— А сами?

— А что мы можем сделать сами? Что, Макс? Есть какие-то предложения?

— Я бы его убил, — пробормотал брюнет.

— Дьявола? Ну, убей. Я не могу: я слово дала. И если ты соберёшься, то говорю тебе сразу: Волк бы этого не хотел. Ему это не нужно. Он сам так сказал. Да и что это изменит? Волка всё равно не вернуть…

— А так хотелось бы… Какая подлость Жизни: всякие ублюдки живут себе припеваючи, а его нет. Лучшие всегда умирают рано почему-то. Меня это бесит больше всего. Мир многое потерял с его смертью.

— Согласна, — тихо сказала Анжелика. — Однако ты не прав: ублюдки тоже умирают. Я о Рихтере.

— И только. Он один. Убиты девять вампиров, одна ведьма и Волк. Равно между ними не поставишь. Рихтер сдох, а Васька, этот ваш Никита и его шестёрки — все живы.

— Да, живы. Предлагаешь их убить? Волк убил Рихтера, защищаясь, и всё равно жалел об этом. Где гарантия, что и мы потом не пожалеем? И ведь между убийством в бою и простым убийством есть большая разница. Если мы начнём их отслеживать и убивать, то окажемся ничуть не лучше.

— Да, — со вздохом согласился Макс. — Тут ты права. Но что же делать?

Девушка горько рассмеялась:

— Я уже месяц спрашиваю себя об этом, но ответа так и не нашла. Попробуй теперь и ты. Может, получится.

Друзья замолчали и задумались каждый о своём. С вокзала доносился шум поездов, и они слушали его, когда сил думать не осталось. У обоих на душе было тяжко.

Первым нарушил молчание Ахмедов. Он задал вопрос:

— А Дьявола можно как-нибудь убить?

— Думаю, можно, — нехотя ответила Нестерова. — С помощью оружия любой из представителей наших видов может его убить. Но мне кажется, что такой способ весьма ненадёжен: он ведь магией владеет и может как-нибудь… отвести от себя удар что ли. Наверное, лучшего способа, чем магия, нет. — Девушка посмотрела на вампира. — Насколько я помню, ты как-то говорил, что с магией не очень дружишь. Так что это не для тебя.

— Да. Зато ты с магией дружишь.

— И связана обещанием, — напомнила она. — Это была последняя воля Волка, поэтому я ни за что не нарушу данное обещание. К тому же, он прав. Это не по мне: слишком Владимир Петрович когда-то был мне дорог.

— А… Лёша? — не совсем уверенно осведомился Макс.

— Тем более нет. Способности к магии он потерял, да и в любом случае он отца не тронет.

— Почему?

— Он его любит.

— После всего?! И Куликовых, и Сезовых, и… да всех убили по его приказу! И ведьму эту рыжую. Лизу то есть.

— Лёша во всём винит себя, а не отца. И Лёша — не убийца, Макс. Нет смысла даже рассуждать: даже пожелай он отцу смерти, убить не сможет. Без магии он ничего не сделает.

— А я и забыл про магию. Оля ведь говорила, что он теперь… ноль. В плане магии я имею в виду, — поспешно добавил мужчина.

Лика мягко улыбнулась.

— Я поняла и так.

Мефистофель поёжился от неловкости и торопливо отвёл взгляд от лица подруги. Она догадалась, что ему неудобно говорить о Лёше, и опустила глаза, чтобы не смущать. Они снова замолчали.

— Ангела, ты прости, что я на тебя наехал, — произнёс смущённо старший сын Дьявола.

— Я не обиделась. Ты прав кое в чём. Но мне стыдно, что всё это из-за меня. Не будь меня, Волк сейчас был бы жив.

— Ну, подруга! — громко усмехнулся Максимилиан. — Если так рассуждать, то нам всем можно пойти и повеситься. Этих «бы» можно придумать массу.

— Да: например, если бы Волк не попал в Общество…

–… то Тёмный лес давно сгорел бы дотла, — закончил за неё мужчина.

— Верно, — улыбнулась девушка. — Без него бы точно сгорел. Хотя… нет. Лёша бы этого не допустил: у него с Тёмным лесом особая связь. — Тут она смутилась и поспешила отвернуться, но скоро заговорила опять: — Чертова сила! Всё из-за неё. Погубила единственного, кто её не боялся. Он один и не боялся.

— Ну почему один? А ты сама?

Нестерова поглядела брюнету в глаза.

— Нет, Макс. Он один.

— Почему?! Ты боишься?

— Пожалуй, да, — тихо ответила блондинка. — Всё вроде бы ничего, но… какой-то страх на задворках сознания есть. Одно предсказание Венеры чего стоит: я могу разнести всю Сибирь. Как мило! Это так вдохновляет! — Собеседник расхохотался, и она заулыбалась, но потом опять стала серьёзной и продолжила: — И ещё я раньше была спокойной по натуре, из себя не выведешь практически, а если и выведешь, то нестрашно. Теперь же… завожусь так же с трудом, но… уже страшно: могу разрушить что-то и даже убить. Это пугает. Вдруг я однажды потеряю над собой контроль? Что тогда? Думать об этом даже не хочется.

— Не потеряешь, а если и потеряешь, то справишься с этим. Я уверен.

Друзья поговорили потом ещё немного, после чего попрощались. Ангела вернулась в зал первая. Присутствующие косились в её сторону, но её это интересовало едва ли. Мысли девушки были о состоявшемся примирении с другом и о том, что после разговора с ним стало значительно легче.

Когда ведьма подошла к отцу, на губах её расцвела улыбка, и эта улыбка была чуть менее равнодушной и отстранённой, чем получилась бы у неё ещё несколько часов назад. Большинство людей отнесло эту улыбку на счёт только что произошедшего свидания «любовников», и Анжелика мысли эти слышала. Однако сегодня уже ничто не могло ей испортить настроение.