Преступление Ахана

Дан Берг, 2022

Равно уважаемый старшими и младшими по званию, юный командир Ахан неожиданно для всех своих почитателей совершает преступление, которое успешно расследует один из его друзей.

1

Как-то раз, Господь, изрядно огорченный неправедными деяниями людей, изрек: “Велико зло человека на земле, и вся склонность мыслей сердца его только зло во всякое время”. Возможно, кое-кто склонен думать, будто в таком утверждении есть не вполне обоснованная универсализация или даже преувеличение — все-таки в сердцах было сказано! Тем не менее нам не следует забывать, что всякое суждение Всевышнего требует самого пристального внимания и изучения, ибо нет иного пути приблизиться к проникновению в суть помысла Господня. Немногословен Он, однако долг наш постигать глагол Его даже когда умолк.

И действительно, если утверждение Бога разуметь не персонально, а применять его обобщенно ко всему людскому племени в целом, то нельзя не признать правоту Его. Хорошо известно, что во все времена и во всех уголках земли совершались людьми большие и малые преступления. Факт столь же прискорбный, сколь и неопровержимый. Возможно, единственным позитивным следствием такого положения явилось появление детективного жанра в литературе и других областях искусства. Говорят, нет зла без крупицы добра внутри него. Настоящая повесть претендует быть частицею крупицы.

А теперь, дорогой читатель, окунемся в ветхозаветную древность. Впрочем, как известно, время течет только вперед, стало быть, вернуться в прошлое нам не дано. Поэтому, правильнее было бы сказать так: окунемся в чтение старинных писаний.

Наше повествование одной ногой опирается на канонические, и потому непререкаемые истины, изложенные в книге пророка Йошуа, известного многим по имени Иисус Навин, а иногда величаемого Йошуа бин Нун. Мы же ограничимся кратким именем Йошуа. Второй ногой повесть стоит на менее неопровержимых открытиях авторской фантазии.

***

Вспомним историческую фабулу событий, описанных в начале упомянутой книги. Намереваясь дать иудеям Землю Обетованную в безраздельное владение, Господь препоручил рабу своему Йошуа поднять и вдохновить народ и возглавить поход в святые края.

В местах тех обитали языческие племена. Господь обещал Йошуа решающую помощь в войнах с тамошними жителями. Однако покровительство свое Бог обусловил неукоснительным соблюдением Его избранниками некоторых важных предписаний, об одном из которых речь пойдет ниже.

Народ перешел реку Иордан и остановился неподалеку от города Йерихо. Иудеям предстояло покорить и разрушить город, истребив жителей-язычников от мала до велика. Перед боем Йошуа тайно направил в Йерихо двух самых находчивых бойцов — выведать, какова армия противника.

Внутри городских стен со смельчаками случилась одна весьма примечательная по своим свойствам история, оказавшая некоторое влияние на ход будущих военных действий армии Йошуа и внесшая весьма значительный вклад в предлагаемый читателю сюжет. О необычных событиях, случившихся в Йерихо с двумя воинами и о последствиях их приключений — рассказ впереди.

Взятие Йерихо сопровождалось удивительными чудесами, скрупулезно описанными в Библии. Впоследствии детали сего события не раз и не два уточнялись и излагались в форме устных преданий, а также на пергаментных и бумажных листах — явление, весьма обогатившее человеческую культуру. Ввиду обилия общедоступного материала, мы не станем повторять многократно описанное прежде. Самые любознательные легко могут освежить свои знания об этой правдивой истории, обратившись либо к первоисточнику, либо к мирской литературе.

Разгром Йерихо завершился счастливо. Воины армии Йошуа, который, как известно, следовал слову Господа, уничтожили острием меча все, что в городе: от мужчин до женщин, от юношей до старцев — и до быков, и овец, и ослов. Оставлены в живых и выведены были из-под рокового удара только люди, принадлежавшие к клану замечательной женщины по имени Рахав.

