Из записок господина N. Для тех, кто верит в любовь

Глеб Карпинский

«Из записок господина N» – это заключительная, мистическая часть романа «Иди как можно дальше». По просьбам читателей здесь приведена полная версия дневника с «колымскими рассказами». Данная версия имеет право на самостоятельную книгу. В ней описываются события и личные переживания неприкаянной души погибшего в Чечне солдата, так и не вкусившего радость любви к женщине. Создатель дает ему время, чтобы он полюбил Тишину, немую алтайскую девушку, которая видит больше, чем простые смертные…

Анна

Анна была старше меня. Мне нравилась ее стройность. Ах, эти ножки, ах эти глазки! Когда она надевала юбку и колготки со стрелками, а каблучки задорно отбивали по асфальту барабанную дробь, мужчины оборачивались, ловя каждое движение играющих на ходу ягодиц этой женщины. «Ну, где ты, мой достойный рыцарь?» — читалось в этих движениях. Мужчины терялись и, порою боясь разочаровать такую женщину, без боя отступали. Правда, у нее был горе-любовник Дима, какой-то военный из спецслужб. На протяжении двенадцати лет они встречались редко, но бурно. Обычно в кураже безвылазного запоя приползал он к ней и брал хамской, напористой страстью, а потом опять исчезал на месяцы в своих вечных командировках. Анна ждала, тосковала, ревновала к «горячим» точкам и каждый раз клялась, что больше не отпустит его при следующей встрече. Потом они поссорились окончательно. Однажды он проговорился, что был в плену и принял мусульманство, но ни о чем не жалеет. Он умолял Анну подобрать ему еще подругу и жить втроем. Она была в истерике, кричала, что это не мусульманство, а бл… тво.

Анна была обаятельной. Конкуренция в сфере услуг научила чувствовать настроение клиента и делать все от себя зависящее, чтобы клиент оставался довольным. Когда я зашел в салон красоты, волосы у меня спускались до земли. Я был одет в поношенную солдатскую форму, босой, с отрешенным, блуждающим взглядом. Парень с бейджиком «Питер» долго просматривал журнал записи и, найдя мое имя, поморщился. Всем своим видом он показывал пренебрежительное отношение ко мне, и еще немного и я бы ушел прочь, хотя уровень салона не позволял отказывать клиентам со странностями.

— Здравствуйте, — Анна вышла из зала и вежливо улыбнулась.

Вряд ли к ней на стрижку до меня записывались снежные люди.

— Вы господин N? — спросила она, преодолевая волнение. — Присаживайтесь.

Я сел в кресло. Журчание воды успокаивало меня. Руки этой женщины коснулись моих фантомных волос и нанесли на них шампунь.

— Как будем стричься? — спросила она, разглядывая мое бледное отражение в зеркале.

— Хотя бы до плеч, — ответил я.

Пряди моих волос стали падать на пол. Я наблюдал за их падением, вспоминая, как в последний раз стригся перед отправкой в Чечню.

— А кто такой Карл? — спросил я вдруг. — Мне его рекомендовали на ресепшн.

— Ах, Карл?! Так это мой коллега.

— Я настоял, чтобы Вы меня подстригли.

— Почему? — спросила она, нанося мне на бороду пену для бритья.

— Потому что мне не с кем пойти в кино сегодня вечером — ответил я, — а у Карла есть Питер.

Я чувствовал, что уже нравлюсь ей. За годы пребывания в памятнике я возмужал и превратился из мальчишки в привлекательного мужчину.

— В нашей профессии много лиц нетрадиционной ориентации, но Карл нормальный.

— Все равно я хотел бы пригласить Вас, а не его… — улыбнулся я.

Мы договорились встретиться у входа в кинотеатр «Октябрь». Тогда шел популярный фильм «Глянец». Она опоздала, и мы сразу забежали в кинозал. Во время просмотра, я иногда смотрел на нее. На свидание со мной она пришла еще более красивой и желанной. Я был счастлив, что сижу рядом с ней, и мне хотелось взять ее за руку.

— Жизнь как мост через реку. Счастье встретить на нем любимую женщину, — сказал я вслух после сеанса.

Нам не хотелось расставаться. Мы шли по Новому Арбату и разговаривали уже на «ты». Пару раз мне удавалось рассмешить ее, и что удивительно, она не замечала, что я был босой. Или не хотела замечать. На улице было прохладно, таял снег. Уже темнело. Мы зашли согреться в ресторан. Халдей в сомбреро предложил выбор между французским и чилийским винами, порекомендовал сыр в нарезку. Моя спутница заказала телятину в овощном рагу, а я от еды уклонился, сославшись на то, что собираюсь худеть. Вино оказалось вкусным. Мы выпили за встречу.

— Я бы хотела еще родить ребенка. Представляешь, мне однажды приснился сон, будто я нашла новорожденного мальчика в поле колосистой пшеницы, взяла его на руки, а он тыкается в мою грудь и молоко ищет, глупенький. Я бегу по полю и не знаю, что делать. Я такая впечатлительная, что набросала в этот же день карандашом рисунок.

— Ты рисуешь? — удивился я.

— Я раньше хорошо рисовала, всем друзьям раздарила свои работы, а вот этот рисунок оставила себе. Он у меня над кроватью в спальне висит. Когда приедешь в гости, я тебе покажу.

