О народном искусстве

Глеб Пудов

В книге собраны научные статьи, посвященные разным областям русского народного искусства: резьбе и росписи по дереву, художественной обработке металла. Речь идет о городецких пряничных досках, уральских и вятских туесах, павловских замочках, пурехских колокольчиках и многих других художественных явлениях.

Об одном произведении уральских мастеров-медников III четверти XVIII века

Отдельные художественные произведения мастеров-медников («котельников») Урала редко становятся объектом пристального внимания исследователей. Истории конкретных изделий посвящено лишь несколько статей. Это в первую очередь работы Е. Н. Дмитриевой и В. Карелина¹⁶⁵. В них музейные вещи рассматривались в рамках историко-краеведческих исследований, а не как произведения искусства.

Настоящая статья посвящена металлическому утюгу из коллекции отдела народного искусства ГРМ¹⁶⁶. Цель работы — уточнение его атрибуции, определение художественных особенностей, выявление своеобразия на фоне европейских и отечественных аналогов.

В ходе исследования привлекались предметы из коллекций российских и зарубежных музеев, в частности, Государственного Исторического музея, Соликамского краеведческого музея, Северного музея, Германского музея и других. Наряду со специальной литературой были использованы документы из фондов АГЭ, ЦГИА СПб и РО ИРЛИ.

* * *

Начало промышленного производства медных изделий на Урале относится к I половине XVIII века. Его существование в течение этого столетия документально зафиксировано на многих заводах¹⁶⁷. Медники производили разнообразные изделия. Одни были широко распространены и активно продавались в другие губернии России, другие производились реже, поэтому сегодня встречаются нечасто.

Одним из таких видов продукции были латунные утюги¹⁶⁸. Подобные вещи делались не только на Урале (и вообще в России), но и во многих странах Европы, например, в Швеции и Германии. Они встречаются в описях имущества богатых семей Стокгольма и Вестероса с середины XVII века¹⁶⁹. Часто их внешняя поверхность покрывалась растительным орнаментом, среди которого размещались инициалы и год создания¹⁷⁰. Особой известностью пользовались изделия нюрнбергских мастеров. Корпуса, изготовленные из латуни в технике литья, богато украшались растительным орнаментом. Вертикальные держатели зачастую были не только простые (круглые и граненые), но и имели сложную форму (например, витую или в виде русалок или дельфинов)¹⁷¹. Как в Швеции, так и в Германии, небольшие утюги из латуни изготавливались значительный период времени, в XIX — XX столетиях их производство продолжалось¹⁷².

* * *

В инвентарных книгах ОНИ ГРМ происхождение утюга указано предположительно: Урал (?), XVIII век (?). Произведение почти не участвовало в выставках, проводившихся вне стен музея. В 1969—1982 годах оно было представлено на постоянной экспозиции, где находится и сегодня. Утюг не привлекал внимание исследователей, в литературе он лишь упоминался в ряду других уральских изделий из коллекции ОНИ¹⁷³.

По аналогиям, находящимся в других коллекциях (например, в ГИМ¹⁷⁴), следует подтвердить уральское происхождение утюга и датировать его III четвертью XVIII века. Особенности художественного стиля не противоречат такой атрибуции, произведение хорошо помещается в ряд уральских изделий названного времени. Кроме того, при сравнении медного сплава, из которого сделан утюг, со сплавами других уральских изделий II половины XVIII века (из коллекции ОНИ), выяснилось, что он ближе произведениям 1760—1770 годов¹⁷⁵. А место производства на данный момент более точно определить невозможно. Вероятнее всего, это один из заводов демидовского производственного комплекса.

