Радость блаженства

Дара Преображенская

Главная героиня книги индийская девушка Шачидеви Бхатти принадлежит к семейству махараджей, потомков махараджи Пратапарудры. Действие романа происходит в начале 20-го века, когда Индия переживала свои тяжёлые дни. В книге показана любовь героини, её жизнь. Пережив предательство возлюбленного, гибель родных, она попадает в загадочную Шамбалу, где встречает своих новых друзей и учителей.

ГЛАВА 3

«ОБЕЗЬЯНИЙ БОГ»

«Не бойся заглянуть

вглубь своей души.

Этим ты откроешь себе

путь в Вечность.

Она сосредоточена

В мельчайшей пылинке

Пространства,

Но лишь твоё Всевидящее Сердце

Способно разглядеть её».

(надпись на свитке в храме Золотого Вишну).

… — Слушай, Шачи, я расскажу тебе ещё одну историю, — сказала бабушка Ведавари, устроившись рядом с моей кроватью под балдахином.

Ночь постепенно уступала в свои законные права, и на небе уже замерцали первые звёздочки.

Из соседней залы доносилось приятное дребезжание фонтанчиков, и от этого ещё сильнее хотелось спать.

Я любила, когда бабушка рассказывала мне на ночь какую-нибудь сказку или поучительную историю.

Я совсем не заметила, как погрузилась в поверхностный сон под успокаивающее бормотание бабушки Ведавари.

— Слушай же, Шачи.

Притча о даре Будды и о Вратах Мудрости

Жил когда-то один человек. У него не было ни семьи, ни детей, ни жены. Он уже был в таком возрасте, что совсем не мечтал о земном счастье, а думал лишь о поиске истины, потому что очень хотел знать, где обитает истина. Этот человек был великим правителем, завоевал множество земель, а его казна была полна золотом и драгоценностями. Но все эти несметные богатства ему были не нужны. И вот однажды он созвал всех мудрецов своей страны и сказал им:

— Я отдам ровно пол царства тому из вас, кто откроет мне Истину. Если среди вас найдётся такой мудрец, он станет самым почитаемым человеком, и ему будут поклоняться подданные моего государства.

На следующий день к правителю стали по очереди приходить мудрецы. Они предлагали ему свои идеи, но ни одна из идей не устраивала правителя. Через несколько месяцев поток мудрецов закончился, и правитель разочаровался. Он сделал вывод, что никто из мудрецов не знает Истину. Случилось так, что через то государство проходил Будда. Он увидел большое столпотворение возле дворца и поинтересовался у слуг, к чему столько народа.

— Наш царь вот уже целый год ищет самого мудрого человека, но никак не может найти, — ответили слуги.

Тогда Будда произнёс:

— Послушайте, приведите меня к вашему господину, и я открою ему настоящую истину.

Слуги переглянулись между собой и сказали:

— А ты не боишься? Сейчас хозяин очень зол. Если ты обманешь его, он может приказать бросить тебя в темницу и отрубить голову.

— Не переживайте за меня, добрые люди, — успокоил их Будда, — ваш господин будет доволен.

Когда Будду ввели в царские палаты и оставили его наедине с правителем, тот лишь ухмыльнулся и нахмурил брови:

— Неужели и ты решил меня обмануть? — спросил царь.

— Нет, господин, почтительно произнёс Будда, — Я смогу открыть тебе Истину, но для этого мне нужно одно условие.

— Условие? — удивился царь, потому что никто из мудрецов не предлагал ему никаких условий, — И каково же твоё условие, о мудрейший?

— В течение трёх дней ты должен будешь погрузиться в полное молчание, несмотря на огромное желание говорить. Даже если тебя будут одолевать большие сомнения, не произноси ни единого слова.

Царь так и сделал. Он приказал всем своим подданным молчать под страхом смертной казни, а сам закрылся в покоях. Ему прислуживали, приносили еду, но никто при этом ничего не говорил. На второй день царь был так измотан молчанием, что велел позвать Будду, чтобы изложить ему свои мысли.

— О, мудрейший, — произнёс правитель, — Я так устал сидеть целыми днями в тишине, это так тягостно. Я до сих пор не понял, в чём заключается истина. Прошу тебя, объясни мне.

Однако Будда ничего не ответил. Правитель разозлился, он подходил к слугам, чтобы они что-нибудь сказали ему, но слуги так боялись лишиться жизни за случайно обронённое слово, что упорно продолжали безмолвствовать.

Поняв, наконец, что ему ничего не удастся добиться от своих подданных, царь успокоился и начал медитировать. Он закрыл глаза и в течение нескольких часов «видел» перед собой сплошную чёрную пелену. Затем в самом её центре возник свет, он начал расширятся, расти до тех пор, пока не увеличился в размерах настолько, что темнота исчезла. Ему вдруг показалось, что свет этот живой и может отвечать на все его вопросы. Когда царь улыбался, свет тоже улыбался ему, когда же он хмурился, свет оставался без эмоций.

«Кто ты?» — спросил царь.

«Я — Свет, я — твоя душа, я — это ты», — произнёс свет.

«Почему же я не знал тебя раньше?»

«Потому что ты не хотел этого».

«Знаешь ли ты, что есть Истина?» — спросил царь.

«Знаю», — ответил Свет.

Так началось их общение, оно продолжалось много дней и ночей, и царь совсем забыл о времени. Он забыл о еде и об удобствах, в том числе и о своих подданных.

