Убийство в старом городе

Гоар Маркосян-Каспер, 2020

Детективные романы Гоар Макосян-Каспер и Калле Каспера созданы в жанре классического детектива и связаны общими героями: писатель Кару при содействии жены-переводчицы Дианы помогает двоюродному брату-полицейскомурасследовать преступления, свидетелями которых волей случая оказывается. На узкой улочке старого города был застрелен бизнесмен. Бумажник его оказался в кармане, а вот спортивная сумка, в которой лежало четыреста тысяч наличными, была украдена. Под подозрением оказался Мадис, человек респектабельный, владелец ремонтной фирмы, но главное – двоюродный брат писателя Калева и… полицейского Андреса, которому по случайности поручили расследовать это дело. Для братьев Кару доказать невиновность Мадиса оказывается делом чести. Но как же это трудно сделать!

В тот день супруги Кару отправились на прогулку позже обычного. Калев, которому до конца части оставалась пара страниц, не хотел отрываться, пока не допишет последнюю, и поставил точку только в два с лишним часа дня, более того, минутная стрелка уже перевалила через половину третьего, Диана же, воодушевленная несбывшимся на данный момент прогнозом погоды, предрекавшим на ближайшие трое суток дождь, дождь и дождь, расправилась со всеми домашними делами в ударном темпе и чуть ли не с полудня пребывала в томительном ожидании. Как только Калев с шумом отодвинул в спальне стул от письменного стола, она вскочила с дивана в гостиной, и оба почти одновременно выглянули в окно, узрев по две стороны флигеля, в котором располагалась их квартира, безоблачное небо и неяркое, но все-таки присутствующее солнце, озарявшее тощими лучами еще не совсем облетевшие разноцветные листья на кленах, отделявших их двор от соседнего. Правда, ветер был, покачивал ветки, иногда отрывая от них листочек-другой, но какой Таллин без ветра, Таллин без ветра это то ли нонсенс, то ли сон умалишенного. Так что супруги быстро оделись, и где-то в половине четвертого подходили неспешным шагом к торговому центру Виру, на подступах к которому Диана, как это нередко с ней случалось, вспомнила, что некогда отсюда, с Гонсиори, был замечательный вид на Старый город, закрытый ныне громоздкой стеклянной коробкой, подвешенной над темным ущельем стиснутой в жестких объятьях Каубамая улицы. Что конкретно было видно, она уже и вспомнить не могла, как не старалась. А был ли он, этот вид? Может, его и не было, как того мальчика, если процитировать когда-то обязательного, а теперь прочно забытого Горького? О Горьком, правда, Диана не тужила, поскольку особо нежных чувств к нему не питала, а коли уж погружаться в цитаты, она скорее припомнила бы Мопассана, ежедневно обедавшего в ресторане на ненавистной ему Эйфелевой башне, ибо это было единственное место, откуда железное чудище не просматривалось… Парижское железное чудище, впрочем, Диане нравилось в отличие от местного стеклянно-пластикового, потому она всякий раз с облегчением вступала под своды (фигурально выражаясь) торгового центра. Входили они в центр со стороны Лайкмаа, пройдя мимо гостиницы, украшенной колоннами, обернутыми в фольгу — как еще эту облицовку назвать, правда, фольга Диану не раздражала, а забавляла, она с удовольствием гляделась в металлические кривые зеркала. Пройдя сквозь торговый центр, они свернули на улицу Виру и через несколько минут обходили Ратушную площадь. Уличных кафе уже не было, собственно, их свернули давно, раньше, чем обычно, наверно, все из-за тех же дождей, которые этой осенью, как, впрочем, и летом, лили с таким настырным постоянством, что осточертели, кажется, даже дождевым червям, потому Калев с Дианой без помех прошествовали по широким тротуарам вдоль выкрашенных в пастельные тона домов, одного, другого, третьего, обогнули площадь по длинной дуге, потом миновали свежеочищенную молочно-белую… или это слишком?… ну пусть цвета слоновой кости… ратушу… Обычно они выходили на площадь по улице Виру и, описав круг, по ней же и возвращались, но сегодня день был очень уж хорош, хотя, конечно, безоблачность оказалась относительной, там и сям виднелись тучки и тучи, однако солнце все-таки еще светило, а завтракали они поздно, ибо поздно же легли и встали, так что Калев на голод пока не жаловался, и они свернули в сторону, углубились в закоулки Старого города. После некоторого рассеянного блуждания они обнаружили, что находятся у маленькой картинной галереи, одной из тех, в которых проходят всякие выставки художников типа их приятеля Матса Теллера. На окне висело многозначительное объявление «Эротические произведения эстонских художников». Надо сказать, главное достоинство подобных мероприятий — бесплатный вход, то, чего в этом мире становится все меньше и меньше, даже в иные церкви ныне пускают по билетам, особенно, если там есть на что посмотреть, и Диана с Калевом остановились.

— Заглянем? — спросил муж, и жена с готовностью кивнула.

Эротики на самом деле в галерее почти не оказалось, если не считать таковой обнаженную натуру, но зато было несколько неплохих в общем-то работ, и супруги провели в пяти-шести небольших комнатках больше получаса, а, когда вышли, солнце успело скрыться, воцарился серый полумрак, тучи сгустились, более того, мостовая мокро блестела, там и тут виднелись немаленькие лужи, то есть приговор метеорологов был под шумок приведен в исполнение, один дождь уже прошел, и, судя по небу, угроза нового нависла над их непокрытыми головами. Непокрытыми и беззащитными, учитывая, что недавно сломался последний зонтик, и супругам Кару уже целую неделю было нечего противопоставить разгулу стихий. Потому они заспешили, но едва отошли от галереи, как закапало, потом заморосило, они натянули на головы капюшоны курток и ускорили шаг, однако когда попытались выйти к Вируским воротам наикратчайшим путем, это не получилось, узкая улочка, на которую они собирались свернуть, была перегорожена, за красно-белой пластиковой лентой, а вернее, у нее, толпились люди, над головами виднелось нечто вроде прожектора, и Диана предположила, что снимают кино.

— Под дождем? — сказал Калев скептически.

— Почему нет? Дождь ведь для Таллина вещь обычная, — заявила Диана. — Если фильм реалистический, то все правильно.

— Может быть, — не стал возражать Калев. — В любом случае, придется идти кругом.

