Квадрат жизни. Грань вторая. Школа

Дар Владимирович Амурсий, 2021

Мир ближайшего будущего прекрасен, и его жители достигли высот нравственности. Быть просто порядочным человеком недостаточно. Нужно доказать свою сверхсознательность, если желаешь получить нечто необычное и ценное быстрым путем, минуя долгие проверки или испытательную работу на протяжение многих лет. Одному молодому художнику хочется еще больше развить свои таланты, стать великим мастером, которого признают многие обитаемые миры. Вселенная щедра, и она дает ему такую возможность, через прохождение короткого курса школы с глубоким погружением. Здесь можно получить много переживаний и ценного опыта в сжатые сроки, но и стресса с проблемами не избежать. Награда достижима, несмотря на тяжелые условия, но смогут ли люди выучить все уроки, или хотя бы понять, что уроки необходимо посещать. Ведь это глубокое погружение, значит сознание и нравственность урезаны, и почти никто не осознает куда он попал и зачем. Но всегда случаются сбои и непредвиденные обстоятельства.

Иная личина

Настроение упало ниже плинтуса, паркета и плит перекрытия. Я брел по галереям, не глядя по сторонам и повесил голову. Наверное, меня не замечали. В школе больше ничего не держало, а последнее событие вовсе гнало куда подальше. Раньше я бы непременно поспешил домой, но дом далеко, а в комнате меня ждут только кровать и сосед, с хорошо придавленными мозгами, поэтому лучше прогуляться, по мельком увиденным паркам, например, в сторону странной башни. На самом деле я хотел выбить ураган мыслей из головы, которые кричали на разные голоса о штрафе, надзоре искина, недоброжелателях и прочих горестях, свалившихся на мои худые плечи. Рассуждая таким образом, я покинул главное здание. Ускоряя шаг, я без задержек миновал входные двери, эпической высоты, восхитившие меня еще утром.

Солнце стояло в зените, но вместо летнего зноя ощущалось мягкое тепло. Большой перерыв продолжался, позволяя сотням учеников беспечно бродить по главной площади, валяться на газонах и даже дремать на скамейках. Мое настроение неожиданно переменилось, будто переключателем щелкнули. Я повиновался неясному позыву, припустил быстрее вперед, и не стесняясь побежал под сень парковых кленов. От нежданного приступа озорства, я заскочил на гранитные перила, стремительно скользнул вниз, пробежался еще по второму ограждению лестницы, как канатоходец, и кувыркнувшись через голову, спрыгнул на землю, на автомате прижимая сумку. Чуть не сбил с ног паренька, возникшего в нескольких сантиметрах от места посадки, который испуганно шатнулся в сторону.

— Извини, сорвалось, — бестолково оправдался я, сам не зная зачем.

Отдыхающие поблизости ученики озадаченно, проводили меня взглядами, пока я спешно покидал место внезапной импровизации. Собственная проделка ошеломила меня, и одновременно порадовала. Загруженное увлечение сработало. Мышечная память сотворила практически чудо, а в голове мелькали слова занятной теории. Словно шальному мальчишке, получившему желанную игрушку, мне хотелось испытать новые возможности, пусть и временные. Оказывается, я знал десятки головокружительных приемов и даже жаргон. Взбудораженный ум уже хотел практики, я лишь опасался за непривычные к таким нагрузкам мышцы. Глаза уже иначе смотрели на парк, на длинные террасы, каменные ограды и стенки. Я смотрел наперед, ища укромное место, подальше от свидетелей, вдруг ляпнусь с непривычки.

Ум художника успевал подмечать изящные завитки скамеек, и резные ручки вазонов, стоящих среди благоухающих зарослей. Здесь хотелось заниматься пленэром, о котором я мечтал с весны, но сейчас не до него. Постепенно стали ясны истинные размеры и сложная форма школы, превосходящие мои самые смелые ожидания. Всюду встречались ученики, занятые тем же, чем и утром, то есть почти ничем. Некоторые беседовали, сидя на ступенях или траве, другие расслаблялись, всеми возможными способами, от активной шуточной борьбы, до самозабвенного лежания под открытым небом. Впрочем, погода безмолвно призывала к беззаботной неге, да и перерыв еще продолжается. Сам бы поглядел в небеса, но хотелось активности.

Мне казалось, что идеального места для своих ловких фокусов я уже не найду, тем более безлюдного. Но за очередным крылом здания открылся необычный ступенчатый парк, уходящий вдаль и вниз по склону от школы, к берегу маленькой реки. Пространство было густо засажено деревьями, дорожки обрамляли брутальные перила, всюду виднелись подпорные стенки, а еще были мостики, площадки, в общем рай для меня и любого вдохновенного человека. Единственное чего здесь не было — это людей, как по заказу.