На четвёртый день Будда вошёл в покои царя и, осторожно коснувшись его плеча, вывел его из медитации.

— Зачем ты помешал мне! — воскликнул царь, — Я только что познал Истину, и она так прочно вошла в моё сознание, что всё окружающее уже кажется мне серым и обыденным. Я ужасаюсь, как раньше мог я жить среди этих мёртвых роскошных безделушек, упиваясь своим величием.

Будда спокойно выслушал царя, а когда тот закончил, сказал:

— И в чём же заключается Истина?

— В молчании, — ответил правитель, — Безмолвие и есть настоящая истина. Истина — это Свет, в нём заключено всё сущее: и бытие, и забвение, и мудрость. Все эти годы я искал Истину далеко за пределами моего дворца, а она на самом деле внутри меня. Я — это Истина.

Сказав это, правитель склонился перед Буддой:

— О, мудрейший, проси всё, что пожелаешь, так как ты помог мне обрести смысл в жизни, и теперь я умру со спокойным сердцем, продолжив свои поиски за пределами Вечности.

Будда лишь улыбнулся:

— Мне ничего не нужно, ибо золото твоё и земли всё равно когда-нибудь обратятся в прах.

— Бабушка, — сказала я, когда бабушка закончила свой рассказ, — А рани Шанти тоже знает много историй?

— Да, милая, рани знает очень многое. Помни, Шачи, учитель является посредником между учеником и Высшим, и от того, как воспринимает Истину учитель, зависит её восприятие учеником. Повезло тому, кто нашёл своего учителя, ибо он защищён.

Фонтанчики в мраморных резервуарах журчали, и я, наконец, спокойно уснула в тот день.

… — Хочешь, я покажу тебе жилище обезьяньего бога?

Сначала я подумала, что Анджана шутит, но, посмотрев на неё, я поняла, что она говорит серьёзно.

— Ты имеешь в виду бога обезьян Ханумана? — спросила я.

Анджана кивнула.

— Да.

— Но Хануман жил очень давно. Наверное, он уже умер.

— На то он и бог, чтобы дожить до наших дней, — возразила моя новая подруга, — Я знаю, где он живёт.

— И где же?

Анджана показала в сторону леса.

— Там, в джунглях. Я видела его на руинах разрушенного храма Ханумана.

— А почему ты думаешь, что он — бог?

— Потому что он не принимает ничего кроме украшений, и даже финики и бананы его не интересуют.

Доводы Анджаны показались мне вполне обоснованными, ведь эти хитрые обезьяны обычно никогда не против поживиться сладостями, они даже могут вытащить у тебя из кармана конфеты, мармелад или большие персики, и ты чаще не замечаешь это дерзкое «воровство».

Но чтобы эти дерзкие существа являлись приверженцами украшений из золота и драгоценных камней, об этом я слышала впервые.

Действиетльно, значит, та самая обезьяна, которая жила на развалинах храма, являлась самим Хануманом.

— Пойдём в джунгли, я очень хочу посмотреть на бога обезьян, — сказала я, явно заинтересованная предложением Анджаны. К тому же я и не знала, что в джунглях есть развалины храма.

— Пойдём, но только ты должна взять с собой какие-нибудь украшения, — сказала Анджана.

— Украшения….У меня с собой нет ничего кроме этих браслетов.

Я показала Анджане свои браслеты из жемчуга. Когда-то они были привезены моим дядей Веджмикантом из Найроби специально ко дню моего рождения, когда мне исполнилось пять лет.

— Пойдёт, — сказала Анджана, — Бог Хануман любит жемчуг, поэтому он наверняка останется довольным твоим подношением. Тогда ты можешь загадать желание, и оно обязательно исполнится.

Поэтому я положила свои браслеты в коробку, и, не дождавшись ужина, мы отправились в джунгли к разрушенному храму. Когда мы, наконец, оказались на месте нашего назначения, меня поразило прежде всего то, что «храм» представлял собой несколько обломков колонн, четыре из них держали на себе плоский фронтон, которые служили для него надёжной опорой.

На оставшихся колоннах были изображены сцены из «Рамайаны». Сами колонны располагались на мраморном основании со ступенями. Дикие лианы и орхидеи уже успели обвить остатки колонн. Неужели никто в округе не знал о существовании старого храма? И как Анджане удалось его здесь обнаружить?

Я задала этот вопрос своей новой подруге.

— Как ты нашла его?

— Случайно. В прошлом году здесь была сильная буря, я была возле реки. Потом я побежала в лес, потому что по поверьям из реки выползает демон Нага, похищающий детей. Поэтому я убежала в джунгли. Дождь был таким сильным, что я бежала и бежала, сама не зная куда. Вдруг среди густой заросли я увидела обезьяну, которая словно делала мне какие-то знаки. Как будто она призывала меня следовать за собой. Я пошла за обезьяной и вскоре набрела на этой храм. Это было похоже на чудо, я не верила своим глазам. Под крышей этого храма мне удалось переждать бурю, а затем благополучно возвратиться в ашрам. Затем, когда через год после своей болезни я снова приехала в ашрам рани Шанти, я часто приходила на эти развалины, чтобы хоть раз увидеть ту самую обезьяну.

— И ты увидела? — спросила я.

— Да. Как-то раз я принесла сюда бананы. Но мой «гость» даже не взглянул на них. Он сидел вон на той колонне и долго-долго смотрел на меня.