И они пошли кругом. Дождь, к счастью, на какое-то время стих и начался снова только тогда, когда они были в полусотне метров от дому, и, пока тот обрел силу, они уже добежали до подъезда.

О перегороженной улице и прожекторе они забыли еще до того, как добрались до улицы Фельмана, и только утром Калев, севший за четверть часа до того за компьютер, окликнул прибиравшую кухню Диану.

— Представь себе, это была не киносъемка, — крикнул он из спальни.

— А что? — рассеянно спросила Диана, занятая решением жизненно важного вопроса: не поменять для разнообразия местами комбайн, кофемолку и тостер? Или оставить все, как есть?

— Убийство, — ответил Калев лаконично, и Диана, тут же забыв о затеянной перестановке, отправилась в спальню.

— Я думала, ты работаешь, — заметила она, взглянув на монитор.

— Так и есть, — сказал Калев. — Хотел выяснить, когда в Эстонию попал пенициллин, а напоролся на это. Знаешь ведь этот интернет, он сам решает, что тебе подкинуть. Зацепился за какое-то слово и выдал.

— А кого убили? — поинтересовалась Диана.

— Некого бизнесмена.

— За что?

— Непонятно.

— Ограбили, наверно? Стукнули по голове, забрали бумажник, а человек умер.

— Не стукнули, а застрелили.

— О господи! Грабители уже пистолетами обзавелись? Все, Калев, больше никаких прогулок в темноте. Только через мой труп!

— Этого бедолагу застрелили средь бела дня, — возразил Калев, с некоторых пор затеявший одиночные прогулки после ужина, для лучшего сна, как он это мотивировал. — И потом мобильника у меня нет, а бумажник я оставляю дома. Да и если б не оставлял, наличными у меня никогда больше ста крон нет.

— Грабитель не будет спрашивать, при тебе ли бумажник и сколько там наличных, — заметила Диана, — сначала выстрелит, а потом только начнет шарить по карманам… Странно как-то, — добавила она, немного помолчав. — Стрелять в людей, даже не зная, есть ли у них при себе хоть какие-то деньги… В самом деле, кто теперь носит с собой приличные суммы?

— Во-первых, его как будто не ограбили, — сказал Калев. — Бумажник оказался в кармане, правда, без крупных купюр, но вряд ли убийца вынул деньги и сунул бумажник обратно. Во-вторых, если он это все-таки сделал, значит, знал о наличии приличной, как ты говоришь, суммы. Следовательно… — Он умолк и добавил нетерпеливо: — Ладно, не мешай мне работать.

— Это я мешаю? — возмутилась Диана. — Сам оторвал меня от важного дела.

— Ну вот иди и займись им, — сказал Калев и взялся за мышку.

Диана махнула на него рукой, вернулась на кухню и снова стала обдумывать, переставлять кофемолку и прочее, смотри выше, или оставить все, как есть.

Посещение галереи, благодаря которому супруги Кару покинули Старый город позже обычного и посему оказались невдалеке от места происшествия в момент, когда там, по всей видимости, разбиралась полиция, случилось в середине недели, среду или четверг, через пару дней Диана уже не могла вспомнить точно, собственно, и не пыталась, это убийство ее занимало мало, разве что, как «очевидца». Правда, ей очень не понравилось «перевооружение» класса грабителей… если, конечно, тут все-таки имело место ограбление… естественно, имело, наверно, преступник просто не успел залезть в карман убитому, кто-то появился в конце улицы или помешало еще что-то… само же преступление давно стало обыденным, практически в каждом номере «Линналехт» перечислялись нападения на прохожих, правда, людей, как правило не убивали, но сбивали с ног, избивали до потери сознания и тому подобное. В этих заметках обязательно приводилась сумма ущерба и даже возраст пострадавшего, вот только упоминаний о поимке хотя бы одного бандюги или, как мягко выражались журналисты, хулигана, Диана не встречала ни разу. Конечно, ловить уличных грабителей — дело непростое, если, разумеется, кто-то вообще пытался этим заниматься. Путь тут виделся один — поставить везде камеры видеонаблюдения и выставлять изображения заснятых ими преступников в интернете… впрочем, это не самое сложное, всего лишь вопрос денег, труднее было бы другое: убедить народ, что опознание преступника и доносительство — не одно и то же. Так ли? Разумеется, писать доносы нехорошо и даже неприятно, особенно, если узнаешь в грабителе своего соседа. Но что делать? Она вспомнила недавний случай, очередной, в расследование которого Андрес вовлек Калева, тогда убийцу не выдали люди вполне законопослушные… да, их можно понять, это ведь было не совсем обычное убийство… И вообще Диана считала, что для оправдания или, скажем так, понимания убийцы иногда можно найти вполне веские аргументы, но вот грабителя оправдать невозможно. Что же касается доносов… Видимо, она по натуре та еще стукачка, ибо ей частенько хочется на кого-то донести, например, записывать номера машин, водители которых не соизволивают пропускать прохожих по зебре и звонить в дорожную полицию (которой это наверняка неинтересно), или зимой жаловаться на неубранные тротуары. А что, спрашивается, почему перед их домом всегда чисто, а пройди по городу — везде снег да лед, почему их товарищество должно платить за уборку, а другие нет, и никого это не колышет… Но ладно, она отвлеклась от… Хотя отвлекаться было не от чего, происшествие в Старом городе особого интереса у нее так и так не вызывало, она даже не искала сообщений на эту тему в газетах…

Во вторник Диана и Калев обычно ходили в бассейн, уже второй год они старались посещать его раз в неделю, реже было бы слишком мало, а чаще чересчур дорого, да и времени потребовало бы больше, чем его можно было б на сие благородное дело выделить. К тому же плавание в тех условиях, в которых приходилось плавать, было отнюдь не абсолютным удовольствием, в бассейне, снабженном, как и все, надо полагать, нынешние искусственные водоемы, неким устройством, создававшим жуткую вибрацию якобы для массажа, плескалась куча немолодых женщин, почти перманентно подставлявших вибратору груди и задницы. И все бы ничего, но, во-первых, Диана отлично помнила муки соседа матери, некогда работавшего во вредном цехе и страдавшего вибрационным полиневритом, а, во-вторых, агрегат создавал мощное встречное течение, и плавать становилось попросту невозможно, приходилось торчать у дальней стенки, ловя моменты, когда онанистки, как Диана их окрестила, для разнообразия займутся чем-нибудь другим, например, попытаются поплавать. Единственным утешением было представлять полиневриты и полиартриты, которые эти дамочки в объятьях вибратора зарабатывают, но это, увы, могло случиться еще нескоро, так что успокоить расходившиеся в тяжелых бассейнных условиях нервы было нечем. Потому раза в неделю оказывалось более чем достаточно.

