Хроники Черного Отряда: Портал Теней

Глен Кук, 2018

Солдаты Черного Отряда не задают вопросов нанимателям. Они берут деньги и выполняют работу – любую работу. И за это Госпожа ценит их больше, чем все остальные свои войска. Но прослыть любимцем Госпожи – все равно что повесить себе на спину мишень. Очень уж много недругов у этой грозной правительницы могущественной северной империи. Они есть даже среди Взятых – сверхсильных колдунов, не по собственной воле ставших ее подручными. Черный Отряд получает новую задачу: помочь волшебнице по имени Озорной Дождь разгромить армию мятежников. Вот только Костоправ, отрядный летописец, не верит Взятым – и особенно той, кто так похожа на Госпожу и ее чудовищную сестру. Новая летопись! Впервые на русском!

9. Наши дни: Костяная пыль

Военная кампания закончилась. Погода стояла мерзкая. Народу в «Темной лошадке» было до черта. Работы на всех солдат не хватало. Жене и сестре Маркега Зораба приходилось помогать официанткам. Некоторые распутники надеялись, что к ним присоединится и его аппетитная дочь Сора.

Масло выругался, увидев последнюю карту. Он сдавал сам, но это не помогло. Удача обходила его стороной.

— Костоправ, ты все выигрываешь, а сам мрачнее тучи.

— Кошмар всю ночь снился. Никак в себя не приду.

Молчун жестом спросил:

— Тот же самый?

— То же воспоминание. — О времени, когда я был заключен в Башне. Подробности улетучились с пробуждением, но ужас остался. — Третью ночь подряд.

Масло усмехнулся:

— Должно быть, твоя милашка тебя вспоминает.

Старый сплетник.

— Прекрати, — сказал Молчун.

Мой ход. Я раскрылся с одиннадцатью очками. Масло снова выругался. Молчун просто помотал головой. Причиндал, игравший вместо Одноглазого, притворно утер слезу.

— Когда бранное поле не бранное? — спросил он.

— Чего? — прокряхтел Масло. — Какая-то тупая загадка?

Неудивительно. У Масла с загадками беда. Он эти орешки молотком и мечом раскалывает.

— Одноглазый так сказал, когда мы последний раз с ним говорили.

Я огляделся. Из колдунов в трактире был только Молчун.

— А где, кстати, Гоблин с Одноглазым? — спросил я.

Их ученика Третьего тоже не было. Он обычно не упускал возможности накачаться пивом. Немудрено, с такими-то наставниками.

Молчун сдал карты. Масло взял свои, будто боялся обжечься.

— Раз обоих нет, жди беды.

Двое колдунов всегда что-то замышляли, но не всегда вместе. Сидевших за столом охватило дурное предчувствие. Причиндал пробормотал:

— Точно жди беды.

Молчун мрачно кивнул.

В этот весьма неподходящий момент Зораб поставил на стол кувшин пива и буркнул:

— Мухи объявились.

Не желая оставлять бар без присмотра, он тут же ретировался.

Я сбросил семерку пик. Причиндал забрал ее, выложил комбинацию пять-шесть-семь-восемь и сбросил красную пятерку. Значит, у него в руке либо туз, либо двойка. Масло с Молчуном уже выложили все тройки и четверки, и Причиндал бы взял их, если бы захотел. Никто не жаловался на свои карты. Темы для разговора тоже внезапно закончились. Все сосредоточились на игре и выпивке.

В пивную вошел Дохломух. Высоченный, кожа да кости — но образ был бы неполон без лишних ног и глаз. Он распахнул плащ, и оттуда вылетел целый мушиный рой.

Причиндал повторил:

— Когда бранное поле не бранное?

Я понял, что в зависимости от контекста этот вопрос можно истолковать по-разному.