Анджана указала на одну из сломанных временем колонн.

— В тот миг, — продолжала Анджана, — я вдруг поняла, что ему нужно нечто особенное. К тому же, на его шее был одет золотой медальон с обликом Ханумана.

— Золотой медальон? — удивилась я.

— Ну, да. Ведь бог Хануман носил золотой медальон и вообще любил всякие украшения.

Я представила себе эту загадочную обезьяну, которая вела себя таким странным образом. Уверенность в том, что это был настоящий Хануман — преданный господа Рамачандры, росла во мне всё сильнее и сильнее.

— И что же дальше?

— А дальше я сняла свои серьги и отдала их Хануману.

— И он принял их?

— Да. Мне показалось, что он был очень доволен.

— А что же было дальше?

— Затем он исчез. С тех пор я его больше ни разу не видела.

— Как не видела? — разочарованно спросила я.

— А вот так. Наверное, сегодня он захочет принять от тебя какой-нибудь дар, — сказала Анджана.

Она огляделась по сторонам, меня же начало мучить нетерпение, потому что вокруг никого не было. Только изредка от лёгкого ветерка колыхалась выженная на полуденном солнце пожухлая трава.

— А если он не придёт? — спросила я Анджану.

Она махнула рукой.

— Придёт. Хануман любит жемчуг, а твои браслеты из чистого жемчуга.

— А может, нужно попросить Ханумана, чтобы он пришёл?

Не знаю, сколько точно времени мы просидели среди руин найденного в джунглях храма, Солнце ярко-розовым кругом начало прятаться за горизонт, осветив последними лучами готовящуюся ко сну Землю, а Хануман всё ещё не приходил.

Я махнула рукой:

— Пойдём обратно. Иначе мы не успеем к ужину, и нас могут потерять.

Анджана спрыгнула с колонны, на которой всё это время сидела, удобно устроившись. Нам ничего не оставалось, как просто покинуть место «нашего паломничества». Видимо, боги не склонны появляться перед смертными по их желаниям, они терпеливо ждут, когда мы заслужим их благосклонности. И, увы, к сожалению, нам не выпала эта удача.

Когда в тот вечер мы покидали развалины храма, я обратила внимание на нишу, которая, возможно, вела в подземелье. Оттуда выставлялись два светящихся глаза. От страха я прижалась к Анджане и показала на нишу.

— Смотри!

— Кажется, там есть ход.

Она потянула меня за руку в сторону ниши.

— Пойдём туда.

— Я боюсь. Там кто-то есть.

Анджана только улыбнулась и скользнула в нишу, а я позавидовала её смелости.

— Не бойся, Шачи, Хануман — добрый бог, он не причинит тебе зла. Идём же!

Всё ещё дрожа от страха, я последовала за Анджаной.

Боже мой! Как же темно! Я протёрла глаза, попыталась осмотреться вокруг, но ничего не было видно.

Меня охватил настоящий первобытный ужас, когда моя левая нога соскочила с крутой ступеньки, и из-за этого я покатилась кубарем вниз. Волна пыли поднялась в воздух, я даже слышала, как Анджана чихнула несколько раз подряд. Я крепко ухватилась за её руку. А вдруг Анджана растворится и исчезнет, и я останусь одна в этом жутком месте?

— Анджана, ты здесь?

— Да.

— Что это такое?

— Наверное, подземная часть храма. Я здесь никогда раньше не была.

— А может, нам всё-таки, лучше вернуться? Вдруг здесь живут какие-нибудь демоны?

Из узкой прорези наверху последней надеждой блеснули лучи заката, осветив тусклым светом внутренний интерьер.

Посреди этой огромной залы стоял трон, и я могла поклясться, что он был сделан из чистого золота, а на нём сидело золотое изваяние огромного бога Ханумана. Два светящихся кругляшка притаились где-то в самой глубине трона. Это были те два горящих огня, которые я заметила в нише. Только сейчас мне удалось разглядеть, что два горящих огня принадлежали существу с медальоном на шее. Несомненно, это был обезьяний бог, и он внимательно смотрел на меня.

— Анджана, смотри же, вот он — обезьяний бог Хануман! Он пригласил нас в своё обиталище, — сказала я, не отрывая глаз от завораживающего взгляда странного существа.

Моя спутница подтолкнула меня вперёд.

— Иди. Отдай ему свои браслеты и загадай желание. Бог Хануман обязательно исполнит его.

Трудно было не поверить, тем более окружающая обстановка способствовала этому. Не хватало лишь курящихся благовоний в лампадах, какие обычно в храмах Индии возжигают в честь богов. Но это и понятно, если предположить, что разрушенный храм Ханумана — очень древний, и в течение нескольких столетий сюда не ступала нога человека. Тогда со всей детской непосредственностью, какая бывает в восьмилетнем возрасте, мне хотелось верить, что это было действительно так.

Я сделала первый шаг к трону Ханумана, однако под своими сандалиями я ощутила нечто твёрдое. Я наклонилась, чтобы понять, что это было.

О, великая богиня Правати — защитница страждущих! На полу повсюду были разбросаны женские украшения: бусы, серьги, медальоны, ножные колокольчики, браслеты.

— Что это?

Анджана в недоумении пошарила в темноте и подняла с холодного пола связку бус.

— Скорее всего, бог Хануман приносит сюда свои дары, и каждый из этих даров говорит о том, что чьё-то желание исполнилось.