Утюг поступил в Русский музей в 1938 году из Эрмитажа¹⁷⁶. Согласно музейной документации, произведение ранее находилось в бывшем музее ЦУТР барона А. Л. Штиглица¹⁷⁷. Как известно, после революции 1917 года этот музей некоторое время был I филиалом Эрмитажа. В Архиве ГЭ (отдел рукописей и документального фонда) хранится документ, датированный 19 декабря 1929 года¹⁷⁸. В нем указано, что «зав. ОПХ Преснов Г. М. и представитель Ликвидкома В. В. Макаревич передали из музея ОПХ, а хранитель ГЭ — Э. К. Квердфельдт и ст. пом. хранителя Э. Х. Вестфален приняли в I филиал Эрмитажа» большое количество произведений, список которых прилагается в документе ниже¹⁷⁹. Среди них под номером 74 упомянут «утюг желтой меди украшенный гравировкой русской работы (деревянная ручка надломлена)»¹⁸⁰. Надо отметить, что в инвентарной книге ОНИ также указано на это повреждение. Таким образом, утюг поступил в Эрмитаж из музея ОПХ в 1929 году. В Каталоге музея Императорского Общества Поощрения Художеств под номером 25 (зал №1, витрина №1, напротив окна) указан «утюг из желтой меди, украшенный гравированным цветным разводом. XVIII в.»¹⁸¹. Там же есть сведения, что он пожертвован В. С. Россоловским.

Вячеслав Сильвестрович Россоловский (1849—1908) был двоюродным племянником Ивана Сергеевича Аксакова. Россоловский получил юридическое образование в Петербургском университете и некоторое время занимал должность присяжного поверенного петербургской судебной палаты. Но В. С. Россоловский больше известен как журналист, работавший в газете «Новое время» (был одним из старейших ее сотрудников)¹⁸². Философ В. В. Розанов писал о нем в некрологе: «вся его жизнь… ушла в газетное дело», «обладая живым и отзывчивым умом и сердцем, задорный без злобы, полемист без мелочности и самолюбия, он был одним из тех мало заметных для публики, необходимых внутренних колес, силою и сцеплением которых идет громадное дело большой политической газеты»¹⁸³. В. С. Россоловский считается одним из первых русских военных журналистов, принимал участие в войне с Турцией (1877—1878). Он дружил с семьей Бенуа, скульптором Е. А. Лансере и другими известными деятелями культуры и искусства. Вячеслав Сильвестрович также известен как издатель IV тома писем И. С. Аксакова¹⁸⁴. Россоловский не был коллекционером¹⁸⁵, поскольку не имел для этого ни склонностей, ни времени, ни больших средств. Его жизнь была полна разнообразных увлечений, многие дни он провел в поездках за границу и разные губернии России¹⁸⁶. Но наличие у него уральского утюга вполне закономерно. Думается, что в данном случае соединились несколько факторов, главные из которых: славянофильские воззрения В. С. Россоловского и Казань как место остановки демидовских караванов (Россоловский был родом из этого города, где он провел детство и юность).

Обстоятельства, при которых он мог передать утюг в музей ОПХ, предположительно реконструируются следующим образом. В. С. Россоловский в 1877 году отправился в действующую армию. Его поездка, как он писал своему дяде, великому химику А. М. Бутлерову, была связана с опасностью «навсегда остаться в недрах Балканского полуострова»¹⁸⁷. Поэтому он попросил дядю передать несколько вещей Д. В. Григоровичу, в музей ОПХ. Вероятно, среди этих предметов и был утюг¹⁸⁸.

Таким образом, история рассматриваемого изделия во II половине XIX — XX веке выглядит следующим образом: собственность В. С. Россоловского — собрание музея ОПХ — музей Центрального училища технического рисования барона А. Л. Штиглица — Государственный Эрмитаж — Русский музей (отдел народного искусства).

Утюг изготовлен из латуни (рабочая поверхность — из железа), ручка — деревянная, точеная. К литому корпусу прикреплены два вертикальных граненых держателя, между которыми находится ручка. Между держателями — фигурная пластина, имеющая значение лишь как декор (она немного повреждена). Сзади утюга — другая пластина, используемая для помещения внутрь утюга древесного угля или куска раскаленного железа. Она опускается и поднимается с помощью стержня, прикрепленного к одному из держателей. Ручка этого стержня также деревянная. Предмет долгое время находился в использовании, о чем свидетельствует состояние рабочей поверхности. Ни клейм, ни каких-либо надписей он не имеет.