Ликование царило в стане иудеев, столь успешно начавших покорение Земли Обетованной. Следующим географическим пунктом торжества завоевателей предстояло стать языческому городу Ай. Рекогносцировка неприятеля свидетельствовала о якобы малочисленном войске внутреннего гарнизона. Поэтому Йошуа отправил в бой ограниченные военные силы, надеясь легко захватить слабозащищенную крепость.

Случилось, однако, непредвиденное. Из городских ворот показались конные и пешие воины, число которых много превосходило ожидания Йошуа. Защитники Ая были полны решимости отстоять свою твердыню. Бойцы гарнизона без колебаний бросились в атаку и обратили в бегство расслабленных и самоуверенных ратников завоевательной армии.

Беспорядочно бежав с поля боя, немногие уцелевшие и посрамленные горе-воители предстали пред очи своего полководца. Йошуа глядел на них, не говоря ни слова, не распекал, не срамил, не грозил. Бойцы стояли, потупив взоры в землю, а молчание вдохновителя и наставника было горше порицаний, тяжелее упреков.

***

Разумеется, больше всех прочих иудеев горевал о случившемся Йошуа, назначенный Господом предводитель божьих избранников. Истинный вождь осуждает за неудачу себя самого, не ищет вины подначальных ему.

Йошуа восстанавливал в памяти картину противостояния двух воинств, вспоминал подробности подготовки к сражению, с великой горечью возвращался мысленно к минутам окончательного позора.

“Почему мы так молодецки справились с городом Йерихо? — задавался вопросом Йошуа, — да потому, — отвечал он сам себе, — что разнеслась по всему краю весть о непобедимости нашей, ибо Бог подарил нам Обетованную Землю, и язычники, как узнали об этом, покорно приняли неизбежное и убоялись нас. С нами Господь, и Он поможет нам, и спасет, если надо, и приведет к победе!”

“Двух-трех тысяч твоих солдат довольно станет против слабой армии Ая, — перебирал Йошуа в памяти подробности доклада лазутчиков, — а не ошиблись ли бравые соглядники? Когда бойцы наши подошли к стенам города, открылись ворота, и вылетел на конях передовой отряд врага, и снес головы тридцати шести моими воинам. А остальные-то молодцы где были? Почему не вступили в бой? И мечи окровавить не успели, бросились наутек. Победители преследовали беглецов и на спуске горы совершенно разбили их. И растаяло сердце народа!”

Охваченный скорбными этими мыслями, Йошуа пал лицом на землю перед ковчегом Господа, и разодрал одежды свои, и возложил прах на голову свою. И потребовал он от старейшин сделать так же, как и он сделал, выражая горе народное, и поступили старейшины по слову повелителя, и плакали, не утирая слез с морщинистых щек.

“Преступления надо раскрывать и оглашать публично, карая за них, но можно ли выставлять напоказ бесславие?” — спрашивал себя Йошуа. Хоть и одолевали его сомнения, а все же решился он и описал поражение в Ае в книге своих пророчеств. “Каким бы не был тяжелым позор, а доброе имя всегда вернуть можно!” — подумал он.

“Нет, не таковы наши ратники, — продолжал размышлять Йошуа, — мужества им не занимать, и боевых товарищей они не бросают в беде. Так что же случилось с храбрецами? Не опились же они зелья отворотного! Мне с мистикой не по пути. Должна быть практического свойства причина. Необходимо найти ее, без этого не завоевать нам Земли Обетованной!”

Дух Йошуа терпел перемены каждочасно. То горевал, то каялся, то искал корень зла, то клялся отомстить, то в мыслях своих вопиял к Господу. “Великий Боже, — готовил себя Йошуа к разговору с Творцом, — для чего перевел Ты через Иордан народ сей, зачем подарил ему надежду, вложив Йерихо в руку его? И вот, побеждены мы и посрамлены! Молю тебя, Господи, научи, что сказать мне людям моим?”