— В последнее время, — потер я кончик носа, — я избегаю общества красивых женщин.

— Даже не знаю, радоваться комплименту или грустить от отказа…

— Давай выпьем за удачу! — поднял я бокал вина.

— Давай! — она чуть-чуть отпила из бокала, — И все-таки у меня в голове не укладывается. Завтра ты пропадешь, и останутся только воспоминания?

Я знал, что Анна жаждала перемен и в то же время их боялась.

— Мы живем будущим и прошлым, забывая то, что есть сейчас, — сказал я, допивая бокал вина.

— Мне порой очень не хватает этого «сейчас»… — призналась она, и ее глаза блеснули от света свечи.

— В твоей жизни часто попадаются не те люди…

— Такое ощущение, что ты меня уже давно знаешь. То, что ты говоришь, все верно и это действительно так…

— Не скрою, я талантлив в этом, — улыбнулся я, ощущая терпкость вина на вкус.

За годы, проведенные в памятнике, я утратил многие чувства, и сейчас мне захотелось плакать от счастья. Едва сдерживая слезы, я слышал, как бьется сердце женщины, которая хочет быть счастливой.

— О чем ты мечтаешь?

Она закрыла глаза, и ее влажные от вина губы прошептали:

— Представь, что горят свечи. Рядом потрескивают поленья в камине, играет приятная мелодия, добавляющая тепла в атмосферу…

Официант побежал за второй бутылкой вина. Я взял ее ладошку, которую хотелось прижать к своей щеке. Анна чувствовала нечто похожее, но что-то останавливало ее порыв. Может быть, женщины разучились полностью доверять мужчинам?

— Ты сидишь в кресле качалке с бокалом вина, — наклонился я к ней, — преданный пес лижет твои ступни, а ты все ждешь меня после долгой разлуки…

— Мы должны быть только друзьями, — открыла она вдруг глаза, пресекая мой поцелуй.

Я горько улыбнулся. Мне стало обидно, что она годами ждет нелюбимого человека только потому, что некому выгуливать ее собаку. Трясина осознания, что она разлюбила, и ее разлюбили, засасывала ее душу, тянула на самое дно, и где-то там отпускала. В болотном угаре, как беспомощный котенок, гребла эта женщина своими лапками, и уже видела безликие лица своих спасателей. Они так же беспомощно гребли к ней и чаще от нее, отчего становилось еще больнее и обиднее.

— Я становлюсь какой-то материальной, — пожаловалась она. — Знаешь, откуда берет начало слово «мать»?

Я пожал плечами.

— От слова «материя», «земля».

Мне нравилось, как изысканно насаживает она кусочек мяса на вилку и подносит ко рту. Мой желудок заурчал. Я вспомнил, как в армии делил с товарищем банку тушенки. На столе стояла початая бутылка водки, и казалось, что все не так плохо.

— Интересно, а отчего произошло слово «отец»? — задумался я. — Отец, отче, от чего-то… Мы оба засмеялись.

— А ведь верно ты подметил, — глаза Анны блеснули, — отец — это космос и, скорее всего, произошло это слово от чего-то такого, чего мы понять никогда не сможем…

Потом она погрустнела, и я увидел ее влажные от слез глаза. Я слушал о ее родном брате, талантливом музыканте, который погиб от передозировки наркотиков.

— У меня всегда такое ощущение, что он рядом и не умер вовсе. Я даже иногда боюсь встретить его случайно на улице, — говорила она, оглядываясь по сторонам.

Мне тоже казалось, что на нас кто-то смотрит. Возможно, я ловил взгляд официанта, который внимательно следил за нами и вовремя разливал вино из бутылки. Разговор зашел об ответственности, и я отметил, как сильно меняется мужчина к тридцатилетнему возрасту.

— Я чувствую ответственность за каждый шаг, тогда как прежде мои поступки зачастую были бесцельными и пустыми.

Уже было поздно. Мы вышли на прохладную улицу. Метро закрылось. Денег у меня осталось только на пачку сигарет и на такси Анне, и то, если перейти через мост. Мы шли и курили, держась за руки, как дети. Впереди виднелась здание гостиницы «Украина», напоминающее в темноте ночи старинный замок.

— А ведь я давно не курю, а тут вдруг захотелось…, — говорила Анна, забавно выпуская клубы дыма, — потому что хорошо так… и не верится, что завтра рабочий день. Моя дочь в шоке будет, если увидит меня в таком состоянии, хотя сейчас, наверно, сама гуляет, зас..нка.

Над городом нависло хмурое небо, моросил дождик. Перейдя мост, мы пошли сквером к направлению Киевского вокзала. Там можно было поймать недорого такси. По дороге мы встретили лавочку, на которой, сливаясь с дождем, сидела неподвижная фигура женщины.

— Там кто-то сидит или мне кажется? — шепотом спросила Анна меня и от страха сжала мою ладонь.

— Это неприкаянный призрак Леси Украинки, — сказал я, уводя свою спутницу во дворы дремлющих многоэтажек.

Под большим раскидистым деревом я обнял Анну и поцеловал. Мы закружились в долгом тоскливом поцелуе и, уронив ее расслабленное тело прямо на выступающие из-под земли корни, я стал осыпать ее теплыми поцелуями, забываясь и не замечая ничего вокруг…

— Что ты делаешь? Нас могут увидеть, — шептала она в шорохе листьев, слабо сопротивляясь.