Почти все поверхности утюга покрыты барочным орнаментом, типичным для уральских медных изделий II половины XVIII века. Фон — канфаренный. На боковых стенках воспроизведена одна и та же композиция: изображение растения в центре, по сторонам от которого — две птицы наподобие цапель и по одному тюльпану на извивающихся стеблях с листьями. Обе композиции обрамлены тонкой гладкой полоской с нанесенным на нее рядом точек. Несмотря на то, что мастер пытался сделать обе композиции совершенно одинаковыми, особенности ручного труда не позволили ему сделать это — растительные и зооморфные мотивы отличаются в деталях.

В изображениях на боковых стенках утюга просматривается древняя композиция «две птицы по сторонам древа», широко распространенная в крестьянском искусстве разных народов. В иностранной научной литературе указывается на прообразы изображения древа жизни в искусстве дохристианского периода, также оно связывается с ирано-сасанидской культурой (мотив заимствовался с восточных тканей, распространившихся в Европе в период раннего Средневековья)¹⁸⁹.

Декоративные мотивы, из которых составлен гравированный орнамент утюга, имеют многочисленные аналогии в разных видах русского народного искусства, например, в росписях на северных прялках и в сольвычегодской эмали. Отдельно необходимо упомянуть старообрядческие рукописи. Еще более близкие параллели обнаруживаются среди отечественных и европейских¹⁹⁰ металлических изделий. Тюльпан — постоянный мотив украшения русской серебряной посуды и утвари XVII — XVIII веков¹⁹¹. Это объясняется влиянием «цветочного стиля», получившего распространение в европейском серебряном деле в 50-70-х годах XVIII столетия. Он стал одним из этапов развития орнаментации барокко. Вероятно, именно с серебряных изделий «тюльпан» перешел на медные и латунные. Эти же изображения встречаются и на европейских медных и латунных изделиях XVII — XVIII веков. Для примера приведем маленькую чашу из собрания Северного музея, датирующуюся 1666 годом¹⁹².

На пластине, укрепленной сзади рассматриваемого утюга, — декоративный мотив в виде звезды с отходящими от него двумя завитками, на концах которых помещены изображения тюльпанов. В целом эта композиция является уменьшенным и упрощенным повторением боковых.

Верхняя пластина, входящая в число наиболее ответственных в художественном отношении частей, украшена так же тщательно, как боковые стороны. На ней — изображение большого дерева с отходящими от него ветвями и цветами. Вся композиция, подобно вышерассмотренным, обрамлена гладкой полосой с равномерно нанесенными точками.

Специально следует сказать о вышеупомянутой фигурной пластинке. Она представляет изображение двух разнообращенных птиц с хохолками (возможно, что это стилизованное изображение двуглавого орла). Думается, таким образом мастер не только «населил» птицами верхнюю пластину утюга (среди гравированного орнамента их нет), но и создал четкую симметрию по отношению к изображениям на боковых стенках. Кроме того, художественный вкус уральского «котельника», вероятно, потребовал заполнить пустоту, возникающую между корпусом и двумя держателями. На уральских утюгах эта пластинка присутствует в подавляющем числе случаев, а среди европейских вещей автору она еще не встречалась.

* * *

С давних пор Россия имела крепкие социально-экономические и культурные связи со многими странами Европы. Урал, как и другие территории страны, был вовлечен в орбиту международных отношений. В силу исторических причин в XVII — XVIII веках особенно тесное взаимодействие сложилось со Швецией и Германией. В целом надо отметить, что немцы и шведы сыграли значительную роль в культуре Урала. Поэтому представляется целесообразным для темы настоящей статьи сравнить шведские и немецкие утюги с уральским¹⁹³.