А иной раз, набравшись дерзости, Йошуа в смелых думах своих хитрил со Всевышним: “Вот, услышат язычники о слабости нашей и истребят нас, но ведь то ущерб будет имени Твоему на земле! Неужто допустишь Ты до такого?”

2

Поражение в Ае глубоко ранило Йошуа, но все же он не рассматривал это печальное событие как крушение надежды овладеть Землей Обетованной. Потерпеть неудачу и не пасть духом — вот подлинное испытание мужества. В глубине души он верил, что придут новые победы, и в том числе покорение Ая. Ведь сам Господь подарил эту землю своим избранникам! Если что-то не задалось, то должна быть причина неуспеха, и, отыскав ее, можно будет продолжить торжественное шествие.

Пока Всевышний молчал, вождь народа не взывал к Нему. В написанной Йошуа пророческой книге ничего не говорится о его обиде на Бога. Поражение служит опыту, как и смирение.

Возможно, внутренняя цензура удерживала перо пророка от выражения недовольства. Мы не знаем и никогда не узнаем доподлинно, сердился ли ставленник Господа на своего властелина. Не располагая ни прямыми, ни косвенными свидетельствами на сей счет, примем в качестве презумпции идею абсолютной лояльности Йошуа.

Зрелый муж, Йошуа знавал неудачи на своем пути. “Горе преходяще и непременно сменится радостью, — рассуждал он, — проявлю терпение, отвлекусь от возвышенного на мирское, позабочусь о себе, вспомню о верных друзьях — да мало ли добрых дел и приятностей существует на земле! Пройдет время, и, глядишь, Господь призовет меня и укажет на ошибку, или кто из людей найдет причину неудачи, и тогда я и народ мой вновь вступим на тропу успеха. Один день вытесняется другим, и, паче чаяния, бесприютный подружится с царем!”

Однако было бы ошибкой считать, будто Йошуа намеревался надолго отступиться от следования своему божественному предназначению, ради того чтобы срывать цветы удовольствия мирскими благами. О, нет! Мысль о завоевании Земли Обетованной жила и дышала в сердце его. “Не следует превращать самоутешение в самообман. Разумеется, и то и другое — бальзам для души, да только польза от такого зелья коротка!” — думал Йошуа.

***

Вечерело. В лагере иудеев стихли офицерские команды. Солдаты закончили ежедневную тренировку к грядущим боям и приготовились вкушать отрады заслуженного отдыха и сытной трапезы. Люди духа прервали изучение Святых Книг ради уплаты неизбежной дани желудку. Женщины продолжали начатые с утра обсуждения мужей и детей. Малышня нетерпеливо крутилась возле родительниц и теребила их: “Кушать хотим!”

Подростки загодя развели костер неподалеку от шатра командующего. Вокруг огня уселись сподвижники Йошуа, его друзья, жены сподвижников и друзей. На треноге был подвешен изрядной величины котел, из которого доносились звуки бульканья кипящей воды и стук мясных костей о медные стенки. По общему мнению, готовность вареной баранины ожидалась еще до захода солнца. Одна из женщин бросила в котел пригоршню соли и длинной деревянной ложкой размешала варево. Потом загустила его, добавив из горшка просеянной пшеницы. Подумав, подсыпала еще.

Горячие свежеиспеченные лепешки молча и терпеливо остывали, лежа на камнях. Они ожидали наступления желанного часа, когда люди, наконец, примутся за трапезу, окунут их в мясной бульон и отправят в рот первый лакомый кус. Всем предвкушающим начало действа, дежурный кашевар раздал по глиняной чашке, а затем пустил по кругу мех вина, добросовестно разбавленного водой наполовину. Как видно, аперитив был известен уже и в те отдаленные от нас многими веками времена.