Итак супруги Кару в очередной раз посетили бассейн, поплавали и понервничали. Они только вернулись домой и переодевались, когда зазвонил телефон, Калев снял трубку, и до Дианы, менявшей неподалеку уличные брюки на домашние, донесся возбужденный голос Андреса, слов она, правда, не разобрала, но поняла, что произошло или происходит нечто чрезвычайное. Калев по обыкновению ограничивался односложными ответами типа «да», «нет», «ладно» и только напоследок удивленно произнес странное словосочетание, которое Диана перевела, как «фамильная честь». В конце стоял, то есть подразумевался, вопросительный знак.

— Что случилось? — спросила Диана, когда Калев положил трубку.

— Думаешь, я понял? — ответил тот философски.

— Но это был Андрес?

— Андрес, Андрес.

— И чего он хотел?

— Чтобы я наконец обзавелся мобильником.

— Калев, я серьезно!

— Ему нужна моя помощь. Срочно!

— В связи с чем?

— С очередным убийством, конечно.

— Каким?

— Придет, расскажет.

— А при чем тут фамильная честь?

— Придет, расскажет, — повторил Калев флегматично.

— Сейчас придет?

— Угу.

— На обед? Но у меня ничего такого…

— Это нет, — остановил ее Калев. — Не суетись. Ему не до обедов. Это, пожалуй, единственное, что я понял из его сумбурных выкриков.

Андрес примчался через четверть часа, торопливо скинул в прихожей верхнюю одежду и быстро прошел в комнату, забыв на полу у шкафчика для обуви свой любимый и единственный портфель свиной кожи, что лучше всего свидетельствовало о его растрепанных чувствах.

Он сел в ближнее к двери кресло и произнес мрачно и без всяких предисловий:

— Калев! Ты должен немедленно пустить в ход свою пресловутую интуицию! Мы в отчаянном положении.

— Мы это кто? — осведомился Калев.

— Мы это Кару.

— Хм!

— Да. Не знаю, слышал ли ты, может, читал где-то об убийстве в Старом городе?

— Так, краем уха. Точнее, глаза, — ответил Калев неопределенно. — Ты о том бизнесмене, которого застрелили средь бела дня в нескольких десятках метров от улицы Виру?

— Именно. Так вот, этот бизнесмен — компаньон Мадиса. И улики указывают на него.

— Под «ним» ты подразумеваешь Мадиса? — уточнил Калев.

— Да.

Диана громко ахнула. Три брата Кару предыдущего поколения, не сделав достойного вклада в демографию, произвели тем не менее на свет каждый по сыну, и теперь братьев Кару было опять-таки три, только не родных, а двоюродных. Калев был младшим из них, Андрес средним, а старшим Мадис, который в прошлом году справил пятидесятилетний юбилей с размахом не то чтобы купеческим, но немалым, сняли ресторан, гостей набралось полсотни, от одноклассников и однокурсников до сотрудников и родственников, тогда еще экономический спад не начался, и Мадис прилично зарабатывал, принадлежавшая ему ремонтная фирма была нарасхват, сейчас дела как будто шли хуже…

— Разумеется, Мадис его не убивал, — сказал Андрес после недолгой паузы.

— Разумеется.

— Но против него имеются довольно веские улики.

— Подробнее, — бросил Калев.

— Погоди. Понимаешь, сегодня вторник. Если до конца недели мне не удастся придать делу иной ход, я буду вынужден передать его кому-то другому. Поскольку главный подозреваемый — мой родственник… Понимаешь?

— Понимаю.

— Это хорошо, — вдруг успокоился Андрес. — Тогда слушай.

Он задвигался, рассеянно пошарил у кресла, искал портфель, не иначе, потом махнул рукой и стал говорить без шпаргалки, Диана удивилась, но не очень, обычно Андрес то и дело заглядывал в свои бумаги, но в действительности он всегда знал все наизусть и сверялся с записями только для порядка.

— Так вот, этого Силтника, компаньона Мадиса то бишь, Лембит Силтник его звали, не просто застрелили. Его ограбили.

— В газете, — заметил Калев, — было сказано, что бумажник жертвы убийца не забрал.

— Бумажник не забрал, да. Но прихватил кое-что другое. Убитый имел при себе четыреста тысяч наличными.

Диана присвистнула.

— Сумма кругленькая!

— И пухленькая, — добавил Калев. — Такую кучу денег в бумажник не впихнешь. Ясно. И где же он эту кучу держал?

— В спортивной сумке.

— В спортивной сумке? — переспросила Диана недоверчиво.

— Да. Не в большой, конечно, вроде саквояжа, а такой, которую носят на длинной лямке через плечо, более компактной. «Адидас», кажется. Так, во всяком случае, считает его жена, сам я, понятно, сумку не видел, но ее приметили в банке. Он получил деньги и положил их туда.

— Странно, — сказала Диана.

— Почему же, — возразил Калев. — В дипломате носить их даже опаснее. А угадать, что в спортивной сумке четыреста тысяч? Это, извините, надо знать.

Андрес кивнул.

— Скорее всего, убийца шел за ним из банка.

— И это был не случайный человек. Случайный стукнул бы его чем-нибудь по голове. А у этого было оружие. Значит, готовился заранее.

Андрес снова кивнул.

— А какого черта он пер с такими деньгами пешком? — осведомился Калев. — Почему не на машине? Машина-то у него есть, я думаю?

— Естественно.

— Ну и?

— Понимаешь, он в Старом городе и живет. Деньги он взял в СЭБ, том, что на Вана Пости. Пешком ему оттуда до дому было минут десять. А ехать надо кругом, час пик, к тому же он вернулся с объекта уже к двум, на работу не пошел, поехал домой обедать и машину поставил в гараж. Ну и не стал ее выводить, отправился так.

— Но тогда, — заметил Калев, — убийца должен был за ним следить от дому. Да еще и знать, что он собирается забирать деньги.

