Беларусь. Штрихи к портрету

Глеб Пудов

В предлагаемой книге отражены впечатления автора от многочисленных путешествий в Беларусь. Наблюдения над процессами, происходящими в этой стране, воплощены в форме путевых заметок и стихов. При этом образ Беларуси подан сквозь призму авторского восприятия.У прапанаванай кніге адлюстраваны ўражанні аўтара ад шматлікіх падарожжаў па Беларусі. Назіранні над працэсамі, якія адбываюцца ў гэтай краіне, увасоблены ў форме дарожных нататак і вершаў.

Духовная столица Беларуси

Как театр начинается с вешалки, так и любое путешествие обыкновенно начинается с того транспортного средства, на котором осуществляется передвижение.

…Поезд был очень не нов, но тщательно выглажен и гладко побрит. Порядок приближался к идеальному. Государственная граница осталась незамеченной. Всё это настраивало на благодушный лад при мысли о Беларуси.

Пейзаж подпевал настроению. Из лесов, этой «кладовой живицы и смол корабельных», смотрели удивлённые лоси; дятлы, синицы, воробьи (и прочие пернатые) пытались соревноваться с поездом в скорости. Цивилизация, как правило, побеждала. Вообще поезда и особенно животные — обязательная часть местного пейзажа: лошади при приближении поезда даже не оглядывались, собаки молча смотрели вслед, а кошки вообще не показывались. Хотя однажды какое-то козлиное стадо, увидев меня, встало в каре подобно немецким рыцарям. Но этот факт, скорее, связан с не совсем безоблачной «биографией» означенного стада, чем с внешним видом или поведением вашего покорного слуги.

Украшение белорусской действительности (если говорить о мае, поскольку Беларусь почти всегда представала предо мной в своём майском варианте) — цветущие яблони и вишни. Как писал белорусский классик: «Медленно листья трепещут зелёные,/ С ветром беседу ведут;/ Вишни, белеючи лёгкою кроною,/ Словно невесты, цветут»¹. Каждый более или менее населённый пункт в это время года белеет и благоухает. Уже одно это обстоятельство может заманить в Беларусь, особенно людей романтически настроенных.

Яблони, как кажется, — то, что объединяет разные части страны в одно целое, ибо Беларусь как государство весьма и весьма разнолика. Особенно отличаются Запад и Восток. Дело даже не в резком увеличении количества костёлов по мере удаления от Минска в сторону Гродно², а в менталитете людей. Кажется, что жители Запада более европеизированы (в польском варианте) и деловиты. Восток же предстаёт российской провинцией (и, кстати, по сведениям этнографов, именно эти территории первоначально называли Белой Русью).

Таким образом, вопреки распространённому мнению, культура не только объединяет, но и разъединяет.

Тут же надо заметить, что расположение Беларуси на границе между восточной и западной культурами сообщает ей особенность, которая часто привлекает в эту страну людей любознательных, пытливых (наряду, конечно, с другими, не менее занимательными особенностями). Имеется в виду момент перехода, «перетекания» одной цивилизации в другую³, который делает более наглядными те явления и факты, что часто скрыты, затушёваны в других государствах. Как под увеличительным стеклом можно наблюдать попытки обрести национальную идентичность, стремление привести собственную экономику в соответствие с законами рынка, безраздельно господствующими в остальном мире и т. д.

После столь затянувшегося вступления пора, наконец, обратиться к славному городу Полоцку.

Впервые он упоминается в «Повести временных лет» под 862 годом. Эта цифра вызывает безусловное уважение к его сединам, к тому же Полоцк известен не только своим почтенным возрастом.

«Полоцкая Венеция», «духовная столица Беларуси», «первый город Беларуси», — такие определения провоцировали ожидания чего-то сверхъестественного. Место рождения Франциска Скорины и Симеона Полоцкого должно было предложить нечто сверхкультурное и изощрённо-изящное. Ожидания вполне оправдались, но значительно позднее. Полоцк раскрывается не сразу.

Лихие гусарские наскоки на день-два бессмысленны и не несут ничего, кроме разочарования.

Невыразимая тишина — первое, что встречает гостей Полоцка (про типично белорусские чистоту и «покрашенность» всего и вся не упоминаю — это само собой разумеется). Большинство мест, необходимых для посещения, располагается на двух горизонталях: Нижне-Покровской улице и проспекте Франциска Скорины. Обе они замыкаются Софийским собором. Спасо-Евфросиниевский монастырь находится чуть в стороне.

