Диармайд. Зимняя сказка

Далия Трускиновская

Глава первая

Гостья с кинжалом в волосах

Кто видел, как женщина привинчивает дверную ручку?

Никто не видел?

Ваше счастье.

Потому что разъяренная женщина, которая показывает полупьяной бригаде ремонтников, как привинчивать дверную ручку, — зрелище совершенно адреналиновое. Особенно если она сама проделывает это впервые в жизни.

Ее длинная шуба метет подолом по грязюке слоем в пять сантиметров; пряди, нарочно выпущенные из высокой прически, свесились и лезут в глаза и в рот, потому что женщина стоит у двери, извините, раком и орудует, бормоча всякие странные вещи; ремонтники напрягают слух, пытаясь уловить родную матерную тему, но это что-то другое…

Поскольку теоретически женщина знает, как совмещать шурупы с дырками, и еще кое-что нужное твердо знает, для первого раза получается неплохо. Она шваркает отвертку на пол и говорит:

— Если до двадцать пятого тут будет хоть одна соринка — ни хрена денег вы у меня не получите.

Насчет соринки — это она погорячилась. (Позднее ей предъявили счет на вынос и эвакуацию двух с половиной тонн строительного мусора, и он фактически соответствовал действительности, а полы все равно пришлось перемывать самой). Но в тот момент страх остался единственным чувствовм, доступным полупьяной бригаде. И чем примитивнее угроза — тем лучше он должен был сработать.

Пригрозив, женщина ушла в соседнее помещение и настукала на телефоне номер. Там ответил кто-то ленивый, и женщина опять ввела себя в боевую ярость, этакий амок в дамском варианте, допускающий и матерщину, и битье посуды, и удар пустой бутылкой по голове кретина, но только не ободранный маникюр и смазанный макияж.

— Я когда вам заказывала гадальные столики? — спросила женщина. — Нет, я когда их вам заказывала? И когда они должны были быть готовы? Не помните? Так найдите бланк заказа, трах-тарарах-тах-тах!

Ремонтники, услышав это «трах-тарарах» переглянулись и наконец-то уважительно покивали, морща при этом в знак особого почтения носы. Когда женщина так строит исполнителей — лучше ей под горячую руку не попадаться.

Затем женщина посмотрела на часы и пулей пролетела через комнату, где еще бездельничали ремонтники. Они еле успели шарахнуться от ее развевающейся шубы — темного меха и с белым от строительной грязи подолом…

На улице было довольно скользко, но она уже наловчилась бегать по ледяным лепешкам мелкими шажочками. И, одолев два квартала, ворвалась на склад при магазине тканей. Там как раз в три аршина перемеряли рулоны только что полученного груза.

— Есть, есть, привезли! — бросилась ей навстречу директриса магазина.

— Ф-фу! — сказала женщина и села на пузатый тюк. На лице отобразилось не то чтобы блаженство, а скорее нерешительная вера в блаженство.

— Вот, смотри! Класс!

Она посмотрела — и затрясла головой.

— Ира, я же просила — золото на черном фоне!…

— Так не было же черного, разобрали черный, и золото не в моде, золото — гламурный стиль, а теперь у нас на пике спортивный стиль, даже маленькие черные платья делают спортивными! — затрещала Ира.

Портьерная ткань в ее руках была неплоха — белые знаки зодиака на синем фоне с маленькими звездочками. Но роскошью эта ткань не пахла. Совершенно не пахла!

— Какой спортивный стиль в гадальном салоне?… — прошептала заказчица. Но события последних недель закалили ее, научили варить суп из топора и удобно сидеть меж двух стульев на уплотнившемся воздухе. Кто связывался с арендой и капитальным ремонтом помещения в полтораста квадратов — тот поймет. Она вскочила с тюка, готовая к новым сражениям.

— Показывай, чего еще привезла!

— Все показывать? Там же десять километров!

На столе площадью два на четыре громоздились волны ткани из трех тюков, вздымаемые до потолка быстрыми аршинами, глядя на этот бурный пейзаж, легко можно было поверить и в десять, и в пятьдесят, и в сто километров груза.

— Самое безумное!

— Безумное? — Ира приоткрыла рот, вспоминая. — Китайский атлас разве? С драконами? Дамы на халаты берут…

— Гони драконов!

Цвет фона был опять-таки синий, но хоть густо-синий, зато драконы — золотые с радужным отливом и почти в натуральную величину, со страшными рожами и притиворечащими всякой звериной анатомии изгибами.