— В том-то и дело!

— Хочешь сказать, Мадис был в курсе?

— Ну!

— Быть в курсе, — сказала Диана, — недостаточная причина для того, чтобы убивать и грабить собственного компаньона.

Андрес вздохнул.

— Все не так просто. Калев, ты когда-нибудь был у Мадиса в конторе?

Калев покачал головой.

— Хотел, но как-то не собрался.

— Она у них не в специальном офисном здании, какие теперь строят, а на первом этаже старого дома, в переделанной квартире, таких тоже хватает. Евроремонт, окна, двери, ковролит и прочее, но на самом деле обычная квартира. Даже ванная и кухня остались, правда, вместо ванны душевая кабина, но на кухне есть плита, стол со стульями, они там себе кофе варят, перекусить можно, если обедать идти неохота. Ну и комнаты. Кабинет Мадиса, кабинет Силтника этого, еще в одной комнате секретарша сидит, ну и бухгалтерия. Перегородки тонкие, чуть повысишь голос, везде все слышно. Представил?

— Представил, — сказал Калев.

— В день убийства один из бригадиров… у них четыре бригады из разных мастеров, каждая на одном объекте… как правило, случаются и всякие комбинации, не всегда все делается параллельно, но это к делу отношения не имеет. В одной из ремонтируемых квартир возникла ситуация, когда надо было посоветоваться с начальством. Ну там некая дамочка вдруг решила переиграть, выломать уже наполовину поставленный кафель, передумала, видишь ли, цвет оказался не совсем тот, какой она хотела…

— Деньги есть, ума не надо, — заметила Диана.

— В этом роде. Словом, человек приехал в офис, вошел, услышал, что Мадис и Силтник разговаривают в одном из кабинетов, лезть не стал, решил подождать. Посмотрел, нет ли на кухне кофе, там у них обычно все время кофеварка включена, налил себе и сел. А поскольку кабинет был рядом, разговор шел, во всяком случае, моментами, на повышенных тонах, а перегородки, как я уже говорил, тонкие, он и услышал.

— То есть подслушал, — поправил его Калев.

— Услышал, подслушал, все едино.

— Ну и что за откровения дошли до его не в меру чутких ушей?

— Силтник сказал Мадису, что в контору с объекта не вернется, отправится в банк, решил, мол, забрать вклад, какой-то приятель шепнул, что банк не сегодня-завтра рухнет, лучше вынуть денежки, пока не поздно. А денежки, мол, немалые, в гарантии он не очень верит, если всем придется возвращать, откуда государство так вдруг возьмет подобные суммы, может, придется ждать второго пришествия, словом, выдал целую декларацию.

— А сумму назвал? — поинтересовался Калев.

— Нет. Впрочем, Мадис и так знал, сколько там у него.

— А ты это откуда знаешь?

— От Мадиса, естественно.

— Понятно. Дальше.

— А дальше пошла ссора. По словам этого мужика, конечно, Мадис-то говорит, что это преувеличение, ну повысил слегка голос, но называть разговор ссорой он бы лично не стал.

— А в чем дело-то было? — спросил Калев нетерпеливо.

— Сначал подоплека. Силтник этот играл на бирже. Удачно. То ли нюх хороший, то ли сведения какие-то имел, или просто везло, этого Мадис не знает. Но знает одно: года три назад этот тип позаимствовал деньги фирмы, пятьдесят тысяч, срочно были нужны, как он потом признался. Позаимствовал и купил некие акции, хорошо заработал и стал заниматься этим делом дальше.

— Но пятьдесят тысяч он вернул? — спросил Калев.

— Вернул. Мадис узнал, припер его к стенке. Вернул. И однако эти деньги лежали в основе его…

— Понятно! Дальше.

— Дела фирмы плохи. Сам знаешь, работы мало, строителей, которые без дела болтаются, полно, конкуренция, они часто простаивают, нечем зарплату платить, словом, срочно нужны деньги. Мадис предложил Силтнику вложить какую-то часть той суммы в дело, чтобы удержать фирму на плаву. Силтник отказался. Ну Мадис и напомнил о его… об основах его благосостояния. А этот заявил, что не будет в такой момент рисковать собственными деньгами. Словом, поговорили.

— И это, по-твоему, улика? — спросил Калев и перебил сам себя. — А кто там был еще? Кроме бригадира этого?

— Никого. Секретарша с бухгалтершей ушли обедать.

— Так рано? — удивился Калев. — Это в котором часу было?

— Около полудня.

— Нда.

— У них система такая, — пояснил Андрес. — Утром Мадис с Силтником обычно в офисе, а во второй половине дня ездят по объектам, и тогда секретарша и бухгалтерша сидят в офисе безотлучно, принимают клиентов, в первом приближении как бы, потом, конечно, договариваются хозяева…

— Весьма нелепо, — буркнул Калев. — Почему бы не ездить по очереди? В первой половине дня один, во второй — другой. И клиентов соответственно принимать.

— Это уже не наша забота.

— Не скажи. Брат-то наш. И если у него организация труда хромает…

— Мне своей работы хватает, — остановил Калева Андрес. — И если я ее худо-бедно не сделаю, Мадису придется потрудиться там, где организацией займутся другие. Ладно, не отвлекайся!.. Словом, там никого не было. Собственно, они и не стали бы при подчиненных такие разговоры вести, лучше меня знают, какие у них перегородки. Не было никого.

— Но бригадир-то был.

— Да. Однако о его приходе им было неизвестно. Так. Пошли дальше. Тут есть и другое обстоятельство.

— Какое?

— Оружие, — ответил Андрес кратко.

— Только не говори, что оно принадлежало Мадису! Умру — не поверю!

— Не говорю. Не ему. Но лежало в его сейфе. То есть сейфе фирмы.

— И сейчас лежит?

— Сейчас не лежит. Убийца бросил его рядом с трупом. Но лежало, установлено точно, по номеру. А шифр знали только Мадис с Силтником.

— Не может быть! А секретарь и бухгалтер?

— Нет. Только они.

— И что они там держали?

— В основном, документы. Бумаги, дискеты, компакт-диски. Ну и деньги. Сам знаешь, в этом бизнесе нередко приходится иметь дело с наличными. Обычно небольшие суммы, но иногда и немалые. Документы и деньги.

— И оружие, — пробормотал Калев. — Как оно туда попало?