— И ты тоже загадала желание, которое исполнилось? — спросила я.

— Да. Я хотела вылечиться от малярии и снова приехать в ашрам рани Шанти.

В кромешном сумраке я попыталась рассмотреть взволнованное лицо Анджаны.

— Тогда подойди к Хануману, отдай ему свой дар и загадай желание. Я заткну уши.

— Заткнёшь уши? А зачем?

Я не видела, как улыбнулась моя подруга.

— Чтобы желание исполнилось. Никто кроме тебя и Ханумана не должен об этом знать.

— А разве нельзя мысленно загадать желание? — спросила я.

— Нет. Ты должна обязательно произнести его вслух.

Пройдя по груде драгоценностей, я остановилась возле трона Ханумана, подожила на первую ступеньку трона свою коробочку с жемчужными браслетами.

Мои губы невольно зашептали слова молитвы, которой меня обучила бабушка. Она знала множество молитв, каждая из них предназначалась определённому божеству. Бабушка любила говорить, что молитва — это знак почтения богам, что боги непременно слышат молитвы смертных людей, ведь каждый уголок пространства наполнен жизнью.

Я шёпотом произнесла слова молитвы, а два горящих глаза продолжали с интересом наблюдать за мной.

…О, великий Хануман,

преданный спутник

господа Рамачандры — покорителя Ланки

и победителя над злобным Раваной!

Огради меня,

О, доблестный Хануман

От всего зла,

Что встретится на пути моём.

О, Великий и счастливый бог Хануман!

Ты — защитник и прибежище всех благочестивых людей!

Прими от меня этот дар

В знак почтения Тебе

И признательности Твоей Великой Силе!…

С этими словами я поклонилась перед изваянием Ханумана и пододвинула коробку с браслетами. Два горящих глаза продолжали так же испепелять меня. Я даже слышала слабое дыхание, исходившее из груди волосатого существа с медальоном.

— Неужто я, старая Дурга, для того дожила до своих преклонных лет, чтобы гоняться за двумя несмышлёными девчонками! О, горе мне!

Я чуть не упала в обморок, потому что мне показалось, что подобный возглас донёсся из преисподней.

Существо издало истошный вопль и скрылось во мраке подземелья.

Послышался шорох, чиркнула спичка, и я увидела масляную лампаду, осветившую ограниченный круг на полу. Лампаду держала в руках незнакомая мне пожилая женщина в малиновом сари, которое было небрежно наброшено поверх ситцевой кофточки джоли. А может, это была не живая женщина с именем Дурга, а сама богиня возмездия Дурга?

Дурга считалась самой злой богиней и являлась одним из ликов богини Кали — богини рока, судьбы. Как правило, ей поклонялись люди, склонные к жестокостям и страстям, дабы снискать её благословение.

Если другим богам люди приносили в дар рис, фрукты, драгоценности, то Дурге жертвовали забитых быков и овец.

Наша семья не считалась приверженцами этой богини. Но однажды мы были проездом в Бомбее и посетили храм Дурги-деви. Никогда раньше я не видела богиню Дургу, поэтому я была поражена её устрашающим обликом.

Её изваяние представляло собой женщину в красном одеянии с короной на голове и большим трезубцем в руках. По поверьям она истребляла этим самым трезубцем всех, не желающих признавать её силу и власть.

Возле изваяния Дурги стояли глиняные блюда, до верху наполненные свежей кровью принесённых в жертву трёх коз.

Я боялась богиню Дургу, как страшится любой ребёнок нечто злое, вселяющее настоящий ужас.

— Бабушка, почему люди поклоняются Дурге, ведь вокруг столько добрых богов, — спросила я как-то раз бабушку.

По обыкновению она отложила в сторону свои чётки и посмотрела на меня.

— Шачи, на земле много людей, как добрых, так и злых. Господь настолько милостив, что каждому человеку предоставил возможность молиться тем богам, которые им больше всего по душе.

— Значит, Дурга-деви не такая уж злая и ужасная?

Бабушка улыбнулась.

— Запомни, девочка, в этом мире всего понемногу и добра, и зла. Но лишь люди окрашивают эти оттенки мироздания в свои эмоции. Поэтому они воспринимают целостную картину мира в искажённом свете.

Тогда я не поняла, что означали слова бабушки, их смысл стал для меня очевидным много лет спустя.

— Вот тебе притча, которая рассказывает о зле и о том, как один человек приручил зло.

И бабушка Ведавари рассказал одну из своих притч.

Притча о зле

Очень в древние времена жил один человек. Он очень сильно боялся демонов, смерти и вообще, зла. И вот с ним вдруг начали происходить несчастья. Сначала он лишился всех денег, которые имел. Затем из-за мелочей поссорился с родственниками. Человек так сильно переживал по этому поводу, что чувствовал себя очень несчастным. Тогда кто-то посоветовал ему обратиться к сведущему гуру. Не долго раздумывая, человек отправился к гуру.

— Что случилось? — спросил гуру.

Человек рассказал о своих несчастьях.

— Что ж, — улыбнулся мудрый гуру, — попробуй подружиться со злом.

Человек думал, что услышит совсем другое. Он думал, что гуру даст ему какой-нибудь магический обряд.

— Как это? — удивился человек.

— Поговори со злом и попытайся узнать о нём.

Делать было нечего, и человек решил воспользоваться единственным советом гуру.

Он сел в медитацию.

— Зло, зло, покажись, — произнёс мысленно человек.