— Беру! — сказала женщина. — Сколько у тебя этой дряни? Все беру!

Она казалась выпавшей из времени и пространства, пока оформлялся чек, но, посмотрев на сумму, она ожила.

— А где моя скидка?

— Ты же не берешь зодиаков, такое только под заказ берут, я их вообще никогда не продам, у меня через тебя убыток! — объяснила Ира.

— Хорошо. Когда позовешь чистить помещение, я тоже тебе скидку не сделаю, — пригрозила женщина. — И каждого домового отдельной сметой оформлю.

Ира задумалась — и порвала чек.

Помещение склада — еще так-сяк, а торговые залы магазина чистить приходилось регулярно. Придет такая бабулька, божий одуванчик, купить двадцать сантиметров ситчика на заплатку для наволочки, и увидит роскошные костюмные ткани с запредельными ценами, и, сама того не желая, озлится. Начнет к продавщицам непутем цепляться, заставит все ей показать и рассказать, а потом и брякнет несусветное — пропади, мол, такие магазины пропадом, при советской власти лучше было! Она, конечно, уже не помнит, что при советской власти продавщицы бы с ней долго не нянькались, а сразу и решительно послали, но цифры на ярлычках эта стерва помнит! Она упрется чинить наволочку, а в магазине после этого такая злоба висит, что приличный клиент сунется — да и выскочит.

Впервые с этим столкнувшись, Ира подумала, что реклама плоха, что мертвый сезон, что продавщицы — дуры, но потом добрые люди ей объяснили положение и порекомендовали специалистку Изору. Чистка помещения при помощи свеч и церковного ладана принесла немедленный результат и с той поры проводилась регулярно.

А домовой с третьего этажа, который допустил утечку воды в ванной (пострадали несколько рулонов ткани, но нет худа без добра — по крайней мере, выяснилось, что ткань жутко линючая, и больше такую завозить не стали), был оштрафован — месяц дежурил в подвале, по ночам крыс гонял, пока они не поняли, что тут им больше ничего не обломится. Перемещение энергетической сущности и использование ее как источника инфразвука — трюк сложный, но ничего невозможного тут нет. Главное — зримо и ощутимо представить себе и ситуацию, и действия.

Новый чек специалистку по нечисти вполне устроил.

— Тебе бонус, — сказала она. — Когда откроем салон, дам девочкам визитки на пятьдесят процентов скидки… О! Тьфу! Визитки!!!

И, не оплатив чека, эта невозможная женщина вылетела со склада хуже всякой ошпаренной.

Она вернулась полчаса спустя с прямоугольным пакетом в оберточной бумаге, спокойно оплатила чек и надорвала край пакета.

Это были визитки, числом две тысячи, пачками по сто штук. Женщина, отыскав нужный вариант, щедро вручила Ире целую и нераспечатанную пачку. Ира сорвала ленточку и прочитала:

«Семейный салон

ДАРА

целительство

магическая и психологическая помощь

кодирование от зависимости любого типа

гадания славянские, кельтские, восточные

гадание на картах Таро и Ленорман

решение проблем с детьми и родителями

поиск спутника жизни через ноосферу и по Интернету».

Именно так — ноосфера, окружающая нашу планету слоистым коконом, писалась с маленькой буквы, а Интернет — с большой, очевидно, на него возлагались более серьезные надежды.

Далее следовали адрес и время работы салона, а также золотые слова: «предъявителю — 50 % скидки».

— Почему бы тебе не написать просто — «гадальный салон»? — спросила Ира.

— Потому что мы действительно будем оказывать психологическую помощь.

— Ты что, взяла в штат психолога? — Ира была удивлена превыше меры.

— Зачем? Я взяла в штат ясновидящего… О! Тьфу! Он же ждет меня в «Эдельвейсе»! У нас стрелка забита на шесть часов!

— Уже не ждет, — меланхолически заметила Ира, и тут у хозяйки семейного салона подал голос мобильный телефон.

— Алло! — выкрикнула она. — Кадлиэль, солнышко, прости, задержалась, подожди секунду, клянусь холмами, куча дел, сейчас буду!

— Госпожа Берницкая? — ответил ей голос — голос мужчины самоуверенного, но сильно ошарашенного обращением. — «Генс» беспокоит. У вас в квартире сработало. Приезжайте немедленно — там вор утверждает, что вломился по вашему приглашению.