В Северном музее хранится утюг, названный шведским исследователем Сигурдом Эриксоном «необычайно роскошным по своему виду»¹⁹⁴. Это небольшое по размерам изделие датируется 1746 годом. На полом корпусе (с открывающейся задней стенкой) укреплены два витых держателя для ручки, изготовленных в технике литья. Верхним краям корпуса приданы волнообразные очертания. Деревянная точеная ручка имеет сложный профиль. Вся металлическая поверхность утюга (кроме рабочей) покрыта богатым растительным орнаментом, состоящим из переплетающихся завитков и листьев аканта. Несмотря на то, что орнамент подобно ковру покрывает утюг, он не вступает в противоречие с его формой, а максимально выявляет ее. Подчеркнутая центричность композиции, при которой все декоративные мотивы разделены на главные и подчиненные, делает общее художественное решение произведения необычайно ясным и четким.

Интересен и другой утюг из коллекции Северного музея¹⁹⁵. Он был изготовлен в 1748 году. Вещь имеет такую же конструкцию, как и у утюга, который был описан выше. Однако их художественное оформление заметно отличается. Боковые стенки второго утюга оставлены гладкими (украшена лишь верхняя пластина), деревянная ручка имеет простые овальные очертания. Особенностью этого произведения по сравнению с первым стали литые держатели ручки. Они изготовлены в виде дельфинов. В целом общее художественное решение данного утюга выглядит несколько более упрощенным по сравнению с первым. Оно демонстрирует, какое обилие художественных возможностей могла предложить мастерам и покупателям найденная форма предмета.

Далее рассмотрим немецкие изделия. Утюг, изготовленный нюрнбергскими мастерами в середине XVIII века, находится в коллекции Рейксмузеума¹⁹⁶. К металлическому корпусу, который имеет форму лодки, вертикально прикреплены две разнообращенные женские фигурки, выполненные из латуни в технике литья. Это — держатели точеной ручки, изготовленной из букового дерева. Фигурки украшены рокайлями. Надо отметить, что подобные литые фигурки часто использовались в других видах изделий, поэтому вряд ли они изготавливались конкретно для рассматриваемого утюга. «Лодка» — полая, сзади утюга прикреплена прямоугольная пластина, после поднятия которой в полость помещался древесный уголь или кусок раскаленного железа. Большая пластина, которая расположена сверху корпуса утюга, украшена резным и гравированным орнаментом. Он состоит из изображений короны, двух птиц, сердца и двойной монограммы «JM». Корпус утюга — гладкий, т.е. украшение сосредоточено в верхней части изделия.

Другой утюг, произведение мастера Андреаса Кехеля, датируется 1721 годом. Он украшен более богато¹⁹⁷. Вся его поверхность (кроме рабочей) покрыта гравированным орнаментом. На боковых стенках — широкие полосы, состоящие из переплетающихся завитков, на верхней стенке корпуса — мастерски выполненное изображение цветка с расходящимися в разные стороны завитками и листьями. Краям корпуса приданы волнообразные очертания. Держатели ручки изготовлены в виде литых женских фигурок, окруженных ветвями с листьями аканта. Даже концы деревянной ручки оформлены как цветы с раскрытыми бутонами.

Сравнение произведений европейских и уральских мастеров приводит к следующим выводам:

1. Появление утюга среди видов изделий уральских «котельников» закономерно и объяснимо, однако, по всей вероятности, он не относится к широко распространенным типам продукции; уральский утюг хорошо помещается в ряд европейских произведений;

2. Уральские «котельники» заимствовали общую форму и конструкцию европейских утюгов, иногда она выглядит более упрощенной по сравнению с «оригиналом»;

3. Мастера использовали давно известные орнаментальные мотивы. Большинство их имеет очень древнюю историю, широко использовалось мастерами других стран. Заслугой заводских медников было не столько изобретение новых орнаментов, сколько соединение прежних, создание на их основе высокохудожественных произведений искусства;

4. Заводские вещи зачастую более богато орнаментированы по сравнению с европейскими, при этом уральские мастера более склонны к растительному и геометрическому орнаменту, а не к сюжетному; на уральских утюгах между держателями ручки встречается нетипичная для европейских изделий чисто декоративная деталь — фигурная пластина;

5. При использовании разных по времени и происхождению орнаментальных мотивов уральские «котельники» сумели создать собственный, оригинальный, качественно новый, стиль изделий.

