Пропавшая сестра

Дайна Джеффрис, 2019

Бирма. 1930-е годы. Начинающая певица Белл Хэттон приезжает из Англии в Рангун, где получает работу своей мечты в варьете при фешенебельном отеле. Казалось бы, впереди безоблачное будущее, но жизнь преподносит девушке неприятный сюрприз. В вещах своих покойных родителей она находит вырезку из газеты 25-летней давности со статьей об исчезновении их новорожденной дочери Эльвиры. Отчаянно пытаясь выяснить судьбу сестры, о существовании которой Белл даже не подозревала, она начинает задавать вопросы, но в ответ получает противоречивую информацию и откровенные угрозы. На помощь Белл приходит американский журналист по имени Оливер. Может ли она доверять внезапно вспыхнувшему чувству к Оливеру? Что на самом деле произошло с Эльвирой? И есть ли у Белл шанс найти пропавшую сестру? Впервые на русском языке!

Глава 11

Ранним утром понедельника, вопреки своим убеждениям, Белл отправилась в управление полиции. Она постоянно думала о субботнем разговоре с Оливером Донохью, вспоминала его пронзительные синие глаза и ловила себя на том, что с нетерпением ждет среды, когда вновь его увидит. Несмотря на его антиколониальные взгляды, ей импонировало великодушие американца. Белл чувствовала, что ему можно доверять. Верный обещанию, он прислал ей записку с именем своего знакомого из полиции. Этого человека звали Норман Чабб. Белл знала, что нижние чины рангунской полиции набирались преимущественно из сикхов, однако руководство состояло из англичан. Чабб был детективом. «Весьма кстати», — подумалось ей.

Белл вошла в помпезное здание управления и остановилась в вестибюле, пристально оглядывая помещение. В вестибюль выходили четыре двери — все закрытые и на вид неприступные. Белл постучалась в самую большую: массивную темно-коричневую дверь, надеясь, что поступает правильно. Ей никто не ответил. Выждав немного, она постучалась вторично. Раздался сердитый голос, велевший «убираться прочь». Белл поморщилась. Ее дыхание участилось, а сердце заколотилось. И все же, не обескураженная ответом, она постучалась в третий раз и открыла дверь. Она попала в тесный кабинет, где за громадным письменным столом, среди хаоса бумаг, восседал крупный мужчина с редеющими ярко-рыжими волосами.

— Черт вас побери! — не поднимая головы, пробормотал он. — Ну что еще там стряслось? Неужели не понятно, что я пытаюсь вздремнуть?

Белл кашлянула:

— Прошу прощения.

Мужчина поднял голову, и теперь, увидев его лицо, Белл решила, что ему где-то под шестьдесят.

— За каким чертом вас принесло?! — сердито спросил он.

— Меня зовут Аннабель Хэттон. Я разыскиваю мистера Нормана Чабба.

— Вот оно что. И позвольте спросить, в каких отношениях вы с инспектором Чаббом?

— Ни в каких. Мне его имя назвал один знакомый.

— И кто же этот знакомый?

— Оливер Донохью.

— А-а, американский журналист.

— Вы его знаете?

— А как вы думаете? — Мужчина помолчал и добавил: — Мы все знаем Оливера Донохью.

— Инспектор Чабб на месте?

— Нет.

Ответ поверг Белл в замешательство. Ей было жарко, платье прилипло к потной спине. Может, ей лучше уйти и вернуться, когда Чабб окажется на месте? И все же она решила переговорить с хозяином кабинета.

— Вы не возражаете, если я присяду? — вежливо спросила она, награждая его обворожительной улыбкой.

Он молча шевельнул пальцем, указав на стул с внешней стороны стола. Белл уселась, нервно разглаживая влажное платье. Примерно так же она чувствовала себя в школе, когда ее вызывали к миссис Ричардс.

— Что у вас за дело?