Дохломух. Настоящее имя — Шоре Чодроз, колдун-полковник с большими полномочиями из штаба восточной армии. Дар, ниспосланный Черному Отряду Взятой по имени Шепот. Истинную цель своего визита он не разглашал. Говорили, что этот тип — бесноватый человеконенавистник. Наши главные колдуны пропали как раз после его приезда. Прозвище Дохломух привязалось к нему, когда наш Лейтенант, увидев его высокомерную рожу и сопровождавшего его огромного телохранителя, промолвил: «Этот и двух дохлых мух не стоит».

В отместку Дохломух призвал гораздо больше мух — живых и весьма кусачих.

Масло сдал. Остальные втянули голову в плечи. Ох и рассердится кто-то!

Я невольно встретился взглядом с Дохломухом, в очередной раз удивляясь, как тому удалось сохранить целыми зенки. На левой половине его лица красовался огромный иссиня-багровый шрам, протянувшийся со лба до подбородка, но не затронувший глаз. Вероятно, кто-то приласкал его алебардой.

Он направился к нам. И… Ой! Дело плохо — он насторожился. А взволнованный колдун — существо пренеприятнейшее.

Но не мы были причиной. Нас он просто презирал, хотя на всякий случай не отпускал далеко телохранителя. Знал, на что способен Отряд.

Кстати, а где сейчас Канючий Зоб?

Дохломух указал на нас с Молчуном:

— Вы двое, за мной.

Черт. Заваривается дрянная каша.

— С вещами.

Я всегда таскаю с собой лекарскую сумку. Нельзя предугадать, когда понадобится заштопать какого-нибудь оболтуса.

Дохломух направился к выходу. Он не мог даже представить, что мы не подчинимся.

Молчун вышел на улицу и замер. Я уткнулся ему в спину:

— Эй! Кончай выкаблучиваться!

В последнее время Молчун повадился замирать в самых неожиданных местах, будто мим.

В этот раз дело было в ином. В погоде.

Налетевший с севера ветер бросал нам в лицо снежные хлопья.

Дохломуха непогода не беспокоила. И он, в отличие от нас, не был пьян. На холоде мне сильно захотелось помочиться, но колдун рявкнул:

— Идем!

И я пошел.

Канюк ждал нас снаружи в полном боевом облачении. Даже старомодный каплевидный щит где-то раздобыл. Выглядел он изможденным, будто долго мучился животом.

Он был настоящей скалой. Таким ребятам обычно дают прозвища Кроха или Мелкий Кто-Нибудь, и особой подвижностью они не отличаются. Однако этот ходячий шкаф был невероятно проворен, чудовищно силен и вдвойне умен по сравнению со своим хозяином.

Его прозвали Канючим Зобом за узловатую шею и массивный кадык. Потом имя сократили до Канюка.

Он был немногословен. Зато любили его так же сильно, как ненавидели Дохломуха. Канюк утверждал, что побывал вместе с Отрядом в нескольких серьезных переделках, включая битву при Чарах.

Дохломух зашагал по улице. Мы — за ним. Я надеялся, что мне не придется долго терпеть.

На самом деле мы вполне могли послать Дохломуха куда подальше. Официально мы ему не подчинялись. Но он был на короткой ноге с Шепот, а той только дай повод насолить Отряду. Кто знает, сколько еще он будет путаться у нас под ногами. Вдобавок мне очень хотелось узнать, отчего так разволновался колдун-паук.

Алоэ — крупнейший город на сотни миль вокруг, но весьма компактный. Мы следовали за Дохломухом не более трети мили, к огражденному зданию из красного кирпича на побеленном известняковом фундаменте.

— Вон. — Колдун указал на гору коричневого меха на сухой клумбе между фундаментом и поребриком.

Шерсть и мертвые цветы колыхались на ветру.

— Выглядит полуживым, — заметил я.

Молчун ничего не сказал. Канюк схватился за живот.

— Кто это? — спросил я.

На барсука не похоже. Животное слишком крупное, да и окрас не тот. Для медведя — слишком маленькое, и не водятся в здешних краях медведи.

— Не знаю, — ответил Дохломух. — Но чую магию.

Молчун согласно кивнул. Канюку явно хотелось присесть.

