О народном искусстве

Глеб Пудов

В книге собраны научные статьи, посвященные разным областям русского народного искусства: резьбе и росписи по дереву, художественной обработке металла. Речь идет о городецких пряничных досках, уральских и вятских туесах, павловских замочках, пурехских колокольчиках и многих других художественных явлениях.

О Льве Адольфовиче Динцесе — ученом и поэте (1895 — 1948)¹

Лев Адольфович Динцес внес огромный вклад в развитие исторической науки и музейного дела. Тем не менее, существуют только три публикации, касающиеся его биографии и научных трудов. В 1948 году было опубликовано два некролога², представляющие исследователя в первую очередь как историка искусства. Авторы проследили основные этапы научной деятельности Л. А. Динцеса и высоко оценили значение его работ. Однако некрологи не лишены неточностей и не совсем верных интерпретаций, вполне объяснимых уровнем науки того времени. Почти тридцать лет спустя И. Я. Богуславской была издана статья³, посвященная трудам Л. А. Динцеса по проблемам народного искусства. Основной ее целью стал анализ основных теоретических положений в наследии ученого. И. Я Богуславская справедливо отметила, что Л. А. Динцес как ученый недооценен и незаслуженно забыт, несмотря на то что его научные труды не утратили актуальности по сей день (ему принадлежит более двадцати печатных работ и столько же рукописей)⁴.

Важные вехи биографии Динцеса и краткие описания его научных достижений приводятся в различных справочных изданиях и статьях по истории археологии⁵, а также в трудах, посвященных истории музейного дела⁶.

Однако многие факты, касающиеся его биографии и научной деятельности, противоречивы или неизвестны. В опубликованных материалах ранние биографические сведения ограничиваются только местом рождения (г. Вильно), далее следует упоминание о прохождении обучения в Киевском коммерческом институте. Информации о социальной и этнической принадлежности семьи, даже о дате его рождения нет. Сейчас также можно поставить под сомнение общепринятый антропоним (Ф.И.О.) ученого. Причиной этих несоответствий и противоречий является то, что многие труды были написаны в годы, когда о многом в печати сказать не удавалось, а архивные материалы были закрыты для авторов⁷. Указанные выше источники не отвечают и на ряд других важных вопросов. Возможно, это не было их задачей при рассказе о личности ученого.

Целью настоящей публикации является уточнение фактов биографии Льва Динцеса (в т.ч. обстоятельств, которые привели к его приходу в Русский музей), введение в научный оборот новых сведений, касающихся первых лет существования отдела народного искусства, а также организации его первой экспозиции. Самостоятельный раздел посвящен стихам Л. А. Динцеса.

Авторами публикации были использованы материалы Ведомственного архива и отдела рукописей ГРМ, а также документы, хранящиеся в архивах ИИМК, МАЭ РАН и ЦГАИПД.

Образование и научная деятельность Льва Динцеса до поступления в Русский музей (виленский и киевский периоды)

Биографические сведения о жизни и работе Л. А. Динцеса до поступления на работу в ГРМ не полны, существует множество лакун. А ведь именно этот период наиболее интересен с точки зрения становления Л. А. Динцеса как высококвалифицированного специалиста широкого профиля.

В Архиве ИИМК хранится его личное дело, датированное 1928—1930 годами⁸. Это период, когда он был аспирантом ленинградского отделения ГАИМК (ныне — ИИМК). Дело содержит отчеты о командировках и научной работе Льва Адольфовича, о подготовке диссертации, которая так и не была защищена. Прошения о направлении в командировки и командировочные удостоверения показывают широту охвата музейных собраний. Упоминаются поездки для работы в музеях Киева, Воронежа, Остера, Чернигова, Курска в 1928 году⁹; в научных учреждениях Москвы в 1929 году¹⁰, о работе в музеях Одессы, Харькова, Житомира, Каменец-Подольского, Изюма в 1930¹¹. В Архиве ИИМК также хранятся машинописные рукописи статей и не потерявший до сих пор научной ценности альбом фотографий и рисунков, посвященный типологии памятников Трипольской культуры. Он был создан в результате детального обследования коллекции Киевского музея¹². На обложке личного дела аспиранта ГАИМК Л. А. Динцеса значится 76 листов, однако в действительности в папке представлено только 42. Вероятно, часть из них была переложена в папку личного дела периода работы Динцеса в качестве старшего научного сотрудника ГАИМК в период с 1942 по 1948 год.

Ценные сведения о ранних годах ученого находятся в автобиографии¹³, приложенной к личному делу. Указанные источники дают ответы на некоторые вопросы. Лев Адольфович (Абрамович) Динцес родился 23 июня (5 июля) 1895 года в Вильно в семье зубного врача и служащей. В 1904 году, по данным автобиографии (1924) из архива ИИМК, поступил в I Виленскую гимназию¹⁴, в автобиографии (1945) из архива ГРМ указана II Виленская гимназия¹⁵. Эти два учебных заведения в те годы занимали территорию упраздненного Виленского университета. Первая и вторая гимназии находились рядом и имели общую домовую церковь во имя Святых Кирилла и Мефодия.

Первая виленская гимназия давала прекрасное классическое образование на русском языке, что способствовало продолжению обучения в стенах Санкт-Петербургского университета. Некоторые выпускники гимназии не только оканчивали этот университет, но и затем оставались работать в нем¹⁶. Как известно, Л. А. Динцес работал в ЛГУ в период с 1944 по 1947 год: сначала доцентом кафедры истории искусств, затем доцентом кафедры русского искусства¹⁷. Но, с другой стороны, Вторая виленская гимназия в 1868 году была переустроена в реальную гимназию, что давало право выпускникам поступать лишь в технические вузы. Начальное обучение Л. А. Динцеса во Второй виленской гимназии представляется более правдоподобным, т.к. после ее окончания он поступил в Ленинградский Технологический институт. Кроме того, как он сам пишет в своих отчетах об аспирантской работе, «зная основы немецкого, французского и польского языков… укрепил навыки чтения… белорусской, украинской и чешской литературы…»¹⁸. Латынь и древнегреческий он не знал. В гимназиях отдавали предпочтение разным языкам (в Первой — классическим, во Второй — европейским), и это служит косвенным аргументом в пользу обучения Динцеса во Второй виленской гимназии.

Одновременно с обучением в Технологическом институте Лев Динцес изучал¹⁹ социологию при Психоневрологическом институте²⁰ у профессора Е. В. Де Роберти²¹. Обучение у столь известного специалиста по социологии, философии и экономике должно было в немалой степени повлиять на становление Динцеса как ученого. К тому же Психоневрологический институт в те времена давал философское образование, которое обеспечивало возможность понимания взаимных связей и зависимостей между отдельными научными дисциплинами²². Неожиданное событие внесло значительные изменения в жизнь Льва Динцеса: 24 апреля (8 мая) 1915 года Е. В. Де Роберти был убит грабителями в собственном имении. Представляется, что это повлияло на решение Динцеса вернуться в Киев.