И вот перед его внутренним взором возник сгусток энергии.

— Кто ты? — спросил человек.

— Я — зло, — был ответ.

— Почему ты досаждаешь мне?

И зло ответило:

— Было время, когда я не была злом. Я была обычной женщиной, у меня было много детей, которых я очень любила. Но в прошлой жизни мне позавидовали люди. Они убили меня и закопали в землю, а моих детей пустили по миру. Но мой дух не успокоился и восстал. С тех пор меня называют злом, ибо я хожу среди людей и мщу им.

Услышав эту историю, человек сжалился над злом.

«Пусть всё будет, как есть, — подумал он, — , — но я не хочу, чтобы эта брошенная душа страдала».

И тогда он вообразил, что его любовь имеет вид белого-белого цветка.

Человек представил себе, как этот белый цветок распускается и сияет во всей своей красе. Тогда он подарил цветок воплощённому злу и сказал при этом:

— Возьми мой дар, и будь отныне счастлива.

Зло постепенно растаяло, а дух женщины попрощался с Землёй и ушёл на свой уровень. С тех пор все беды покинули человека, и он жил счастливо и беззаботно, и никому было невдомёк, что он просто послал свою любовь злу.

— Знаешь, Шачи, человек — это как зеркало. Все его мысли отражаются на нём самом. Люди часто не осознают, что их мысли воплощаются в жизни. Поэтому, дорогая, никогда не думай плохо ни о себе, ни о ком-либо, иначе демоны твоих мыслей превратят твоё существование в ад, как когда-то случилось с одним человеком из города Зеркал.

Притча о зеркалах

Когда-то в глубокой древности в Атлантиде существовал город Зеркал. Он отличался тем, что его мастера изготавливали великолепные зеркала, славившиеся на весь мир. Однажды мастера превзошли самих себя. Они сделали зеркало, которое отражало внутренний мир человека.

Люди были поражены, ибо одни, заглянув в Зеркало, видели там себя красивыми, а другие — страшными уродами, хотя в те времена люди были физически развитыми, стройными и крепкими.

Как-то раз некий человек, посмотрев в Зеркало, испугался своего собственного отражения. И тогда он решил заняться духовными практиками.

Он перечитал много книг (ведь тогда тоже были книги), получил посвящения от многих учителей, мастеров и адептов, и уже сам подумывал над тем, чтобы стать учителем.

И вот настал тот день, когда он, наконец-то вернувшись из длительного дальнего путешествия, решился во второй раз заглянуть в Зеркало.

И каково же было его удивление, когда он увидел там снова страшное существо, взирающее на него из другой реальности. Поняв, что он видит перед собой своё изображение, которое стало ещё уродливее, чем раньше; человек опечалился.

— Горе! Горе мне! — воскликнул человек.

Как раз в этот момент среди многочисленной толпы на площади с Зеркалом находился один мудрец.

Он подошёл к удручённому горем человеку и спросил его:

— Что случилось с тобой? Почему на твоём лице столько страдания?

Человек ответил:

— Хорошо, я расскажу тебе свою историю.

Мудрец предложил ему пройти в его хижину, а когда они остались вдвоём, с интересом выслушал рассказ своего гостя.

— Что же мне теперь делать? — спросил человек, когда закончил историю с Зеркалом.

Мудрец улыбнулся и сказал:

— Ты хотел, чтобы книги сделали тебя духовным! Ты думаешь, что духовность — это лёгкий путь, заключающийся в йоговских упражнениях и чтении какой-нибудь мантры с утра до вечера! Тогда ответь мне, что такое «духовное»?

Человек думал, что вопрос мудреца очень лёгкий, ибо раньше он отвечал на множество вопросов, которые задавали ему люди. Однако он только пожал плечами, ведь этот человек не мог чётко дать определение духовному.

— Как же ты тогда учил бы своих будущих учеников! — воскликнул мудрец.

Человеку вдруг стало стыдно за свою гордыню, потому что он понял, что на самом деле он ничего не знает.

— Ты думаешь, — продолжал мудрец, — что духовное и материальное — два разделённых друг от друга понятия. Ты думаешь, что материальный человек плохой, а духовный — хороший? Однако эти два понятия неразделимы друг от друга. Это и есть жизнь, где всё растворено, где — пестрота красок и нет чётких разделительных полос и граней. Это — Жизнь, и она такова, как на Земле, так и на Небе.

После разговора с мудрецом человек вернулся в город Зеркал, обучился ткачеству и стал ткачом. Его ткани особо ценились, так как он своими руками создавал удивительные узоры, доставлявшие людям радость. Каждый день он выходил на реку и восхищался рассветом или закатом Солнца. Если к нему обращался бедняк за помощью, он никогда не отказывал, он просто любил этот мир и был нежен и чуток с ним, и каждый мог обогреться только от одного его присутствия, ибо одних он ободрял, а других успокаивал.

Так прошло некоторое время. Человек даже забыл о существовании Зеркала, и у него исчезло желание заглянуть в него, чтобы увидеть в нём своё отражение. Он просто Жил.

Проходя мимо того Зеркала, человек вдруг увидел там некое красивое ангельское создание. Он был очень удивлён, потому что ему никогда не доводилось созерцать таких великолепных существ. Человек остановился напротив Зеркала и понял, что увидел собственное отражение. Это был он, и никто иной.

И радость потоком хлынула в его сердце.

.