Отойдя в сторону, я наконец опорожнил мочевой пузырь. Поднялся парок; залетая в него, таяли снежинки. Хлопья все крупнее, значит теплеет.

Я подошел к неизвестному животному. Оно свернулось кольцом, словно мокрица.

Дохломух сказал:

— Было еще два. Разбежались, заметив нас.

— А я их не видел, — возразил Канюк.

— Пробежали несколько шагов и будто растаяли в воздухе, — объяснил Дохломух, изрядно нервничая.

С чего бы это?

— Как они выглядели? — спросил я.

— Вроде гигантских бобров или сурков. Скрылись слишком быстро, чтобы разглядеть.

Ну ладно. Бобры с сурками — не медведи, управа на них найдется.

Оставшийся зверь окрасом не был похож на сурка. А вот насчет гигантских бобров я не был уверен.

Тут я почувствовал движение, не вызванное ветром.

Молчун дал знак магической угрозы.

— Вершится волшебство, — произнес Дохломух.

Он явно имел в виду волшебство другого сорта, нежели те фокусы, которыми развлекают детей.

Но ничего ужасного не произошло. Волшебный момент окончился пшиком.

Я опустился на колено и принялся строить из себя ветеринара.

Зверь дышал медленно и глубоко. Сердце билось редко. Впал в спячку, как медведь зимой?

Он не проснулся и не набросился на меня. Дохломух воспринял это как сигнал к возвращению его привычного высокомерного вида.

Мы с Молчуном понесли животное на щите Канюка. Сам Канюк не мог нам помочь: слишком уж высоким он был. Вся тяжесть досталась бы тому, кто взялся за нижний край щита. Вдобавок телохранитель с трудом справлялся с позывами к опорожнению кишечника.

Но вот наконец животное оказалось на столе в моем лазарете. Дохломух по-паучьи примостился на табуретке, благоразумно держа язык за зубами. Пришли Капитан и Леденец. Как и колдун, они молча наблюдали за работой специалиста. Канюк воспользовался случаем, чтобы оккупировать уборную.

— Ну и уродливая же тварь, — вынес вердикт специалист.

Распластанный на столе зверь больше напоминал бабуина, чем бобра. Его морда была похожа на жуткую алую маску. Зубам позавидовал бы и крокодил. Глаза были змеиными, а на каждой лапе красовались частично втяжные когти и короткие, но выраженные большие пальцы.

Никто такого прежде не видел.

— Воняет, как из пасти стервятника, — заметил Леденец.

Сердцебиение зверя ускорялось.

— Наверное, холод его усыпил.

Хоть какая-то польза от этой дрянной погоды.

Капитан поковырялся в печном дымоходе.

— Значит, до потепления этих тварей бояться не следует.

А потепление себя ждать не заставит. Местный парень Причиндал пообещал, что до наступления зимних холодов будет еще одна по-весеннему мягкая неделя.

Леденец, третий по рангу в нашем Отряде, обратился ко мне:

— Костоправ?

Нам предстояло много работы. Важной работы. Неспроста же они со Стариком самолично пришли посмотреть.

Им что-то известно? Дохломух, несомненно, думал о том же.

Старик обычно немногословен. Но сейчас он сгорал от любопытства и болтал без умолку:

— Он волшебный? Как называется? Откуда? Кто его призвал? Опасный? Ответьте мне хоть кто-нибудь!

Он был уверен, что это дело рук Дохломуха.

Тот качал головой:

— Клянусь, впервые вижу такого.

— Где Гоблин с Одноглазым? Кто знает?

— Уже несколько дней ни слуху ни духу, — ответил Леденец.

— Полковник утверждает, что этих тварей было больше, — напомнил я. — Надо бы найти остальных, пока не потеплело. — Я был уверен, что добра от них ждать не следует.

— Это какое-то новое оружие? — задумался Леденец.

— Когда бранное поле не бранное?

Дохломух в недоумении нахмурился.