Во всех известных в настоящее время источниках указывается, что историческое образование Л. А. Динцес получил на экономическом факультете Киевского коммерческого института²³. О том, что он в 1915 году перевелся в это учебное заведение, а не поступил, биографические источники не упоминают²⁴. Киевский Коммерческий институт Лев Динцес окончил в 1918 году «по Экономическому отделению с правом на Диплом I степени»²⁵. После окончания археологического отделения Киевского археологического института он приступил к сдаче магистерских экзаменов, но испытания Л. А. Динцес проходил не только по археологии, как указывает, например, Н. Н. Воронин²⁶, но и по «Общей и Украинской Этнографии, Социальной Археологии, Истории Искусств Древнего Востока»²⁷.

На протяжении всей дальнейшей жизни Л. А. Динцес в равной степени работал как в сфере искусствоведения, так и в сферах археологии и этнографии. Причем сейчас невозможно ответить на вопрос, какая из отраслей науки его интересовала больше. Такую специфику научных интересов подготовило обучение в Киевском археологическом институте. Учебное заведение было создано в 1918 году на правах частного учебного заведения с двумя отделениями (археологическое с историей искусств и археографическое)²⁸. На протяжении недолгой истории существования (1918—1924) в нём постоянно менялись не только количество отделений, но и концепция деятельности²⁹.

Теоретическая и практическая работа по археологии и истории искусств в киевский период у Л. А. Динцеса шли параллельно. С 1922 по 1924 годы он читал курс Истории первобытной культуры, Трипольской культуры, а также руководил практическими занятиями по археологии Украины в Киевском Археологическом институте³⁰. При этом, как писал ученый в автобиографии, «с 1923 я состоял членом и секретарем Киевского общества исследования искусств (ныне закрыто) и членом-корреспондентом Исторического общества Нестора летописца»³¹.

В одной из публикаций справедливо отмечается, что «уже на студенческой скамье Л. А. Динцес интересовался искусством различных эпох и территорий, имел острый глаз искусствоведа и до тонкости знал особенности каждого стиля и направления»³². И это не случайно. За время обучения в Киевском археологическом институте он несколько раз принимал участие в археологических раскопках в районе Триполья, в Евминках, в Выползове Остерского уезда. Следствием этого был ряд очерков по стилистическому анализу орнаментов Трипольской культуры³³. Л. А. Динцес также поступил в число аспирантов Киевской научно-исследовательской Кафедры истории искусств, где в течение двух лет овладевал методом стилистического анализа памятников, позднее был представлен в научные сотрудники³⁴.

Динцес-поэт (киевский период)

Множество талантов и способностей, которыми обладал Л. А. Динцес, позволили ему проявить себя не только в археологии и искусствоведении, но и в поэзии. Тем не менее, как поэт Лев Адольфович до настоящего времени был почти неизвестен³⁵.

Дать краткую характеристику его художественного творчества целесообразно на примере венка сонетов «О том, что умерло» (1917). Он был опубликован в Киеве в коллективном сборнике «Поэзия пяти» (1918)³⁶. Значительное воздействие на стиль произведения оказало, вероятнее всего, творчество главы русских символистов Валерия Брюсова, в частности, его стихотворения из сборника «Tertia vigilia» (1900). Налицо не только общие темы, сюжеты, но и рифмы, например, «двери» — «Алигьери». Не менее — если не более — общих черт произведение Л. А. Динцеса имеет с более поздними сонетами Брюсова, написанными как подражание Петрарке («Сонет в духе Петрарки», «Сонет в манере Петрарки»). Особенно близким в этом ряду аналогий является венок сонетов Валерия Брюсова «Роковой ряд», опубликованный в 1918 году в сборнике «Скрижаль».

О путях проникновения воздействия В. Я. Брюсова можно сделать некоторые предположения. Не исключено, что под псевдонимом «Бронислава М.», которым подписалась одна из участниц сборника «Поэзия пяти», скрывалась никто иная как Бронислава Матвеевна Рунт (в замужестве — Погорелова) (1885 — 1983) — известная в свое время переводчица, писательница и редактор. Она приходилась родной сестрой жене Валерия Брюсова Иоанне Матвеевне Рунт (Брюсовой) и сотрудничала со знаменитым родственником. Некоторое время она даже была редактором журнала символистов «Весы». Поэтому неудивительно, что не только в стихах Льва Динцеса, но во всем сборнике «Поэзия пяти» просматривается сильное влияние поэзии символистов.

Некоторые строки Динцеса кажутся филологическим упражнением. Им свойственны манерность, холодность, не искренность чувства, риторичность. Возможно, это проявилось из-за желания поэта блеснуть техническим мастерством (вместо этого молодой автор допустил повторы: рубиновыми у него оказались не только костры, но и его собственная кровь; хрустальными — не только облака, но и переживания и т.д.). Можно указать, что и Валерия Брюсова упрекали за холодность, риторичность стихов, а также за излишнее внимание к форме в ущерб содержанию. Ситуации, описанные в произведении, приторно красивы и подчеркнуто романтичны. Явная подражательность венка сонетов в некоторых случаях ощущается едва ли не как пародия на стихи символистов. Однако эпигонство не исключило множества находок и просто удачных мест в стихотворениях Льва Динцеса.

Важно отметить, что в них множество строк, свидетельствующих о глубоком знакомстве автора не только с русской, но и с мировой литературой. Порой это приводит к «выплеску» знаний на «поверхность» (вероятнее всего, неосознанному).

«О том, что умерло» — произведение-воспоминание, во многих отношениях его можно назвать итоговым, прежде всего в биографическом плане. Венок сонетов является итоговым и в плане тематики. Произведение упрямо стремится к границам жанра: встречаются прекрасные пейзажи, бытовые и психологические зарисовки, яркие натюрморты. В этом — причина «живописности» произведения, его разнообразия. Но «О том, что умерло» — это еще и монолог, ибо в каждой его строке ясно слышен голос автора, весьма богатой и темпераментной личности.

Касательно образной составляющей можно отметить, что большинство образов, к которым обратился Л. А. Динцес, к тому времени, т.е. к I четверти XX века, уже давно находились в употреблении, поэтому их можно назвать тривиальными («рубиновые костры», «хрустальные облака», «души моей восток», «нарцисс моей души»). Тем не менее, используя банальные выражения, образы, метафоры, Динцесу удалось отразить настроение. При этом это не только настроение, в котором пребывал он сам, но и — шире — настроение эпохи, в которой жил молодой поэт.