Белл смотрела на его ярко-красные щеки и усы торчком. «Какой толстяк, — подумала она. — И глазки совсем как у поросенка, прячутся в складках на лице». Удержавшись от вопроса, приведшего ее сюда, она вначале спросила, не занят ли он.

— Всегда, мисс… как вас там?

— Хэттон.

— Да, мисс Хэттон. Я всегда занят.

— Еще раз простите, что помешала вам… Пожалуйста, подскажите, как к вам обращаться?

Толстяк выпрямился, провел рукой по потному лбу, затем по волосам.

— Старший инспектор Джонсон, начальник Чабба. Все, что вы намеревались сказать ему, можете изложить мне.

— Вопрос довольно деликатный.

— Мисс, давайте без предисловий. Как я уже сказал, я весьма занят.

Белл сомневалась в этом, но, наградив старшего инспектора извиняющейся улыбкой, спросила, сохранились ли протоколы по делу о новорожденном ребенке, пропавшем из сада частного дома в Золотой Долине.

Джонсон подался вперед и принялся листать бумаги. Его пальцы двигались со скоростью улитки.

— Что-то не припомню, — наконец сказал он. — Это было недавно?

— В одиннадцатом году, — покачав головой, ответила Белл.

У старшего инспектора отпала челюсть. Щеки стали еще краснее. Он расхохотался.

— Я не ослышался? — несколько успокоившись, спросил он. — Вас интересует происшествие двадцатипятилетней давности?

— Да.

— А почему оно вас интересует? — спросил Джонсон и поджал губы.

Белл взглянула на яркий солнечный свет, льющийся через зарешеченное окно, затем вновь повернулась к старшему инспектору Джонсону. Лучше не проявлять излишней напористости, хотя ей было трудно принимать всерьез этого глупца.

— Родители того ребенка были моими отцом и матерью. А исчезнувшая малышка была бы моей старшей сестрой.

— Так. Понятно. А с какой целью вы хотите заглянуть в протоколы? Родители еще живы?

— Нет. Отец недавно умер. Но эта история не дает мне покоя.

— Вот что, мисс… Хэттон. Могу вам сказать… я тогда уже служил в здешней полиции, но мало что помню. Такие дела у нас называют глухими. Хотя были разные версии. И слухи. Слухов хватало.

— Версии? — переспросила Белл.

— Самой убедительной была версия про знахаря из племени ва. Их еще называют охотниками за головами. Якобы этот знахарь заплатил за похищение младенца.

— С какой целью?

Джонсон надул щеки:

— Вы уверены, что хотите услышать ответ? — (Белл кивнула.) — Говорили, будто ему понадобились внутренности младенца для приготовления своих снадобий. — (Белл невольно вздрогнула.) — По другой версии, ребенка похитила шайка преступников для продажи богатой сиамской семье. То и другое не выглядело убедительным. Ходили слухи, будто это месть родни человека, которого ваш отец осудил за какое-то преступление.

— Вы считаете, что младенец погиб?

— Боюсь, что да.

Прежде чем задать новый вопрос, Белл тщательно подобрала слова.

— А моя мать?

— Если я правильно помню, вашу мать поместили под домашний арест.

— Ее невиновность была доказана?

— Случай был и впрямь странный. — Старший инспектор скривил рот. — Я думал, ей предъявят обвинение, но затем они с вашим отцом спешно покинули Рангун. Никто не знал, чем это было вызвано. Я сказал «никто», но кто-то непременно знал. Все произошло втихомолку.

— В таком случае можно ли мне все-таки ознакомиться с протоколами расследования?

— Увы, нет, — состроил печальную мину Джонсон. — Через несколько лет в управлении случился пожар. Все здание пришлось отстраивать заново.

Белл на мгновение усомнилась в его словах, но затем прогнала эту мысль. Какие у него могут быть причины для лжи? Она внимательно смотрела на старшего инспектора, надеясь, что он расскажет еще что-нибудь. Но он молчал, а через какое-то время сделал глубокий вдох и шумно выдохнул, качнув опавшими щеками.