Без лишних раздумий, я заскочил на каменную оградку. Прошелся, держа баланс и выполнил акураси⁴, точно перепрыгнув на спинку скамьи, а затем еще раз, очутившись на противоположной оградке, даже не пошатнулся. Ликуя, я осмотрелся и застыл как истукан, почувствовал себя неуклюжим ребенком. Впереди на аллее еще один человек скакал по всем возможным препятствиям, чередуя лэйзи ⁵и дэш⁶, идеальные прыжки, не наносящие вред скамейкам и вазонам, порядочный какой. Лишь спустя несколько секунд я признал в нем свое приятеля — Алекса. Оказывается, провел с ним пол дня, оставаясь в неведении. Права мама, называя меня рассеянным, ни друга, ни слона не примечу.

— Здорово. Не стесняйся, здесь можно поразвлечься, — сказал он, подходя ко мне и протягивая крепкую руку. — Думал я тут один такой, — спокойно проговорил Алекс, даже не сбив дыхания после своих выкрутасов.

Первое потрясение уже прошло. Если быть честным, передо мной стоял незнакомый человек, лишь память о форме подсказывала, что мы виделись. Вместо бесшабашного, яркого и артистично-неряшливого парня, мне встретился форменный зубрила, эдакий хорошист, флегматичного нрава. Дикая прическа легла на пробор, вызывающий наряд сменился стандартной мантией, сидящей на нем как влитая. Говорил теперь он тихо и сонно будто стеснялся меня. Действительно, парень отдыхал от себя прежнего. На фоне этого образа, увлечение паркуром выглядело также комично, как страсть к вышивке бисером у давешних хулиганов из столовой. Пришлось познакомиться заново, и мы разговорились.

— Странно, что вчера тебя не видел, вроде в один день прибыли. Пойдем пока в ту сторону, — я указал в направлении купола, опять заслоненного зданием школы.

— Стараюсь не лезть на глаза. Я даже попал в самую дальнюю восьмую комнату, — он замялся. — Знаешь, вообще-то я не самый хороший человек. Все справедливо, а мне и так нормально…

— Не наговаривай на себя. Еще плохих не видел. Я не навязываюсь, просто, эм…, — говорить о нашем союзе я не хотел, поэтому пожал плечами с растерянностью на лице. — Практика показывает, что одиночкам здесь тяжело. Позже расскажу почему. Но не об этом речь. Хороший день сегодня. Надо нагуляться, напрыгаться. Или ты не в духе?

— Да ладно. Я тебя не гоню. А что там, куда ты собрался?

— Какая-то башня, — сказал я, уже срываясь с места, и Алекс пошел рядом. — Мне все интересно, особенно запретное. Как будто ее специально спрятали. Наверно именно про башню говорят, в связи с завалами. Якобы там уснувших восстанавливают.

— Только не предлагай на нее забраться, хотя это реально — ответил Алекс, глядя приближающийся купол, и щурясь от яркого солнца. — В такие места добровольно лучше не соваться, — он спрятал руки в карманы, вжал голову в плечи, являя мне забавную новую привычку своей скромности.

Обратная сторона школьного комплекса была также велика, как и все в зоне погружения, поэтому увидеть башню и дойти до нее — это разные вещи. Пока что Алекс молчал, наверно стеснялся, а я думал. Слова приятеля показались не настоящими, и посеяли сомнения. Об искинах я знал много, об их способности к самозащите, даже благодаря внушению мыслей и страхов. Сразу испугался, прислушался к себе, но внутри меня только поигрывал загруженный скептицизм, мешая согласиться даже с личными идеями. Искусственного давления на разум не было, и никакие пси-волны от башни меня не гнали, если они здесь вообще применяются. Глядя на своего друга, я подумал, каково ему живется со скрытой подлинной личностью, без знания о своем характере и истории. Видимо наше сознание очень пластично, что хочешь, то и лепи. Может быть, Алекс стал молчуном, но я мало изменился, и был уверен, что таким и останусь, лишь бы потом все дополнения с меня сняли.

— Нам точно не говорили о послеобеденных занятиях? — спросил я. — Боюсь прогулять по глупости.

— Здесь нереально прогулять, — приятель глянул на меня, как на душевно больного. — Реально, но не нужно. Разве ты не в курсе о режимах доступа? Его все пищалкой называют. Вроде достаточно всегда быть в нужных местах. Днем на занятиях, ночью в покоях.

— Слышал. Не сам звук, а только разговоры о нем. По-моему, мерзкая задумка. Так даже с животными поступать не хорошо. Когда узнал, сразу подумал, как бы этот наручник снять, и жаль, что это невозможно, без прав доступа или ключа.

— Знаешь, эта штука правда надежна, но странно работает. Мой сосед, из старшего набора, почти всю ночь где-то гулял. Вернулся веселый, мокрый, закинул в себя что-то в буфете и на занятия сразу.

— Интересно. Может быть нужно в пространстве школы появляться, а остальное на свое усмотрение. Мы же не пленники какие-то. К аудиториям точно не привязаны. Видал сколько народу среди занятий без дела шатается?