Лев Адольфович Динцес предстал одним из зрелых, «крепких» поэтов I четверти XX века, одним из тех, кто удерживал русскую поэзию на высоком уровне, хотя и не определял путей ее развития. Возможно, обнаружение неизвестных поэтических произведений Л. А. Динцеса поможет скорректировать вышеприведенные характеристики и точнее определить его место в русской литературе.

Образование и научная деятельность Льва Динцеса до поступления в Русский музей (ленинградский период)

В 1924 году Л. А. Динцес окончательно переехал в Ленинград. Ученый секретарь ГАИМК П. П. Ефименко³⁷ отмечал, что «Переезд Динцеса из Киева в Ленинград был вызван желанием найти в Академии среду, где бы он посвятил себя целиком науке и заполнить пробелы в научной подготовке»³⁸. Необходимо отметить, что это было не главной причиной смены места жительства и работы. Сфера научных интересов Динцеса лежала именно в области археологии Украины и находиться на ее территории исследователю было бы удобнее. Это показывают его многочисленные командировки по украинским городам во время аспирантуры ГАИМК. Главная же причина окончательного переезда в Ленинград состояла в том, что Киевский археологический институт был ликвидирован в 1924 году.

Н. Н. Воронин отмечал, что с переездом Л. А. Динцеса в Ленинград научный интерес к истории искусств «перевешивает» увлеченность археологией³⁹. И это тоже не совсем верно. Его всю жизнь привлекала археология, из которой он периодически уходил по независящим от него причинам. А причин было две: материальная и политическая.

Переехав в Ленинград, Л. А. Динцес с 1925 года числился младшим научным сотрудником, а с 1927 — аспирантом ГАИМК. Работа в Академии и подготовка кандидатской диссертации, посвященной ранненеэнеолитическим культурам шла под руководством выдающихся ученых того времени: П. П. Ефименко, А. А. Миллера, Н. Н. Воронина. Научные и служебные интересы многих из старших коллег Динцеса также были разноплановыми: они сочетали в себе Археологию, Этнографию, Искусствоведение, музейное дело. Что касается истории ГАИМК как научного учреждения, то, как в случае с Киевским археологическим институтом, искусствоведение и археология здесь шли рука об руку. ГАИМК была основана в 1919 году на базе Археологической комиссии. Изначально предполагалось назвать новое учреждение «Академией археологии и искусствознания», что предполагало направление научных интересов⁴⁰.

Поступив в штат ГАИМК, Динцес активно включился со свойственной ему энергией и энтузиазмом, в научную и общественную жизнь Академии. Здесь 1930-е годы силами студентов и преподавателей проводились капустники и «издавалась» стенгазета «Перелом». Для одной из стенгазет целая серия шаржей была нарисована Н. Н. Ворониным⁴¹. Карикатуры получились весьма злободневные и смелые. Например, на одной из них изображена девица в развевающейся юбке с томиком «Капитала» под мышкой, которая бежит по городам и весям и топчет древнерусские храмы. Среди фотоматериалов для стенгазет обнаружен стеклянный негатив шаржа на аспиранта ГАИМК Л. А. Динцеса⁴². Ученый, одетый в мужской полосатый купальный костюм, изображен в профиль, с гордо поднятой головой. Он важно шествует босиком, неся в одной руке лопату, а другой тянет за собой по песку трипольскую вазу на веревочке. Шарж выполнен очень профессионально, узнаваемо и остроумно. Автор рисунка не указан, возможно, это будет установлено в будущем (не исключено, что это Н. Н. Воронин).

Параллельно с работой в ГАМК в 1925—1928 годах Динцес работал хранителем в Государственном музейном фонде. В ГАИМК он пришел уже сложившимся ученым с серьезным опытом полевых работ и подготовкой в области археологии, этнографии, истории искусства. В частности, П. П. Ефименко в своем отзыве о Динцесе отмечал: «Зная таким образом достаточно близко Динцеса с одной стороны, как лектора и докладчика и с другой как исследователя с определенно выраженной областью научных интересов и серьезной подготовкой [у меня и моих коллег — Прим. авт.] сложилось весьма благоприятное отношение к нему как к умному и деятельному наблюдателю и упорному трудолюбивому работнику, умеющему ценить возможности для накопления Знаний» [таким образом] «…из него выработается хороший научный сотрудник высокой квалификации…»⁴³.

По словам П. П. Ефименко, именно «матерьяальные соображения вынудили Динцеса принять должность хранителя Отделения Ленинградского Государственного музейного фонда»⁴⁴. Сам Динцес в отчетах об аспирантской работе упоминал, что работа в Музейном фонде «несколько задерживала интенсивность занятий [по подготовке кандидатской работы. Прим. авт.], не давая возможности изучать коллекции ленинградских музеев…»⁴⁵. При этом, писал он далее, «более чем трехлетняя работа в Гос. Музейном фонде дала мне навыки как в технике музейного дела, так и в определении и классификации памятников материальной культуры различных эпох»⁴⁶.

При этом Лев Адольфович принимал активное участие в семинарах по музейному делу и выставочной работе, например, в устройстве отчетной октябрьской выставки ГАИМК⁴⁷. В отчете о проделанной и предстоящей работе аспиранта ГАИМК Л. А. Динцеса за 2/2 1928 по май 1929⁴⁸ указывается «Работа в семинарии по музееведению (рук. А. А. Миллер⁴⁹). Написана работа по экспозиции в музеях, являющаяся сводкой как новой литературы по этому вопросу, так и опытов музеев Москвы и Ленинграда». На семинаре по историческому материализму был прочитан доклад «О гончарном кустарном промысле начала 19 века в России» (Руков. И. С. Плотников). Динцес писал: «Я пытался на образах кустарного фаянса, фарфора, глиняной игрушки, привлекая гравюрный матерьял и деревянную игрушку, выяснить характер искусства наших кустарей, слагающийся из элементов крестьянского искусства и искусства города, а также выяснить социального заказчика — мелкую буржуазию, на которую кустарные изделия и были рассчитаны»⁵⁰.

Кандидатская диссертация в ГАИМК не была закончена: «срок окончания аспирантуры 1 января 1931, срок подачи диссертации 1 июля 1931». В 1929 году Динцес перешел работать в Русский музей⁵¹. Интересный документ представлен в Архиве ИИМК РАН. Это просьба Л. А. Динцеса выдать ему справку об его работе в ГАИМК с 1925 по 1927 годы в качестве младшего научного сотрудника, а также удостоверение о прохождении аспирантуры в течение трех лет (с 1927 по 1929), по окончании которой и произошло закрепление за ГРМ⁵².

В ГАИМК он вернулся уже в 1942 году⁵³, сделав ее своим основным местом работы до конца жизни. Одновременно Л. А.Динцес был совместителем в МАЭ⁵⁴ и читал лекции в ЛГУ. При этом интерес к искусствоведению остался, ученый продолжал работать над статьями и ставил в план монографию «История русского народного искусства», которую планировал защитить как докторскую диссертацию⁵⁵.