— Рад был с вами познакомиться, мисс Хэттон.

Поняв намек и не желая испытывать его терпение, Белл встала.

Обрадованный ее готовностью уйти, старший инспектор даже поднялся со стула и проводил ее до двери.

Белл торопливо возвращалась в отель. Встреча с полицейским не оставила в душе ничего, кроме досады. Вроде бы он хотел ей помочь, однако ей было не избавиться от мысли, что мистер Джонсон рассказал ей далеко не всю правду о трагических событиях январского дня в далеком 1911 году. Усилием воли Белл прогнала эти ощущения. Она остановилась и огляделась по сторонам. Ноги принесли ее в торговый квартал. Ей давно хотелось попасть туда, где не было ничего английского. Хотя Оливер и советовал ей проявлять осторожность, квартал находился на одной из центральных улиц и потому казался ей вполне безопасным.

Внешне это выглядело как скопление шатких прилавков со снедью. Белл не сразу сообразила, что за ними скрывается вход на базар, но пряные запахи в воздухе подзуживали пойти и взглянуть собственными глазами. Она попала в лабиринт темных проходов, где было шумно, людно и грязно. Все это должно было бы ее оттолкнуть и отвратить от мысли о дальнейшем путешествии. Но она шла все дальше, к центру базара. Ее толкали и пихали, хотя и без злобы. Место, куда она попала, скорее напоминало громадный склад под балочным потолком. Прилавки вдоль каждого прохода буквально ломились от товаров. Здесь торговали прекрасными лоунджи, шалями, шелками и другими тканями. Продавцами были преимущественно индийцы в белых рубашках и брюках. Стоило Белл прикоснуться к чему-либо на прилавке, как продавец с пугающей быстротой вскакивал со скамеечки, на которой сидел, и начинал умолять английскую леди купить его товар. Белл не понимала ни слова, однако угадывала их смысл. Она бормотала что-то вроде «Вернусь попозже» и шла дальше. Запах пряностей продолжал ее дразнить, и она решила последовать за ним.

Теперь ее окружали опрятно одетые бирманские девушки в лоунджи и коротких кофточках, стоявшие за прилавками с разными злаками. Девушки застенчиво опускали голову и прыскали в кулак. Белл понятия не имела, что это за злаки. Она несколько раз пыталась узнать, как пройти к лоткам с пряностями. Слыша ее вопросы, девушки снова хихикали, начинали спорить между собой и указывали диаметрально противоположные направления. Белл пошла дальше. Ей попались прилавки с кусочками дерева, из которого готовили тханаку — странную желтую пасту, которой бирманки покрывали лица. Тут же торговали семечками и орехами.

Доверившись собственному носу, Белл наконец добралась до прилавков с дурманящими пряностями. Ее взгляд притягивали большие корзины с желтыми, красными и оранжевыми порошками, а также мешки и мешочки с перцем чили. Миски, полные коричневых шишковидных плодов, соседствовали с мисками кореньев. Взяв один корень и поднеся к носу, Белл почувствовала знакомый запах имбирного печенья. Другие торговцы предлагали тигровые шкуры, черепа животных и различные части их скелетов. Кому и зачем они могут понадобиться, Белл понятия не имела.

Ее возбуждали пьянящие ароматы, постоянно напоминая, что она находится в Бирме и вокруг нет ничего английского. Белл купила немного имбиря и мешочек красного порошка с фантастическим ароматом. Она оглянулась по сторонам, ища выход с базара, но найти его оказалось не так-то просто. Громадное пространство базара сбивало с толку. Белл заблудилась. Правда, паника, охватившая ее, была недолгой. Выбрав направление, она решила идти не сворачивая и через какое-то время увидела просвет. Запах древесного угля подсказывал, что она близка к цели. У выхода она наткнулась на торговцев овощами и фруктами. Что-то было ей знакомо, а что-то она видела впервые. Белл купила большую зеленую дыню, намереваясь полакомиться вместе с Ребеккой. Нос уловил запах рисовой водки. Этот «аромат» исходил от неопрятной женщины, судя по виду — крестьянки. Она продавала такие же неопрятные куски жесткого рисового пудинга. Белл поспешила на улицу и увидела рикшу. На крыше его повозки важно сидела синяя птица с оранжевым клювом. Подозвав рикшу, Белл попросила отвезти ее в отель.