…Мне было стыдно за свой побег. Я не знала, куда себя деть, когда старая служанка Дурга, пышущая гневом, распекала нас перед настоятельницей ашрама.

Я хотела провалиться сквозь землю, стать невидимкой и раствориться в воздухе, чтобы никто даже не подозревал о моём присутствии.

О, нет! Только не это! Что же подумает рани о манерах в нашей семье! Какой позор! Великий Хануман, спаси мою репутацию! Отныне я стану хорошей девочкой и буду всегда слушаться старших.

В комнате было очень темно из-за того, что окна были занавешены фиолетовыми шторами. Они опускались почти до самих полов, по углам стояли курильницы, наполненные благовонными маслами. Курильницы были сделаны из чистого золота в виде четырёх богинь Индии: Сарасвати, Лакшми, Парвати и Радхарани. От них исходил тусклый свет. Пахло сандалом, и от этого запаха немного кружилась голова.

Загадочность во всю эту обстановку добавляла затенённая фигура женщины, которая сидела в самом дальнем углу комнаты. Из-за отсутствия света я не видела лица женщины. Я украдкой посмотрела на Анджану, которая стояла, понурившись, периодически вытирая появляющиеся на глазах слёзы.

— Посудите сами, уважаемая рани, этим наглым девчонкам совсем неведома дисциплина. Если бы я не обнаружила их на развалинах священного храма Ханумана, они бы так и не удосужились придти обратно, чтобы возжечь лампады и вознести славу великим богам. Я осмелюсь предположить, что они бы предпочли провести эту ночь в компании ужасных демонов.

Ужасная Дурга ещё больше пыхтела от гнева, и мне стало по-настоящему страшно.

— Ну, что молчите! Может, что-нибудь скажете в своё оправдание нашей уважаемой рани!

На мгновение мне вдруг показалось, что из затенённой части комнаты исходило удивительное тепло, будто там было понимание и защита.

— Ну, же, отвечайте! Что особенного привело вас в храм Ханумана!

Я не могла вымолвить ни слова, мне казалось, будто мой язык прирос к нёбу. Если я сейчас расскажу о боге обезьян, то я выдам тайну, доверенную мне Анджаной. Как жаль, что я не успела загадать желание, ведь Хануман обязательно бы его исполнил. Увы.

Мне показалось, что женщина в темноте улыбнулась.

— Не сердитесь на мою верную Дургу. На самом деле она добрая и всегда печётся о благе моих воспитанниц.

Смущённая Дурга-деви опустила голову.

— Госпожа, не хвалите меня перед этими недостойными. Я делаю это исключительно в Ваших интересах, чтобы у Вас было больше времени для отдыха. Вы и так сильно устаёте.

— Нет, нет! Разве можно устать, занимаясь любимым делом? Иди, Дурга, поторопи всех на ужин.

— А Вам бы следовало лишить этих двоих вообще ужина. Пусть посидят и подумают, да ещё пусть выльют на себя по ведру воды, чтобы одумались.

Женщина вновь улыбнулась.

— Хорошо, Дурга, я обязательно приму решение. Иди теперь. Мне хотелось бы поговорить с этими новенькими.

Старая женщина вышла, вовсе не желая оставлять нас наедине со своей доброй госпожой.

Слава Великому Хануману! Нам удалось избежать наказания, хотя в следующий раз нужно быть особенно осторожной, если имеешь дело с богами.

Я облегчённо вздохнула. На некоторое время вокруг воцарилось молчание.

— Подойдите ко мне, — вдруг раздалось в темноте.

Мы тихонько подошли. Я видела, что Анджана перестала плакать. Рани Шанти сидела в освещении двух лампад, и теперь я могла ясно разглядеть её лицо.

О, Боже! В области левой щеки там, где должна быть гладкая нежная кожа, уродливым пятном выделялась сплошная корка с морщинистой, напоминающей печёное яблоко кожей. Так обычно бывает при ожогах, как случилось однажды с нашей служанкой Шери.

Её рука обгорела от внезапно вылившегося на её кисть кипящего масла. Я помнила, как сильно кричала в тот день бедная Шери, будто раненое дикое животное.

После этого происшествия Шери постоянно прятала свою кисть, стесняясь своего уродства, и мы её очень жалели.

Я только на один миг представила себе, как же сильно, должно быть, стеснялась этой ужасной корки, обезображивающей её лицо, настоятельница ашрама рани Шанти, что мне стало не по себе. Бедная рани Шанти! Должно быть, она очень сильно страдала, уединившись где-нибудь в тени цветов своего большого сада, чтобы никто не видел её в этот момент. Бедная, бедная Шанти!

Наверное, слёзы проступили на моих глазах, потому что рани обратилась ко мне:

— Тебе страшно? Не бойся, я стараюсь никому не показывать своего лица, ибо люди привыкли отождествлять красоту тела и души. Поверь мне, это не так. Бывает, что тело совершенно, а душа черна, или наоборот, душа красива, а тело….Не мне судить обо всём, что касается меня. Но я стараюсь соответствовать своим представлениям о прекрасном. Вы хотите знать, что привело меня сюда на лоно природы? Садитесь, я расскажу вам свою историю.

Анджана и я присели возле рани. Через несколько минут после молчания я услышала завораживающий голос рани Шанти. Она говорила спокойно, как-то отстранёно, словно речь шла совсем о другом человеке, наблюдаемом со стороны. Но она говорила о себе.