Роль Л. А. Динцеса в основании отдела народного искусства

В 1930-е годы резко сократился объем изданий ГАИМК, прекратились публикации результатов раскопок. Молодым ученым негде было издавать свои работы⁵⁶. Об этих трудностях упоминается и в некрологе, однако авторы относят их к противодействиям «ряда старых ученых»⁵⁷. Возможно, по этим причинам Л. А. Динцес перешел на службу в Русский музей. Он был сотрудником нескольких отделов: работал старшим научным сотрудником отдела прикладного искусства, позднее заведовал секцией рисунка в Отделе живописи II половины XIX века. В каждом из подразделений он организовывал выставки, комплектовал фонды, проводил экскурсии и консультации и проч.⁵⁸ Особо надо отметить подготовку выставок, посвященных В. А. Серову, И. Е. Репину, Т. Г. Шевченко, участие в работе над выставками «Реализм 60-80-х годов», «Искусство и война». Тем не менее, особо важную роль Динцес сыграл в истории отдела народного искусства.

Надо подчеркнуть, что идея создания в Русском музее самостоятельного отдела, который бы занимался вопросами народного искусства, далеко не нова. Еще в 1895 году коллежский советник И. А. Фесенко подал записку на имя его Высочества Николая II «по вопросу об учреждении при музее императора Александра III особого отделения предметов и изделий промышленности в каких выразилось народное художественное творчество»⁵⁹.

Однако отдел был организован только в 1937 году. Предыстория такова. В Ленинграде весной 1936 года проводился праздник народного творчества. Он включал в себя организацию вечеров художественной самодеятельности, выступления хоров и различных коллективов, проведение карнавала, народных гуляний и проч.⁶⁰ В рамках этого праздника в Русском музее была организована грандиозная выставка самодеятельного искусства (использовалось помещение в 3 тыс. кв. м., показано свыше 3 тысяч работ, участвовало более 1,5 тыс. художников; за 18 дней выставку посетило 30 тысяч человек)⁶¹. По словам директора ГРМ А. Г. Софронова, «значение выставки далеко выходит за пределы музея»⁶². Сам А. Г. Софронов на встрече самодеятельных и профессиональных художников, проводившейся 22 мая 1936 года по результатам выставки, заявил: «Необходимо организовать Музей самодеятельного искусства. И я бы считал за честь для себя организовать такой музей»⁶³. Некто Лазарев (представитель фанерного треста) предложил: «Надо при Русском музее организовать отдел самодеятельного искусства и при нем консультацию», затем некто Александров (представитель самодеятельных художников) заявил, что надо подумать о помещении для Музея самодеятельного искусства⁶⁴. В итоге вышло несколько иначе.

Л. А. Динцес в докладной записке по организации Отдела народного творчества в ГРМ (от 3 сентября 1936 года) писал: «Ленинградский Горком ВКП (б) в постановлении об итогах смотра художественной самодеятельности 1936 г. признал необходимым «создание при Гос. Русском Музее постоянного отдела «Народное Творчество» и организацию при нем постоянной консультации для кружков и одиночек художников». При этом Лев Адольфович ссылался на газету «Ленинградская Правда» от 28 августа 1936 года⁶⁵.

Динцес не упомянул пятый пункт постановления. Именно он представляется особенно важным для истории отдела народного искусства. В этом пункте было требование проверить кадры руководителей художественной самодеятельности и назначить профессионалов на места малоквалифицированных и неопытных людей. Л. А. Динцес был, пожалуй, лучшим кандидатом на должность заведующего создаваемого отдела. Стало быть, важную роль в создании самостоятельного музейного подразделения, занимающегося вопросами народного творчества, сыграли власти города (надо учитывать уровень науки того времени, не различающей самодеятельное и традиционное народное искусство).

Тем не менее, именно Л. А. Динцеса можно назвать подлинным основателем отдела народного искусства, одним из тех людей, кто занимался не только организационными вопросами, но и комплектованием коллекции⁶⁶. С 1937 по 1946 год (с перерывами) он был заведующим отделом⁶⁷.

Но вернемся к докладной записке⁶⁸. В ней Динцес предлагал составить музейное подразделение из подотдела крестьянского искусства и подотдела самодеятельности города. Также подразумевалось организовать консультационное бюро для кружков и художников одиночек. В качестве источников формирования коллекции подотдела крестьянского искусства назывались собрания Кустарного музея, других отделов ГРМ, музея этнографии, Исторического музея, а также экспедиции и командировки сотрудников на выставки. Коллекцию подотдела самодеятельности города предполагалось формировать через кружки самодеятельности⁶⁹. Всего в отделе, по предложению Л. А. Динцеса, должно было быть 15 сотрудников.

Итак, в мае 1937 года постановлением Комитета по делам Искусств был организован отдел, названный Отделом народных художественных ремесел. В чем же виделись задачи и методы его работы? По словам Л. А. Динцеса, это «…не только построение истории русского народного искусства…, но и установление моментов взаимоотношений между народным искусством и так называемым высоким искусством», «выявление основы народного искусства», «выявление местных очагов в их художественной эволюции», «выявление старых форм путем тщательного анализа форм пережиточных», «установление основных этапов развития и обогащения искусства русского народа»⁷⁰. Ориентировочная схема изучения и экспонирования предметов народного искусства была следующей: 1. Древнейшие формы, 2. Формы феодальной Руси (формы удельной Руси, формы Московской Руси, формы XVIII и I половины XIX века), 3. Формы II половины XIX и начала XX века, 4. Формы, разработанные после революции⁷¹.

Одним из основных источников формирования коллекции ОНХР стало собрание Кустарного музея. В апреле 1937 года Л. А. Динцес совместно с научными сотрудниками К. А. Большевой и В. П. Афанасьевым внимательно осмотрел эту коллекцию. В докладной записке директору ГРМ А. Г. Софронову (от 20 апреля) Динцес указал на угрожающее состояние вещей — 18 тыс. экспонатов — и необходимость (в случае их перехода в Русский музей) дезинфекции и реставрации⁷². В другой докладной записке (от 3 мая) Динцес вносил конкретные предложения по приему произведений из Кустарного музея: прием вещей производить уже в Русском музее; разбить изделия на три категории в зависимости от «художественной значимости»; для библиотеки Кустарного музея, которая также переходила Русскому музею, выделить не только специального сотрудника, но и отдельное помещение, сохранив библиотеку как единое целое, и т.д.⁷³. 21 июня 1937 года Ленсовет дал согласие на передачу материалов Кустарного музея. Русский музея был обязан тщательно принять произведения и обеспечить их наиболее полный показ и научную разработку истории развития кустарных промыслов⁷⁴.

