Сундучная книга

Глеб Пудов

Сундуки известны почти во всех странах мира. С незапамятных времён они служили для хранения драгоценностей, одежды, книг. Значительную роль играли сундуки в свадебном обряде. Таким образом, они были не просто вместилищами разных вещей, а символическими предметами, в которых хранилась Память. Именно в таком качестве сундуки рассматриваются в рассказах настоящего сборника.

Промышленный шпионаж

Седые уральские горы со всех сторон окружают посёлок — старинную столицу могущественного рода Демидовых. Давно потомки основателя династии живут во франциях да италиях, давно перестало демидовское железо быть единственным во всей России, но сохранилась слава уральского ремесла, легенды о заводских мастерах и их произведениях живы по сей день.

Девятнадцатый век до неузнаваемости изменил демидовскую столицу: появилось уличное освещение, построили огромный собор. Но не это было главной переменой — главным было то, что расцвела пышным цветом кустарная промышленность: в домах и мастерских застучали молотки и топоры, зазвенели пилы, зашипел выплавляемый чугун. Множество мастеровых после отмены крепостного права бросились на заработки.

Об этом периоде и пойдёт речь.

В посёлке издавна существовал промысел по производству сундуков и шкатулок. Их продавали по всей России, часто привозили на Нижегородскую ярмарку. Уральские мастера участвовали в выставках, получали медали. Сундучных заведений было очень много, при этом они отличались друг от друга: в одних, самых крупных, собирали сундуки, в других, поменьше, только делали «мороз» на жестяных листах или разную фурнитуру: ручки, замки, петли. Особо этим славилась маленькая старообрядческая деревня неподалёку от демидовского посёлка. Естественно, что дух соревновательности пронизывал кустарную промышленность. Говоря современными словами, царила жёсткая конкуренция — секреты строго охранялись, хорошие мастера ценились как никогда.

В центре посёлка располагалась усадьба известного купца — владельца сундучного заведения. Назовём его Петром Яковлевичем. Большой двухэтажный дом (первый этаж — каменный, второй — деревянный) фасадом выходил на улицу. В глубине усадьбы находилась мастерская, чуть поодаль — разные хозяйственные постройки. На «фабрике» Петра Яковлевича только собирали сундуки: детали к ним и листы с «морозом» покупали в других заведениях. Множество кустарей работало на него, множество зависело самым непосредственным образом: при нужде мастера шли к хозяину и тот им давал в долг до будущего жалованья.

Пётр Яковлевич был мужик оборотистый. Он желал торговать не только сундуками, но и разными другими товарами: держал две лавки в разных концах посёлка, в которых можно было купить пряности, сушёные фрукты, конфеты. Впрочем, нельзя сказать, что это был жадный и жестокий человек, — вовсе нет: построил часовню за свой счёт, жалованье выдавал вовремя, рабочих шибко не притеснял, как другие. Пожалуй, строг был, но за это уважали. Особенно Пётр Яковлевич не любил пьяниц и сквернословов — с этими разговор у него был короткий. Почему? Потому что он держался старой веры, то есть был, как говорится, «приверженцем древлего благочестия». И детей своих так же воспитывал. Невестка его по мере возможности принимала участие в семейном деле. Муж её, Фёдор, рано умер. Она оказалась весьма толковой помощницей начинавшему стареть хозяину мастерской.

Однажды рачительный Пётр Яковлевич подумал, что гораздо дешевле не покупать листы с «морозом», а делать их в своей мастерской. В ту пору славился товар детальной «фабрики» Овчинникова. Она была хоть и маленькая (работал сам хозяин с сыном), но в ней делали «мороз» такого цвета, который никто не мог повторить: нежно-зелёного, с аквамариновым оттенком. Разумеется, Овчинников держал в секрете рецепт своего «мороза».

И Пётр Яковлевич решил схитрить.

В один из дней он велел кликнуть Прошку, рабочего своей «фабрики». Тот был парень с руками, толковый, сильный, но, как говорится, себе на уме. Поднялся он к Петру Яковлевичу на второй этаж дома, и что-то долго они с ним обсуждали. А потом рабочие слышали, как хозяин «фабрики» прокричал:

— Пошёл вон! И чтоб духу твоего здесь больше не было!

Потом с лестницы скатился красный Прошка и, боязливо оглядываясь, поспешно вышел за ворота усадьбы.

Мастеровые переглянулись. Получить от ворот поворот — эка невидаль, но Прошка был парень работящий и непьющий. Что он мог натворить? Или что мог наговорить, чтобы довести обычно спокойного хозяина «до белого каления»? Ведь Пётр Яковлевич никогда не кричал на своих рабочих. Если кого и выгонял, то за дело и вполне пристойно. Человек он был такой. Всё порывался отойти от дел да душеспасительные книги читать, но увы — не на кого было оставить «фабрику».

Итак, Прошку выгнали. Через несколько дней он пришёл к Овчинникову: так мол и так, хочу у вас работать.

— А выгнали тебя за что?

— Да ни за что!

— Все так говорят. Признавайся: за что тебя выгнал Пётр Яковлевич?

— За растрату материала. Но я не виноват! Я был обойщиком, а жесть нарезали другие люди, я лишь обивал сундуки.

— Что же ты не сказал этого хозяину?

— Я сказал.

— А он что?

— Осерчал. Говорит, врёшь, непутёвый.

— Не похоже это на Петра Яковлевича. Лукавишь ты, парень.

— Здоровьем маменькиным клянусь!

— Не клянись никогда, особенно этим, — строго сказал Овчинников.

— Не буду. Что же мне теперь делать? По миру идти?

— Мне нужен дельный человек. Будет много работы ближе к весне — ярмарка скоро. Ты долго работал у прежнего хозяина?

— Два года.

— Что ж… Приходи завтра, посмотрим на тебя.

И Прошка пришёл. Парень он был смышлёный — всё на лету схватывал. Вскоре Овчинников уже нахвалиться не мог и поручал ему самые ответственные операции. А Прошка нет-нет да спросит, как «мороз» делать. Овчинников пока хитрил — не хотел всей тайны новичку доверить.

Но однажды, через месяц работы, на очередной вопрос Прошки, он ответил:

— Да ничего мудрёного тут нет: надо веницейскую ярь смешать с масляным лаком, и потом хорошенько просушить.

После обеда Прошка исчез.

На следующий день Овчинников подождал-подождал его и, усмехнувшись, спокойно принялся за работу.

А Прошка, выведав секрет, прибежал вечером к Петру Яковлевичу.

— Уж больно просто, — сказал старый купец.

Решили попробовать. Спустились в мастерскую, взяли жестяные листы. Печь, слава Богу, ещё не остыла.

Увы! «Мороз» получался не такого нежного оттенка, как у Овчинникова.

— Говорил же я, что слишком просто. Надул тебя Овчинников — сказал Пётр Яковлевич.

От греха подальше он решил отправить Прошку с караваном в Нижний — пусть за сундуками приглядывает⁴.

Через месяц Овчинников привёз заказанные листы с «морозом». Нежно-зелёного цвета, с аквамариновым оттенком.

Лукаво улыбаясь, он спросил Петра Яковлевича:

— А где же ваш шпион?

— На ярмарке. Продашь мне свой секрет? Не поскуплюсь.

— Ни за что. Мне детей кормить надо.

Невьянск, Санкт-Петербург

Примечания

4

Уральское железо и кустарные изделия отправлялись в Нижний Новгород по рекам на судах.