— Проклятый гейс! — воскликнула госпожа Берницкая.

— Ночего не пропало, вор даже не успел открыть шкаф, — с достоинством профессионала сообщил мужчина. — Но вы должны немедленно приехать. Тут много непонятного.

— Да, да, конечно, еду!

Она сунула мобилку в сумку и повернулась к Ире.

— Слушай, я все пока у тебя оставлю, и визитки, и драконов, завтра заберу. Меня срочно вызывают…

— В ноосферу? — осведомилась Ира, и не понять было — это ехидство, или коммерсантка действительно не знает смысла слова.

— В ноосферу! — согласилась Берницкая и понеслась, и понеслась!

Дома ее ждало такое общество: сидели два крепких и хмурых парня из охранной фирмы «Генс», прибывшие по вызову, в одинаковых синих форменных куртках, а в глубине комнаты, в самом углу, — женщина в полушубке и с дорожной сумкой.

— Вы двери вообще запираете? — напустился старший на Берницкую. — Мы проверили — эта тетка просто нажала на дверную ручку и вошла, а сработали датчики!

— Ой, я сейчас совсем невменяемая! — ответила парням Берницкая. — Салон открываю, памяти никакой! Ну конечно, я забыла закрыть дверь! Давайте счет, я оплачу ложный вызов!

— Не ложный, а по вашей вине.

— Хорошо, по моей.

Но когда ребята получили и подпись, и наличными по счету, встал вопрос — куда девать воровку. Воровка, кстати говоря, сидела в своем углу молча и ждала, пока закончатся все церемонии. Голову она опустила так низко, что длинные волосы совсем занавесили ей лицо. Можно было понять только, что лицо — смуглое, а нос вроде бы с небольшой горбинкой.

Теоретически ее за попытку кражи следовало сдать в милицию. А практически — и кражи не было, и в квартире она оказалась по халатности хозяйки, и вообще хозяйка взмолилась, чтобы эту особу ей оставили, не поднимая шума.

Когда бойцы «Генса», вышли на лестницу, имея при себе одну на двоих двадцатидолларовую бумажку, не проходящую ни по каким документам, они уставились друг на друга, и старший покрутил пальцем у виска. Собственно говоря, Берницкая сделала все, чтобы сподобиться такого диагноза.

А между тем в квартире происходило кое-что странное…

Гостья, сидевшая в углу, встала и скинула свой каракулевый полушубок. Волосы она обеими руками отвела назад, освободив высокий лоб и чуть впалые щеки. Берницкая же склонилась перед ней, коснувшись пальцами пола, и произнесла голосом, исполненным трепета и восторга:

— Добро пожаловать, крестненькая!

— Мир дому твоему, — отвечала гостья. — И гроздь рябины — душе твоей.

После чего обе бросились друг другу в объятия.

— Будь он неладен, этот гейс! — восклицала Берницкая. — Крестненькая, миленькая, наконец-то! Вечно из-за него всякие неприятности! Ты не представляешь, сколько мне стоит вся эта дурацкая сигнализация с инфракрасными датчиками!

— А заклясть дверь?

— Заклинала, но…

— Но сигнализация надежнее? Ладно… — гостья прервала объятие и села к столу. — Есть хочу страшно. Что у тебя в холодильнике, Изора?

— Что захочешь… — и Берницкая с тревогой посмотрела на гостью. — Ты сделай посыл — и оно будет.

— Не могу, — ответила та.

— Что случилось?

— Я попала под гейс.

— Тьфу ты!

— Вот именно… Так что придется тебе, видно, бежать в магазин. А я пока посторожу квартиру.

Но Берницкая не торопилась. Ей было страшно любопытно — что стряслось с крестной, которая после курса обучения дала ей удачное, сильное имя и, связанная в результате обряда чем-то вроде родственных отношений, постоянно помогала — то вещим сном, то посылкой с нужными книгами.

— Это был широкий гейс? Или один из трех?

— Нет, не из трех, и я даже не знаю толком вербальной фермулы…

— Как это может быть, Дара?! Ведь гейс наложили в твоем присутствии и с твоего согласия!

— Это не был гейс посвящения, как ты не понимаешь! — вдруг взвилась Дара.

— С теми-то у меня полный порядок, со всеми тремя! Это, как выяснилось, гейс-оболочка, и я пока сама не знаю, насколько он широк! А может, к нему еще что-то подвязано — не знаю, понимаешь, не знаю! Не до того было!