Была составлена Приемочная комиссия в составе Л. А. Динцеса, К. А. Большевой и П. Ф. Архангельского⁷⁵. Комиссия постановила: «1.Составить акт об окончании перевозки имущества КМ из здания Дома Кооперации в здание ГРМ и принятия последним означенного имущества под охрану за хранительской ответственностью т. Зверевой; 2. Нашли книги вполне удовлетворительными для приемки и постановили: приемку производить по книгам. Первый день приемки назначить на 5 августа с. г. Комиссия считает необходимым: одновременно вести дневник приемки. По окончании приемки вещей, находящихся в шкафах, последние опечатывать двумя печатями: Промкооперации и Гос.Русского музея»⁷⁶.

Работа велась в отделе весьма активно. Л. А. Динцес и К. А. Большева писали в статье «Народное искусство в Государственном Русском музее» (1938): «В течение первого года своего существования Отделом практически были разработаны методы чисто-искусствоведческого изучения памятников народного искусства, которое в прежнее время изучалось лишь этнографами с точки зрения быта или техники. Вопросы же преемственности форм, их источников, творческих процессов освоения и передачи образцов — все это оставалось вне их внимания»⁷⁷. Сотрудники отдела проводили консультации, организовали экспедицию в Ленинградскую область⁷⁸. «Работа Отдела в первые два года его существования в пределах ограниченной территории Ленинградской области не сузила его научного диапазона» — сотрудники уже в то время приступили к обработке материалов из других областей и планированию постоянной экспозиции⁷⁹. Как говорил Л. А. Динцес на одном из заседаний ОНХР в 1939 году, «Развитие большой, общей темы складывается в отделе из маленьких тем, которые, развиваясь, показывают эволюцию народного искусства»⁸⁰. Результатом этой работы стали две выставки: «Народное творчество Ленинградской области» (1937) и «Ткачество, кружево и строчка Ленинградской области» (1938)⁸¹. В 1941 году в Академии художеств Л. А. Динцес успешно защитил кандидатскую диссертацию «Народный промысел крестецко-валдайской художественной строчки»⁸².

Роль Льва Адольфовича в комплектовании коллекции молодого отдела можно назвать определяющей. В октябре 1938 года он «получил и доставил» из Москвы в Русский музей группу «Челюскинцы», в Музее игрушки (г. Загорск) отобрал 149 вещей в обмен на произведения из ГРМ, разработал ориентировочный список экспонатов, необходимый для развертывания постоянной экспозиции⁸³, хлопотал о получении произведений с выставок и выделении денег на покупку вещей для коллекции ОНХР⁸⁴. В 1940 году заказал игрушки М. В. Дружинину⁸⁵ (до этого — пряничные доски устюженскому мастеру И. Г. Романову⁸⁶), также был осуществлен обмен произведениями с Музеем этнографии, Историческим музеем, Уфимским и Владимирским краеведческими музеями⁸⁷, предпринимались попытки обмена и с другими музеями.

Энтузиазм и работоспособность Л.А.Динцеса были поистине безграничны. Немаловажное значение заведующий придавал организации постоянной экспозиции отдела.

Подготовка первой экспозиции народного искусства

Уже в названной статье Л. А. Динцеса и К. А. Большевой, датированной ноябрем 1938 года, шла речь о постоянной экспозиции ОНХР. Предполагалось, что первым разделом будет показ общего развития русского народного искусства, вторым — обзор современного народного искусства РСФСР, третьим — детальный показ искусства Ленинградской области в прошлом и настоящем⁸⁸. 21 мая 1939 года на заседании Научного совета ГРМ Динцес сделал доклад о принципах новой экспозиции. Среди прочего он сказал: «Развитие русского народного искусства необходимо будет показать не как нечто побочное, а как органически связанное с общим развитием русского искусства. Это определяет масштабы нашей работы… Если нам удастся в Русском музее ввести в общий комплекс процесса развития русского искусства народное искусство и привести его во взаимоотношение со всеми остальными разделами русского искусства, то тогда наш музей будет по праву называться „Русским“»⁸⁹. Было решено, что доклад о новой экспозиции Динцес сделает также в Москве перед авторитетными искусствоведами.

Согласно протоколам заседания по планам на 1940 год, подробный план постоянной экспозиции должен был быть представлен 16—17 марта 1940 года⁹⁰. Однако Лев Адольфович сделал это только 25 апреля. Экспозицию предполагалось развернуть в последних четырех залах I этажа левого крыла здания по каналу Грибоедова, причем второй зал должен быть разделен на два, а в последний зал включалось небольшое помещение за арками. Стало быть, экспозиция должна была состоять из шести залов, включавших следующие темы:

— а) Древнейшие формы русского народного искусства б) вхождение в народное искусство творчески освоенных ранне-феодальных мотивов в) местные северные древние формы. Соприкосновение их с Ижорой и Карелой.

— а) средне-русские местные формы (на основе древних) б) соприкосновение с искусством поволжских народов в) местные формы на основе творческого освоения форм ренессанса, барокко и искусства Востока (XVI—XVII вв.)

— Формы XVIII и первой половины XIX вв.: а) в работах крепостных и иных мастерских б) в реалистической народной декоративной трактовке и в народном жанре (частично сатирическом)

— а) усиленное освоение городских мотивов в связи с развитием кустарничества с середины XIX века. Создание средней, т.н. «мещанской» струи народного искусства б) продукция мастерских земств и других организаций

— Народное искусство РСФСР. Достижения в а) росписи б) резьбе по кости в) резьбе по дереву г) керамике д) вышивке е) кружеве и др.

— Подраздел предыдущей темы: народное искусство Ленинградской области, главным образом, ткачество, строчка, резьба по дереву⁹¹.

Небольшие масштабы экспозиции объяснялись Л. А. Динцесом нехваткой произведений советского времени; недостатком средств для оформления экспозиции и изготовления музейной мебели. Сотрудники ОНХР со временем предполагали открыть более обширную экспозицию.

Произведения располагались не в зависимости от времени их изготовления, а «в порядке возникновения их форм». По словам Л. А. Динцеса, «такой метод… давал возможность… представить народное искусство, не как нечто застывшее, а как постоянно обогащающееся и развивающееся при сохранении форм глубокой старины»⁹².

Доклад Льва Адольфовича вызвал оживленную дискуссию в Научном Совете ГРМ (16 мая 1940 года). В итоге заседания среди прочего было постановлено: 1. Считать работу, проделанную ОХНР, ценной в теоретическом плане, отмечая некоторую спорность экспозиции, 2. Отделу НХР запланировать несколько докладов с привлечением других отделов ГРМ и специалистов-этнографов для проверки установок своей экспозиции, 3. «экспозицию ОНХР подать таким образом, чтобы она была доходчива до зрителя, на высококачественном материале, поданном в хорошем оформлении», 4. установить связь с отделами древнерусского и прикладного искусства.