Недавно мы истребили местную ячейку мятежников, что разозлило некоторых наших «друзей». Обнаружили доказательства недобросовестности и злоупотребления полномочиями, вызвав гнев виновных. Сама Шепот оказалась в неловком положении. Возможно, поэтому к нам и пожаловал Дохломух.

Я рассчитывал, что выжившие мятежники отступят, чтобы набрать и обучить новых рекрутов, вооружиться и запастись провизией, и дождутся, когда Отряд переведут в другое место. При отсутствии внешних угроз неприязнь к армии Госпожи росла как на дрожжах.

Доносчики сообщали, что мира ждать не следует. Главари мятежников хотят прибрать Алоэ к рукам. По слухам, в городе может находиться Портал Теней.

Большинство жителей Алоэ не слышали этих отголосков прошлого. Наши осведомители среди мятежников — слышали. От страха честные ребята иногда переходили на нашу сторону.

Я много читаю. Копаюсь в фольклоре, легендах и местной истории. Портал Теней — часть замысла по воскрешению Властелина, хозяина старого Владычества. Многие по-прежнему поклоняются ему как полубогу. Через Портал Теней он может вернуться с того света.

Некоторые предводители мятежников — тайные воскресители. Они суют палки в колеса Госпоже с того дня, когда она сама чудом спаслась, оставив мужа погибать.

Наше назначение в Алоэ объясняется необходимостью отдохнуть, но на деле расслабиться нам не удается. Мы играем важную роль в неизвестном нам плане повелительницы. А слухи о Портале Теней с каждым днем все тревожнее.

Старик и его ближайшее окружение о чем-то знают, но летописца в известность не ставят. Дело летописца — записывать. То, что записано, весьма сложно подвергнуть сомнению.

Что, если это чудище — новое оружие воскресителей? Наши враги еще не замечены в использовании смертоносных паранормальных тварей. Скорее, такого можно ожидать от нас.

Капитан наклонился и потыкал в зверя пальцем. Обратился к Молчуну:

— Как лучше — попросить Костоправа разрезать эту тварь и взглянуть, что у нее внутри, или запереть ее в клетке и подождать?

Молчун пожал плечами. Это было не в его компетенции.

Тогда Капитан взглянул на Дохломуха:

— А ты что скажешь, полковник?

Старика интересовало, не скрывает ли тот чего. Ведь зверя нашел именно Дохломух.

Колдун оставался невозмутим. Он знал, что мы сразу его заподозрили и продолжим подозревать.

— Пусть живет. Только держите его в холоде. И разыщите других. Найдете здорового — вскройте.

Он покосился на Молчуна. Тот вновь пожал плечами, упорно не желая высказывать свое мнение.

Я согнулся над зверем, прочесал шерсть в поисках паразитов. По наличию блох, клещей и вшей многое можно узнать.

— Нагревается, — пробормотал я.

И в тот же миг был оттолкнут Молчуном.

Из ноздрей зверя повалили черные хлопья.

— Подайте склянку. Несколько склянок.

На свет показался черный жук, такой же блестящий, как и хлопья. Он огляделся вокруг, будто оценивая свои новые владения.

— Это еще кто? Скарабей? — поинтересовался Старик.

Следом выбрался другой жук, уткнулся в первого. Первому это не понравилось. Ух ты! Никаких угроз и ритуальных танцев. Жуки просто принялись кромсать друг друга огромными, похожими на медвежьи капканы, жвалами.

Я простонал:

— Кто-нибудь понимает, что происходит?

Никто не понимал. Однако Дохломух схватил мою самую большую склянку и натянул зверю на голову, заткнув промежутки тряпками.

Леденец живо смылся, оставив дверь нараспашку. Пока Молчун ее не закрыл, внутрь намело снега.

Черные хлопья были предвестниками появления новых жуков. Эти не дрались, а лишь пытались выбраться. Мешала склянка.

Тогда они впали в неистовство.

— Ай да резня! — Даже Капитан был поражен, что для него большая редкость.

Зверь стал сдуваться. Дохломух подоткнул под склянку еще тряпок. Несколько блестящих жуков принялись рвать жвалами ткань.