Софийский собор взрывом белоснежных искр взметнулся на высоком берегу реки (имеется в виду не печальный факт его истории, а особенности внешнего облика). Две башни видны издалёка. Собор тщательно скрывает свои древнерусские корни, но они становятся заметны при внимательном осмотре. Сложная «биография» памятника не стала причиной потери художественности. Бело-зелёные цвета собора прекрасно гармонируют с окружающей реальностью, чьим ближайшим родственником он кажется.

Софийский собор в Полоцке.

Нестабильные отношения Софийского собора с русскими людьми нашли неожиданное соответствие.

Остановимся на этом немного подробнее.

На поляне у собора резвилась толпа малолетних белорусских школьников, позировавших перед фотообъективами на фоне реки и белоснежных каменных стен. Вдруг среди их речей (как у всех подростков, бессмысленных и беспощадных) послышались призывы «пойти бить москалей». Призывы исходили только из одного рта и не имели видимой причины. Они не нашли отклика у одноклассников. Хочется верить, что не из-за того, что «бить москалей» страшно и накладно, а просто из-за полнейшей глупости этих призывов. Но факт остаётся фактом — подросток где-то слышит подобные призывы и транслирует их окружающим. Не хотелось бы думать, что белорусу в хорошем настроении (да ещё и оставшемуся без присмотра) сразу хочется идти «бить москалей». Впрочем, это происшествие кажется редким случаем⁴.

Как писала одна византийская принцесса, конь нашего повествования свернул с дороги, вернём его, вырвавшегося из узды, на прежний путь.

В Полоцке много достойных внимания монументов, иногда очень забавных. Например, памятник белорусской букве Ў.⁵ Вообще в Полоцке повсеместно чувствовалась атмосфера книжности, внимания к печатному делу. Это касается и всей Беларуси, где, кажется, сохраняется благотворная строгость при издании книг. В отличие от России с её победившими рыночными отношениями. Нынешнее отвесное падение уважения к писательскому труду проявилось не столько в катастрофическом уровне грамотности населения и в наводнении книжных прилавков графоманской псевдолитературой, сколько в подчёркнутом пренебрежении правилами грамматики, в обилии всех этих «аффтаров» и «преведов», разговорах на каком-то оруэлловском новоязе (ведь «это прекрасно — уничтожать слова»). Человек, действительно «плавающий» в русской грамматике, считает для себя возможным пренебрегать ею! Люди видят, что издать книгу сегодня несложно (при наличии круглой суммы денег), и начинают думать, что писать легко. Отсюда ужасающий дилетантизм, характерный, впрочем, и для других сторон российской действительности.

Однако давно следует прервать это «лирическое» отступление, ибо «лишнее слово снижает доверье к рассказу», и снова вернуться к Полоцку. А именно — к Музею белорусского книгопечатания. Если человек желает начать знакомство с Беларусью с правильной точки обозрения, то ему непременно надо провести несколько часов в этом музее⁶. Расположен он в здании бывшей Братской школы Богоявленского монастыря. Это — рай для человека книжного: десятки старинных рукописей, карт, рисунков, живописных полотен, скульптур, модели печатных станков, огромный глобус, письменные принадлежности и проч. и проч. Подчеркну ещё раз, что здесь надо бродить неторопливо, спокойно погружаясь в мир белорусской книги. Это, пожалуй, один из тех редких случаев, когда страна предстаёт перед вопрошающим посетителем в своём истинном виде⁷.

Среди памятников Полоцка надо особо упомянуть знак, отмечающий географический центр Европы, ибо последний находится именно тут. Может быть, экономические, финансовые и промышленные центры располагаются в других местах, но географический — здесь.

Бросилась в глаза ещё одна частность белорусских монументов — изображения рук. Это — усталые, рабочие руки; вены и сухожилия подчёркиваются. Такая деталь, кажется, указывает на самоидентификацию белорусов: народ-труженик, народ-пахарь.

Кстати, подобная интерпретация встречается не только в скульптуре, но и в других видах искусства.

В Полоцке много не только монументов и соборов, но и разного рода пирожковых заведений. Местные вооружённые силы испытывают жаркую страсть к продукции городских кулинарий, как то: булочкам, пирожкам, пиццам и прочей «нечисти». Очереди из защитников Родины часто можно встретить у прилавков подобных организаций.