Одновременно в Управление по делам искусств при СНК РСФСР 27 мая был отправлен план экспозиции с тем, чтоб созвать видных специалистов и обсудить его. Предполагалось пригласить М. В. Алпатова, Б. А. Рыбакова, Н. Н. Соболева, Соколова, В. М. Василенко (с пожеланием расширить этот список). Л. А. Динцес в июне командировался в Москву⁹³. Э. А. Гутнов, и.о. начальника изобразительного отдела, которому и был отправлен план, ответил согласием и дополнительно пригласил Д. Е. Аркина, Н. А. Кожина, И. И. Овешкова и З. Я. Швагер⁹⁴. Доклад состоялся 26 июня 1940 года, на нем присутствовали не все названные специалисты. В числе новых лиц были Н. Р. Левинсон, Л. В. Розенталь и В. Н. Кубов⁹⁵. У специалистов возникло несколько вопросов, главными из которых были следующие: будет ли понятна экспозиция массовому зрителю; не даст ли демонстрация древних мотивов на позднейших образцах ложного представления о народном искусстве; в равной ли степени представлены произведения разных областей; не будет ли преобладания вышивки. В итоге, «отмечая значительность и своевременность предложенного тов. Динцесом плана», собравшиеся предложили считать экспозицию опытной, экспериментальной⁹⁶.

Таким образом, архивные документы свидетельствуют, что первая экспозиция ОНХР вызвала в научной среде оживленную дискуссию. Были признаны необходимость и закономерность ее появления, «ее новаторский и экспериментаторский характер»⁹⁷. Тем не менее, постоянная экспозиция отдела народного искусства была открыта только в 1950 году, уже после смерти Л. А. Динцеса. План экспозиции, разработанный заведующим ОНХР, лег в ее основу.

Заключение

Резкие изменения в биографии Л. А. Динцеса, связанные с постоянной сменой мест службы и научных интересов, далеко не случайны. Для советской исторической науки довоенного времени характерна «многозадачность» ее представителей. Большинство из них работало одновременно в нескольких научных учреждениях (как бы мы сейчас выразились, смежного профиля). В частности, А. А. Миллер, научный руководитель Л. А. Динцеса в ГАИМК, служил в Этнографическом музее, одно время был директором Русского музея⁹⁸. В те времена было принято совмещать несколько мест работы, так что Л. А. Динцес не является исключением. Его особенность заключалась в том, что во всех областях науки он работал на высочайшем уровне. Это было обусловлено прекрасным разносторонним образованием и подготовкой, позволявшими ему как работать параллельно в смежных отраслях науки, так и быстро переключаться с одного на другое. Л. А. Динцес, по словам Н. Н. Воронина, работал, «соединяя в своем лице археолога и искусствоведа, широко используя этнографию и фольклор»⁹⁹.

Еще одной причиной этих «перепадов» стали события, связанные с историческими реалиями того времени и трагическими случайностями: убийство Е. В. Де Роберти в 1915 году и возвращение в Киев; ликвидация в 1924 году Киевского археологического института и переезд в Ленинград. Как справедливо отмечает А. Формозов, «катаклизмы конца 20-х — начала 30-х годов не миновали и археологии. Многие исторические учреждения страны были закрыты, упразднены факультеты общественных наук в университетах, практически уничтожено краеведческое движение, а десятки историков были репрессированы»¹⁰⁰. Угрозы репрессий нависли, в частности, над научным руководителем Динцеса А. А. Миллером: 9 сентября 1933 года, по возвращении из очередной экспедиции с Северного Кавказа, А. А. Миллер был арестован, ему предъявили обвинение в ведении национал-фашистской пропаганды и использовании в этих целях возможностей научной и музейной работы. Он умер при невыясненных обстоятельствах в 1935 году. Обвинениям в космополитизме и буржуазном национализме подвергались в первую очередь ученые, занимавшиеся археологическими культурами Украины и Белоруссии¹⁰¹, а Динцес, как известно, был в их числе. Вероятно, по причинам, связанными с этими обстоятельствами, Лев Адольфович на протяжении всей жизни скрывал свое еврейское происхождение¹⁰². Он умер в Ленинграде 31 августа 1948 года после продолжительной болезни (поиски захоронения, предпринятые авторами статьи, на настоящий момент результат не дали).

Исследование профессиональной деятельности и биографии Л. А. Динцеса далеко от завершения. Выявление новых материалов будет возможно в скором времени, после того, как будет снят гриф секретности с его личных дел в архивах ИИМК, СПбГУ и РАН.

Примечания

1

В соавторстве с Н. И. Ковалевой.

2

Бломквист Е., Каменская М., Фалеева В. Л. А. Динцес (Некролог) // СЭ. — 1949. — №1. — С.203; Воронин Н. Н. Л.А. Динцес (1895—1948) // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. — Л., 1949. — Вып. 25. — С. 106

3

Богуславская И. Я. Проблемы народного искусства в трудах Л. А. Динцеса // Сообщения ГРМ. Вып. XI. — М.: Изобразительное искусство, 1976. С. 3—8.

4

Там же. С. 3.

5

Лапшин В. А. Археологическая карта Ленинградской области. Ч. 2. Восточные и северные районы. СПбГУ, Ин-т истории материальной культуры РАН. — СПб., 1995, С. 174; Герасимов Д. В. История изучения, хронология и периодизация памятников эпохи неолита юга Карельского перешейка // Археологическое наследие Санкт-Петербурга: Вып.1. — СПб.: Ин-т истории материальной культуры РАН, 2003, С.14; Формозов А. А. Русские археологи в период тоталитаризма: историографические очерки. М.: Знак, 2004. — С. 207; С. В. Кузьміних. Дiнцес Лев Адольфович // Енциклопедія сучасної України. 2007. Режим просмотра: http://esu.com.ua/search_articles.php?id=26469; Кузьминых С. В., Усачук А. Н. Хельсинская коллекция писем Н. Е. Макаренко А. М. Тальгрену // Культурные взаимодействия. Динамика и смыслы. Сб. науч. статей в честь 60-летия И. В. Манзуры. — Кишинев, 2016. С. 379—429; Проект «Имена на карте Ленинградской области». Режим просмотра: http://xn–6kcbbfljec5aacglpidjyhbmpcf2anpqi6a.xn–p1ai/ru/personalia/802.

6

Русский музей (Петербург). Государственный Русский музей: из истории музея: сб. ст. и публ. / [сост.: И. Н. Карасик, Е. Н. Петрова; ред.: Н. Н. Дубовицкая и др.]. — СПб.: ГРМ, 1995. С. 158, 180, 181, 222, 223, 225, 232, 290—292.