— Ну да. Это нормально. Не напрягайся ты так из-за мелочей. По-моему, любая система ненадежна, и старшим все секреты выбалтывать не охота. Да разве можно за один день все понять? — Алекс придирчиво осмотрел свое устройство, будто надеялся найти ненадежное месте. — Живи спокойно. Сегодня отдыхаем, я узнавал.

Парковая дорожка, мощеная крупными плитами, вывела нас через заросли магнолии, на террасу, спрятанную на краю склона. На несколько мгновений мы замерли в восхищении. Башня стола в стороне от школы, в низине, за безымянной для меня рекой. Два здания соединял невесомый, изящный мост, с несколькими стройными арочными опорами. Подобно школе его украшали черепичная крыша, десятки колонн и скульптуры. Но все это меркло на фоне грандиозной башни, словно пришедшей из фантастической античности. Правда во внешнем мире я такого никогда не видел. Башня делилась на две неравные части. Основание походило на многоуровневый дворец, с громадными этажами, часто лишенными окон, зато портиков и альковов хватало. Все это венчал острый шпиль, уходящий на высоту двадцатого этажа, если мне не изменял глазомер.

— Как? Ну как они это сделали? И зачем? — пробормотал Алекс, указывая пальцем на парящий в воздухе чертог, впервые выказав хоть какие-то эмоции.

— Антигравитация с жесткой фиксацией, ничего особенного. Но задумка сумасшедшая и дорогая, — я задрал голову вверх, прикрывая солнце рукой. — Неясно как они наверх попадают. Неужто прямые врата. Вряд ли по воздуху всякий раз летают.

Подвешенный над шпилем второй сегмент здания, напоминал вытянутое яйцо, будто пронзенное иглой, но на самом деле имел два шпиля. Нижний из них едва касался крайней точки наземного сооружения. Странно, что эту сложную технологию применили таким странным образом. У меня нет предрассудков, но сразу подумал, что обитатели небесного чертога отгородились от остального мира. Гордецы или бояться, а, может, романтики? Чувство восторга, перед этим сооружением, усиливала панорама на заднем плане. Зеленый ковер леса, с синими, постепенно растворяющимися вершинами гор на горизонте.

— Гляди, вот куда завалившиеся летят, — Алекс тоже сделал козырек из ладоней от слепящего солнца, обратив взор направо. — Похоже это медцентр, то есть реабилитационный. Вроде так говорят.

— Может быть это и красиво, но мне как-то не хочется самому совершать такой перелет, да и заново к учебе приступать обидно. С другой стороны абсурд. Могли бы безопасно по мосту носить.

— Может, он для другого построен. Ладно тебе, не заморачивайся. Нам до завалов далеко, а может и оседлаем волну вдохновения, — задумчиво, на пониженной ноте закончил этот серьезный парень.

Я проводил взглядом завалившегося. По-моему, дурацкое слово, и верное в общих чертах. Странно, что новички его сами озвучивают, словно нам словарик местный загружают. Боюсь даже подумать, какие еще сведения и программы в нас напихали. Ожидал что угодно другое, более интересно, увлекательное, но уже вляпался в эти странные проблемы, и поздно локти кусать. Наблюдая за быстро летящий платформой, я подумал, что она прикрыта силовым полем, иначе сваливались бы жертвы аномалии. Точнее заваливались, но второй раз был бы фатальным, если исключить чудеса нынешней медицины. Радует, что обычные медики куда как гуманнее в использовании своих платформ. Тем временем жертва аномалии скрылась из виду, попав в один из четырех портиков, смотрящих на все стороны света. Других входов в эпическую лечебницу не имелось, кроме моста.

— Только давай вниз спускать не будем, и на мост не полезем, хотя там такие заманчивые уступы, — Алекс втянул голову в плечи, и широко зевнул. — Как-то мне лень уже скакать. Можно в другом месте поупражняться, а лучше пойти полежать. Разморило на солнце. Глаза устали.

— Ладно, пойдем, только другой дорогой. Всегда так при возможности делаю, — сказал я, и быстро глянул на стальные глаза друга, которые оказались чистыми, без признаков завала. — Кстати, ты как сегодняшние пару откатов пережил? По-моему, это вообще несерьезная беда. Не понимаю почему другие так мучаются.

Примечания

4

Акураси — прием из паркура. означает «точность» или в паркуре «прыжок на точность». Элемент акураси чаще всего используется трейсером при приземлении на ограниченное пространство: перила, выступы, бордюры и т.п. Трейсер — человек, занимающийся паркуром. Парку́р (от фр. parcours) — скоростное перемещение и преодоление препятствий с использованием прыжковых элементов. Многими занимающимися воспринимается как стиль жизни.

5

Лэйзи — Прыжок через препятствие, где трейсер опирается о него руками и переносит ноги уголком, спрыгивая вниз.

6

Дэш — прием из паркура, в котором трейсер прыгает через препятствие ногами вперёд, отталкиваясь от него руками