— Силтник, — объяснил Андрес хмуро, — в молодости занимался спортом. Стрельбой из пистолета. Турниры всякие выигрывал. Потом от спорта отошел, но постреливал иногда в тире. Для собственного удовольствия. Пистолет принадлежал ему, а держал он его обычно в офисе, поскольку в тир ездил в будние дни, после работы, а может, и вместо работы, кто его знает.

— А разве Мадис умеет стрелять? — поинтересовалась Диана.

— Умеет, — вздохнул Андрес. — Тот же треклятый Силтник его и научил, к тому же из этого самого пистолета. Правда, не только его, как я понимаю, у него были задатки тренера и масса энтузиазма, он таскал с собой в тир чуть ли не всех сотрудников. Конечно, Мадиса таким уж ловким стрелком не сделаешь, но управляться с оружием он более-менее наловчился.

— Черт побери! — вышел из себя Калев. — Что за идиотизм! Как нарочно все сходится!

— А что я тебе говорил!

Андрес сердито стукнул кулаком по журнальному столику. Диана, стараясь действовать незаметно, переставила с него вазу с цветами на обеденный стол и сказала бодрым тоном:

— Ладно, допустим, Мадис умеет стрелять. И он мог взять пистолет. И мотив у него худо-бедно имеется. Но как он мог следить за этим вашим Силтником чуть ли не часами, ходить за ним по пятам, и тот его не узнал? Это же абсурд!.. Собственно, это не только Мадиса касается, а любого знакомого Силтнику человека, — добавила она, подумав.

— Во-первых, — сказал Калев, — в наше время узнать кого-либо даже на небольшом расстоянии мудрено. Сама ведь без конца ужасаешься, как одинаково все одеты. Сплошные джинсы, куртки, и все темное, черное, серое, фасон на всех тот же, что у мужчин, что у женщин, поди отличи одного от другого, знакомого от незнакомого. А тут еще дождь, капюшон на голову — и маскировка почти как у киношного гангстера с чулком на лице.

— А во-вторых? — спросила Диана.

— Во-вторых, можно представить и другую картину. Идет, допустим, Силтник по улице, и тут Мадис нагоняет его, восклицает: «А!..» Как его там, Андрес? Петер? Пауль?

— Лембит.

— «А, Лембит! Ты куда, домой? А я с двоюродным братом тут, в „Аполлоне“, договорился встретиться». И идет с ним рядом, поглядывает по сторонам, выбирает удобный момент, выхватывает, а скорее, осторожненько вынимает пистолет из кармана, стреляет другу в спину, хвать сумку и вперед. Как?

— Жуть, — поежилась Диана.

— Очень возможно, что так оно и было, — заметил Андрес. — Ранение-то контактное. Пистолет к спине приставили. Потому и звук был тихий.

— Но человек-то наверняка был рисковый, — сказала Диана. — А Мадис ведь тюфяк натуральный.

— Рисковый уж точно, — согласился Калев. — Днем, в Старом городе…

— Так темнело уже, — возразил Андрес. — В эту пору в четыре, считай, вечер, к тому же густые, низкие тучи. Да и дождь шел. Я пару дней назад в примерно то же время и погоду проходил по Пикк мимо «Маясмокк», обратил внимание, что на сто метров в обе стороны ни одного человека. На Пикк! Летом там целые толпы шныряют, да и зимой в хорошую погоду… Я думаю, он… убийца то бишь… собирался в более укромном месте напасть, ближе к Силтникову дому совсем тихий переулочек есть и двор темный, но когда увидел, что вокруг никого, переиграл… Еще вопросы имеются?

— Вопросы? — Калев поправил очки, побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, помолчал. — Сначала маленькое резюме, — сказал он наконец. — Как я понимаю, отправная точка в этом деле — пистолет. Да, отпечатков, разумеется, нет?

— Нет. Грабитель был в перчатках.

Калев кивнул.

— Так я и думал. Итак, пистолет. Надо начинать с того, кто вынул его из сейфа. Так?

Андрес кивнул.

— Тут мы имеем три возможности. Первая — Мадис, вторая — сам Силтник и третья — некое лицо, знавшее или вызнавшее код, шифр, как его там…

— Мадис с пеной у рта утверждает, что кроме них с Силтником никто шифра не знал, — заметил Андрес. — Поскольку сам Мадис не в счет, остается один Силтник.

— Почему бы нет? — оживилась Диана. — Может, он взял оружие, так как знал, что пойдет за деньгами. Тогда пистолет должен был лежать у него у кармане. Неглубоко, чтобы быть под рукой. И вот вам пожалуйста! Почти та же картина. Знакомый Силтнику человек нагоняет его, что-то там говорит, идет рядом, потом незаметно выхватывает пистолет, и готово.

— Чтобы незаметно выхватить пистолет, — сказал Калев скептически, — надо быть вором-карманником. Вряд ли у Силтника имелись подобные знакомые.

— Ну хорошо, — уступила Диана, — картину можно чуточку изменить. Скажем, первоначально грабитель и не собирался никого убивать, просто вырвал сумку, а Силтник схватился за пистолет. Завязалась драка, и грабитель одолел. Завладел оружием и пристрелил Сильтника. А?

Теперь покачал головой Андрес.

— Драка дело не секундное. Кто-нибудь на улице появился бы, все-таки Старый город. И перчатки… не та погода, чтобы разгуливать в них просто так… К тому же мне трудно представить человека, который в драке одолел бы Силтника.

— Это почему же? — спросила Диана.

— Потому что Силтник был мужик большой и сильный. Вы, кстати, с ним встречались. На юбилее Мадиса. Не помните? Он сидел напротив меня, опрокидывал рюмку за рюмкой, хохотал на весь зал, еще и тосты пытался произносить, долго и нудно нес какую-то ахинею…

— Ахинею?

Диана призадумалась.

— Широкий такой тип, да? — спросила она. — Не толстый, а именно широкий. Как шкаф. Волосы очень светлые и борода. То есть бородка. Шкиперская. Он?

— Он, — подтвердил Андрес.

— Теперь и я вспомнил, — вставил Калев. — Правда, не бороду, а речи его. Глупые шутки. Детские, я бы сказал.