— Погоди, погоди! Вот у меня один из гейсов — никогда не запирать дверь. Я и не запираю! Как при посвящении получила — так и живу без замка! Что к нему может быть подвязано?

— Да что угодно! Ты не пробовала баррикадировать дверь стульями?

— Не-ет… — от такого нелепого вопроса Изора даже растерялась.

— А попробуй! Давай-ка отключай сигнализацию и на ночь ставь баррикаду из стульев.

— Да ты что? Хочешь, чтобы и я попала под гейс?

— Вот то-то и оно! — гостья покачала головой. — Ты знаешь, что тебе нельзя запирать дверь на ключ, на любой замок, на засов, даже на крючок. Иначе лишишься способностей. Был бы гейс широким — могла бы лишиться и здоровья. Был бы гейс роковым — лишилась бы жизни. Этот, к счастью, всего лишь один из трех. Стулья считать запором никак нельзя. Но в гейсе есть слово «дверь», и ты боишься, что любая манипуляция с дверью может сработать. Правильно боишься…

— Но, крестная…

— Иди, иди, потом за чаем поговорим. Я останусь у тебя. Потом сниму себе квартиру. Ты только помоги мне найти работу.

— Тебе — работу?!. Крестненькая!…

— Ну да. Я же угодила под гейс и больше ничего не могу.

— Вообще — ничего? — Изора не поверила, да и трудно было поверить, что ее наставница и крестная в единый миг лишилась своих способностей.

— Вообще — ничего. Все! Пусто! По нулям! Пошла прочь отсюда!

Берницкая вылетела за дверь.

Крестная попала в большую беду — только теперь Изора осознала это во всей полноте. Конечно, вовсе не обязательно было вопить — но и обижаться на вопли было нелепо. А, главное, противоречило правилам. Крестная может и пощечину крестнице дать совершенно законно — было бы за что.

В универсаме Изора вызвала перед умственным взором лицо крестной. Раньше такая визуализация помогла бы работе с воображаемым маятником, проносимым над полками с продовольствием. При небольшом опыте это проделывалось автоматически. И образ крестной сам бы указал, чего взять к ужину. Но сейчас астральный маятник, подвешенный прямо к воздуху, был неподвижен. Действительно, связь между крестной и крестницей отсутствовала.

Вот теперь Изора окончательно поверила, что с крестной неладно.

Прямо меж полок с конфетами и печеньем она достала мобилку и вызвала из памяти номер.

— Сана?

— Ну?

— Крестная приехала!

— Не может быть! Я сейчас же приеду!

— Сана, у крестной проблемы.

— Ну?!

— Под гейс попала. Саночка, золотко, раскинь карты! Я потом перезвоню.

— Если получится. Я, знаешь, на тех, кого гейсом пристукнуло, еще ни разу не кидала. А ты Сашку попроси!

— Ты что, сбрендила? Ей же еще двадцати нет. Я ей запрещаю. А то как привыкнет силу крошить…

— Изорка, у нее уже сейчас силы больше, чем у тебя, и без всяких Курсов.

— Все равно — нельзя, пока всех детей не родит.

Речь шла о Берницкой-младшей — Александре.

Сана вынуждена была согласиться — женщине лучше не связываться с чужими судьбами, пока не рождены собственные дети. А тут и продавщица объявилась, везущая на тележке коробки с товаром, Изоре пришлось, уступая дорогу, отойти в сторону, а в стороне разговор был уже невозможен — там бабы копались в здоровом ящике с резко подешевевшими колготками.

Набрав всего понемногу, главным образом деликатесов, Берницкая вернулась домой и застала крестную перед зеркалом. Та тяжелым черным гребнем расчесывала волосы, приговаривая:

— Тридцать восемь, тридцать девять, сорок… Все…

Это был один из трех полученных при посвящении гейсов крестной, о которых Изора знала, — не иметь в волосах ничего постороннего, кроме оружия. Но не всякий раз будешь закреплять узел кинжалом, возбуждая совершенно ненужный интерес к его своеобразной, торчащей вверх или вбок рукояти. А всякие модные заколочки, прихваточки, прищепочки — вне закона. Гейс о посторонних вещах, один из самых древних, неудачно совпал с обычаем носить длинные волосы.

Обычай по сути своей был правильный — волосы всегда считались вместилищем силы. Для неопытного, не прошедшего Курсов целителя избавление от длинных волос означало временную профнепригодность — пока шевелюра опять не отрастет. Опытный же умел сохранять силу другими способами, но власть обычая признавали все и подчеркнуто его соблюдали.