Из шатра показался Йошуа. Обнял старого друга Калева, похлопал по плечу нового боевого товарища Ахана. Троица уселась чуть поодаль от остальных. Коротая время до ужина, соратники затеяли серьезный мужской разговор. Ахан слушал, иногда вступал в разговор, по-доброму завидовал, мотал на ус.

— Помнишь ли, Йошуа, как обследовали мы с тобою Землю Обетованную? — мечтательно спросил Калев.

— Как можно забыть те дни — стержень жизни моей, да и твоей — тоже! — ответствовал Йошуа.

— Двое вас было? — спросил Ахан.

— Не двое, а двенадцать! — ответил Калев.

— От каждого колена Израильского — по разведчику, — уточнил Йошуа.

— Великое доверие вам оказано было. И с каким же докладом вернулись вы с задания? О чем рапортовали народу? — допытывался Ахан.

— По-разному, — уклонился от прямого ответа Калев.

— Испугались наши товарищи великанов, убоялись предстоящих боев и ложно оговорили землю! — честно признал Йошуа.

— Иными словами, не поверили они обещанию Господа дать нам этот край и уберечь нас от всякого зла! — добавил Калев.

— А вы с Калевом что сказали? — обратился Ахан к Йошуа.

— Мы сказали правду: прекрасна Земля Обетованная, и великий грех говорить о ней худое и не верить словам Господа! — торжественно ответил Йошуа.

— За похвалу земле, за храбрость и за стойкость в вере, Господь только нас двоих из двенадцати наделил правом вступить в святые места, — произнес Калев.

— Как схожи те времена с нашими! — заметил Ахан.

— Еще бы! Сходство сие помогает мне писать книгу пророчеств! Вот только душа болит о поражении в Ае, — помрачнел Йошуа.

— Забудь на время о плохом, Йошуа! Все образуется! — оптимистически заявил Калев и подмигнул Ахану.

Какое-то время воспоминания продолжались, но беседа была прервана громкой командой кашевара — приготовить всем чашки, подходить к котлу по очереди и не создавать толчею. Котел сняли с треноги и установили на высоком каменном постаменте. Долгожданное варево готово!

Народ принялся за ужин. Не было слышно жалоб на аппетит. Коллективная трапеза сопровождалась характерными звуками, издаваемыми губами и языком проголодавшихся людей, энергично откусывающих, жующих, глотающих. Дождавшись своего часа, ликовали теплые еще лепешки.

В сгустившейся темноте показались огоньки факелов. То была запряженная ослом повозка, тряско ехавшая по утоптанной неровной тропинке. “Мир жующим! — прокричал возница, — я привез добавку к вашему пиршеству!” Он открыл стоящий на повозке короб, подозвал двух мальчишек, и те достали оттуда целиком зажаренного на вертеле козленка. “Это гостинец от навеки преданного и безмерно благодарного иудеям клана Рахав!” — заученно произнес гость.

“Йошуа! Моя хозяйка Рахав просила передать тебе, что ей доподлинно известно, как обожаешь ты вкус молодой козлятины. Она также надеется порадовать нежным мясом и подначальных тебе командиров!” — широко улыбаясь, продекламировал возница.

Повозка прибыла с другого конца лагеря. Там расположился клан Рахав — язычников из Йерихо, которым иудейские воины великодушно сохранили жизни. Люди те были бесконечно признательны Йошуа, но на всякий случай продолжали держаться особняком.

Пока визитер поглощал бараний суп, опустошая гостеприимно поднесенную ему чашку, Йошуа принес из своего шатра новое великолепное покрывало, сшитое из шкур молодых овец. “Передай это Рахав, — проговорил Йошуа, вручая ответный подарок, — это ей от меня!”

Чтобы хватило огня на обратную дорогу, хозяева лагеря щедро пропитали маслом прилаженные к повозке факелы, и возница собрался в обратный путь. “Скажи Рахав, я думаю о ней!” — шепнул дароносцу Йошуа. Взволнованный, он вернулся на свое место у костра. Беседа друзей возобновилась.