Отвлекались они, лишь когда задевали друг друга.

— Все в склянку не поместятся, — заметил Дохломух. — Сюда бы бочку.

Бамм! Вернулся Леденец, притащил огромный жестяной бак из пищеблока. В нем хранили зерно и муку. Крышка на петлях защищала от проникновения паразитов.

— В самый раз, — с ноткой восхищения произнес Дохломух.

Он не ожидал такой сообразительности от людей, которых рассчитывал без труда заманить в капкан.

— Толкайте его сюда вместе с банкой, — скомандовал Леденец, укладывая бак таким образом, чтобы Дохломух мог спихнуть зверя со стола прямо в него.

Колдун прижал руки к груди, будто выпрашивающий угощение пес. Ему да пальчики марать?

— Чего?! — рявкнул Старик. — Толкай чертову тушу!

В этот момент особо отважный жук решил выбраться через задний проход животного. По воле случая рядом оказался палец Дохломуха, за который жук не преминул цапнуть. Дохломух взвыл:

— Ох черт! Проклятье, больно-то как!

Когда зверь шлепнулся в емкость, из него появился еще более суровый жучила с безразмерными жвалищами и похожим на воронку задом. Растопырив крылья, он налетел на Дохломуха. Сел на тыльную сторону левой кисти, уцепился и от души куснул. Упершись головой, жук изогнулся и погрузил в рану задний конец своего тела.

Все это произошло в мгновение ока. Дохломух снова завопил.

Молчун пришиб жука.

Леденец захлопнул крышку бака. После зверя на столе осталось несколько извивающихся личинок. Старик принялся ловить жуков, которым удалось сбежать. Мы с Молчуном усадили Дохломуха на стул. Долговязый колдун дрожал. Болевой шок? Вряд ли, укус был не настолько силен. Яд?

— Жук отложил яйца, — языком пальцев сказал Молчун.

Жестяная крышка дребезжала, словно железная крыша в ураган.

Старик прихлопнул последнего беглеца и взялся за личинок.

— Леденец, сбрось бак в выгребную яму, а потом собери всех, кто болтается без дела, и отправь на поиски остальных тварей. Собак возьми. — Он подошел взглянуть, как я выковыриваю едва видимые кремовые шарики из руки Дохломуха.

С мороза заявился сержант Эльмо:

— Глядите, кого я поймал с мешком краденого хлеба и свиной грудинки!

Он держал за шкирку нашего молодого колдуна, Третьего.

Леденец унес дребезжащий бак. Молчуну опять пришлось закрывать за ним дверь.

Третий выглядел совершенно несчастным. По правде говоря, с тех пор, как он спутался с Гоблином и Одноглазым, поводов для счастья у него было не много. Вновь и вновь он попадал в переделки.

Старик развалился на стуле и смерил Третьего взглядом. «Ну, давай сочини что-нибудь интересное», — говорил он всем своим видом.

Молчун подал мне банку карболки. Я поместил в нее яйца жука, а затем сбрызнул раствором раны Дохломуха. Тот заскулил.

Третий решил ответить:

— Одноглазый послал меня за едой.

Неужто? Мелкий пакостник никогда не был охоч до свиной грудинки. А вот сам Третий готов жрать ее хоть с живой свиньи.

Я продолжал латать Дохломуха. Молчун разглядывал личинок в банке. Те вели себя не спокойнее взрослых особей. Старик сверлил взглядом Третьего. Снаружи стало шумно — Леденец передал людям приказ Капитана.

Вернулся Канюк. Выглядел он чуть румянее смерти. После похода в нужник ему не полегчало.

— Это я для себя взял, — изменил показания Третий. — Сержант Эльмо застукал меня прежде, чем я начал собирать еду для Одноглазого.

— А у парня правильные приоритеты, — заметил я.

Даже Дохломух нашел силы слабо улыбнуться. Его по-прежнему била дрожь.

Старик проворчал:

— Не сводите глаз с полковника, пока не будете уверены, что ему ничего не грозит. Нельзя давать Шепот лишний повод. А ты, — он ткнул пальцем в Третьего, — со мной.