Шуток Диана не помнила, как и вообще ни слова из Силтниковых тостов, только то, что нес он действительно ахинею. Но плечи его припомнились живо, она поняла, что имел в виду Андрес, такого одолеть и вправду сложно. Наверно, потому и грабитель, замышлявший нападение, не решился просто хвататься за сумку с деньгами, как обычно поступают грабители, а вооружился. Точно человек знакомый.

— Скорее, — сказал Андрес, — пистолет попал к убийце недавно. Наиболее вероятно, что накануне.

— Почему накануне? — спросила Диана.

— Потому что в день ограбления Мадис всю первую половину дня просидел в кабинете. А раньше? Конечно, он не помнит, когда в последний раз видел оружие в сейфе. Собственно, он и в сейф не каждый день заглядывал. Однако, как выяснилось, в понедельник Силтник посещал свой тир, стрелял, то есть тогда оружие было у него.

— Иными словами, ты копаешь именно в этом направлении? — осведомился Калев. — Вокруг Силтника?

— А где же мне копать? Допустим, пистолет взяло третье лицо. Но и оно должно было узнать шифр от Силтника. Мадис тут никаким боком.

— А ты уверен, — спросил Калев, — что он никого не покрывает?

— Мадис?!

— Он ведь человек мягкий, может кого-то и пожалеть, — сказал Калев задумчиво.

Андрес промолчал.

— А как насчет жены Силтника? Она знала шифр?

— Утверждает, что нет.

— А где Мадис? — поинтересовался Калев после короткой паузы. — Не в кутузке, надеюсь?

— Пока нет, — буркнул Андрес. — Но может там оказаться, если мы…

— Да понял я, понял! Так где он? В конторе, дома?

— На объекте. У него дел по горло, вкалывать ведь теперь приходится за двоих. Где-то в Мустамяэ. Я ему звонил по дороге сюда. Так и думал, что ты захочешь с ним пообщаться, и договорился на шесть.

— Где?

— У него дома. Если тебя это не устраивает, можем переиграть.

— Да нет, почему? Заодно и с Сирье поговорим, вдруг что-то подскажет.

— Заметано. — Андрес встал. — Так я пошел. Мне еще на работу заскочить надо. В полшестого я за вами заеду.

Он умчался так же стремительно, как пришел, Калев закрыл за ним дверь, вернулся в гостиную и с мрачным видом сел в кресло, а Диана побежала на кухню, времени оставалось не так много, а надо было еще подогреть суп и поджарить отбивные.

Мадис жил на улице Койду. Квартиру он несколько лет назад сменил, но не на модное обиталище в новом доме, а на добротное жилье в старом, новых домов Мадис, по профессии строитель, не признавал, считал, что возводятся они быстро и дурно, к тому же он, как и Калев с Дианой, не выносил низких потолков, точно так же, как Сирье, его жена, не терпела открытых кухонь, этого практически неизбежного зла нового домостроительства. Так что ныне старший из трех двоюродных братьев Кару обретался в идеально отремонтированной, благо, был хозяином соответствующей фирмы, квартире с высокими потолками, отдельной кухней и тремя просторными комнатами, которых семье вполне хватало, ибо Мадис, как и Андрес, был отцом двух дочерей, но чуть постарше андресовых, одна, замужняя, уже несколько лет назад перебралась в собственное жилье, а другая, юридически обитавшая в родительском доме, практически пребывала в Тарту, училась в университете и снимала неподалеку от оного комнату.

Гостей провели в большое помещение, можно сказать, зал, обставленный дорогой мебелью мореного дуба. Бархатные портьеры, хрустальная люстра, отделанный мрамором камин… Диана этому великолепию не очень удивлялась, помимо того, что зарабатывал Мадис, в дом немало приносила его жена, Сирье была стоматологом, и неплохим, это Диана знала по себе, с тех пор, как та восстановила ей сломанный зуб. Неизвестно, конечно, какая часть тех фантастических сумм, которые люди платят за лечение зубов, оседает в карманах самих стоматологов, но, надо полагать, вполне достаточная… Правда, Мадису и Сирье надо было содержать дочь-студентку, но, к счастью, ее одну, вторая работала сама и имела мужа-бизнесмена, каким бизнесом тот занимался, Диана не ведала, нынче ведь все занимаются бизнесом, но разобраться, чем именно… Вот и этот что-то там делал, что, неизвестно, но, скорее всего, ничего полезного, как они все или почти все… Не успела она додумать свою мысль, как Калев, пройдясь по комнате и оглядевшись по сторонам, поскольку давно не был и законченного интерьера не видел, поинтересовался, как дела у девочек, и Сирье с ходу начала жаловаться на неурядицы у мужа Лины, старшей, бизнес движется плохо, а на шее всякие кредиты, лизинги, если что, непонятно, как выплачивать… Еще одна улика, подумала Диана, слушая ее сетования, если кто-то решит повесить это чертово убийство на Мадиса, будет очередное подтверждение, что тому нужны были деньги, Мадис хороший отец и, конечно, не даст дочери пойти по миру…

Угощение — кофе и безвкусный магазинный штрицель, не вполне соответствовало богатой обстановке, но после минутного колебания Диана решила, что и того немало, учитывая недостаток времени и район проживания. Где тут вообще торгуют продуктами, хотелось бы знать! Продовольственных магазинов в Таллине становилось все меньше… или больше, это как судить?… Сети супермаркетов расширялись, но от магазина до магазина было далеко, и мало кто мог похвастать тем, что в случае необходимости сбегает в соседнюю лавочку и купит, что надо, супермаркет, конечно, штука удобная, но вся эта система приспособлена к нуждам автомобилистов, а пешеходу жизни нет… Впрочем, что думать о вымирающей фауне? Она отщипнула кусочек штрицеля и поглядела на Мадиса, ощущение, что тот совершенно не осознает нависшей над ним опасности, беседа шла отвлеченная, на темы финансового кризиса, да не в собственной фирме или хотя бы стране, а на мировом уровне. Воспользовавшись тем, что мужчины ударились в абстрактные рассуждения, Сирье подсунула Диане альбомчик с фотографиями трехлетнего внука, и Диана чуть было не пропустила момент, когда разговор за столом перешел на проблемы более животрепещущие… Собственно, можно сказать, что пропустила, среагировала только на вопрос Калева:

— А что за человек был этот Силтник?

Вопрос, очевидно, был адресован Мадису, но ответила на него Сирье.

— Недоросль, — бросила она пренебрежительно.