— Это произошло пятнадцать лет назад, когда я была совсем юной, и меня хотели выдать замуж за одного человека. Мы жили большой семьёй в родовом поместье. Мой отец раджа Дхармендра был очень влиятельным человеком в правительстве Индии. Наш замок был сожжён англичанами или, возможно, людьми, симпатизирующими им. Я до сих пор не знаю, кто были эти люди. Быть может сейчас, много лет спустя, они живут в Дели или Бомбее и выглядят вполне приличными гражданами моей страны. Кто знает. Но в ту ночь моя семья погибла, а мне чудом удалось спастись, потому что я выпрыгнула из окна. Я поняла, что одной мне не справиться и убежала в город, чтобы позвать за помощью.

Рани Шанти вновь замолчала и продолжала уже сдавленным голосом.

— Когда я вернулась с несколькими людьми, которые несли воду, было уже поздно. Слишком поздно! В ту ночь мне хотелось умереть, быть похороненной заживо. Я убежала в джунгли и долгое время скрывалась от мира.

— И Вы так и не вышли замуж? — спросила Анджана, всё это время с интересом слушавшая рассказ рани.

— Мой жених и его семья хотели приютить меня, дать приют бездомной сироте, но… — рани Шанти задула один из светильников, и в комнате стало совершенно темно.

Возможно, она сделала это для того, чтобы скрыть обезображивающий шрам на своём лице.

— Но я не хотела и не могла принять их жалость. Мне казалось, что это чувство само по себе унизительно.

— И Вы ушли в лес?

Рани кивнула:

— Да. Я знаю, сегодня вы были в храме Ханумана. Я также знаю, что вам посчастливилось увидеть самого бога обезьян.

Анджана, раскрыв рот от удивления, посмотрела на настоятельницу ашрама.

— Госпожа, оказывается, Вы тоже знали, как и мы, о существовании старого храма?

— Бог Хануман помог мне однажды. Мне довелось ночевать под сводами храма, потому что вокруг не было ни единого намёка на жильё, а в ту ночь выдался сильный дождь после долгой засухи. Я уснула прямо на ступеньках трона Великого Ханумана. Мне приснился сон, в котором сам Хануман обратился ко мне. Он сказал: «Иди к людям, ведь они нуждаются в тебе, в твоей мудрости и твоём видении жизни. Подари им частицу своей мудрости». Когда я проснулась, был уже день, и ярко светило Солнце. Я сразу же вспомнила о своём сне, но не могла понять, что значили слова Ханумана. Мне очень захотелось есть, поэтому я пошла в город. Там было много лавок, где торговцы продавали хлеб, молоко, фрукты, сладости. Но кто обратит внимание на бездомную обезображенную девушку, у которой не было ни одного пайса, ни одной рупии? Люди казались такими злыми, такими озабоченными своими проблемами и жаждой наживы. Я подумала, если бы они были мудрыми, если бы они жили в гармонии с природой, то мир был бы намного счастливее, чем он предстал передо мной. И тогда я поняла смысл наставления Ханумана.

— И Вам удалось построить такой большой ашрам? — спросила я.

— Да, конечно, ведь моего отца помнили в парламенте. Меня поддержали его друзья, к тому же у моего отца была солидная сумма в банке.

— А госпожа Дурга?

— О, хвала всем богам Индии, она — добродетельная женщина. Она пожелала во всём следовать за мной, так как у неё, как и у меня не осталось никого в этом мире.

Рани Шанти вновь замолчала. В отблесках единственной лампады я видела, как она взяла лежавший на блюдце медный колокольчик и позвонила в него.

Вскоре дверь в тёмную комнату открылась, и на пороге появилась незнакомая мне женщина.

— Джоти, проводи девочек к ужину и позаботься о том, чтобы их сытно накормили, — произнесла рани Шанти.

— Слушаюсь, госпожа.

Вошедшая поклонилась, а я заметила в этот момент, что рани подмигнула нам.

— Надеюсь, тайна о старом храме останется между нами, — сказала она.

Мы улыбнулись ей в ответ, ведь в её взгляде было столько тепла и доброты.

— Да, госпожа.

Когда Анджана со служанкой вышли, настоятельница взяла меня за руку и подвела к себе. Я заметила, как блеснули жемчужные бусы на её шее. У неё была красивая длинная шея, как у самой богини Радхарани. Её глаза были такими же красивыми живыми и искренними, как лотосоподобные очи матушки Яшоды.

— Тебя ведь зовут Шачи? — произнесла настоятельница, — Шачидеви Бхатти?

— Да, госпожа.

— Я помню твою сестру Шивани, которая училась здесь. Добрая и трудолюбивая девушка.

Мне стало стыдно, потому что когда обычно говорили о достоинствах Шивани, подразумевали мои недостатки — дерзость и крутой нрав. Однако, посмотрев в добрые глаза рани Шанти, я поняла, что мои предположения ошибочны.

— Твоя няня, уважаемая Гарба, говорила, что ты любишь рисовать. Это так, Шачи-деви?

— Да, когда Шивани выходила замуж, я рисовала свадебные узоры на её теле.

Рани улыбнулась:

— Надеюсь, твоя сестра будет счастлива. Идём со мной, я хочу тебе кое-что показать.

Рани Шанти завела меня за ширму, которую я не сразу заметила, вовсе не предполагая, что здесь ещё может быть другая комната внутри первой.