***

— Отведай-ка козленка, такое нежное мясо! — предложил Калев, протягивая Йошуа на кончике кинжала соблазнительный кусочек.

— Спасибо, дорогой! Жаль, наелся нашими харчами, не могу больше, — смеясь, ответил Йошуа.

— А ты попробуй прежде, а потом скажешь “не могу”, — настаивал Калев.

— Нет места! — упорствовал Йошуа.

— На праздник в молитвенном шатре тоже не было места — ни протиснутся, ни протолкнуться, а вошел старейшина — и нашлось место! Так и кусочек этот! — Ахан поддержал Калева.

— Верно, кусочек-то вроде старейшины! — согласился Йошуа, прожевывая козлятину под смех Калева и Ахана.

— А ведь неспроста Рахав послала гостинец, — заметил Калев, — это она для тебя старалась. Или для себя.

— Будет тебе! — смутился Йошуа.

— Ты нравишься ей, — сказал Калев, — уж не в мужья ли она тебя метит?

— Так ведь она язычница! — воскликнул Ахан.

— Она славная женщина, и веру мою примет, и клан ее признает нашего Бога! — вступился Йошуа за Рахав.

— Похоже, ты к ней неравнодушен! — сказал Калев.

— Скрывать не стану, нравится она мне, — со всей серьезностью заявил Йошуа.

— Так отчего не женишься? Довольно холостяковать! — воскликнул Калев.

— Дела не пускают. Землю надо завоевывать, а тут еще и беда в Ае приключилась, — ответил Йошуа.

— Выходит, вы любите друг друга? — воскликнул Ахан, вопросительно глядя на Йошуа.

— А ты почему разволновался? — бросил Калев, ткнув в бок Ахана, — ты молодой еще, придет и к тебе любовь!

— Да я ничего, я просто так, — пролепетал Ахан, — ты не подумай плохого, Йошуа. Я очень рад за тебя! — добавил он.

— Вот и славно! — сказал Калев.

— Хватит о пустяках болтать, — строго проговорил Йошуа, — личное не должно заслонять общую великую цель. Сначала завоюем Землю Обетованную, тогда и свадьбы начнем играть!

3

Без привычной заядлому книгочею литературной подготовки, без придумок изощренных сюжетных ходов, без всяких писательских штук и экивоков, скажем прямо и просто: “Ахан полюбил Рахав. Два сердца встретились, два сердца!” Прямота и простота есть свойства свободного духа, главное, однако, не злоупотребить ими в неподходящий момент.

Итак, критически важный для настоящей повести факт стал известен читателю. Это означает, что между ним и автором уничтожен разрыв в осведомленности. Теперь можно посвятить несколько слов истории зарождения романтического чувства в душе нашего героя.

Доблестное покорение и разрушение города Йерихо не обошлось без Ахана — одного из особо отличившихся в этом сражении молодых офицеров. Исполняя приказ командующего, верный воинскому долгу, он, вместе с подчиненными ему бойцами, внес немалый личный вклад в общую победу.

Йошуа заметил рвение юного воина. После боя полководец пригласил его в свой шатер, расспросил о родных и близких, о мечтах и чаяниях молодого человека, пожелал успехов в службе и большого личного счастья. Оставшись весьма довольным беседой, Йошуа приблизил к себе Ахана. Не рискуя впасть в преувеличение, можно смело утверждать, что бывалый ветеран и успешно начавший военную карьеру младший командир истинно подружились.

Освобождая город от мерзости язычества, в азарте схватки, Ахан не сразу обратил внимание на одно странное обстоятельство. В то время, как мечи доблестных бойцов методично и последовательно уничтожали все живое в обреченном Йерихо, по камням разрушенных городских стен пробиралась наружу группа нагруженных разнообразным скарбом мужчин, женщин и детей. “Почему наши воины позволяют этим язычникам бежать? — спрашивал себя Ахан, — почему их не останавливают, не убивают, не отнимают добро?”