— Я бы так не сказал, — возразил Мадис. — Он отлично соображал. У него были задатки первоклассного финансиста. За три года заработать почти полмиллиона!

— Не заработать, а создать из ничего, — буркнул Андрес.

— Тем более!

— Подумаешь полмиллиона, — сказала Сирье. — Люди на этих биржах миллиарды делают.

— Это не у нас, — возразил Мадис снова.

— Не скажи, — заметил Калев. — Кто знает, может, и у нас есть свои соросы. Значит, Силтник играл на бирже?

— Не столько на бирже, сколько в интернете, — пояснил Мадис. — То есть на бирже, конечно, но сидя перед монитором.

— А как же фирма? Когда он занимался делами фирмы? — спросил Калев. — Или забросил их?

— Нет, — отозвался Мадис. — Он свою работу делал. Может, потому и не миллирады греб, а поменьше.

— В свободное время, так сказать, — кивнул Калев. — Странно, что не переходил целиком на финансовые операции. Почему бы нет, если у него так хорошо получалось…

— Потому что фирма надежнее, — сказал Мадис. — Эти все финансы… прилетают, улетают. Это воздух. А фирма… Сам знаешь, это называется реальный сектор и называется не случайно.

— То есть человек он был вполне здравомыслящий, — подвел итог Калев. — А почему недоросль? — повернулся он к Сирье.

— Потому что недоросль, — ответила она упрямо.

— Объясни.

— Олух. Книг не читал, одни газеты. Кино — только всякие боевики. Считал себя остряком, а чувства юмора никакого. Плоские шутки, всякие пошлости, и сам при этом гогочет на весь дом, а что смешного — бог весть.

— Ты слишком к нему строга, — сказал Мадис. — Он был просто веселым человеком.

— Веселым, — фыркнула Сирье.

— Веселым и азартным. Любил спорить. «Держу пари, что за четверть часа научу стрелять любого…»

— Ну и как, научил? — спросил Калев.

— Кого?

— Любого.

— Насчет любого не знаю, но меня, Хельгу и Кристину — да.

— Хельга и Кристина — это?…

— Наши бухгалтер и секретарша.

— Ладно, а что из себя представляет жена? То есть вдова.

На сей раз Сирье выскакивать с ответом не стала, и Мадис сказал после довольно длинной паузы:

— Они познакомились в то время, когда… Словом, были в одной команде. И она до сих пор работает тренером.

Калев присвистнул.

— И какая у нее натура? Меткого стрелка?

— Не совсем. В сущности, Мерле довольно мягкая женщина. Мужем, во всяком случае, не командовала.

— Таким не покомандуешь, — бросила Сирье. — Силтник был человеком неуправляемым. Но мне все-таки кажется, что она им управляла. Не командовала, а управляла, тихо так, исподволь. Он, по-моему, этого не замечал. Но в итоге…

Она замолчала.

— Что в итоге? — сказал Мадис недовольно. — В чем ты видишь это управление?

— В чем? — Сирье улыбнулась. — Она хотела жить в Старом городе, Силтник намеревался купить квартиру в новостройке. И что?

— Это я его отговорил, — возразил Мадис.

Сирье рассмеялась.

— Ты уже забыл, как она тебя украдкой просила: «объясни моему мужу, что новые дома — не место для жизни»?

Мадис промолчал, и она продолжила:

— Силтнику нравилась деревня. Он совсем уже собрался приобрести какой-то маленький хутор. Строил планы, как будет проводить там лето. Чуть ли не картошку хотел выращивать. А Мерле деревню терпеть не может. Она любит путешествовать. И что? Купил он хутор?

Мадис снова промолчал, и она добавила:

— За границу ездили. Каждый год в новую страну. Ну и так далее.

Калев меланхолично поправил очки.

— А дети есть?

— Двое, — сказал Мадис. — Дочь окончила университет, по какой специальности, не помню, работает в мэрии, получает прилично. Живет отдельно, с приятелем. Изрядный шалопай, Силтника ужасно раздражал. Якобы краснодеревщик, реставрирует антикварную мебель, а на деле больше пьет да гуляет. На чужие деньги. То есть это Силтник считал, что они чужие, его дочкой заработанные… Сын в будущем году школу кончает, тоже, как я понимаю, порядочный оболтус, учится плохо, по дискотекам больше. Чем дальше заниматься станет, еще не решил, в университет не хочет, да и кто его возьмет…

— Так не возьмут, а на платное всегда пожалуйста, — возразила Сирье.

— Да, но отец не рвался за него платить. Все равно, говорил, без толку, лучше отдам его на маляра учиться или кафельщика, и пусть у нас работает. Под присмотром хотя бы будет, а то шляется где-то целыми днями, уговоры не действуют, не на цепь же его сажать…

— Это все разговоры. А когда время пришло бы, определили бы сыночка, куда следует, и платили бы, как миленькие. Сейчас, правда, не знаю, как будет. Если поймают грабителя, и деньги найдутся, то Мерле и теперь сына в обиду не даст.

— Если найдутся, — буркнул Андрес.

— А как эта Мерле выглядит? — полюбопытствовал Калев.

— Вполне прилично, — сказала Сирье.

Калева эта формулировка вряд ли могла удовлетворить, но он неожиданно перевел разговор на другое.

— А что собой представляют Хельга с Кристиной? — поинтересовался он.

Вопрос был адресован в пространство между Мадисом и Сирье, та промолчала, встала с дивана, на котором сидела рядом с Дианой, и направилась к книжным полкам в дальнем углу, так что отвечать пришлось Мадису.

— Хельга работает у нас десять лет, — сообщил он, — Может, чуть больше или меньше. Человек исполнительный, аккуратный и компетентный. Была замужем, развелась вскоре после того, как пришла к нам.

— А сколько ей? — спросил Калев.

— Лет? Кажется, тридцать шесть — тридцать семь.

— А как выглядит?

— Женщина как женщина. Ничего, симпатичная. Высокая такая.

— Ноги красивые, — подала голос Сирье. Она вернулась с альбомом в руках. — Вот, можете посмотреть. Это Мерле. А тут вся контора. Справа Хельга, слева Кристина.