Опубликовано: Пудов Г. А. Об уральском медном утюге из коллекции Русского музея (третья четверть XVIII века) // Проблемы атрибуции памятников декоративно-прикладного искусства XVI — XX веков. Материалы V научно-практической конференции 25—27 октября 2017 года / Труды ГИМ. Вып. 212. — М.: ГИМ, 2019, С. 78—86.

Примечания

165

Дмитриева Е. Н. Перегонный куб М. В. Ломоносова, 1748 г. // Сборник статей по истории материальной культуры XVI—XIX вв. / Под ред. Н. Р. Левинсона. Труды ГИМ. Вып. 13. — М.: Издательство ГИМ, 1941. С. 217—224; Карелин В. Медный поднос — подарок В. Геннина Екатерине I и Петру Великому//Уральская старина. — №10. — 2008. — С. 256—259. См. также: Пудов Г. А. О некоторых металлических предметах из коллекции Н. В. Султанова// Вопросы музеологии. — 2015. — №2 (12) — С. 78—83.

166

Инв. № М-74. См. изображение в статье, посвященной уральским металлическим изделиям в собрании ОНИ ГРМ.

167

См. подробнее: Пудов Г. А. Истоки художественного стиля медной бытовой утвари и посуды Урала XVIII века. — СПб.: Алетейя, 2014.

168

В России первое упоминание об утюгах относится к 1636 году. Однако в странах Западной Европы они появились раньше — самые ранние сведения об утюгах встречаются в документах XV века, а первые датируемые образцы были изготовлены в XVI столетии. Но совершенство формы, ее «законченность» и приспособленность к процессу глажения свидетельствует о длительности процесса развития формы утюга. Родиной утюгов в их современном виде считается Италия (см.: Wiswe M. Hausrat aus Kupfer und Messing. — Münich: Keysersche Verlagsbuchandlung, 1979. S. 122). В России такие утюги изготавливались не только в XVIII веке, но и значительно позднее (например, в коллекции ВИЭМ (инв. № МУ 45), НМРБ (ОФ 3779), ТИАМЗ (инв.№ ВМ-905), СКМ (инв.№ СКМ 3720/1). Кроме того, подобные вещи делались не только из латуни, но и из чугуна (ВИЭМ, инв.№ МУ 287, ГИАЭМЗ «Кижи», инв.№ М-548).

169

Подробнее: Erixon S. Mässing. Svenska manufakturer och konsthantverksprodukter under 400 år. — Stockholm: Walter Ekstrand bokförlag. 1978. S. 294—299.

170

Великолепные образцы таких изделий хранятся в музеях Уппланда, Гетеборга, Мальме, Северном и Скансене (инв.№№ UM08065, GM 5017, GM 4740, MM 003799, 74519, SKANM0093250, SKANM.0076717, SKANM.0208172 A и др.).

171

См.: Wiswe M. S. 122—126.

172

Например, два предмета из музеев Лидчепинга и Хельсинборга (инв.№№011149 и 743—29 соответственно) и их многочисленные аналогии; утюг, изготовленный в 1871 году в Данциге (хранится в музее «Дом ганзейского города Данциг», г. Любек, инв. №2738).

173

См.: Пудов Г. А. Коллекция уральских медных изделий XVIII века (из собрания А. Л. Штиглица) // Коллекции и коллекционеры: сборник статей по материалам научной конференции (Санкт-Петербург, 2008). Альманах / Русский музей; вып. 253 / Под ред. Н. Мельник. — СПб.: Palace Editions, 2009. С. 202—203. См. также: Выдающиеся собиратели народного искусства. ГРМ. Альманах. Вып. 312. — СПб., 2011, С. 48.

174

Петрова Л. А. «Медный век» России: художественная медь Урала, 1730—1770. Каталог-определитель / Л. А. Петрова; ГИМ. — М.: Коллекция отдела металла и современных синтетических материалов ГИМ, 2004. С. 104—105.

175

Благодарю зав. отделом технологических исследований ГРМ С. В. Сирро.

176

Акт №1515, № КП 1575/28.