7

Формозов А. А. Археология и идеология (20—30-е годы) // Вопросы философии. — 1993. — №2. — С. 70.

8

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182.

9

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, л. 7.

10

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, лл. 24, 25, 26.

11

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, лл. 30, 31, 32, 33, 37.

12

Архив ИИМК РАН, ф. 35, оп. 2, №1557.

13

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, л. 23.

14

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, л. 23.

15

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.10, д.121, л.7.

16

Ратьковский И. С. Из Вильно в Петербург: выпускники первой Виленской гимназии в Санкт-Петербургском университете // Клио. — 2013. — №10 (82). — С. 100.

17

Динцес Лев Адольфович // Биографика. СПбГУ (см.: https://bioslovhist.spbu.ru/person/1143-dintses-lev-adol-fovich.html). Основные курсы: Русское народное искусство, Украинское народное искусство, Прикладное искусство России XVIII—XIX веков, И. Е. Репин, спецсеминар по русскому фарфору и мебели, Музееведение.

18

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, л.19.

19

Архив ИИМК РАН, ф. 2,оп. 2, д. 182, л. 23.

20

Ныне — Санкт-Петербургский научно-исследовательский психоневрологический институт им. В. М. Бехтерева (СПбНИПНИ).

21

Евгений Валентинович Де Роберти (полная фамилия Де Роберти де Кастро де ла Серда) 13 (25) декабря 1843, с. Казацкое, Подольская губерния — 24 апреля (8 мая) 1915, Валентиновка Тверской губернии) — русский социолог, философ-позитивист и экономист испанского происхождения. Видный деятель русского масонства. Окончил Александровский лицей (Петербург); учился в университетах Гиссена, Гейдельберга, Иены и Парижа. В 1864 в Йене защитил докторскую диссертацию, посвящённую социально-политическому устройству Новгородской республики в Средние века. Профессор Нового Брюссельского университета (1894—1907), профессор социологии (1908—1915) Психоневрологического института (Петербург) (см.: Семлали Ю., Рубанов Б. Л. Штрихи к биографии и социологической доктрине Е. В. Де-Роберти // Социологические исследования. — 2006. — №8. — С. 139—148).

22

Психоневрологический институт — старейшее в России научно-исследовательское и клиническое учреждение, организованное для научной разработки психологии, психиатрии, неврологии и других дисциплин, изучающих психику человека. Первые два года студенты обучались на Основном факультете, где они получали философское образование. Были открыты словесно-историческое и естественно-историческое отделение (см.: История института // Официальный сайт ГУ СПб НИПНИ им. В. М. Бехтерева. Режим просмотра: http://www.bekhterev.ru/ob_institute/istorya_instituta/).

23

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.10, д.121, л. 7; Бломквист Е., Каменская М., Фалеева В. Указ. соч., С.203; Воронин Н. Н. Указ. соч., С. 106.

24

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, л.23.

25

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, л.23.

26

Воронин Н. Н. Указ. соч., С. 106.

27

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп.2, д.182, л. 23.

28

Матяш I. Б. Археологiчнi iнститути у Кiеєвi та Одесi // Енциклопедія історії України: у 10 т.: [укр.] / редкол.: В. А. Смолій (голова) та ін.; Інститут історії України НАН України. — К.: Наукова думка, 2003. — Т. 1: А — В, С.134.

29

В июле 1920 года институт был закрыт как самостоятельное учебное заведение, реформирован и подчинён ВУАН (Всеукраинская академия наук). С осени 1921 года обучение возобновилось на археологическо-искусствоведческом, историко-литературном, а затем — этнографическом отделениях.

30

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, л. 23.

31

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, л. 23.

32

Бломквист Е., Каменская М., Фалеева В. Указ. соч., С.203.

33

Динцес Л. А. Прочерченный трипольский орнамент культуры А // Сборник бюро по делам аспирантов ГАИМК. Сб. I. Л.: изд-во ГАИМК, 1929, С. 15—26, 39.

34

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д.182, л.23.

35

Он упоминается в диссертации В. Г. Подковыровой. Она писала о его венке сонетов: «Красивый текст Л. Динцеса „О том, что умерло“ (1917), рассказывающий о прошедшей любви, был опубликован в любопытнейшем поэтическом сборнике „Орден муз. Поэзия пяти“, почти целиком состоявшем из штудий и экспериментов в области строфики» (Подковырова В. Г. Венок сонетов в русской литературе. 1889—1940 гг.: диссертация… кандидата филологических наук: 10.01.01 / Подковырова, В. Г. — Санкт-Петербург, 1998,С. 20—21). Выражаю благодарность В. Г. Подковыровой за сотрудничество.

36

Орден муз. Поэзия пяти / Дмитрий Белопольский, Михаил Глушков, Лев Динцес, Павел Зименко, Бронислава М. — Кiевъ: друкарня картогр. вiддiлу, 1918, С. 25—40.

37

Петр Петрович Ефименко (1884 — 1969) — русский и советский археолог, педагог, исследователь палеолита. Доктор археологии (1934), академик АН УССР (1945). С 1923 года работал в Эрмитаже, Музее антропологии и этнографии, ГАИМК, профессор ЛГУ. Ученый секретарь ГАИМК (см.: Бибиков С. Н. Петр Петрович Ефименко: К столетию со дня рождения // СА. — 1984. — №4. — С. 287—290).

38

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д.182, л.1.

39

Воронин Н. Н. Л.А. Указ. соч., С. 106.

40

Формозов А. А. Археология и идеология (20—30-е годы). С. 70, 73.

41

Фотоархив ИИМК РАН. О.181.

42

Фотоархив ИИМК РАН. I 2117.

43

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д.182, л.1.

44

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д.182, л.1.

45

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д.182, л.3.

46

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д.182, л. 3—4.

47

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, л. 3—4.

48

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, л.19.

49

Александр Александрович Миллер (1875—1935) — российский археолог и этнолог, художник и музеевед. Был действительным членом ГАИМК, профессором археологии Санкт-Петербургского, а затем Петроградского и Ленинградского университетов, членом Совета Эрмитажа, заведующим Этнографическим отделом Русского музея императора Александра III, а затем директором этого музея (с 1918 по 1923 годы). Последующие годы он занимался музейным делом, участвовал в археологических поездках, был в командировках за границей (Решетов А. М. Александр Александрович Миллер — выдающийся археолог, этнограф, музеевед (к 125-летию со дня рождения) // Интеграция археологических и этнографических исследований: Сб. науч. тр. / Под ред. А. Г. Селезнева, С. С. Тихонова, Н. А. Томилова. — Нальчик; Омск: Изд-во ОмГПУ, 2001. С. 8—16).

50

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, л. 19.