В темном коридоре, почти у самой двери комнаты, Белл наткнулась на высокого мужчину, шедшего ей навстречу. Он кивнул и быстро прошел мимо. Наверное, кто-то из служащих, хотя было странно видеть мужчину, особенно мужчину евразийской внешности, в этой, целиком женской части отеля. Войдя в комнату, Белл застала Ребекку сидящей на полу по-турецки. Соседка читала записную книжку Белл, ту часть, где она время от времени записывала сокровенные мысли и где хранились газетные вырезки. Белл охватила ярость. Подскочив к Ребекке, она вырвала у той книжку и закричала:

— Как ты смеешь?! Это личное!

— Чего ты орешь из-за пустяка? — невозмутимо спросила Ребекка. — Я нашла ее на полу, причем открытую. Думала, ты не станешь возражать.

— Ты нагло врешь! Я не оставляла книжку на полу.

— Клянусь тебе!

— Не верю. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: записная книжка с моим именем — это вещь, куда другие не имеют права совать свой нос. Или там, откуда ты родом, записные книжки в диковинку?

— Не надо мне грубить. — Ребекка встала. — Я же извинилась.

У Белл кровь горячо прихлынула к щекам, из глаз сами собой потекли слезы. Она сердито смахнула их, но слезы продолжали течь.

Ребекка подошла к ней, положила руку на плечо и осторожно сжала:

— Да не расстраивайся ты так. Это всего-навсего книжка.

— Но она… — всхлипывала Белл, не желавшая продолжать разговор. — Она только для меня, и там есть…

Ребекка подвела ее к кровати:

— Сядь и успокойся, а я принесу тебе бренди.

— Я совсем не… — начала было она, но соседка уже покинула комнату.

Слезы не унимались. Белл пыталась разобраться в клубке своих мыслей. Что, если Ребекка прочла вырезку, где сообщалось об обвинении, предъявленном Диане Хэттон? Белл мысленно отчитала себя за беспечность. Надо было прятать книжку в чемодан. Что, если Ребекка все узнала? Перед глазами замелькали картины. Казалось, все личное, что Белл держала при себе, теперь выплеснулось наружу. Смерть отца, ужасная новость о пропавшей сестре, встреча с полицейским и неприязненное отношение танцовщиц.

В детстве, когда она грустила, ей хотелось, чтобы кто-нибудь спросил о причинах грусти. Миссис Уилкс старалась быть ей кем-то вроде старшей подруги, но эта вечно хлопочущая женщина терпеть не могла «разной чепухи». Постоянные хлопоты составляли образ жизни экономки в этом несправедливом мире. Белл вспомнила ее сверкающие глаза и внушительный зад. Дорогая миссис Уилкс, пекшая потрясающе вкусные пироги с яблоками зимнего сорта «брамли», что росли у них в саду. Те же яблоки она консервировала в банках «Килнер»…

Воспоминания немного успокоили Белл. Она вытерла глаза и впервые попыталась представить старшую сестру, о существовании которой узнала совсем недавно. Младенец. Обыкновенный младенец трех недель от роду.

Вернулась Ребекка. Сев рядом, протянула ей бокал с бренди.

Белл залпом проглотила бренди. По телу разлилось тепло. Наверное, пора менять свое отношение к спиртному… Она же не такая, как ее мать.

— Теперь расскажи, почему ты так разволновалась? — осторожно попросила Ребекка.

— Я думала, что оставила записную книжку под подушкой.

— Честное слово, она валялась на полу.

Белл кивнула:

— Я уходила второпях. Наверное, книжка просто выпала.

— А помимо книжки?