Удивленный Ахан подошел ближе к толпе, торопящейся покинуть опасные места. Охранявший беглецов солдат коротко объяснил ему: “Этим людям Йошуа обещал сохранить жизнь и имущество”.

Пронзительный мужской взгляд встретил взор прекрасных женских глаз. Юноша успел приметить красавицу. Ему показалось, что она смотрела на него с восторгом и нежностью. “Нет, не показалось мне — так и было!” — думал впоследствии Ахан. Тот же охранник добавил: “Это Рахав, она глава клана, благодаря ее уму спасено все семейство. Подробностей не знаю”.

Лишь мгновенного, но цепкого взора, довольно было Ахану, чтобы влюбиться в прекрасную Рахав. Не существует любви сильнее, чем любовь с одного взгляда, ибо нет в спонтанном чувстве ни раздумья, ни расчета — один только крик горячего сердца — верный залог подлинной страсти.

С того памятного дня Ахан все гадал, как бы подступиться к Рахав, как добиться вожделенной взаимности. Он выяснил у людей — она без мужа, свободна. Большая удача, но нельзя сидеть сложа руки — надо действовать. “Каким должен быть мой первый шаг на пути к счастью?” — спрашивал себя Ахан.

Любовь избегает шума. Это правда, но это еще не вся правда. Если упование подкреплено надеждой, любовь становится смелой. Когда взгляд возлюбленной обещает согласие — любовь положительно готова на любые безумства. Но случись, что страстного обожателя ожидает борьба с соперником за женское сердце, то не найдется такого преступления, на которое не решилась бы любовь.

***

И вот, к величайшей тревоге своей, Ахан узнал, что Йошуа влюблен в Рахав. Хуже того: сердце ее тяготеет к пророку и вождю. Разве переданный ею гостинец — жареный на вертеле козленок — не свидетельствует об опасной склонности сердца ее? Судьба послала Ахану нешуточного соперника. “Счастье еще, что Йошуа не торопится жениться, за великой целью забыл о любви!” — тщетно пытался успокоить себя наш герой.

“Без малейшего отлагательства я должен познакомиться с Рахав, — размышлял Ахан, — я очарую женщину блеском молодости, оглушу красавицу пылкой страстью. Я расскажу ей о себе, хотя, что тут рассказывать? Я весь как на ладони — юный, храбрый, горячий!”

“Однако она язычница, а я иудей, — вспомнил Ахан, — мне же нужна жена единомышленница. Пусть-ка поведает свою историю. Йошуа говорит, что Рахав примет нашу веру. Уверен, это произойдет скорее, если она забудет его и полюбит меня!”

По-военному скорый на поступки, Ахан не откладывал срочных дел. На следующий день после памятной беседы у костра, он решительно направил свои стопы к лагерю Рахав. С помощью мальчишек, ее племянников, отыскал нужный ему шатер. Вход был со вкусом украшен свежими полевыми цветами.

— Найдется ли у хозяйки жилища немного времени для беседы с иудейским воином? — с несолдатской вычурностью вопрошал Ахан, не вступая вовнутрь.

— Милости прошу, входи, достойный ратоборец! — донесся из шатра женский голос.

— Меня зовут Ахан, — представился вошедший, — тебя же я знаю: ты — Рахав. Вернее, прекрасная Рахав!

— Лесть приятна, если не преждевременна. Садись, Ахан, на это покрывало, — сказала Рахав, поглаживая серые завитки полученного накануне подарка, — чем я обязана твоему вниманию, храбрый офицер?

— О, очень, очень многим!

— Начни с малого!

— Начну с малого. Я, как и Йошуа, большой ценитель молодой козлятины. Благодарю тебя, Рахав, за гостинец!

— Рада, что угодила. Представь, я сама вращала вертел, сама солила мясо, перчила его, поливала вином.