Она положила открытый альбом на стол, и Диана придвинулась, чтобы заглянуть в него вместе с Калевом. Альбом был большой, по четыре фотографии на развороте, наверху слева Силтник с женой, довольно бесцветной блондинкой с изящно уложенными стриженными волосами и в блестящей нарядной блузке, снимок был сделан, наверно, во время того самого юбилея, супруги сидели за накрытым столом, глядя в разные стороны. Другая фотография, внизу справа, запечатлела, как выразилась Сирье, всю контору. За белым кухонным столом сидел улыбающийся Мадис, за ним, положив руку ему на плечо и наклонившись вперед, стоял Силтник, а с двух сторон от начальников пристроились женщины, Хельга с длинным лицом, высоким лбом и выдающимся подбородком и Кристина, круглолицая, чуть курносая, с полными губами и большими глазами.

— Кристина хорошенькая, — сказала Сирье, — а Хельга слишком тощая, как теперь положено. Одни ребра да ключицы, а у Кристины есть приятные округлости. И лицо милое. Она и моложе, лет на десять, я думаю. Да, Мадис?

Тот согласно кивнул и добавил:

— Правда, фото не новое. Сделано, по-моему, позапрошлым летом. У Кристины был день рождения, двадцать пять исполнилось, она принесла торт и шампанское, приходил и ее приятель, он и снимал. Хорошие были времена…

Он печально вздохнул, а Калев положил альбом и спросил:

— В какое время вы все трое находитесь в конторе? Хочу поглядеть сам, что и как.

— Утром, — ответил Мадис. — Часов в десять-одиннадцать если придешь, то…

— Вот еще! — отмахнулся Калев. — Спозаранку я ничего не соображаю.

— Спозаранку! — фыркнул Мадис. — Я в семь встаю каждый божий день, даже в воскресенье.

— Вот и вставай. А я предпочитаю высыпаться. Часа в два если появлюсь, как? Зайду… — Он посмотрел на нахмурившуюся Диану и поправился. — Зайдем как бы случайно. Проходили мимо и решили наконец взглянуть, как двоюродному братцу живется-работается.

— Ладно, — сказал Мадис. — Будем все на месте.

— А я? — спросил Андрес Калева. — Мне прийти?

— Да пожалуйста! Явись на полчаса раньше, сядь за стол Силтника и поройся в его бумагах. Авось найдешь чего-нибудь.

— Ты думаешь, я еще не рылся? — спросил Андрес иронически.

— Что с того? Поройся еще. А мы сделаем вид, что удивлены чрезвычайно.

Он нарочито широко раскрыл глаза и воскликнул с деланным изумлением:

— Ба! Никак это Андрес?! Вот так встреча!

Когда получасом позже Андрес вырулил на Пярну-манте и поехал в сторону Лийвалайя, Диана сказала:

— Удивительно. Мадис, кажется, совсем не понимает, во что влип.

— Конечно, не понимает, — отозвался Калев. Он сел на переднее сидение рядом с Андресом, наверно, чтобы удобнее было разговаривать, однако до сих пор помалкивал, как, впрочем, и Андрес. — Мадис до ужаса наивен. Он свято верит, что если человек невиновен, то ему и беспокоиться не о чем.

— А кто же все-таки виновен? — спросила Диана. — Не дочкин же хахаль пристрелил тестя?

— Исключить это нельзя, — сказал Андрес задумчиво. — Оружием он завладеть мог. В понедельник дочь с приятелем обедали у родителей. Обедали или ужинали, это как посмотреть, пришли к семи… Если пистолет был все-таки дома…

— Так дома он был или в сейфе? — спросил Калев нетерпеливо.

Андрес развел руками.

— Понимаешь, я заехал в промежутке к Силтнику домой, решил переговорить и с сыном, узнал, что матери дома нет, и быстренько махнул туда… правда, она все равно явилась, но не сразу, я успел перемолвиться с парнем несколькими фразами… Так вот, нередко случалось, что Силтник приносил оружие домой, постреляет в тире после работы и едет к себе, порой пистолет оставался в квартире по нескольку дней, иногда он просто забывал о нем. И поскольку письменного стола у него не было, так же, как и кабинета, ни к чему, он ведь дома не работал, соответственно никаких запирающихся ящиков, тем более сейфа. Так что лежало оружие либо в ящике комода в гостиной, либо в тумбочке возле его кровати. И все домашние, да и не только домашние, об этом знали. И взять его мог кто угодно, хоть дочкин приятель, хоть сын…

— Ладно, сын! — возмутилась Диана.

— Я же не говорю, что он убил, — возразил Андрес. — Кстати, когда я поинтересовался, трогал ли он когда-нибудь отцовский пистолет, он заявил, что нет, но по глазам вижу, врет. Конечно, трогал! Небось дружкам своим демонстрировал, как ловко стреляет, он ведь тоже умел, как и все в доме. Ох уж эти энтузиасты! Я Силтника имею в виду. Какого черта надо было всех вокруг стрелками делать!.. Между прочим, эти, сына дружки, тоже захаживали. И самого Силтника приятели…

— Ты, по-моему, увлекся, — остановил его Калев. — Ближе к делу. Кто и что мог вообще, это беллетристика, а конкретно… В понедельник, как ты сказал, пистолет был у Силтника, если он и лежал дома, то недолго, максимум два дня.

Андрес заметно смутился.

— Это верно, — признал он.

— И кто в эти два дня туда заходил? — поинтересовался Калев. — Вряд ли столько народу, сколько ты расписал, дружки там, приятели, родня…

— Ну, дружки могли и быть, — возразил Андрес. — Правда, парень утверждает, что никого в эти дни в дом не приглашал. Мать тоже ребят из его компании не видела, но она ведь не караулит квартиру целыми днями. Словом, точно в квартире были сама Мерле, сын, приходили, как я уже говорил, в понедельник вечером дочь с хахалем. У хахаля, кстати, есть алиби, он мне сразу сообщил, что был у родителей, стул у них сломался, мать попросила починить, он и чинил. С трех часов дня якобы. Отец был на работе, он подвизается в одной из этих разбойничьих шаек, Таллинавеси, кажется, так что получает достаточно, чтобы мать прохлаждалась на полставки. Библиотекарем в школе, в три уже дома. Однако такие семейные алиби мне больше подозрительны, чем их отсутствие. И тем не менее, опровергнуть их очень трудно, сам понимаешь, родители костьми лягут, но сыночка или доченьку прикроют. Такие пироги.

Конец ознакомительного фрагмента.