Собственно, это была вовсе не комната, а всего лишь маленькое пространство с единственным секретером. На стене висела фотография в дорогой раме какого-то человека средних лет в чалме. Фотография была украшена свежей гирляндой из роз. Рани порылась в ящиках секретера, словно что-то искала. Наконец, она протянула мне совершенно новенькую коробку.

— Держи, Шачи-деви.

— Что это?

— То, что делает наш мир ярче и прекраснее.

Я осторожно открыла коробку. Это были акварельные краски разных цветов и оттенков. Они были аккуратно упакованы в деревянные стаканчики, на каждом из которых были сделаны надписи на бенгали: красный, жёлтый, оранжевый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый, чёрный, коричневый, бежевый, розовый, изумрудный. Здесь же лежали настоящие кисти.

— Шачи-деви, эти краски — твои.

Я была смущена, сбита с толку. Сама рани Шанти, настоятельница ашрама, которую я не так давно боялась, дарит мне краски!

— Няня Амина говорила, что неприлично брать дорогие подарки.

— Наверное, твоя няня имела в виду совсем другое. Это не просто подарок, Шачи, и это не я дарю его тебе, а боги. Они раскрашивают небеса и землю. И ты, как маленькая богиня, также будешь помогать им в этом. Завтра мы пойдём на реку Маханади, и ты увидишь, как Солнце готовится ко сну. Ты хочешь понаблюдать за этим великим чудом?

Рани Шанти склонилась надо мной и нежно похлопала меня по плечу.

— Да, госпожа.

…Столовая представляла собой отдельное здание из бамбука. Вместо столов вдоль стен располагались настилы, потому что принимать пищу нужно было сидя в соответствии с древними обычаями. Всё было освещено масляными лампадами, от этого воздух внутри столовой всегда благоухал сандалом или ароматами роз.

Служанки в белых льняных сари ставили перед тобой плошку из листьев бамбука. Затем две служанки подносили ведро и накладывали в плошку какое-то зеленоватое полугустое полужидкое варево, от которого пахло куркумой. После этого служанки в белом следовали дальше до тех пор, пока все девочки не получали по плошке с варевом.

Еда была довольно простой, и слава Всевышнему, нам было позволено пользоваться ложками, как это делали ненавистные англичане. К тому же, в любое время ты могла позволить себе полакомиться фруктами, которые находились в больших глиняных вазах.

К счастью, мне досталось место рядом с Анджаной. Несколько высоких воспитательниц ходили вдоль столовой и присматривали за нами. Одна из них с довольно толстой книгой сидела в центре и читала на санскрите выдержки из «Махабхараты». Слышался лишь стук ложек о бамбуковые плошки.

Воспитанниц было много, я обратила внимание на то, что все они были представительницами разных социальных слоёв: от дочерей богатых и уважаемых семейств Индии, как я, до детей обычных крестьян из близлежащих деревень. Я слышала, другие ашрамы никогда не принимали бедных, но ашрам рани Шанти тем и отличался от остальных, что здесь не делалось никакого различия между бедными и богатыми, все девочки находились в одинаковых условиях. Возможно, поэтому у рани Шанти было столько недоброжелателей среди вновь народившейся индийской аристократии. Но рани всегда была ровной и спокойной, ведь её имя означало «спокойствие», «созерцание».

Часть воспитанниц была одета в красные сари, часть — в синие, часть — в жёлтые, а новички носили сари других цветов, как я и Анджана. Даже в столовой эти четыре группы сидели отдельно друг от друга.

Я спросила об этом Анджану, шепнув ей на ухо результат своих наблюдений.

— Почему все в разных сари?

— Потому что есть три ступени: начальная, средняя и высшая. Те, кто прошли начальную ступень, одевают красные сари, средняя ступень — синие сари, а высшая — жёлтые.

— Высшая ступень… — как заворожённая повторила я за Анджаной.

— Говорят, тот, кто прошёл высшую ступень, очень многое знает и владеет своими чувствами, а также может общаться с богами.

— А почему же ты не носишь красное сари? — спросила я.

— Потому что из-за своей болезни я не прошла начальную ступень.

Ах, как бы мне хотелось всё знать и научиться общаться с богами! Я думала, не переставая о словах Анджаны, когда легла спать и почти погрузилась в сон.

Во сне мне снова приснился мой белый храм с огромным куполом на вершине горы. Старая женщина в белом одеянии с интересом посмотрела на меня и спросила:

— Что привело тебя сюда, Шачи-деви?

— Не знаю, — ответила я.

— Ты знаешь, ты всё знаешь, просто не можешь сказать.

Солнце ослепительными лучами коснулось мрамора стен, и от этого разноцветные блики заиграли на них. Такая чистота и свет, которую я никогда ещё не видела.

— Шачидеви, — вдруг услышала я, — в храме Ханумана ты не успела загадать желание. Подумай о нём сейчас. Что бы ты хотела?

— Что бы я хотела? Чтобы моя сестра Шивани была счастлива, чтобы Лакшми научилась танцевать, чтобы бабушка Ведавари долго-долго жила.

Старая женщина улыбнулась:

— А себе? Что бы ты хотела себе?

Я проснулась от каких-то очень громких звуков. Это звонили колокольчики в храме Вайю — бога ветров, говорившие о том, что ночь прошла, и пора вставать.

«Что бы ты хотела себе?» — прозвучало внутри моей головы.

Мой сон был вновь неожиданно прерван, и я очень сожалела об этом.