51

Приказ №51 от 5 июня 1929 года: принят на должность внештатного научного сотрудника 2 разряда. Приступил к работе 25 июня 1929 года (ВА ГРМ, ГРМ (I), оп.10, д.121, л. 1). Отмечено, что до этого Л. А. Динцес работал в Государственном Историческом музее им. Шевченко (Киев), музее Киевского археологического института. Стало быть, опыт музейной работы у него уже был.

52

Архив ИИМК РАН, ф. 2, оп. 2, д. 182, л. 45.

53

Из ГРМ Л. А. Динцес уволился 9 июля 1942 года, сдав описи вещей, находившихся на его ответственном хранении, М. В. Фармаковскому (ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1525, л. 18—22). В музейных документах указано, что он был уволен в связи с эвакуацией в Елабугу (ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.2а, д.38, л.24).

54

В послевоенные годы появилась возможность полевой этнографической работы, что обусловило деятельность Динцеса в числе сотрудников Закарпатской экспедиции МАЭ. См.: Памятники культуры народов Европы и Европейской части СССР. Сборник МАЭ, XXXVIII. Л. 1982. Приложение: общие сведения о коллекциях и их собирателях. Номер коллекции 5838; Из культурного наследия народов Восточной Европы. Сборник МАЭ, т. 45. Спб., 1992. Номер коллекции: И-1175, И-1176, И-1340.

55

Воронин Н. Н. Указ. соч., С. 108.

56

Формозов А. А. Указ. соч., С. 77, 78.

57

Бломквист Е., Каменская М., Фалеева В. Указ. соч., С.203.

58

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 900, л. 21—22; ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 787, л. 17; ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 856, л. 97, 242; ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1527, л.5. В музейных документах он назван «чрезвычайно нужным сотрудником» (ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 856, л. 110).

59

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.1, ед. хр. 17, л.12.

60

ЦГАИПД, ф. Р-25, оп.8, д.26, лл. 2—6об.

61

ЦГАИПД, ф. Р-25, оп.8, д.26, лл. 32—32об.

62

ЦГАИПД, ф. Р-25, оп.8, д.26, л. 37 об.

63

ЦГАИПД, ф. Р-25, оп.8, д.26, л.33.

64

ЦГАИПД, ф. Р-25, оп.8, д.26, л. 33об.

65

ВА ГРМ, ф.231, оп.1, ед. хр.60, л.1.

66

Л. А. Динцес также разрабатывал теоретические вопросы и методику изучения произведений народного искусства. И. Я. Богуславская писала: «Л. А. Динцеса можно считать основателем ленинградской школы исследователей народного искусства. Принципиальная теоретическая основа его трудов и методика изучения на многие годы вперед определили характер научной работы основанного им Отдела Народного искусства Русского музея» (см.: Богуславская И. Я. Указ. соч., С. 7).

67

Вернувшись из эвакуации из Елабуги, Л.А.Динцес в 1945 году приказом №22 за 5.06.1945 был назначен заведующим ОНИ по совместительству, на половину рабочего дня (ВА ГРМ, оп. 2а, д.38, л. 25). Надо также отметить, что в 1933 году он был уволен в связи с сокращением штатов, но в 1934 году вновь принят на работу в ГРМ (ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.2а, ед. хр. 113, л.20).

68

В записке отдел назывался иначе: «Отдел народного творчества». Позднее — «Отдел народных художественных ремесел». В статье указывается современное название.

69

ВА ГРМ, ф.231, оп.1, ед. хр.60, лл. 4—6.

70

Архив ИИМК, ф.29, д.1252, лл. 2—3.

71

Архив ИИМК, ф.29, д.1252, л. 4.

72

ВА ГРМ, ф. 231, оп.1, ед. хр. 61, лл.1—2.

73

ВА ГРМ, ф. 231, оп.1, ед. хр. 61, лл.3—4.

74

Богуславская И. Я. Из истории коллекции народного искусства Русского музея // Из истории собирания и изучения произведений народного искусства. Сб. научных трудов. Л.: ГРМ, 1991, С. 11.

75

Приказ №78 от 1 августа 1937 года (ВА ГРМ, ф. 231, оп.1, ед. хр.61, л.6).

76

Протокол первого заседания Приемочной комиссии от 4 августа 1937 года (ВА ГРМ, ф. 231, оп.1, ед. хр.61, л. 7).

77

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.1, ед. хр. 1292, л.16.

78

См. подробнее: Динцес Л. А., Большева К. А. Народные художественные ремесла Ленинградской области // СЭ. — 1939. — №2, С.104—148; Народное искусство Ленинградской области XIX—XX веков из собрания Государственного Русского музея. Каталог. Авт. вст. статьи М. А. Сорокина, науч. ред. И. Я. Богуславская. Л.: ГРМ, 1985, С. 4—5.

79

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.1, ед. хр. 1292, лл. 19, 20.

80

Протокол заседания ОНХР от 28 сентября 1939 года (ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1291, л. 3).

81

Народное искусство Ленинградской области. С. 5.

82

Динцес Л. А. Народный промысел крестецко-валдайской художественной строчки. Диссертация на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. 1939. Научно-библиографический архив Академии художеств СССР. А-73/ ОП-50.

83

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1308, л. 26.

84

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1310, лл. 148—149.

85

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1421, л.1.

86

ВА ГРМ, ф.231,оп.1, ед. хр.83, лл. 3—5.

87

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1421, лл. 8,9, 33, 36, 44.

88

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1292, лл.19—20.

89

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1379, лл. 3об, 20об.

90

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр.1411, л. 31об.

91

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1288, лл. 66—67.

92

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1288, л.65.

93

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1411, лл.33—36.

94

Давид Ефимович Аркин (1899—1957) — искусствовед, художественный критик, историк и теоретик архитектуры, изобразительного и декоративно-прикладного искусства; Николай Александрович Кожин (1893—1983) — искусствовед, палеограф, педагог, специалист по истории архитектуры; Иван Иванович Овешков (1877—1942) — художник декоративно-прикладного искусства, мастер игрушки, живописец, график, педагог; Зельма Янисовна Швагер (1901—1978) — искусствовед, видный деятель народного искусства.

95

Лазарь Владимирович Розенталь (1894 — 1990) — искусствовед, экскурсовод и исследователь экскурсионного дела, педагог, литератор и мемуарист.

96

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.6, ед. хр. 1421, л.14.

97

Богуславская И. Я. Проблемы народного искусства в трудах Л. А. Динцеса. С.6.

98

Русский музей (Петербург). Государственный Русский музей: из истории музея. С. 22—23.

99

Воронин Н. Н. Указ. соч., С. 107.

100

Формозов А. А. Археология и идеология (20—30-е годы). С. 70.

101

Там же. С. 75.

102

ВА ГРМ, ф. ГРМ (I), оп.2а, д.38, л. 26.