О Спасо-Евфросиниевском монастыре

Он относится к числу древнейших в Беларуси. Монастырь, как уже говорилось, находится несколько в стороне от главных достопримечательностей Полоцка. Необходимо идти по улице Евфросиньи Полоцкой приблизительно двадцать минут, если считать от памятника Всеславу, то есть, соблюдая хронологию, двигаться от дедушки к внучке. Узкая улочка с уютными домиками, по крышу утопающими в яблонях и березах, настроит на восприятие того, что ожидает в монастыре.

Он — небольшой. В архитектурном смысле центром его является, конечно, Спасо-Преображенская церковь, и, если мысленно убрать некоторые другие постройки, то весь комплекс ощутимо не пострадает. Страсть к гигантомании никогда не приводила к хорошему, и огромная высота здания вовсе не обуславливает его высокий художественный уровень. Имею в виду Крестовоздвиженский собор — достойное дитя архитектурного стиля рубежа XIX—XX веков. Единственное преимущество собора — то, что он является хорошим ориентиром. Это же можно отметить касательно звонницы, заключающей прихожан в свои псевдорусские объятья при входе в монастырь.

Итак, главное в монастыре — Спасо-Преображенская церковь, обессмертившая имя своего автора, зодчего Иоанна. Не буду описывать особенности конструкции постройки, это можно узнать в любом учебнике по истории древнерусской архитектуры. Скажу лишь, что церковь в архитектурно-художественном смысле оставляет позади себя многие современные ей постройки. Хотелось бы отметить другое — фрески. Пожалуй, нигде я не видел таких реалистических образов. Конечно, людям и в XII и в XIII веках жилось несладко, но я не предполагал, что настолько. Суровые взгляды сразу встречают у входа и не отпускают долгое время. Красно-зелёная гамма вводит в мир тяжёлых душевных переживаний и животрепещущих эмоций. Большие размеры фигур подчёркивают масштабность происходящего. Это настолько необычное христианство, что я даже засомневался: а христианство ли это вообще? Очень уж оно отдавало берёзовыми рощами и огороженными капищами. Впрочем, на заре своей жизни на Руси христианство (в его православном варианте), возможно, и было таким.

Спасо-Евфросиниевский монастырь — женский. А женщина даже в духовном звании остаётся женщиной. Поэтому в монастыре очень уютно и ухоженно; кошки накормлены, дорожки подметены, на окнах — занавески.

И вообще надо сказать, что женские монастыри всегда отличаются от мужских. Последние напоминают жилище холостяка: суп холодный, одежда не поглажена, — пусто, но честно.

Примечания

1

Перевод Г. Семенова.

2

Именно Гродненская область лидирует в Беларуси по количеству католиков. Однако главной религией в стране остаётся всё же православие (более 4,5 млн. верующих по сравнению с 1,4 млн. католиков). Кстати, до прихода на территорию Беларуси католических орденов страна более пяти веков была православной. Но нынешняя «генеральная линия» заставляет белорусских исследователей искать точки опоры в европейской культуре с его католичеством, латинским языком и проч. Например, один из известных филологов пишет: «Новейшие исторические исследования позволяют утверждать, что начиная с IX века христианство проникало на белорусские земли (в частности, в земли Полоцкого княжества) как из Византии, так и из Рима… Латинский язык… рано начал проникать и на наши земли».

3

Это явление известно весьма давно. Одни и те же архитекторы на территории Речи Посполитой часто строили и костёлы для католиков и соборы для православных, а живописцы создавали как иконы, так и полотна светского содержания.

4

Приведу слова из письма одной минчанки, адресованные автору этой книги: «В моём окружении за 40 лет жизни в Минске ни разу не прозвучало негатива в адрес русских. Мы даже не родственники. Мы едины, одна семья. Так было и будет».

5

Есть, конечно, и Ильич. Он, как обычно, отворачивается от собственной истории, на этот раз — от Симеона Полоцкого (так же, как, например, в Великом Новгороде — от Ярославова Дворища и кремля).

6

В этом смысле конкурентом Музею белорусского книгопечатания может стать лишь Музей древнебелорусской культуры в Минске.

7

Следует подчеркнуть, что речь идёт именно об истории страны. Касательно нынешней ситуации с чтением книг в Беларуси отметим прискорбный факт: книги читает меньше половины населения (см. результаты современных социологических исследований: https://nn.by/?c=ar&i=216861).