Канюк принялся сдувать пылинки с хозяина. Дохломух простонал:

— Теш, ты выглядишь так, будто тебя только что пронесло в штаны. И воняешь соответственно. — Он дотронулся до меня здоровой рукой. — Помоги ему. Я уж как-нибудь выживу.

Я предположил, что Канюк где-то нахлебался грязной воды. Что ж, впредь будет осторожнее. Я дал ему микстуру и наказал не уходить далеко от нужника. Он был не рад временному расставанию с Дохломухом.

— Но ты же остался жив и идешь на поправку, — ответил я, когда Дохломух предположил, что мы специально все подстроили, чтобы ему насолить. — Наверное, сам наколдовал этих зверей, а потом от них же и пострадал.

Я сказал это не всерьез. Предположение было удивительным в своей абсурдности, но Дохломух вдруг задумался. Рассчитывал, что и нас покусают?

Впору рисовать мишень на спине у Шепот. Чем меньше порядка в штабе, тем меньше будут донимать нас, любимчиков Госпожи.

Я повторил уже набившую оскомину фразу:

— Когда бранное поле не бранное?

Дохломух взглянул на меня с любопытством:

— Интересный вопрос, врачеватель. Весьма актуальный в наше неспокойное время.

Он склонил голову и прислушался. Я уловил отдаленный звон колокольчиков. Мне стало не по себе. Звук живо напомнил о моих недавних кошмарах.

— Я прилягу и поразмыслю над ним. — Дохломух указал на койку.

Я тоже забрался под одеяло и не вылезал, пока меня не растолкал Капитан.

— Что с ним?

Я повернул голову к Дохломуху. Тот лежал на своей койке, на спине. По щеке размазались слюни. На носу болталась сопля. Красавчик.

— Который час?

— Ночь на дворе. Мы поймали других тварей. Как Чодроз?

— Был все тем же гадким уродом, когда я ложился.

Я опустил ноги на холодный земляной пол, зевнул и поднялся. Наша болтовня не разбудила Дохломуха.

Не успел я дотронуться до него, как почувствовал жар.

Капитан сказал:

— Собаки вынюхали тварей. Валялись без сознания от холода. Ребята сложили их в баки и сожгли в яме. Ни одного жука не проглядели.

— Дохломух весь горит. Надо бы обложить его снегом.

— Делай что хочешь, только не допусти, чтобы он подох.

У Дохломуха был частый неровный пульс и высокая температура.

— Одному мне не справиться. — Я начал раздевать полковника, но он по-прежнему не просыпался. — Третий еще что-нибудь рассказал?

Старика перекосило так, будто он наполнил рот жжеными квасцами.

Гоблин и Одноглазый действительно что-то замышляли. С его молчаливого одобрения.

Старик с суровым видом схватил ведро и вышел на улицу. Там бушевала метель.

Вскоре он вернулся с ведром грязного снега.

Я осмотрел руку Дохломуха. От самой что ни на есть серьезной раны тянулись алые прожилки.

— Заражение крови? — спросил Капитан.

— Какой-то яд. Заражение крови так агрессивно не проявляется.

Под кожей что-то зашевелилось. Я достал не все яйца.

— Помоги перенести его на стол. Я заново обработаю рану, а ты обложишь его снегом. Начиная с головы и шеи. Нужно охладить мозг.

Мы принялись за работу. Снег быстро таял, грязные струйки стекали на пол. Я орудовал скальпелем. Старик снова и снова выбегал с ведром.

— Может, проще кинуть его в сугроб?

— Не могу работать в темноте. К тому же ты сам приказал не допустить его смерти.

Я извлек двух тощих личинок и бросил в спирт. Следующая, надеялся я, должна быть последней.

— От этих козявок у него заражение?

— Вероятно, от их испражнений.

— Какая мерзость!

— Такова жизнь.

В некоторых своих проявлениях жизнь была мерзкой для многих из нас.