— Какая искусная кулинарка!

— В Йерихо я держала харчевню, и посетители чревоугодники неизменно хвалили мою стряпню.

— Держала харчевню? Ты деловая женщина, Рахав!

— Пожалуй. Так говорят обо мне. Ты, кажется, сказал, что я очень многим обязана твоему вниманию. Пустяковый повод мы обсудили. Давай-ка, обратимся к главному, Ахан.

— Согласен. Солдат не станет хитрить, ходить вокруг да около, а выложит все напрямую. Рахав, я восхищен твой красотой, я полюбил тебя с первого взгляда и я хочу на тебе жениться. Вот главное!

— Спасибо, милый Ахан, — ответила потеплевшим голосом Рахав и робко погладила его по щеке своею тонкой рукой, — нет ничего в мире ценнее прямодушия! Когда ж случился тот первый взгляд, что внушил тебе страсть?

— Ты со своим семейством шла по камням обвалившейся городской стены. Я увидел тебя, твои глаза встретились с моими — не помнишь разве?

— Кажется, припоминаю: меня обжигал горячим взором молодой удалец-воин. С мечом, щитом, в шлеме. Озабоченная, я не запомнила его лица. Значит, это ты разглядывал меня?

— Да, то был я! И с той минуты сердце мое принадлежит тебе!

— О, я так тронута! — воскликнула Рахав и снова, но уже смелее, погладила Ахана по щеке, — но что ты знаешь обо мне? Ведь я язычница, а ты иудей. Разве можем мы соединить наши судьбы?

— Я слышал, ты готова принять иудейскую веру!

— Возможно, так и случится. Однако не пришло еще время решения. Пока не отвечу тебе ни согласием, ни отказом.

— Расскажи, Рахав, как случилось, что уцелел твой клан?

— Двое ваших соглядатаев разведывали Йерихо. Поначалу они явились в мою харчевню, надеясь услышать что-нибудь важное от трапезничающих болтунов. Я сразу распознала, кто они такие, эта парочка. Сама накрывала им на стол и приносила еду.

— Как звали тех двоих? Может, я с ними знаком!

— Имен не спрашивала, а они мне не представились. Разведчики чинно сидели за столом, смаковали приготовленные мною блюда и прислушивались к разговорам вокруг. В это время постучались в дверь моего заведения царские ищейки и, остановившись на пороге, строго так заявили мне, дескать, ходят слухи, будто могут появиться у меня двое иудеев, которые разнюхивают наши военные тайны. Как придут шпионы в харчевню, я обязана буду донести о них властям, а не то сама окажусь в тюрьме.

— Испугалась, Рахав?

— Я не робкого десятка. Ответила сыщикам, что никого чужих у меня не было и нет, а слухи врут. Те ушли несолоно хлебавши. Я же поспешила к двум иудеям, отвела их во внутреннюю комнату подальше от праздных ушей, сообщила им, какая угроза над ними нависла, и научила, где и как прятаться.

— Ты спасла двух наших, Рахав!

— Верно, спасла. Разведчики благодарно признали это и говорят, мол, давай дадим друг другу зарок. Ты обещаешь не доносить на нас, пока мы прячемся и обследуем Йерихо. А мы поклянемся, что ежели сдержишь слово, то наши воины не тронут твой клан, сиречь сохранят жизнь отцу с матерью, братьям, сестрам, их семьям, и имущество у них не отберут.

— Честный уговор. Вот только как в горячке боя узнать, где ваши?

— Всем родичам полагалось собраться в моем жилище и не высовываться наружу, а чтобы солдаты опознали, который дом мой, я должна была выпустить из окна красный шнурок.

— Ловко придумано! И весь твой клан жив?

— То-то и горе, что не весь! Жена и дети брата — Накман его имя — погибли.

— Не верю, что иудеи не исполнили клятву до конца!

Конец ознакомительного фрагмента.