177

Сдаточная опись по отделу народных художественных ремесел по акту №1515, №28.

178

Акт №6 (АГЭ, ф.1, оп.9, д.111).

179

В фондах ЦГИА СПб хранится мандат Э. К. Квердфельда на отбор и прием произведений из музея ОПХ: «выдан хранителю Государственного Эрмитажа Эрнесту Конрадовичу Квердфельду на предмет выбора и приема из музея Общества Поощрения Художеств предметов согласно отношения…». Документ датируется 4 июня 1924 года и подписан С. Н. Тройницким (ЦГИА СПб, ф.448, оп.1, д.1717, л. 4). В том же деле — списки вещей из собрания ОПХ, принятых в Эрмитаж до 1929 года. В Русский музей и Эрмитаж художественные произведения также поступали как дары от ОПХ (ЦГИА СПб, ф. 448, оп.1, д. 1809; ф.448, оп.1, д. 1869).

180

АГЭ, ф.1, оп.9, д.111, л. 12.

181

Каталог музея Императорского Общества Поощрения Художеств. СПб., 1904. С. 56.

182

См. о его служебной деятельности: РО ИРЛИ, ф. 262, ед. хр. 52.

183

Розанов В. В. Вячеслав Сильвестрович Россоловский (некролог) //Розанов В. В. Около народной души. Статьи 1906—1908 гг. Собрание сочинений. — М., 2003, С. 287. Впрочем, о В. С. Россоловском есть и другие мнения (см.: Бенуа А. Мои воспоминания. Книга 1. — М.: Наука, 1990, С. 82, 166, 253; кн.2, С. 366, 414, кн.4, С. 98).

184

Пирожкова Т. Ф. История издания IV тома писем И. С. Аксакова и журналист В. С. Р.// Русская литература и журналистика в движении времени: ежегодник: [сборник научных трудов] / Каф. истории русской литературы и журналистики. Под ред. Е. И. Орловой. М.: Факультет журналистики Московского государственного университета, 2013. С. 212—220.

185

На 1877 год у него было лишь несколько акварелей, гипсовая маска, а также глиняная работа М. М. Антокольского (РО ИРЛИ, ф.262, ед. хр. 22, л. 21об). Перед отправкой на войну он просил А. М. Бутлерова передать их разным лицам.

186

РО ИРЛИ, ф. 262, ед. хр. 56.

187

РО ИРЛИ, ф.262, ед. хр. 22, лл. 20—21об.

188

По крайней мере, в документах о приобретении художественных изделий для музея ОПХ за 1872, 1875, 1880—1894 годы информации о поступлении утюга не обнаружено (ЦГИА СПб, ф.448, оп.2, дд. 2, 3, 3а).

189

Arens W. Der Baum als Symbol der Frau// Volkswerk. Jahrbuch des Staatlichen Museums für Deutsche Volkskunde. 1943. Herausgegeben von Konrad Hahm. — Jena: Eugen Diederichs Verlag, 1944.

190

Например, на шведских латунных и железных утюгах такого же типа встречаются композиции с большим деревом на верхней пластине, ленточные композиции на боковых сторонах, состоящие из ветвей винограда или тюльпанов (произведения из Музея Уппланда и Скансена, инв.№№ UM01587 и SKANM.0208172 A соответственно).

191

См.: Постникова-Лосева М. М. Русское ювелирное искусство, его центры и мастера XVI — XIX вв. / АН СССР. Ин-т истории искусств Министерства культуры СССР. ГИМ. — М.: Наука, 1974, С. 105, 127, 146 и др.

192

Инв. №81243.

193

Для сравнения были отобраны только вещи, наиболее показательные в художественном отношении.

194

Erixon S. S. 298.

195

Erixon S. S. 298.

196

См.: Kuile Onno ter. Koper&Brons. Catalogi van de verzameling kunstnijverheid van het Rijksmuseum te Amsterdam. Amsterdam: Staatsuitgeverij Rijksmuseum. Deel 1. — Amsterdam, 1986, S. 274.

197

Находится в коллекции Германского музея. См.: Wiswe M. S. 124.