Измена. Ты нас потерял

ДОМИНАТРИКС, 2023

Моя жизнь крутилась вокруг бесконечных и безуспешных попыток забеременеть. Я так погрузилось в свое горе, что не замечала ничего вокруг. Глаза на предательство самого близкого человека мне открыла любовница мужа, прислав недвусмысленные фото и видео с мужчиной, с которым я была вместе со школьной скамьи. Как теперь жить? Попытаться простить или разорвать все окончательно через боль и слезы? Рискнуть и довериться новым чувствам или вернуться и поверить в очередную ложь, потому что анализы, наконец, показали, что я стану мамой?

Глава 5. Максим

Встаю утром пораньше. Такое чувство, что вообще не спал. Настроение отвратительное: что-то среднее между нервным ожиданием, когда в дверь постучат дяди в форме, и давящим чувством вины перед Алисой.

Хочется все вернуть. Стереть из нашей жизни всю эту дичь. Убрать тот день, когда Вика пришла впервые. Уничтожить момент, когда она встала передо мной на колени, а я не ушел домой. И ничего бы этого не было. Или было бы? Все равно бы все рушилось. Потому что я не знал, что делать, и слишком мало делал для того, чтобы узнать.

Хочется сделать Лис приятно. Не простит, я знаю, но, может, хоть будет хотя бы чуть меньше плакать. Я знаю, что она плачет. Слышал. Впервые за месяцы захотел ее пойти и пожалеть, но знаю, что даже этого я не заслуживаю.

Собираюсь быстро и бегу в магазин неподалеку за ее любимыми герберами. Вспоминаю, как познакомились: она перешла к нам в седьмой класс, и за ней бегали все мальчишки. И я тоже бегал. А в девятом я подарил ей первый букет. Она отхлестала меня им по морде, потому что я не умел нормально изъясняться и сказал что-то вроде: “Вот красивая метла для такой же ведьмы”. Она была всегда раньше доброй, но с огоньком. Может, я сам потушил в ней этот огонек?

Прихожу домой, а она мечется по квартире. Растрепанная со сна, такая привычная, такая родная. Улыбаюсь помимо воли, назло своим мыслям и давящим чувствам.

— Я думала ты ушел… — бросается мне на шею, обнимает почти как раньше. Прижимаю ее теплую к себе. — Не хочу…

Зарываюсь носом в ее волосы, дышу шумно в шею. Как скучал по ее запаху. Когда последний раз у нас что-то было? Какая же я скотина. Я же отвоевал ее у всего мира. Как я мог об этом забыть?

— Я за цветами ходил, — шепчу ей в ухо, вспоминаю ту старую фразочку: — Красивая метла для такой же красивой ведьмы.

— Ты помнишь, — всхлипывает она, забирая у меня букет, перевязанный ленточкой. — Помнишь… Я так скучала, — прижимается губами к моей шее. — Ты блинчики хочешь? Сто лет их не пекла.

Хочу не блинчиков, но разве могу сейчас ей это сказать? Разве что получить герберами по морде снова. Хотя заслужил.

— Я скучал, — проговариваю, прижимая ее еще крепче. — Такой идиот… Самая красивая. Самая нежная. А я конченый урод. Хочешь, отходи меня герберами?

— Нет, — отпускает меня, а мне так не хочется терять ее тепло. — Цветы жалко, живые же, больно им. Клетку у шиншиллы убери. Пойдем завтракать, — сплетает наши пальцы.

— Да, сейчас уберу, — киваю, иду к одному из наших питомцев. Алиса готова всех собрать дома. И собрала бы, если бы был свой дом. А я так и не купил. Может быть, ей вообще воздух этот не подходит? Может, где-то в другом месте у нас получилось бы?..

— Попозже, Макс, — мягко проговаривает. — Давай притворимся, что время перемоталось на пару лет назад. Не хочу думать о нас таких, какие мы сейчас.

— Совсем перемоталось? — сглатываю, не намекаю нет, просто…

— Медленно перемоталось, — шепчет мне в губы. — Я хочу… знаешь, но не могу…

— Да, я понимаю, да, — чуть дотрагиваюсь кончиком носа до ее щеки. — Я просто… Я не к этому.

— Просто я мужчин других, кроме тебя, не знала, — внезапно отворачивается. — И ты был только мой, а теперь… Господи, прости, я пытаюсь забыть, я очень стараюсь…

— Ты что, тебе не за что извиняться, — замираю в сантиметре от нее. Так близко и так далеко. Сам во всем виноват.

— Я превратила наш дом в ад, в который тебе не хотелось возвращаться, — я вижу, как вздрагивают ее плечи, как наклоняется вперед голова. — Мне так жаль, что все так… Что все испорчено.

Не удерживаюсь, сгребаю ее в охапку. Как хочется, чтобы она ответила, чтобы хоть когда-нибудь сможет смотреть на меня без брезгливости, без боли во взгляде. Прижимаю спиной к своей груди.

— Ты что, ты что, детка, — целую ее в висок, в волосы. — Нет, ты ни в чем не виновата. Я должен был говорить с тобой. Должен был говорить так, чтобы ты поняла. Должен был сам понять. Я… много чего не сделал, чего должен был. Прости меня. И сделал то, чего не должен был делать. Сумасшедший парадокс, который я не знаю, как теперь решать.

— Я так хотела родить тебе ребенка, — прижимается ко мне, не вырывается. — Так маниакально хотела… А теперь это уже никому не нужно.

— Мне нужно, — я знаю, что она не поверит. Не заслужил. Но я понимаю, что она единственная женщина, от которой я бы хотел детей. Ни от кого больше. «…а потерявши плачем», вспоминается вдруг расхожая фраза. — Мне очень нужно, но я все понимаю.

— Макс, а может, не просто так тебя потянуло к другой женщине, здоровой. А я бракованная какая-то.

Конечно, не просто. Вискарь хорошо так помог.

— Не говори так. Не говори, — переплетаю наши пальцы. — Сейчас скажу грубую и ужасную вещь, но мне в целом дети, если не от тебя, не нужны. Вот такой я эгоистичный мудак.

— Я тоже не представляю, что рожу от другого. Ясно, что дело во мне, но я бы хотела, чтобы у моего ребенка были твои глаза, — проворачивается в моих руках, кладет голову на грудь, слушает, как стучит мое сердце. — Останься сегодня на весь день со мной.

— Останусь, — от ее близости вдруг, как раньше, ускоряется пульс.

— А пойдем в кино? — просит жалобно, и я физически чувствую, каких усилий Лис стоит держать себя рядом со мной.

— Пойдем, куда захочешь, — отпускаю ее нехотя.

Пошатывается, опирается рукой о стену, смотрит на меня расфокусированным взглядом.

— Лис? — подхватываю ее за талию. — Тебе плохо, детка?

Кивает и обмякает в моих руках, отключается, становится как кукла.

Адреналин ведрами выливается в кровь, поднимаю ее, быстро несу на диван.

— Эй, девочка моя, — набираю скорую, пальцы не попадают куда нужно, руки трясутся. Что ж я наделал! — Детка, очнись, пожалуйста, — прикасаюсь к ее щекам, жду ответа оператора.

Ее ресницы подрагивают, но она в абсолютной отключке, не реагирует на меня. Мне становится так страшно, что горло перехватывает металлической рукой.

— Лис! — беспомощно выкрикиваю я.