Если бы кто-то из женщин, прошедших Курсы, постригся — на это посмотрели бы неодобрительно, и только, все же обычай — вторичен, красота — первична, и не всем идут космы ниже пояса. Крестная имела право сделать короткую стрижку, и те, кто знал ее гейс, осуждать бы не стали, но она упрямо соблюдала обычай, разве что подравнивая кончики. Почему и ходила обычно с распущенной гривой чуть ниже лопаток. А в закрепленный кинжалом узел собирала волосы только среди своих.

Сорок раз провести гребнем по волосам — это было из какого-то серьезного обряда, и его Изора не знала. Ее знания вообще были невелики — так решила крестная, познакомившись с ее жизнью, семьей, прошлым и, возможно, будущим, поэтому лишнего ей не давала. Правда, сказала, что, выдав замуж единственную дочку, Изора может продолжить образование. Женщинам же с детьми вообще лучше знать поменьше, чтобы они не совали нос во всякие опасные сферы и не оставляли малышей сиротами.

— Ужинаем? — спросила Изора.

— Конечно!

Наверно, возня с волосами крестную успокоила. Сорок раз все-таки — пока сосчитаешь, как раз и угомонишься. Изора накрыла стол, как положено воспитанной женщине, в гостиной, накинув поверх бархатной скатерти белую льняную с браным узором. Затем явились на фарфоровых тарелочках и в хрустальных плошках лососина, осетрина, севрюжина, всякие-разные копченые рыбы и мясы, оливки, сыры, тонко нарезанный хлеб, из бара хозяйка достала красное вино — во-первых, белого на Курсах официально не признавали, во-вторых, женщина, имеющая настоящие способности, его и сама не любит.

Но рюмки для вина она поставила крошечные, ликерные. Алкоголь допускался к столу целителя только в символических дозах.

— Так ты придумаешь мне какую-нибудь работу? — спросила крестная.

— А тут и придумывать нечего. Я на днях свой салон открываю, хочешь — на картах гадай, хочешь — гороскопы составляй.

— На картах у меня, может, и не получится… — задумчиво сказала крестная. — А гороскопы… У тебя ведь компьютерная программа?

Самой Изоре это дело тоже вдруг показалось сомнительным. И тут ее осенило.

— Женихов в Интернете будешь искать! Ты английский знаешь?

— Знаю.

— Будешь отвечать за переписку. Оклад — сдельный. Я как раз искала студенточку, которая бы эти письма переводила с русского на английский и наоборот. Вот — одной проблемой меньше. Там у меня как раз угол выделен под компьютер. Рекламу я дала мощную, безграмотные тетки валом повалят!

Имелось в виду — женщина, которая по-английски знает только «о-кей», тоже замуж за границу хочет. Но сама лазить по сайтам с англоязычными женихами она не может — вот и платит деньги тому, кто от ее имени пишет письма и переводит ей ответы. О том, что будет, когда жених вызовет наконец к себе в Штаты и встретит с букетом в аэропорту, эти тетки думают в последнюю очередь.

— Перевод — это хорошо. А где салон, как называется?

— Где? В хорошем месте, вход с улицы, справа — кафе, слева — ресторан, через дорогу — театр. А называется — ну, как он, по-твоему, может называться?! В твою честь, конечно! «Дара»!

— Это ты молодец, что обычаи соблюдаешь… — со вздохом похвалила крестная. — Да только, боюсь, некстати. Хотя имя у меня и сильное, настоящее имя, древнее, но ведь и оно не помогло. Как бы через имя к тебе моя неудача теперь не прицепилась.

— Отступать некуда, я все газеты рекламой забила, — сказала Изора. — Ничего, вместе — справимся, я ведь не одна, со мной Сана, а если что — Сашку подключим.

— Сашку не трожь. А Сана… это хорошо… хотя имя у нее из новых, но все равно — хорошо, имя легло удачно…

— Позвонить ей? — спросила Изора.

Гостья подумала.

— Нет, не сегодня. И пусти-ка ты меня принять душ, пока Сашка не пришла.

Она подобрала волосы повыше, скрутила в шиш и заколола его непонятно откуда выскочившим прямо ей в руку маленьким кинжалом.

Этот кинжал Изора хорошо знала. Он носил имя «Змейка» и в день наречения имени тоже получил какой-то гейс. Но какой — знала лишь крестная Дара.