За работой я складывал в уме кусочки мозаики. Надеялся, что ошибаюсь, но боялся, что смотрю прямо в выпученные алые глаза грядущему хаосу.

— Зачем жгут?

— Чтобы яд не разошелся по телу. Не хочется ампутировать руку.

— Скверный оборот.

Еще какой скверный.

— В худшем случае мне придется спросить у него разрешения. Если очнется.

— Нужно позвать еще кого-нибудь. Может, Молчун его разбудит?

— Мне нельзя уходить. Где Канюка черти носят?

— Он у себя в койке. Без чувств и по уши в дерьме. Помер бы, если бы ты не напоил его тем чаем. Бедняги Причиндал с Минкусом за ним приглядывают.

Минкус Скадд — мой новый ученик. Совершенно бестолковый.

— Принесу еще снега, а потом разыщу кого-нибудь на подмогу, — решил Капитан.

Значит, старину Канюка сразил лютый понос ровно тогда, когда его начальник решил помереть от заражения потусторонними паразитами? Нужно обратить на это внимание. Узнать, в какой момент Канюк подхватил убийственную дроботуху и кто при этом присутствовал.

Я вытащил последнюю личинку. Старик принес ведро.

— Когда бранное поле не бранное? — задумчиво пробубнил я.

Капитан подозрительно на меня покосился, пожал плечами и медвежьей походкой побрел прочь.

Ключ к загадке мог таиться в этом неоднократно повторяемом вопросе. Он мог привести меня к другому вопросу, с неменьшим количеством подтекстов: «Когда мой враг мне не враг?»

Появились закадычные друзья — Масло с Крутым. Они собирались сбежать в город, чтобы немножко обогатить Маркега Зораба, но Капитан их застукал. Теперь придется потаскать снег.

Капитан объявился не сразу. Сперва он отправился вздремнуть, а после вернулся и привел с собой Третьего. Колдун-недоучка был в легких кандалах.

— Кроме него, никого не осталось. Даже Молчун куда-то подевался.

Третий встряхивал спутанными кудрями, словно в трансе.

Ответам придется подождать. Дохломуху не становилось лучше. Снег не помогал. Я сказал Третьему:

— Необходимо разбудить полковника. Мне надо с ним поговорить. Его может спасти только ампутация, но оперировать без его согласия я не могу.

— Зачем с ним возиться? Избавимся от него, и дело с концом.

— Я спасаю всех, кого могу. — Не то чтобы я не делал исключений, но Дохломух был недостаточно гнусен, чтобы внести его в черный список. — К тому же он любимчик Шепот.

— Как-то не похож он на любимчика. — Третий окинул Дохломуха взглядом. — Не уверен, что справлюсь. Молчун вырубил его так, чтобы он вообще ничего не чувствовал.

— Не справишься?

— Я сказал «не уверен, что справлюсь». Готовьтесь затыкать уши. Он решит, будто у него горит рука.

— Тогда подожди. — Я покрыл запястье Дохломуха обезболивающей мазью. — Теперь давай.

Дохломух нас удивил. Даже не поморщился от боли. Повел себя пугающе нормально и отказался без крайней необходимости расставаться с конечностью.

Как по мне, так ему уже четырех недоставало.

— Без необходимости не отрежу, — пообещал я.

Он оказался между двух огней. Я не испытывал к нему симпатии, но он прекрасно понимал, что калечить его мне нет никакой нужды — куда проще оставить без медицинской помощи.

Наконец боль взяла верх.

— Если другого выхода нет, режь.

Я накачивал полковника обезболивающим отваром, и язык у него заплетался.

Капитан говорил с Дохломухом спокойно и ласково, как с братом. Хотел воспользоваться возможностью и выведать какие-нибудь секреты, пока колдун одурманен.

Я готовился к операции, твердо убежденный, что без нее уже не обойтись. Прислушивался к разговору. Дохломух нес какую-то чепуху. Он был стар, закален и упрям. Старик не мог ничего от него добиться.

Конец ознакомительного фрагмента.