— Меня все ненавидят.

— Девки наши, что ли?

— Да. — Белл скорбно шмыгнула носом.

— Не волнуйся. С этими красотками я разберусь. — Ребекка подала ей носовой платок. — Чистый. И все-таки в чем дело? Вряд ли ты разревелась только из-за своей книжицы и наших девиц.

В окно долетали приглушенные звуки уличного движения. Слушая их, Белл во второй раз за день вспомнила прошлое: смерть отца, разбор библиотеки и обнаружение вырезок с историей о пропавшей малышке. Она опять шмыгнула носом и почувствовала, что вопреки усилиям не придавать особого значения этой истории дело о пропаже старшей сестры вдруг стало более реальным. Ребекка была хорошей слушательницей и терпеливо ждала, пока Белл закончит рассказ.

— Так, а теперь расскажи мне про свою книжку, — наконец попросила она. — Я едва туда нос сунула, как ты влетела.

— Я там писала о своей матери.

— Она по-прежнему жива? — (Белл не знала, как ответить.) — А другие братья-сестры есть?

— Никого.

Ребекка обняла Белл за плечи:

— Ах ты, бедняжечка! И теперь ты приехала сюда и чувствуешь, что мы жестоко с тобой обходимся.

— Это не имеет значения.

— Имеет. И отношение к тебе изменится. Обещаю.

— Я такая тряпка. Прости.

— Ты успела хлебнуть горя.

— Я познакомилась с одним человеком. Он обещал сводить меня туда, где жили мои родители.

— И кто же он?

— Оливер Донохью. Журналист.

— Ушлый парень, — со смехом сказала Ребекка. — И слышала, что изрядный ловелас.

— В самом деле?

Ребекка пожала плечами и встала:

— Я знаю не больше твоего. А теперь вытри глаза, умойся и надень красивое платье. Мы с тобой, юная леди, отправимся в город.

— У меня все лицо заплаканное. И еще репетиции.

— До репетиций уйма времени. Собирайся… Да, чуть не забыла. Это тебе.

Ребекка протянула ей конверт.

— От кого?

— Разрази меня гром, если я знаю, — улыбнулась соседка. — Открой, и узнаешь.

Белл вскрыла конверт, надеясь, что это от Оливера. Нет, не от него. Она дважды перечитала написанное и лишь потом подняла голову.

— Ты вся побелела, — насторожилась Ребекка. — Что там такое?

Белл передала ей записку. Ребекка прочла вслух:

— «Думаешь, ты знаешь, кому доверять? Присмотрись повнимательнее…»

— Боже мой! — в испуге воскликнула Белл. — Что это значит?

— Это значит, что кто-то хочет выбить тебя из равновесия.

— Но о ком речь? К кому я должна присмотреться повнимательнее? — Голос Белл вдруг сделался хриплым.

— Может, это и взаправдашнее предупреждение, — глядя на Белл, сказала Ребекка.

— Но ты-то сама так не считаешь?

— Нет. Я ж тебе сказала. Полагаю, какой-то идиот пытается испортить тебе настроение.

Белл не знала, что и думать. Настроение ей испортили. Более того, содержимое записки ее напугало.

— Вопрос — зачем, — продолжала Ребекка. — Из всех, с кем ты успела познакомиться, кому ты доверяешь?

Белл не отвечала, раздумывая над вопросом Ребекки.

— В коридоре мне попался мужчина. Кажется, какой-то метис. Это он принес конверт?

— Не видела. Конверт подсунули под дверь.

— Жаль.

— Да забудь ты про эту дурацкую записку.

— Может, обратиться в полицию?

— Ну явишься ты к ним. И что скажешь? «Кто-то прислал мне угрожающую записку»? Они рассмеются тебе в лицо. — Ребекка помолчала. — Слушай, я тебе бренди принесла, а сама даже горло не промочила. Я не прочь тоже клюкнуть. Не составишь мне компашку?

— Я даже навеселе никогда не бывала.

— Да иди ты!